Железная дорога и поезд. Согласен, идея далеко не нова. Вот сколько уже было поездов?.. Поезд – и символ промышленной революции, и метафора жизни, и способ эффектно свести с этой жизнью счёты. По железной дороге путешествовали герои Диккенса и Агаты Кристи, Толстого и Андреева. Мировая литература просто не могла обойти это чудо техники стороной! В конце концов железная дорога изменила и мою жизнь, как изменила она жизни многих и многих пассажиров. Лук со стрелами, колесо и поезд – вот три изобретения, сделавшие человека Человеком.
Ну что же вы нахмурились, друг мой? Думаете, я ошибаюсь или, упаси боже, преувеличиваю?.. Нисколько! Видимо, вы житель того редкого мира, где железная дорога не получила столь широкого распространения. Знайте, в других мирах в XIX-XX веках поезд - основное средство передвижения. А в некоторых железная дорога правит и в XXI веке! Не научились люди перерабатывать нефть в промышленных масштабах – и пожалуйста, лес вырублен, повсюду ветряки, а старый добрый паровоз продолжает бороздить равнины Необъятной… Редкость? Не спорю. Но поверьте моему опыту, бывает и не такое.
Если используемый здесь способ летоисчисления вам незнаком, поздравляю, вы – житель совершенно уникального мира, где христианство так и осталось маргинальной иудейской сектой. В таком я побывал лишь пару раз и, честно признаюсь, возвращаться туда… побаиваюсь. Слишком сложный культурный код, слишком тяжело скрывать, что ты истинный путешественник.
Так о чём это я? Да, поезд. В детстве я хотел стать космонавтом или лётчиком-испытателем, и тогда бы вы читали совсем другую историю. Либо не читали. Откуда, спрашивается, у лётчика время вести путевые заметки?
С ранних лет меня преследовала странная идея, что экстремальные перегрузки – лучший способ покинуть привычную нам реальность. Сейчас это кажется смешным, и не потому, что неправда! Нет, вполне рабочий способ. Но далеко не самый эффективный. Простая математика. Подготовленный к пространственным Переходам лётчик за один полёт может увидеть два, а в самых редких случаях три мира. Космонавт и того меньше! За несколько месяцев – дай бог, если четыре-пять. Особой пикантности добавляет и тот факт, что большинство космонавтов – законченные материалисты. Не то что лётчики. И уж тем более проводники поездов.
Думаю, самое время представиться. Меня зовут Генрих Иванов, я проводник поезда, курсирующего по необъятным просторам Восточной Европы между Хельсинки и Веной. И пусть вас не смущает сочетание имени и фамилии, а также география путешествий. Дело в том, что в моём материнском мире отец Бисмарка оказался потомком немца на русской службе и отчаянным русофилом.
Спросите, какое это имеет значение? Весьма существенное! Верный семейной традиции, рейхсканцлер не стал организовывать Берлинский конгресс и лишать восточного соседа завоеваний, полученных в ходе Русско-турецкой войны. В результате император Александр III и его наследники брали кредиты не у Франции, а Германии; и Четырёхсторонний союз, состоящий из Российской, Германской, Австро-Венгерской империй и Италии, успешно правил Европой вплоть до середины XX века.
Правда, потом на эти тихие земли с развитой железнодорожной сетью всё равно пришли революция и англосаксонский капитал… Довольно интересная цепочка событий, в основе которой лежит, казалось бы, незначительная деталь – происхождение одного единственного человека. Кроме того, отличное свидетельство фатализма – главного закона развития всех миров. Как бы ни отличалась их история, в большинстве случаев она движется по одним и тем же лекалам. Правда, бывают и исключения. К примеру, вышеупомянутый мир без христианства. Не к ночи будет сказано… всё-таки дзен-буддизм, огнём и мечом распространяемый по Руси князем Владимиром, многое заставляет переосмыслить.
Но на этих страницах не хотелось бы уходить в исторические дебри. Во-первых, я преследую несколько иную цель – рассказать вам об истинных путешественниках. А во-вторых, кто знает, где будут опубликованы мои записи? Что, если ваш мир совпадает с моим по всем основным параметрам, и единственное различие между ними – это, скажем, существование людей с голубыми глазами? А ведь однажды встреча с носительницей этой прекрасной генетической мутации сделала меня истинным путешественником… Как сейчас помню, Московский вокзал Санкт-Петербурга, прелестная пассажирка в солнцезащитный очках и довольно необычные обстоятельства знакомства.
Всё верно, в этой истории есть место и для любви… Но прошу меня простить, я вынужден прервать свой рассказ. Воспоминания воспоминаниями, но обязанности проводника не ждут! Как и новые пассажиры, купившие билет в мой вагон и желающие получить свежее постельное бельё.
Не скучайте! Скоро буду. Возьмите чаю, съешьте сушку с маком и посмотрите, какие виды проносятся за окном. Вот-вот прибудем на станцию Бологое-Московское, там и наговоримся. Только ради бога, не высовывайтесь покамест на улицу! У этих окон просто ужасные крепления...
***
[память]
Я стараюсь не смотреть на лица людей. Мозг физически неспособен запомнить такое количество физиономий, незримо (а часто и вполне явно) меняющихся от станции к станции, от мира к миру. Обычно выбираю несколько человек - по ним и отслеживаю момент Перехода.
После очередного тоннеля полноватая женщина с золотыми серьгами [двадцать третье место] вдруг отрастила рыжие кудри, а её хмурый сын [двадцать четвёртое] скинул пять лет и сидит у матери на руках? Знак Перехода. Дембель [сорок седьмое] позеленел и начал приставать к полноватой женщине с золотыми серьгами и рыжими кудрями? Знак пронесённой в вагон водки. Важно не перепутать.
Труднее с коллегами. Если не запоминать имена пассажиров, записывать на бумажке номер места того человека, которого нужно разбудить на станции Малая Вишера или Саблино, ты не будешь вызывать подозрений. Но как быть с теми, кто работает в поезде уже не первый год? Проводник из соседнего вагона, Вася Клее, в Малой Вишере может стать буддистом Василием Климовым в военной форме, а на Саблино – почтенной дамой Василисой Петровной Клишас или хмурой Варенькой Клаус. В таких случаях спасают только бейджики, но носят их далеко не во всех мирах. Поэтому за годы путешествий я выработал следующие правила: никого не называть по имени, ни с кем не общаться на личные темы и ничему не удивляться.
Возможно, именно поэтому меня считают нелюдимым и даже странным. А ещё потому, что в минуты отдыха я запираюсь в собственном купе и во все глаза всматриваюсь в проносящиеся мимо города и деревни. И даже холодной зимой люблю высовываться наружу, стараясь как можно более полно прочувствовать очередной мир, спрятавшийся за пыльным окном поезда. Прожить новую, пусть и короткую жизнь. А потом читать. До самого утра! Пока на горизонте не покажется золотистый отблеск восходящего солнца. И тогда снова высунуться в окно, наблюдая рассвет.
***
Именно за этим и застал меня Вася Клее в тот самый злополучный третий рейс из Хельсинки в Вену. Тогда я ещё не был истинным путешественником. Молодой проводник пятого вагона, только-только поступивший на службу Его Императорского Величества и искренне наслаждающийся поездкой. Вася помогал мне освоиться, ну и, конечно, гонял по всему поезду за двоих. А я и не жаловался. Романтика поездов уже в полной мере овладела моей душой, пленённой идеей Перехода. Пусть идея эта и не была чётко сформулирована в разгорячённой юношеской голове.
– Генрих, ты опять? – поёжился Клее. – Выйди, ради всего святого, на станцию, там покуришь! Рама держится на добром слове, чего доброго, пришибёт по затылку. И как мне потом с начальством объясняться?
– Да я не курю, Вася! Сколько тебе говорить? – засмеялся я, захлопывая окно.
– А что тогда?
– Смотрю, наслаждаюсь, живу!
Клее покрутил пальцем у виска. Его зернистое жёлтое лицо искривилось в гримасе, воспроизвести которую я уже не смогу: слишком много лиц, слишком много вариантов… В общем, Вася явно не разделял моего настроения.
– И да, Генрих… – бросил Клее. – Там у девушки проблемы с билетом. В твоём вагоне, между прочим! Может, посмотришь?
Я буквально физически ощутил недовольство Васи, вынужденного отдуваться за молодого проводника, отложил томик Стругацких и высочил за дверь.
***
Элегантная брюнетка с каре и в солнцезащитных очках стояла посреди коридора. Огромный клетчатый чемодан на колёсиках рядом с её хрупкой фигуркой выглядел пошло и неуместно. А ещё загораживал проход. За брюнеткой уже выстроилась очередь. Мужчины невольно любовались, а вот женщины не стеснялись выражать недовольство. Классическая ситуация. Вероятно, кто-то перепутал номер места или вагона, а Вася в очередной раз решил отвлечь меня от созерцания пейзажа за окном.
Маленькие ручки брюнетки стискивали билет на двадцать четвёртое место, которое уже занял мальчик лет семи. Аутичного вида ребёнок задумчиво болтал ногами, пока его мама, полноватая женщина с золотыми серьгами [двадцать третье место], накручивала себя, готовясь к ругани:
– И как это понимать?! Продают два билета под одним номером! – она явно была профессионалкой в деле конфликтов на бытовой почве. – А у вас точно подлинный билетик, милостивая государыня?..
Брюнетка сморщила личико в очаровательной гримаске (вот у кого Васе нужно поучиться!):
– Всё верно, прелестная. Пятый вагон, двадцать четвёртое место. Вот, можете поглядеть.
Прелестная? Кажется, не только мне это обращение резануло ухо. Несколько женщин из очереди сказали высокомерное: «Фи». Мужчины продолжили любоваться, не придав этому «прелестная» особого значения. Но на то я и проводник, чтобы обращать внимание на любые мелочи!
– Здравствуйте, дамы, что тут происходит? – с улыбкой спросил я, останавливаясь в приятной близости от брюнетки в больших солнцезащитных очках, надёжно скрывающих глаза.
– А вот и проводник! – воскликнула полноватая дама. – Ну наконец-то, где же вас носит, молодой человек? Вот, два билета на одно место. И как это прикажите понимать?
Полноватой даме с золотыми серьгами было около сорока. Высокий пучок русых волос по прошлогодней моде, чопорное выражение лица, нахмуренные выщипанные брови. От моего взгляда не укрылся и значок с изображением императора Александра IV, пришитый к блузе. Точно там, где под выдающейся грудью билось преданное монарху сердце. Одним словом, роялистка. Такие любят поругаться. А уж если речь заходит об ограничении власти императора… врагу не пожелаешь попасться под горячую руку.
– Дела, дела, знаете ли, – подмигнул я, принимая из красных полноватых рук помятую бумажку. – Сегодня такая замечательная погода, к чему эти ссоры?.. Ага! Пятый вагон, двадцать четвёртое место. Это у меня, всё верно. А можно ваш, госпожа?
Брюнетка улыбнулась и элегантно протянула свой билет, на котором значилось то же самое. «Вагон: 5. Место: 24». Но… Я ещё раз просмотрел на печатные буквы, не веря собственным глазам. А потом снова перепроверил себя... Нет, ошибки быть не могло! В пункте отправления значилось: «Ленинград»!.. в то время как поезд стоял на Московском вокзале города Санкт-Петербург.
Я оторопел. Представить себе, что столицу нашей империи внезапно переименовали в честь теоретика революции начала XX века, было просто немыслимо! Да и у полноватой дамы в билете значилось привычное название города. Качественная и вместе с тем удивительно глупая подделка… Признаюсь, на перроне ни я, ни Вася, ни другие проводники даже не глядели на пункт отправления. И если бы место под номером двадцать четыре оказалось свободным, юной аферистке без особых проблем удалось бы реализовать свой странный план.
Пока я разбирался с билетами, брюнетка всё-таки сумела просунуть чемодан мимо ног аутичного ребёнка, и длинная очередь начала рассасываться по местам.
Что ж, одной проблемой меньше.
– Не поможете? – девушка честно попыталась приподнять уродливый чемодан, однако тот наотрез отказался подчиниться. – Положить бы его на багажную полку, чтобы не мешался.
В придачу она добавила столь очаровательную улыбку, что я машинально потянулся к жёлтой ручке этого клетчатого чудовища... но застыл как вкопанный, так и не дотронувшись до чемодана. И на то имелись причины: солнцезащитные очки девушки чуть съехали вниз по удивительно красивому вздёрнутому носику, и на меня поглядели большие голубые глаза. В таких обычно хочется утонуть.
– У вас… – я замялся, переходя на шёпот. – У вас что, голубые глаза?
– Сочту это за комплимент, – кокетливо засмеялась брюнетка, поспешно надевая очки на прежнее место. Пожалуй, даже слишком поспешно.
Голубые глаза? Или это какие-то линзы?.. Как вообще понять «голубые глаза»? Это почти так же странно, как глаза розового или сиреневого цвета. И вместе с тем удивительно красиво…
– Ваш билет… – я совершенно потерялся. – Кажется… кажется, он поддельный.
– А я говорила! Говорила! – вскричала полноватая женщина с золотыми серьгами. – Вот видишь, сынок, господин проводник со всем разобрался!
Семилетний мальчик продолжал качать ногами, то и дело дотягиваясь до уродливого чемодана девушки. На слова матери ребёнок не реагировал. Глухие звуки ударов о клетчатую обивку интересовали его куда больше каких-то там билетов.
– Извините, леди, но… я должен сообщить об этом старшему проводнику… – честно говоря, я понятия не имел, что делать в тех случаях, когда на билете написано «Ленинград». Но, вероятно, именно это.
– Да в чём же ошибка, товарищ? – с недовольством произнесла девушка. – Я купила билет в кассе, на нём чётко написано место и вагон. Вы ведь сами сказали, что это пятый вагон! Какие же тут подделки?
Товарищ? Нет, слышать такое всегда приятно, но разве двухминутного разговора достаточно для того, чтобы считаться друзьями?
– Вагон-то пятый, – кашлянул я, – да вот только город… не Ленинград.
Полноватая женщина с золотыми серьгами поспешно изобразила обморок, чуть не ударившись о деревянную перегородку. Впрочем, в последний момент она изменила-таки траекторию падения, благоразумно приземляясь на мягкую подушку. Да, женщина определённо была роялисткой. Однако слово «Ленинград» подействовало не только на неё.
– Эй! Ик… слышь сюда, провод… ник! От… отстать от девушки, я сказал!.. – дембель [сорок седьмое место] проснулся и нахмурил густые брови. Получилось не очень внушительно. Но я был хорошо воспитан, а потому кивнул, мол, я вас услышал и принял замечание к сведению.
Но вообще, я должен быть благодарен этому дембелю. И отнюдь не только за доблестную службу на благо империи. Неожиданная грубость привела меня в чувства.
– Уважаемая пассажирка, – с достоинством сказал я, поднимая уродливый клетчатый чемодан, который, казалось, весил несколько пудов. – Поезд скоро отправляется. Прошу пройти за мной, будем разбираться.
Ребёнок захныкал: теперь ему нечего было пинать. Полная женщина, всё ещё изображавшая обморок, чуть приоткрыла накрашенные веки, а мы проследовали к купе, провожаемые заинтересованными взглядами пассажиров. Брюнетка не пыталась оспорить моё решение и не возражала против помощи в доставке чемодана. Вместо этого она элегантно дефилировала по коридору, пряча прекрасные и вместе с тем пугающие голубые глаза за чёрными стёклами солнцезащитных очков.
***
– Для начала разрешите представиться, – поклонился я, когда мы оказались на небольшой площадке у самого выхода из поезда. – Генрих Иванов, проводник пятого вагона. Второй месяц состою на службе Его Императорского Величества.
– Мария, – брюнетка сделала книксен, вышедший из моды едва ли не полвека назад… если это попытка меня смутить, ей почти удалось.
– Ну рассказывайте, Мария, как же так получилось, что столица империи на вашем билете названа в честь её главного врага? Социалистическая партия придумала новый способ агитации перед выборами? Смилуйтесь, у вас и так большинство в Думе!
Удивление во взгляде Марии сменилось досадой:
– Гаечный ключ… – прошептала она, сжимая кулачки. – Теперь-то всё ясно!
– Что гаечный ключ?..
– Гаечный ключ подвёл. Сбил, понимаете ли, направление Перехода! Купила билет в мире, где ребёнок был младенцем, а села в том, где ему семь. И в чём дело? – нахмурила бровки девушка. – Неужели царский режим способствует более ранней беременности?..
– Позвольте, о чём это вы говорите?
– Какое же невезение, Генрих! Теперь всё путешествие насмарку. Уверена, Переход произошёл в такси, когда этот водитель так неудачно кинул чемодан в багажник... А я и не заметила!
Я невольно сделал шаг назад. Уж не больная ли она?..
Как будто прочитав мои мысли, Мария улыбнулась:
– Я совершенно здорова! Хотя мои слова и звучат довольно странно. Но вы меня поймали, а потому не вижу смысла врать. Да и кто вам поверит, в самом деле? – она мило рассмеялась.
Я молчал, ожидая продолжения, Мария в полной мере овладела моим вниманием. Впрочем, это было несложно: я всегда отличался впечатлительностью. Порой даже излишней.
– Дело в том, что… как бы получше выразиться?.. – Мария подняла солнцезащитные очки, демонстрируя голубые глаза. Заметив мой настороженный взгляд, она очаровательно захлопала ресницами: – Вот наградила же природа… Во многих мирах этой генетической мутации вовсе нет. В вашем, видимо, тоже. Приходится маскироваться! Да, я не из Российской империи. Мой дом очень далеко отсюда, и вместе с тем совсем рядом.
– Это как? – не понял я. – Вы из Европы?
– Нет! – рассмеялась девушка. – Я из Российской Федерации. Это ещё одна версия вашей империи. Но билет купила в ССГ, Союзе Суверенных Государств. В большинстве миров существуют именно эти три государства.
– Миров?.. – конечно, я не поверил ни слову, но мозг, загруженный фантастикой Стругацких, уже начал выстраивать самые невероятные гипотезы. Телепортация, переходы через кротовые норы?.. – Не хотите ли вы сказать, что прибыли сюда из параллельного мира?
– Всё верно, – подтвердила Мария. – Вернее, из другого пласта реальности. Миры – более художественное название.
– И как вы попадаете в эти самые «пласты реальности»? – разговор всё больше напоминал бред.
– Как и все истинные путешественники, конечно! – Мария особенно подчеркнула слово «истинные». – При помощи Перехода.
– Перехода?
– Да, в этом, собственно, и заключается качественное отличие истинного путешественника от обычного. Обычный перемещается в пространстве: карабкается на горы, ездит по городам… Ну, да вы и так знаете. А истинный ко всему прочему добавляет перемещение внутри собственного сознания. Мы меняем взгляд на реальность, и она меняется сообразно этому взгляду. Получается, что один и тот же город можно посетить в сотнях различных версий. Можно увидеть тысячи вариантов одной и той же картины! Прочитать десятки отличающихся друг от друга книг с один и тем же названием! Увидеть миллионы новых сюжетных веток любимого сериала!!
– То есть истинные путешественники как бы создают новый мир вокруг себя?.. Или он уже существует, а вы в него только попадаете?
– Вопрос не имеет смысла, – покачала головой брюнетка. – В конце концов и сама «реальность» является лишь пластом чего-то значительно большего. Одним из тысяч и даже миллионов вариантов... Но это слишком тяжело для восприятия.
Много умных слов и мало ясности – главный секрет любой идеалистической концепции. Материалисты хотят упростить, идеалисты стремятся к сложности, порой совершенно излишней. Но в этом-то и состоит чарующее обаяние их мыслей.
Улыбка сама собой появилась на моём лице. Чего-то похожего я искал с самого детства: мечты о полётах, новых мирах и, наконец, поезд… Даже не так, Поезд, с большой буквы! Конечно, слова Марии – явный бред, и на следующей станции я буду вынужден сдать бедную девушку в крепкие руки санитаров. Но если существует хотя бы мизерный шанс, что Переход возможен… пожалуй, я первым брошусь в объятия психиатрической лечебницы. Однако пока что единственным доказательством правдивости слов Марии оставался билет, купленный в городе «Ленинграде». Надо бы её разговорить.
– Думаете, я вам поверил? – я хмыкнул, изображая недовольство. – Ну какой Ленинград, в самом деле? Параллельные миры, Переходы, Российская Федерация, ССГ… Так и на статью об оскорблении Его Величества можно наговорить, знаете ли.
В ответ брюнетка вытянулась и продекламировала, словно отличник на экзамене:
– Российская империя ввязалась в Первую мировую и пала в одна тысяча девятьсот семнадцатом в ходе Февральской революции. Через полгода произошёл большевистский переворот, – Мария огляделась и на всякий случай перешла на шёпот, – императорскую семью расстреляли!.. В двадцать втором образовался СССР, Союз Советских Социалистических Республик. В двадцать четвёртом умер Ленин, и Петроград переименовали в Ленинград. В моём мире СССР распался в девяносто первом. В том, где покупала билет, преобразовался в ССГ. Скажите, такое возможно придумать сходу?
Я кашлянул, пытаясь переварить информацию. Без подготовки, пожалуй, что и нельзя... Но это решительным образом ничего не доказывает.
– Хорошо, и какова роль гаечного ключа в этом… в этом процессе?
– Он заменяет компас, помогает сосредоточиться на собственных мыслях. Но вы не подумайте, это вовсе не обязательный инструмент! И уж тем более он необязательно имеет вид гаечного ключа, – Мария явно увлеклась рассказом. – Мой вот достался от дедушки. Он путешествовал ещё при Сталине!..
– При Сталине?! – я аж вздрогнул. – Боже, да вы ещё скажите, что направляетесь из Ленинграда в Сталинград на поезде… на поезде Троцкого!
Первый гудок.
Большая остановка в Санкт-Петербурге заканчивается, и все провожающие должны покинуть поезд. Площадка тут же наполнилась толкающимися людьми. Мария тоже схватила свой уродливый чемодан за ручку, вежливо кивнула и поспешила к выходу, несмотря на выражение ужаса на моём лице.
– Мария, постойте же!..
***
[явь]
Друг мой, а вот и я. Держите кружку горячего чая. Простите, что задержался…
Что?.. Да, я и вправду немного бледный, не очень хорошо себя чувствую… Спасибо, спасибо… вы очень добры! Мне действительно стоит присесть. Что случилось?.. Сейчас расскажу. Но вы ни за что не поверите!
Всё началось сразу после того, как я покинул вас, чтобы раздать пассажирам постельное бельё...
***
– Разрешите? – опрятный молодой человек в военной форме из соседнего вагона. По-видимому, отчаялся привести в чувства своего пьяного товарища [сорок седьмое место] и решил покурить в одиночестве.
– Конечно, – я чуть сдвинулся, пропуская дембеля и с интересом разглядывая его форму: желтоватого цвета, со странными нашивками в виде геометрических фигур и шевронами на потёртых рукавах.
Так погрузился в воспоминания, что не заметил очередной Переход… Четверть часа назад за окнами лениво двигалась полоска заснеженного леса, а теперь лес срублен, и над равниной возвышаются ветряки. В этом мире явные проблемы с источниками энергии. И даже в воздухе чувствовался запах гари. В поезде появилась встроенная печь, и прямо сейчас кто-то глотает угольную пыль, подкидывая лопатой топливо.
Вернее, подкидывал. Впереди чернеет станция, и поезд (или уже паровоз?) замедляет свой ход.
Восемь сорок пять. Двадцатиминутная остановка в Бологое-Московское, ровно между северной и южной столицами империи. Пассажиры массово выходят на перрон подышать свежим воздухом и погреться под лучами закатного солнца. Самое время разложить чистое постельное бельё.
Я двинулся по коридору, то и дело бросая взгляд на знакомые номера на потёртых табличках. Дембель [сорок седьмое] остался в вагоне и отчаянно храпел. На этот раз он был одет в точно такую же желтоватую форму, как и его сослуживец, правда, только с одним погоном. Вместо второго на правом плече чернели две оторванные нитки.
Я осторожно обошёл грузную фигуру дембеля, улыбаясь своим мыслям. Столько миров, столько лиц, столько событий… И тут мой взгляд упал на багажную полку над пустующим местом под номером двадцать четыре. Оттуда, с полки, угрюмо глядел огромный чемодан на колёсиках. Он был потёртым, клетчатым и совершенно уродливым.
Узнавание стопроцентное. Мария здесь…
Мария! Здесь!
Руководствуясь собственными правилами, я постарался изобразить полное спокойствие. Вышло не очень. Даже пьяный дембель чуть приоткрыл глаза и проговорил:
– Пров… ник… у тя всё хорошо?.. А у меня, как вишь, нет. И ни у одно рррусского человека нет! – мужик потряс кулаком, безуспешно пытаясь сфокусировать на мне взгляд.
– А что… что у вас случилось? – спросил я, чувствуя, как ускоряется сердцебиение.
– Ты хоть знаешь, какой сегодня день? – нахмурился дембель. – Первое й-июля, чёрт его дери! Ик… Бисмарк, этот клятый… в общем, Берлинский трактат... Лишили нашу с тобой империю турецких земель. И где теперь империя?! Нет её!.. Какую страну прое… ик!.. дай-ка мне новую наволочку. А то моя... ну ты понял.
– Конечно, держите, – дрожащей рукой я протянул военному свёрток и поспешил дальше по коридору, пытаясь совладать с эмоциями.
***
Мой друг, думаю, здесь я должен остановиться. Вы, конечно, хотите спросить, с чем связана моя излишне эмоциональная реакция на известие о том, что Мария снова едет в моём вагоне? Сейчас объясню.
Брюнетка приоткрыла тайну истинных путешественников и была вычеркнута из моей жизни вместе с гудком уходящего поезда. После нашей встречи начался самый интересный и вместе с тем самый несчастный этап моей биографии – время безостановочных Переходов. Дорогу в свой материнский мир я потерял уже на вторые сутки после расставания с Марией... Узнав тайну, с каким-то остервенением прыгнул в объятия неизвестности и не смог вернуться назад.
С тех пор прошло уже десять лет!.. И каждый вечер после очередного изнурительного дня я корил себя за то, что не бросился следом за голубоглазой брюнеткой в солнцезащитных очках. Молил бога, что однажды увижу Марию вновь и что она поможет мне найти дорогу домой. И вот Мария снова в моём вагоне! На том же самом месте! Можете себе представить?!
Ну что же, бельё разложено, остановка подходит к концу, и машинист даёт первый гудок, сигнализируя о скором отправлении. Как раз есть время закончить историю нашей первой с Марией встречи...
Бежать к ней?.. Друг мой, ну ведь она ещё на перроне... Впрочем, не подумайте, я не трус! Просто нужно время, чтобы собраться с духом. И, надеюсь, наша беседа мне в этом поможет.
***
[память]
Гудок поезда. Большая остановка в Санкт-Петербурге заканчивается, и все провожающие должны покинуть вагон. Площадка тут же наполнилась толкающимися людьми. Мария тоже схватила свой уродливый чемодан за ручку, вежливо кивнула и поспешила к выходу.
– Мария, постойте же!.. Ой… – господин в чёрных туфлях врезался мне в спину, выругался и выскочил на перрон. – Вы… вы не можете меня просто так бросить!
– Отчего же? – съязвила Мария. – Вполне могу. Более того, именно так и собираюсь поступить. Здесь мой билет недействителен, а ехать-то нужно!
– Но тогда вы совершите страшное преступление… Я ведь не смогу жить по-старому! – с отчаянием выпалил я, чувствуя, как на глазах выступают слёзы. – Всю свою жизнь я жаждал… как вы сказали? Жаждал Перехода!
– Да вы ведь сегодня о нём узнали! – рассмеялась Мария. – Вот от меня и узнали. Только что!
– И всё же я прав. Бессознательно я с самого детства знал о Переходе. И в проводники пошёл ради этого, хотя мог стать лётчиком… или космонавтом... Вы должны открыть секрет!
Мария фыркнула, перекрикивая шум толпы:
– Да нет никакого секрета! Всё это уже заложено в нас. С самого начала заложено! Но мозг слишком цепляется за картинку, которая кажется ему реальностью. Надо просто отпустить – и вот этому невозможно научить. Каждый должен прочувствовать на своём опыте.
– Быть может, есть проверенные способы?.. – я оживился, брюнетка совершенно точно знала какую-то тайну. – Вот вы, Мария, как совершили первый Переход?
– Я? – хмыкнула девушка, вздёргивая носик. – Сериалы смотрела.
– Какие-то особенные сериалы?.. Вроде научной фантастики?
– Нет, самые обычные... мелодрамы, – кажется, Мария смутилась. – Просто много и искренне. На самом деле полезно найти внешний переключатель. Вот как этот поезд. Представьте, что каждая станция – новый мир. И если по-настоящему проникнуться этой идеей, можно хоть каждые полчаса совершать Переход! Главное не потеряться, – улыбнулась девушка и приподняла очки, одаряя меня взглядом небесно-голубых глаз. Чуть насмешливым и печальным.
Второй гудок. Отправление ровно через минуту.
Мария ойкнула и, подхватив чемодан за ручку, бросилась к выходу. Я поспешил следом и помог вытащить это уродливое клетчатое создание на перрон. Несколько секунд мы стояли друг напротив друга, не зная, как попрощаться. Наконец, Мария протянула свою худенькую ручку, а я неловко её пожал.
– Прощайте, Мария! И… спасибо за наш разговор.
Ответом была ослепительная улыбка.
Броситься за ней, наплевав на работу и поезд!.. Прыгай на перрон, дурак! Но с самого детства я был чрезвычайно нерешительным и столь радикальные поступки привык совершать только после длительных размышлений... Как жаль, что времени на них совсем не оставалось.
Я запрыгнул на подножку и обернулся к брюнетке, мысленно умоляя её сказать хоть что-нибудь.
– Ах, я ведь совсем забыла!.. – воскликнула вдруг Мария, но её слова утонули в третьем гудке.
Поезд шумно тронулся с места.
– …обязательно сделать якорь! – донеслось до моих ушей окончание фразы. Мария бросила уродливый чемодан и шла за ускоряющимся поездом. – Обязательно!
Ну какой ещё якорь? Я улыбнулся и махнул рукой, прощаясь с девушкой.
– Вы слышите, Генрих? – брюнетка пробовала перекричать стук колёс. – Якорь!!
В этот момент солнцезащитные очки снова открыли её большие голубые глаза. Я хотел было переспросить, что же она имела в виду... но сердце нестерпимо забилось, и я произнёс:
– Смогу ли я вас снова увидеть?
– Как знать, – засмеялась Мария. – Я люблю поезда! Вы, как погляжу, тоже.
Четвёртый гудок! Прощальный.
***
Слишком уж увлечённая натура, слишком долго ждал, когда произойдёт нечто, способное перевернуть мою жизнь с ног на голову. И вот внезапное откровение! В лице голубоглазой Марии явилась сама судьба и открыла дверь в другие миры… Жаль, что найти обратную дорогу я уже не смог.
Сначала пробовал сериалы, но быстро понял, что этот способ мне не подходит. Очень немногие вызывали искреннюю веру в происходящее на экране. Я не мог избавиться от мысли, что это обычный коммерческий проект. Но вот романы Стругацких, этих искренних мечтателей, тонко критикующих царских режим, вызывали чувства совершенно иного уровня. А ещё видеоигры. Слова Марии я воспринял буквально, и следующие сутки любой перерыв и целую ночь напролёт читал и играл на стареньком ноутбуке. Даже окно перестал открывать, так что Вася Клее всё реже хмурил своё жёлтое зернистое лицо. Да и ко мне в вагон он наведывался теперь не так уж часто, разве что перекинуться парой слов или загрузить новой работой.
И вот на второе утро я вдруг осознал, что нахожусь в другом мире... Осознал внезапно. Вместе с громким стуком в дверь.
– Открыто!
На пороге появился бритый наголо мужчина лет пятидесяти в обгоревшей военной форме. Черты его желтоватого лица, обтянутого нездоровой кожей, показались удивительно знакомыми.
– Ты чего это прохлаждаешься, Гоша? – с удивлением произнёс незнакомец, на исцарапанном бейджике которого значилось «Василий Климов, монах линсрай-габчжу». – Там раненых полвагона, а ну быстро за шаманами!! Или хочешь, чтобы духи ушедших здесь навечно поселились?! Так мы с тобой никогда до нирваны не доберёмся!
Да, это был тот самый злосчастный мир, где христианство осталось не задворках мировой истории, а Русь стараниями князя Владимира стала исповедовать дзен-буддизм. Возможно, именно поэтому я и потерял дорогу домой: такой омут оказался слишком глубоким для неподготовленного ныряльщика.
В моём вагоне ехал только один шаман, занимающий сорок седьмое место. Да и тот в абсолютно невменяемом состоянии. С красными вылезающими из орбит глазами он лежал на столе, заваленном сушёными мухоморами. Благо в соседнем вагоне удалось найти ещё пятерых. Мужчины упорно доламывали дверцу в молельную комнату, оправдывая свои действия наличием за ней чёрных духов… Как выяснилось, за дверью прятались не духи, а испуганная женщина с золотыми серьгами и молитвенным барабаном в полноватых руках.
Шаманов отправил к раненым, женщину успокоил и усадил на двадцать третье место, где её уже ждал бритый наголо мальчик в бордовой кашае. Мальчик радостно схватил молитвенный барабан и принялся читать мантру, покачиваясь из стороны в сторону.
Следующий Переход случился уже через несколько минут, так что мне удалось избежать участия в ритуале упокоения духов. Но монахи честно отрабатывали свой хлеб. По крайней мере, если судить по горловому пению, матам и пьяным спорам из тамбура о том, можно ли стать буддой мгновенно или нужно пройти через десять ступеней совершенствования:
– А я тебе о чём толкую, Василий!.. ик!.. – кричал один из них. – Мы все уже суть будды! В каждом живом существе есть будда!! И эти солдаты перед лицом смерти ещё могут познать истину… А ну громче пойте, ребята! Громче!!
– Какую же околесицу ты городишь... Путь бодхисаттвы и только он! – Василий Климов уже выходил из себя. – Этим солдатам придётся переродиться и начать всё заново… Эй, Гоша! У тебя там на сорок седьмом спит уважаемый цограмба. Разбуди его, отбери мухоморы и приведи сюда. Пусть он этим дуракам объяснит… Го-ша!! Ты меня вообще слышишь?
Раздался стук сапог, дверь тамбура отворилась… Но тут произошло непредвиденное. Поезд въехал в тоннель. Свет погас, и на каком-то подсознательном уровне я ощутил едва уловимое колебание пространства… И вот на пороге вместо доблестного Василия Климова, монаха линсрай-габчжу, оказалась крупная женщина, Василиса Петровна Клишас.
– Ну что, Григорий? – мужеподобные черты её зернистого лица изобразили грусть. – Поможешь дверцу в туалет в шестом вагоне починить, а?.. Снова ведь дембеля поломали. Ух и шалят!
«Началось!» – с улыбкой подумал я. Чинить дверцу, к слову, пришлось уже в следующем мире. И рядом стояла не статная Василиса Петровна, а насупленная Варенька Клаус, очередная копия Васи, с таким же, уж простите, сложным характером...
А дальше были ещё многие и многие Переходы, сотни миров, десятки версий Васи и неимоверное количество пассажиров. Изредка миры даже повторялись – и это стало моей единственной надеждой, когда я наконец осознал, что не имею ни малейшего представления о том, как управлять Переходами и как отыскать дорогу в материнский мир.
***
А теперь, друг мой Варенька, я вновь вынужден вас оставить. Вполне возможно, там, на двадцать четвёртом месте пятого вагона, сидит моя судьба и вместе с тем мой спаситель…. Я вполне открылся перед вами и рассказал всё, о чём узнал от Марии и что выяснил за десять лет самостоятельных Переходов.
Теперь вы точно сумеете овладеть этим искусством и, как знать, быть может, ещё встретите мою копию в других мирах. И однажды… только прошу вас, не плачьте, Варенька!.. не плачьте! однажды мы обязательно встретимся в одном из бесчисленного множества миров! Обещаю!
А теперь простите, мой друг, я должен идти.
***
[явь]
Поезд тронулся, и я, полный решимости, вышел наконец из купе шестого вагона.
На двадцать третьем месте восседала полноватая женщина с рыжими кудрями и золотыми серьгами. В руках она качала сопящего младенца. Через проход, на сорок седьмом, храпел дембель. На двадцать четвёртом сидела она.
Казалось, брюнетка ничуть не изменилась. За десять лет на безупречном личике не появилось ни одной морщинки, а голубые глаза по-прежнему закрывали солнцезащитные очки. Мария меня тоже заметила и, очевидно, узнала. Но отчего-то не проронила ни слова.
– Доброе утро, Мария! – улыбнулся я, подходя к девушке. – Вот мы снова и встретились.
Она медленно поднялась, и, приблизившись, прошептала с выражением ужаса:
– Что же вы натворили, Генрих…
– А что я натворил? – я огляделся, пытаясь понять, чем заслужил такой тон от старой знакомой. – Кажется, всё в порядке… Вагон цел, пассажиры довольны. Правда, есть небольшая проблемка: я не знаю, как вернуться в свой материнский мир. Понимаете, слишком уж сильно было искушение, и!..
– С вами-то всё отлично, я даже не сомневаюсь! – прошипела Мария и, схватив меня за руку, потащила по коридору в сторону купе. – А эти люди?! Думаете, с ними всё хорошо? Почему на двадцать третьем месте снова эта полная женщина с ребёнком? А пьяный военный! Он всё ещё там?!
– Строго говоря… – я замялся, – он не всегда пьяный. В некоторых мирах вполне себе приятный молодой человек… А иногда даже шаман-буддист. И не просто какой-то там линсрай-габчжу, а целый цограмба!.. хотя и любитель мухоморов.
В бессилии Мария сжала мою ладонь:
– Вот за что мне это?! Он ведь даже не понимает!.. Генрих, после стольких лет я едва сумела вас найти, а тут такое!!
– Да что я должен понимать? – испугался я. – Вы ведь сами подсказали, как совершить Переход. И даже метафору эту с поездом и станциями придумали… Вот я и воспользовался. В буквальном смысле.
– А вас не смутило, что все эти годы в вагоне едут одни и те же люди?!
– Меня?.. – я замялся, не зная, что и ответить. Действительно, это немного… странно.
Девушка с голубыми глазами всё больше сердилась:
– Генрих, вы вообще покидали поезд?
– Ну да… на станциях.
– А дома вы когда в последний раз были?
– Ни разу, я ведь и говорю, что потерял свой материнский мир.
– И как давно?..
– Если честно, – я опустил взгляд, – через двое суток после нашего знакомства. Даже не заметил, когда это случилось… А там сразу шаманы, раненые и этот буддист Климов, будь он неладен…
– Нет, я слышала, что многие истинные путешественники теряются!.. но чтобы так быстро и настолько сильно?! Да вы совершенный уникум!
Я промолчал, не зная, как реагировать на её слова. Вроде и уникум, но сказано таким тоном, что по смыслу больше подходит «совершенный дурак».
– Мало того, что сами застряли, так ещё и весь поезд со всеми пассажирами вырвали из сотен и сотен миров! Тысячи и тысячи копий! На десять чёртовых лет!! Генрих, да вы хоть понимаете, какой ущерб нанесли мировой истории?! Да что там! Сотням мировых историй!
Я хотел было ответить, но замолчал на полуслове… Это как-то даже и не приходило мне в голову.
– Дайте угадаю, вы даже об этом и не задумывались? – прошипела Мария, снова хватая меня за руку и волоча подальше от лишних ушей. – Конечно! Так это и работает. Вы настолько увлеклись Переходами, что перестали замечать даже самые парадоксальные вещи!
Я послушно шёл следом. Нет, об этом я и вправду не думал. Как не задумывался и над тем, почему в соседнем вагоне вот уже десять лет работает вечно молодой Вася Клее и его бесчисленные копии, почему на двадцать третьем месте всё время сидит полноватая женщина с золотыми серьгами, на сорок седьмом храпит пьяный дембель… а мой третий рейс, вышедший из Хельсинки десять лет назад, до сих пор не доехал до Москвы.
Нет, конечно, поезд преодолел куда большее расстояние. Проблема в том, что расстояние это распределилось на многие сотни миров. Тысячи пассажиров… Проведя нехитрые математические расчёты, я ужаснулся, чувствуя, как по коже забегали мурашки.
Простое желание познать новую реальность обернулось катастрофой. Но ведь я не знал, что могу кому-то навредить!
– Так, спокойно. Всё ещё можно исправить. Где ваш якорь? – Мария наконец взяла себя в руки.
– Якорь?..
И тут, будто сквозь туман, в разгорячённой голове вспыхнуло воспоминание…
Третий гудок поезда заглушает слова брюнетки, которая как раз что-то говорит о якоре. Я ничего не понимаю, но почему-то не решаюсь переспросить…
– У вас что, нет якоря?! Боже… Ждите здесь! – Мария с силой хлопнула дверью купе, чтобы появиться на пороге уже через минуту, придерживая свой уродливый чемодан. Кто же помог его достать? Неужели дембель проснулся?
Резким движением Мария бросила поклажу на пол и щёлкнула молнией. Внутри оказалась целая гора DVD-дисков, на которых белели наклейки с названиями сериалов. Среди дисков лежал и тот самый гаечный ключ со странным символом: две галочки, напоминающие ручки и ножки безголового человечка, и надпись «СССР».
– Якорь! – чуть ли не вскрикнула девушка, указывая на чемодан. – Якорь, привязывающий ваше сознание к материнскому миру. Я ведь говорила о нём!
Я чувствовал себя на редкость неловко. Вот как сказать, что вместо того, чтобы слушать информацию о якоре, я, словно мальчишка, тонул в её голубых глазах? Да и кем я тогда был? Именно что мальчишкой, узнавшим тайну Перехода.
– Ладно. Остаётся последнее средство… – прошептала Мария. – Простите меня, Генрих.
В её маленькой ладошке сверкнул гаечный ключ, а ещё через мгновение нечто холодное и металлическое буквально снесло мне челюсть.
Вкус крови, хруст зубов и глухой удар о стенку купе.
– …Очнитесь! – долетел до угасающего сознания голосок Марии…
***
– Очнись, Генрих!
Кто-то усиленно отвешивал мне пощёчины. Несколько сильнее, чем того требовала необходимость. Возможно, именно поэтому я поспешно открыл тяжёлые веки, не позволяя организму вновь провалиться в забытье.
Довольно крупная фигура... Уже только по этому можно было заключить, что передо мной совершенно точно не маленькая брюнетка в солнцезащитных очках. Но я всё-таки спросил:
– Мария?..
– Какая ещё Мария?! – до боли знакомый голос и очередная пощёчина. – Генрих, всё хорошо?.. Надеюсь, скорую не нужно вызывать? Поезд вот-вот тронется.
Я сумел сфокусировать взгляд и узнал Васю. Не Варю, не Василису Петровну Клишас и даже не Василия Климова. Надо мной склонился самый обычный Вася Клее, проводник из шестого вагона.
– Вася, что произошло?.. Тут была девушка, она…
Вася многозначительно покрутил пальцем у виска.
– Ты снова пытался курить в купе, крепления рамы соскочили, и она ударила тебя точно по затылку. Чуть зубы не выбило! А мог ведь просто выйти на перрон… Ещё пять минут до отправления. И где вас таких только набирают?..
Будто в подтверждение словам Васи раздался первый гудок.
– Ты же знаешь, Вась, я не курю… – я с трудом сел, облокотившись спиной о постель и потирая затылок. – Наверное, хотел посмотреть на пейзаж за окном, и...
Вася во второй раз покрутил пальцем у виска, но я предпочёл оставить этот жест без внимания.
– Как себя чувствуешь? – Клее решил проявить сочувствие. – Живой?.. Там у какой-то девушки проблема с билетом. Может, посмотришь?
Нет, кажется, ему просто лень разбираться с назревающим скандалом.
– Ладно, Вася, сейчас.
Борясь с лёгким головокружением, при помощи Васи я поднялся на ноги, положил упавший томик Стругацких на откидной столик и вышел в коридор.
Клее прав. Действительно, какое-то помешательство. Нелепые сны с DVD-дисками и ржавыми гаечными ключами, а ещё какая-то девушка… Находясь между сном и явью, я ещё помнил её имя, но теперь даже оно стёрлось из памяти. Остался только уродливый клетчатый чемодан с жёлтой ручкой.
***
Элегантная брюнетка с каре и солнцезащитными очками стояла посреди коридора. Огромный клетчатый чемодан на колёсиках рядом с её хрупкой фигуркой выглядел пошло и неуместно. А ещё не давал пройти остальным пассажирам.
Чемодан…
За брюнеткой выстроилась очередь. Мужчины невольно любовались, женщины невольно ненавидели. Классическая ситуация. Вероятно, кто-то перепутал номер вагона.
Маленькие ладони сминали билет на двадцать четвёртое место, которое уже занял мальчик лет семи. Аутичного вида ребёнок задумчиво болтал ногами. Его мама, полноватая женщина с золотыми серьгами [двадцать третье место], накручивала себя, готовясь к ругани:
– И как это понимать?! Продают два билета под одним номером! – я шёл словно в тумане. – А у вас точно подлинный билетик, милостивая государыня?..
Чувство дежавю…
Брюнетка сморщила личико в очаровательной гримаске:
– Всё верно, прелестная. Пятый вагон, двадцать четвёртое место. Вот, можете поглядеть.
Несколько женщин из очереди сказали высокомерное: «Фи», а один из мужчин нервно проговорил:
– Смотрите куда идёте, господин! Дважды наступили на мои туфли! А ещё проводник называется…
Я тихо извинился и продолжил протискиваться сквозь очередь.
– Что тут происходит, дамы?
– А вот и он! – воскликнула полноватая женщина. – Ну наконец-то, где же вас носит, молодой человек? Вот, два билета на одно место.
Пучок русых волос, значок с изображением императора Александра IV.
– Прошу прощения, – собственный голос я услышал, как будто со стороны, рефлекторно принимая помятую бумажку из раскрасневшихся рук. – Сейчас со всем разберёмся... Пятый вагон, двадцать четвёртое место. Это у меня, всё верно.
– Ну дайте же пройти, господа! – снова недовольный голос. Брюнетка чуть подвинула чемодан, пропуская нервного мужчину с испачканными туфлями.
Чемодан…
Аутичного вида ребёнок дотянулся-таки до него левой ногой и с удовольствием ударил о клетчатую обивку.
Уродливый клетчатый чемодан на багажной полке... Уродливый клетчатый чемодан с горой DVD-дисков и гаечным ключом с таинственной гравировкой «СССР»…
Гаечный ключ. Холод металла. Вкус крови. Глухой удар обмякшего тела!
– А можно ваш билетик, госпожа?..
Брюнетка улыбнулась и элегантно протянула свой билет.
– Ленинград, – тихо проговорил я, даже не глядя на бумажку.
Полноватая дама с золотыми серьгами и значком Александра IV на груди охнула и профессионально изобразила обморок. Ребёнок как ни в чём не бывало продолжил пинать чемодан, а испуганная брюнетка взглянула на меня сквозь солнцезащитные очки.
– Голубые глаза, Мария… у вас прекрасные голубые глаза.
– Спасибо за комплимент... – брюнетка попыталась улыбнуться и незаметно поправила очки. Однако они надёжно сидели на своём месте. – И как вы обо мне вспомнили, Генрих? То, что произошло, было безумно далеко отсюда. И очень давно…
– У вас до ужаса эффективный якорь, – я указал на уродливый чемодан, по которому в очередной раз ударил семилетний мальчик. А потом неожиданно для себя добавил: – А ещё незабываемая улыбка.
– Улыбка слишком мимолётна, чтобы стать хорошим якорем, – усмехнулась девушка. – А вот чемодан, вы правы, на редкость удачная находка. С таким невозможно потеряться, и…
Второй гудок поезда заглушил окончание фразы. Мы дружно рассмеялись. Я осторожно подхватил чемодан точно перед ударом ноги угрюмого ребёнка, и мы пошли по коридору, провожаемые любопытными взглядами пассажиров.
– А как же старший проводник? Разве вы не обязаны сообщить ему о поддельном билете?
– На этот случай инструкций не предусмотрено. У меня было достаточно времени всё перепроверить… – я замялся, не решаясь продолжить. – Знаете, Мария. В моём материнском мире место под номером двадцать четыре занято. Но… не хотите ли воспользоваться купе проводника? Думаю, Вася не будет возражать, если я временно поживу у него. В крайнем случае попрошу пристанища у моего боевого товарища линсрай-габчжу Василия Климова. Он точно не откажет.
– Ну что ж? Я люблю поезда! – в голубых глазах Марии вспыхнул весёлый огонёк. – Вы, как погляжу, тоже. К тому же наглым образом воспользовались моим якорем, так что просто не оставляете мне выбора, Генрих. Надеюсь, хотя бы эта поездка не продлится десять лет!
– Поезда Его Величества Императора Всероссийского считаются вторыми по скорости во всей Европе! – продекламировал я. – Уже завтра будем в Москве, а ещё через двое суток окажемся в историческом центре столицы Австро-Венгрии.
– В этом мире Австро-Венгрия не распалась?.. – изумилась Мария. – Как же так?
– Всё просто, – хмыкнул я. – Отец Бисмарка был потомком немца на русской службе.
***
Вот и всё. Третий рейс из Хельсинки в Вену устремляется к Москве, а история подходит к своему завершению. В заключение я бы хотел добавить пару слов о путешественниках. Не о тех весельчаках, что взбираются на горы или отправляются в походы. Нет! Я говорю об истинных путешественниках, которые осознали, что внутренний мир человека куда богаче любой географии. Тем более что названия географических объектов и исторические факты имеют неприятное свойство меняться… точно так же, как и наша собственная память.
Именно поэтому, если соберётесь с духом и решитесь на Переход, не забудьте взять с собой якорь – частичку материнского мира, чтобы никогда не забывать, кто вы на самом деле и откуда прибыли. Иначе рискуете потеряться, и дай бог, чтобы вас кто-нибудь нашёл! Пусть даже и через десять лет.
И ещё, небольшая просьба ко всем причастным к управлению железной дорогой. Пожалуйста, сделайте ношение бейджиков обязательным правилом! Простые проводники, среди которых каждый третий ежедневно совершает по несколько Переходов, скажут вам огромное спасибо.
А вы, пассажиры, не обижайтесь, если проводник кажется вам излишне грубым. Возможно, он ещё не до конца освоился в новом мире. Или не разобрался, где же в этом чёртовом поезде найти хотя бы одного трезвого шамана, чтобы задобрить духов и очистить карму.
***
Но что произошло? Как мы сумели переместиться на десять лет назад в мой материнский мир?.. Чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь: это не мой дом.
Помните, Варенька, я говорил, что экстремальные перегрузки – лучший способ покинуть нашу реальность? Удар гаечного ключа едва не выбил из меня весь дух, однако стал весьма эффективным средством, помогающим вырваться из ловушки бесчисленных Переходов. Кажется, в этом и заключалась его главная функция, придуманная изобретательным дедом в непростую сталинскую эпоху... Мария изменила моё восприятие, тем самым был создан новый мир, копия материнского. А после переместилась следом за мной, чтобы окончательно исправить ошибку десятилетней давности – наше расставание.
Но где же мой дом? Быть может, материнский мир – это и есть то место, в котором я нахожусь прямо сейчас? Существует ли он без наблюдателя в лице истинного путешественника? А может, мой дом – это тот мир, в котором есть Мария?..
Варенька, очень надеюсь, что эти записи дойдут до вас. В противном случае я не смогу простить себе тот факт, что не рассказал вам о необходимости создать якорь, и тем самым непреднамеренно продолжил этот безумный круговорот, в центре которого теперь окажетесь вы. Знаю, что найти вас почти невозможно, а потому постараюсь напечатать эти записи во всех мирах, где только побываю. Уверен, одного названия будет достаточно для привлечения вашего внимания, ведь мы с вами – пассажиры застрявшего между пластами реальности третьего рейса из Хельсинки в Вену. А теперь ещё и истинные путешественники.
Автор: Василий Серый
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: