В своё время мне довелось работать в Иране, одной из самых жарких стран на планете с температурой воздуха до 50 и выше. Но это на юге. А сегодня речь пойдет о столице, Тегеране, который расположен на севере, а значит там чуть «холоднее».
Английский в стране знают слабовато, поэтому я придумал «палочку-выручалочку» - небольшой листок бумаги, на котором знакомые, знавшие фарси (персидский язык), писали нужные мне слова. Потом только оставалось показать листок своему иранскому собеседнику.
В тот день я тормознул такси неподалеку от одной из столичных гостиниц, где проживал, и показал водителю свою бумажку, на которой на этот раз было написано: «дворец шаха». Я был немало наслышан о комплексе дворцов последнего иранского шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, расположенном где-то в пригородах Тегерана.
Наверное, таксисты одинаковы во всем мире: они начинают с цифр, явно завышенных.
- 20 тысяч реалов, - заявляет водитель, демонстрируя для наглядности две десятитысячные купюры. (Дело происходило в конце 90-х гг.)
– Ага, щас! А пятнадцать не хочешь?, - выдвигаю я встречное предложение, для верности показывая палец и ещё «полпальца».
Он не соглашается. Пару минут ни одна из сторон не уступает, потом я делаю вид, что собираюсь уйти. Таксист окликает меня - и мы, в конце концов, приходим к «общему знаменателю»: 17 тысяч. Я сажусь в его «пейкан», и мы отправляемся на выезд из города, где у подножья гор, как принято сейчас говорить, в экологически чистой зоне, находятся дворцы шаха, свергнутого во время исламской революции 1979 года.
Побывать за один раз во всех дворцах, во многих из которых сейчас размещены музеи, пожалуй, невозможно - слишком велика территория, слишком много «чего посмотреть»: ковры, художественные полотна, старинная мебель, скульптуры. Особенно запомнился мне Зелёный дворец, где есть зал, с пола до потолка украшенный мельчайшими фрагментами зеркал.
… Выходя из одного из дворцов, вдруг замечаю две огромные, метра в три высотой, позеленевшие трубы, которые при ближайшем рассмотрении оказываются… ногами в сапогах. Всадник без головы? (А заодно и без туловища.)
- Шах? – спрашиваю проходящего мимо иранца.
- Шах, - кивает тот.
- А где голова?
Увы, мой собеседник английского не знает. Через пару минут нахожу другого, и он на вполне сносном английском языке поясняет мне, что туловище шаха переплавил «возмущённый народ». Думаю, не надо пояснять, почему памятник не переплавили полностью, а оставили в таком виде – поверженного врага хотели еще и максимально унизить.
Мохаммед Реза Пехлеви, вынужденный в 1979 году бежать из страны, прожил после революции совсем недолго и умер в следующем году в возрасте 60 лет. Новые власти постарались максимально уничтожить память о нём, заштамповывая чёрной краской даже его изображение на денежных купюрах (которые продолжали ходить в стране ещё некоторое время, пока не напечатали новые). С некоторыми усилиями мне всё же удалось достать для своей коллекции один неиспорченный экземпляр.