С той поры Александра жила словно механическая кукла. Она по-прежнему делала все необходимое по хозяйству и для дочки, но сделалась настолько молчалива, что сама ни с кем не заговаривала. Обратишься к ней – ответит, но и только.
Александра и прежде не была красивой, но лицо у нее было приятное, располагающее к себе. Теперь же она будто поблекла. Выцвели краски, в волосах засеребрилась ранняя седина. Неожиданно для себя Александра стала бояться за свое здоровье. Случись с ней что – Инну отправят в интернат, как когда-то Ксюшу. Отец ее не возьмет, его новой жене девочка не нужна.
Едва ли не впервые Александра пошла к врачу, но на что пожаловаться, толком не знала.
— Плохо мне, — только и сказала она.
Пожилая врачиха измерила ей давление, послушала сердце, а потом взглянула на дрожащие пальцы пациентки, на слезы, то и дело набегающие ей на глаза, вздохнула и выписала рецепт.
— Вот, — сказала она, протягивая Александре бумажку, — Хотя бы дней десять… Выпейте таблетку – и ложитесь спать. Проснетесь – еще таблетку, и снова в кровать. Иначе доведете себя, и в психушку загремите.
— Спасибо, — сказала Александра, в очередной раз удерживаясь от слез, и слегка коснулась руки врачихи, — А с вашим отцом все обойдется. Он еще поживет…
— Что? — врачиха сильно вздрогнула, — Почему вы так говорите? Откуда вы знаете?
Ее отец, глубокий старик, действительно проходил сейчас обследование, медики подозревали онкологию. Но пройдет несколько дней, и диагноз не подтвердится, старика отпустят домой. А сейчас Александра лишь пожала плечами:
— Я просто знаю, что вы за него очень волнуетесь, а только не надо. Это я про других все знаю, а в свое будущее заглянуть не могу…
**
Между тем, Инна входила в трудный переходный возраст. И если раньше она любила и жалела мать, и без колебаний бросалась на ее защиту, то теперь девочку-подростка куда больше интересовала дворовая компания.
Александра попробовала, как и прежде, доверительно поговорить с дочерью.
— Разве тебе там интересно, с этими мальчишками? — спросила она.
— А что, в нашем склепе что ли, сидеть? — огрызнулась Инна, — Ты за день слова не скажешь. Что мне, стенки до дыр просматривать?
— Почему же? — растерялась Александра, — У тебя своя комната. Можешь уроки делать…музыку слушать. Девочек каких-нибудь пригласи…
Инна фыркнула так, словно услышала несусветную глупость.
— Вот что, мать, — сказала она жестко, и Александра вздрогнула и от этого тона, и от слова «мать». Прежде для дочки она была «мамочкой» и «мамой», — Давай, мать, ты меня не будешь доставать, а?
Позже, вспоминая эти годы, когда Инна училась в старших классах, Алекандра думала, что не было в ее жизни тяжелее поры. Она договорилась с классной руководительницей девушки, и каждое утро звонила ей, чтобы узнать — пришла сегодня Инна на занятия или снова прогуливает. Но самое страшное начиналось по вечерам. Александра пыталась убедить дочку возвращаться домой хотя бы к десяти часам.
— Ты же уроки не готовишь, — в голосе матери невольно звучали жалобные интонации. А если за полночь приходить станешь, то и не выспишься. Сейчас учителя еще жалеют тебя, тройки ставят. Но когда увидят, что ты пальцем о палец ударить не хочешь, только дремлешь на уроках, тебя просто выгонят. Девятый класс закончишь – и до свидания.
— Ну и что, — пожимала плечами Инна. — Ты вон сама училась— «три класса и коридор». Всю жизнь старикам памперсы меняешь…Что ж ты сама профессором-то не стала, а?
— Ты знаешь, какая у меня была жизнь, — тихо говорила Александра, — Выросла бы я с родителями – училась бы непременно. И жизнь у меня совсем другая была бы. Появятся у тебя свои дети – поймешь, что каждой матери хочется, чтобы ее дочка – жила лучше, чем она сама.
— Успокойся, я и так лучше тебя живу!
Очевидно, под этим «лучше», Инна понимала вольную жизнь, возможность до ночи тусоваться с ребятами по подъездам и дворам, пить пиво и постигать первые радости любви.
Когда дочь в очередной раз хлопнула дверью, Александра долго сидела, закрыв руками лицо. Такой одинокой она себя еще никогда не чувствовала. Если Инна не возвращалась поздно вечером домой, мать шла ее искать. Александра знала, что ее ждет – плохо освещенные дворы, бродячие собаки, сомнительные компании в подворотнях. Она купила фонарик, чтобы освещать выщербленный асфальт под ногами, не споткнуться, не упасть. И все же зимой, в гололед, Александра неловко грохнулась, сломала правое запястье. Несколько недель любая работа давалась ей с большим трудом, поврежденная рука отзывалась острой болью, но Инна пальцем о палец не ударила, чтобы помочь в это время матери.
Ох, уж эти зимы….Сколько раз Александра возвращалась домой продрогшая, снедаемая тревогой за дочь, которую так и не сумела отыскать. И тихо плакала, грея у батареи онемевшие от мороза пальцы. Слезы текли от боли и безысходности, будущее казалось абсолютно беспросветным. И дар ясновидящей, который не раз выручал женщину, теперь молчал, и никаких подсказок от него она не получала.
Так что теперь, когда Инна возвращалась — а это могло быть и в два, и в три часа ночи — Александра лишь выдыхала с невыразимым облегчением. Дочка жива, а значит, можно идти спать.
В очередной раз отыскивая Инну, Александра обратила внимание на женщину примерно тех же лет, что и она сама. Лицо ее показалось знакомым. И женщина тоже обходила двор, вглядываясь в сгущающиеся тени. Неожиданно для себя Александра окликнула ее:
— Вы кого-то ищете?
— Дочку! — сразу откликнулась та и подошла поближе, — Не видели, девушка такая, светловолосая…В красной курточке…
— А моя — в синей, — горько сказала Александра, — И шапочка у нее такая голубая, с меховым помпоном.
Женщины разговорились и быстро вспомнили друг друга. Несколько лет назад, когда их дочери еще не ходили в школу, они занимались в одном развивающем центре при Дворце культуры. Там малышей учили читать и писать, рисовать и лепить из пластилина. Инна и Лина в ту пору подружились, но позже пути их разошлись – девочки учились в разных школах.
Александра пожаловалась Марии на компанию, с которой связалась Инна, и узнала, что Лина тоже пропадает с этими ребятами.
— Сил никаких уже нет, — с горечью говорила Мария, — Я же одна ее ращу, вы себе представить не можете, как это тяжело…
— Как раз могу.
— Я на двух работах, — Марии, видимо, хотелось выговориться, — Хотелось, чтобы денег нам с Линой хватало. В музыкальную школу дочка ходила, пианино я ей купила хорошее. Платье для концертов только-только выбрали — бархатное, с кружевным воротником. На море каждый год ездили…
— Так это еще счастье, — с горечью говорил Александра, — Я даже если круглыми сутками пахать буду — столько не заработаю. Море… Знать бы хоть, какого оно цвета. Думала я на Север завербоваться, вахтой ездить. Там платили бы хорошо. Но Инну оставить было не с кем. Никого ведь из родственников у меня нет.
Разговаривая, женщины топтались на месте, стараясь согреться. И, в конце концов, Мария предложила:
— Зайдем ко мне! Я тут рядом живу, вот в этом доме. Чаю попьем. Девчонки опять, наверное, в час ночи явятся. Бог знает, где они сейчас сидят, но мы их все равно не отыщем.
Александра впервые за долгое время ощутила прилив какого-то душевного тепла. Теперь рядом с ней была подруга, которая могла понять ее лучше, чем кто-нибудь другой. Такой можно и пожаловаться, и поплакать.
Квартира Марии была на втором этаже. Жили они с дочкой побогаче, чем Александра с Инной. Мария поймала взгляд своей новой знакомой . Александра с невольным восхищением разглядывала кухню. Какой красивый гарнитур! Как уютно…
— Я поваром работаю, — просто пояснила Мария, — На продукты тратиться почти не приходится. Вот и коплю, что остается от заработка – на Линку трачу, да на квартиру. Люблю, когда в доме красиво.
Женщина поставила на огонь турку, достала из холодильника сыр, колбасу, масло, стала готовить бутерброды. Все ее движения были быстрыми, точными — и Александра невольно залюбовалась. Вот уже все разложено по тарелкам, выглядит, как в ресторане. По кухне плывет густой запах отличного кофе.
Александра быстро согрелась, и впервые за долгие годы ее тоже потянуло на откровенность.
— Вот и я тянула Инну одна, — призналась она, — Так страшно мне было! Ведь случись что со мной, кому девчонка нужна…Думала — поставлю ее на ноги, выйдет она замуж, и буду доживать с ней и внуками…
— Что-то ты себя равно в старухи записала. Может, еще замуж выйдешь, и не придется греться у чужого очага. Селедочку вот бери, сама делаю, царский посол…
Александре показалась настолько фантастической и нелепой мысль, что она еще может влюбиться и привести в дом какого-нибудь мужчину, что она не выдержала и засмеялась:
— Маша, ну что ты говоришь…Какие мужики!
К этому времени они уже перешли «на ты».
— Я смотрю, ты, мать, на себя уже рукой махнула, а зря…Отец-то Инны сейчас где? — Мария прищурилась.
Александра не стала скрывать:
— Он счастливо живет с какой-то парикмахершей. А твой?
— А у меня нет никого. Я из многодетной семьи, знаешь… Старшая дочка. Здесь вот, неподалеку от города, в поселке мы жили. И я знала, что нужно помогать родителям младших поднимать. После школы пошла в кулинарное училище. Общежитие дали, стипендию. На лето я устраивалась в пионерские лагеря, кухонной рабочей. Там продукты всегда оставались. Вон, детям гороховую кашу с котлетой дадут — горох этот никто не ест. Я домой на электричке ездила, каждый раз тяжелые сумки везла. Отец свиней растил…
Потом в заводскую столовую устроилась…Квартиру еще успела получить. Тоже все время не до себя было, не до личной жизни. И, в конце концов, я решила – фиг с ним, поеду на море отдыхать. Может, роман с кем закручу…
— И? — не выдержала Александра.
— И, — передразнила ее Мария, — Вот Линка и получилась — «дитя любви». Он военный, в санатории отдыхал… Я знала, что дома у него жена и дети. Может, это Средневековье, но мне так мама внушила, что на чужом несчастье — счастья не построишь. Так что я даже не стала пытаться семью разбить, уехала с юга раньше него. А весной Линку родила.
Мария задумалась, глядя куда-то мимо Александры. Она словно вспоминала те далекие дни, когда было в ее жизни теплое синее море, букеты южных цветов, шампанское под звездным небом, усыпанным крупными звездами, и любовь всей ее жизни. Короткое время абсолютного счастья, которое больше не повторилось.
В это время задергалась ручка на двери, и Мария поспешно вскочила.
— Линка явилась, слава тебе Господи. Опять ключ забыла…
Александра плохо помнила, как выглядела Лина в детстве. А теперь смотрела как светловолосая девушка маленького роста сбрасывает сапоги.
— Инна с тобой была? — спросила она.
— Инка тоже домой пошла, — Лина не повесила, а, скорее, швырнула куртку на вешалку, — Мать, пожрать что-нибудь есть?
Александра подумала, что все девчонки в этом возрасте одинаковы. Говорят нарочито грубо, от них пахнет сигаретами… Господи, хоть бы поумнели с годами! Она сама заторопилась домой – кормить Инну.
Так появилась у Александры подруга, и с тех пор ей стало легче. Женщины обменялись телефонами. Сначала звонили друг другу, чтобы посоветоваться и пожаловаться, если их девчонки опять что-то «вытворяли». Потом уже и вечера не было, чтобы Александра и Мария обошлись без разговоров. Даже простая болтовня вроде бы ни о чем поддерживала их, помогала стряхнуть с себя тяжелое бремя дневных забот. И, конечно, женщины всегда готовы были выручить одна другую.
— Приходи ко мне, — говорила Мария Александре, когда той оставались считанные дни до зарплаты, и холодильник был почти пуст. Мария до отвала кормила подругу вкусным ужином, и непременно давала что-нибудь из продуктов домой – это помогала продержаться до получки.
Александра, в свою очередь, гадала подруге на картах. И расклады всегда выходили хорошие.
— Все у тебя будет, — уверяла Александра, — И деньги, и семейное счастье. Вот, гляди, одни бубны и червы тебе выпадают. Я не стала бы врать. Если бы что плохое увидела, лучше промолчала бы, но не солгала.
А примерно через год, в том же доме, что и Мария, в том же подъезде поселилась Людмила. Работала она врачом в поликлинике, и недавно развелась, разменяла с мужем квартиру. Общительная Мария быстро познакомилась с новой соседкой. Людмила стала в их компании третьей.
Она была некрасива, но это вы замечали не сразу. И только, если удавалось застать Людмилу без макияжа. А в другое время, хорошо одетая, умело накрашенная, она выглядела вполне привлекательной, уверенной в себе женщиной. И никто даже не догадывался, что сердце у нее разбито.
Когда-то Людмила вышла замуж за человека намного старше себя, преподавателя медицинского института. Она не просто влюбилась в него, а совершенно потеряла голову. Игорю Ивановичу льстило такое восхищение студентки, он видел, что Людмила всю свою жизнь готова посвятить ему. Они поженились.
Купили хорошую кооперативную квартиру. Людмила мечтала о детях, но малышей у них в семье так и не появилось. Зато Игорь Иванович уверенно поднимался по служебной лестнице, защитил докторскую диссертацию. Людмила же действительно создала его культ. Она работала в поликлинике, а потом до позднего вечера занималась домашним хозяйством, чтобы Игорек, не дай Бог, не испытал никаких неудобств. Старалась приготовить мужу все самое вкусное, сама делала дома ремонт, львиную часть зарплаты супруга тратила на него же – доставала через знакомых дорогие модные вещи, держала их в безукоризненном порядке.
Придя с работы, Игорь Иванович только отдыхал. Но и такая жизнь его, в конце концов, не устроила. У него случился роман с юной студенткой, и он объявил Людмиле, что разводится с ней.
— Я тогда чуть с ума не сошла, — признавалась Люда подругам, — Для меня развод с Игорем означал конец света. Земля из-под ног ушла… Сама не помню, как я в те дни работала. Знаете, что меня встряхнуло? То, что здоровье рухнуло. Коллеги предположили онкологию. Пока обследования проходила – вся жизнь перед глазами промелькнула. В стационаре полежала, насмотрелась там тяжелых случаев, а у меня самой диагноз, слава Богу, не подтвердился. Но после этого – как отрезало, переживать я перестала. Поняла, что надо ценить то, что я живая, на своих ногах, и еще какой-то кусок жизни у меня имеется. Так зачем его коту под хвост пускать?
Постепенно три женщины сдружились так, что стали считать друг друга едва ли не родными сестрами. В первую очередь, это была моральная поддержка. Посидеть вместе на кухне, попить кофе, всплакнуть о непутевых дочках, пожаловаться на несправедливость начальства, обменяться рецептами – много ли надо, чтобы грусть отступила, а мир расцвел новыми красками.
Кроме того, они и просто были друг другу полезны. Когда до смерти насточертевало торчать у плиты, подружки всегда могли заглянуть к Марии, попробовать какое-нибудь необыкновенное блюдо, приготовленное, как в лучшем ресторане. В магазинах только-только стало полегче с продуктами, но для Маши кулинария была не просто профессией, а призванием.
— Боже, что я делаю, — ужасалась Людмила, протягивая руку к тарелке, — Четвертый чебурек ем! Я же к лету ни в одно платье не влезу. К тому же это вредно для печени, для обмена веществ, для всего.
— Ешь, всезнайка, — Мария ерошила волосы подруге, будто та была маленькой, — Я тесто сама делаю – из деревенских яиц, да отборной муки. Ничего, кроме пользы от моих пирожков и чебуреков не будет. А что за фигуру боишься – мужчины, как известно, не собаки, на кости не бросаются.
Если же подругам, в свою очередь, доводилось заболеть, лечила их Людмила. Они и забыли, как стояли в очередь в поликлинику за вожделенным талончиком. Людмила приходила к болящей каждый день – и давление мерила, и уколы делала. К тому же из всех трех она была самой обеспеченной. И, видя, как бьется Александра, старалась по поводу и без повода сделать ей и Инне какие-то подарки. То косметику хорошую принесет, то соберет целый пакет практически новых вещей.
— Вот…я шкаф разбирала, это все носить уже не буду, может вам подойдем?
Александра старалась хоть чем-то отблагодарить подруг. Несколько раз в год помогала им с генеральной уборкой, брала на себя самую тяжелую работу. И, конечно, гадала женщинам на картах и предсказывала будущее по линиям на ладони. К дару своему она при этом не обращалась, просто старалась подобрать самые добрые слова и самые светлые прогнозы. Ей очень хотелось, чтобы ее «девчонки» были счастливы.
Между тем, Инна и Лина окончили школу. Выпускной во всех учебных заведениях проходил в один день. Лина к этому времени, похоже, взялась за ум. В последний год она все меньше времени проводила с дворовой компанией, можно сказать, совсем отошла от нее. Начала ходить к репетитору, и выпускные экзамены сдала очень неплохо. С такими оценками не стыдно было поступать в институт. Наградой ей стало красивое платье от матери – знакомая привезла его из Парижа. Людмила же подарила девушке золотые сережки.
Мария сияла. В дочке была вся ее жизнь, и она при каждом удобном случае рассказывала подружкам про Лину.
— Так хотелось отправить ее куда-нибудь отдохнуть, — говорила она, — Ведь измучилась девчонка, днями и ночами за учебниками сидела. Но Линка говорит: «Нет, мама, когда увижу себя в списке принятых, тогда и можно будет расслабиться. А пока мне не до того…»
— Она все-таки решила в политехнический? — уточняла Людмила, — Не тяжело будет для девочки – вся эта математика, черчение?
— Линочка говорит — это раньше, в советское время, быть инженером считалось непрестижно, и платили мало. А сейчас очень хорошо устроиться можно, да еще и подрабатывать - студентам контрольные работы делать…
— Счастливая ты, Машка, — не выдержала Александра, — И дочка у тебя умница, и ты столько лет не зря старалась, ее растила. А у меня, девочки, не знаю, что будет… Заикнулась я Инке насчет платья на выпускной, она грубить начала. Мол, все равно ты мне ничего хорошего купить не сможешь. Классная руководительница у них была строгая – все время следила, чтобы девочки в школу ходили не накрашенные, без украшений, брюки надеть – ни боже мой… И вот теперь Инка хочет ее позлить – собирается явиться на вечер в джинсах и перекрашенной в блондинку. А хуже всего то, что у нее одни тройки — в институт с ними не сунешься, да она и не хочет туда.
— Может, мне с ней поговорить? — предложила Людмила.
Александра только головой покачала. Она знала, что у Инны совсем другая система ценностей, и Людмила – обычный врач, для нее не авторитет. Вот, если бы подруга была миллионершей, путешествовала по всему свету, тогда бы Инна, возможно, к ее советам прислушалась.
Александре даже на выпускной вечер идти не хотелось – она представляла среди девушек, нарядных как бабочки, в воздушных платьях, смутьянку Инну в потертых джинсах. К тому же учителям будет очень трудно сказать о её дочке добрые слова – девчонку недолюбливали за вызывающее поведение. Александра решила слегка опоздать, прийти не на торжественную часть, когда будут вручать аттестаты, а попозже, когда начнется застолье. Но к своему огромному удивлению, дочки она уже не застала.
— А Инна уехала, — сказала одна из ее бывших одноклассниц.
— Куда? — не выдержала Александра.
Девушки переглянулись.
— Ну… со своим другом, — нерешительно сказала та же Света, — Аттестат получила, сказала, что больше ей тут делать нечего. А потом он за ней заехал и увез. Вы что, про него не знали?
Александра только головой покачала.
— Понятно, — продолжала Света, — Ну что ж, пусть она вам сама про него расскажет, нам во все это встревать не хочется.
Инна появилась дома лишь на другой день, когда мать уже вся извелась. Но видя, что настроение у девушки хорошее, Александра решила воздержаться от упреков и добром попытаться все выяснить.
— Спать хочу, — промурлыкала Инна, раздеваясь, — Устала, обалдеть как…
— Так что же ты собираешься делать дальше? — спросила Александра, присаживаясь к дочери на край постели.
— На курсы пойду, — мать не ошиблась, дочь говорила на редкость дружелюбно, — Отдохну сейчас немножко от экзаменов, потом поступлю на курсы, поработаю секретаршей, а там посмотрим… А сейчас отстань, мам, я посплю хоть немножко.
Александра вышла из комнаты, притворив за собой дверь. «Что ж, — вздохнула она про себя, — Пусть хоть так. Работа чистая, в тепле. И платить хоть сколько-то станут. А потом, может, поумнеет, как и Лина, настоящую профессию получит».
(продолжение следует)