Сегодня в моей памяти всплыл один неприятный случай. Каково было мое удивление, когда я попыталась вспомнить подробности и не смогла этого сделать.
Не понимаю, как такое могло произойти, ведь инцидент довольно яркий. Не каждый день подобное случается. Даже лица причастных стерлись из памяти, одни силуэты на фоне коридорной стороны штабного вагона.
Я расстроилась. Ведь в моей жизни было много интересных и необычных историй. Стала рыться в памяти и поняла, что почти ничего не помню. Как-будто я не на печи тридцать лет просидела.
Может болезнь не при чем и это избирательное свойство памяти:
Освобождать место в местах хранения мозга для новой информации.
Новой информации у меня под завязку. Учеба требует узнавать новое, запоминать в больших объëмах.
Вот и получается, что предмет заканчивается и вместе с этим мозг выкидывает процентов семьдесят того, что недавно узнал. Он даже не успевает отложить это все в отдел долговременной памяти.
Ещё бы. Как вспомню, как я учила латынь....
Вместо полугодия, латынь нужно было осилить за два месяца. Это было ужасно. Огромный объем. Куча слов и граматика. Слова нужно было выучить не только в устном варианте, но и, конечно, в письменном.
Мы писали диктанты на латыни. Время было сильно ограничено. Преподаватель произносит слово и ты едва успеваешь его написать. Времени на то, чтобы подумать не давалось. Мол, если слово знаешь, то тебе не нужно время, а если нет, то, опять же, зачем тебе время.
Вот так и писали, переписывали, сдавали устно списки слов.
Я тогда спала с книгой, ехала с книгой, ходила с блокнотом, в котором были списки слов на латыни.
Это время я помню смутно. Спала очень мало, да к тому же, в то время нагрянуло обострение и в совокупности всех факторов было довольно тяжело. Рука шевелилась плохо, а писать надо было быстро. Я не успевала и сильно нервничала из-за этого. Да и гормоны расшатали нервы. Хотелось плакать и спать, ибо со сном были тоже проблемы.
Так вот, о случае, который произошел со мной три года назад, когда я работала начальником пассажирского поезда.
Была теплая весна. Меня начали постоянно ставить на рейсы от Вологды.
Самый неприятный рейс, который только можно вообразить был Вологда - Москва - Кострома - Москва - Вологда, поезд 107/108.
Я больше в своей жизни не бывала в столько неприятных рейсах.
Вагоны были собраны самые ужасные. Мне кажется там на ходу все разваливалось.
В схему состава, если мне не изменяет память, было включено несколько сидячих вагонов. Возможно, из-за этого проводники не считали нужным хорошо мыть стаканы и полы.
Вроде и проверки на состав садились. Всегда начальники привозили акты, чуть ли не пачками и это заканчивалось разбром. ЛНП оставался крайним.
Бригады ставили сборные. Собирали их из разных работников, но таких, которые работали на совесть было мало. Не знаю, может их "закатывали" до такой степени, что им было абсолютно все равно, насколько было грязно.
Было неприятно. Не хотелось случайно прикоснуться спиной к стенке вагона - непременно, на рубашке останется пятно.
Конечно, виноваты были не только проводники. Мойщики плохо мыли. Состав в рейс выпускали очень грязным. Я отказывалась принимать его и подписывать акты. Инструктора и начальник всей Вологодской "шарашкиной конторы" заставляли принимать вагоны. Наверно думали, что проводники будут отмывать их в пути, а проводники бунтовали и говорили, что они не собираются этого делать. Состав в рейс должен уходить чистым.
Проводников я понимала. Сама работала им когда-то.
Вот и получалась, что я заставляла проводников мыть, но без сильного давления. Совесть не позволяла, а они мыли некачественно. Времени в пути у них не было на это. Перестои по два три часа между отправлениями. Некогда мыть. Я это прекрасно понимала. А уж о сне в этом рейсе речи не шло.
Никто не хотел ездить на сто восьмом. Бунтовали. Отказывались выходить на работу, брали больничные.
Ехать приходилось все равно. А с рейса "жирные начальнички", Бог им судья, вызывали на ковер и прикидываясь дураками задавали весьма странные вопросы:
-Как так получилось Мария Андреевна?
- Почему состав грязный приняли?
- Почему проводники содержат вагоны в таком ужасном состоянии?
- Неужели вы не могли в перестое проверить состав?
На самом деле, сами заставили принять и прекрасно знают, что за два часа в перестое проводники ничего не успевают. Я уж молчу про помыться.
Я успевала подсчитать выручку, закрытт терминалы, Пак - терминал (билетный), сверить все, подготовить бумаги к новой поездке и бегло пройтись по составу. Посмотреть, что у меня все живые и здоровые. Глядя на эти уставшие лица и красные глаза я не могла сказать им, чтоб они начищали подстаканники.
Вот и приходилось отдуваться мне. Я все высказывала на разборах. Это не помогало. Зато, у меня в рейсах не умер ни один проводник. Если бы я их дрючила сильно и такое произошло, то я бы себе этого не простила.
Приехали мы в Москву. Как всегда пришла полиция. Они приходили всегда. Осматривали состав пока мы стояли на высадке пассажиров.
Захожу я в вагон, снимаю китель. Готовлюсь, так сказать, залезть в шорты и футболку. А у меня "менты" в вагоне. Я их раньше не видела. Подумала, что новенькие. Помню, что молодые. Один упитанный, а второй длинный.
Поздаровались, представились и сразу к делу:
- Мария Андреевна, мы в такой-то вагоне нашли кошелек. Там только карты. У вас есть номера телефонов в рейсовом журнале пассажиров, которых вы опрашиаали?
Номера женщины с фамилией, которая фигурировала на карте вроде бы не нашлось. Пассажиров много. За один обход, обычно, опрашиваешь двух-трех человек с вагона.
Менты проявляют заботу, мол давайте мы сами занесем в забытые вещи на вокзал.
Я бы и рада, но не положено. Как-то сомнительно и парней я этих не знаю.
Кошелек оставили на составе, чтоб женщина забрала перед отправлением, когда нас вытащат на перрон. А если не заберет, оо в Череповце сдадим.
Я была такая уставшая, что горшочек перестал варить ещё вчера.
Через пару часов мне звонят из полиции. Напоминают об утренней ситуации с забытым кошельком.
Женщина объявилась, но она утверждает, что в кошельке, кроме карт была крупная сумма в долларах. У неё и карты нерусские, кстати, были.
Эти молодые менты забрали деньги ещё при высадке, а когда их главный при разговоре со мной передал трубку длинному, то тот начал уверенно врать, что деньги были, с намёком, что их забрала я.
В общем и целом менты по очереди пытались на меня давить.
Было очень неприятно и я даже успела немного запереживать.
Звоню начальству. Эти, как всегда в ор. Давай меня учить, что надо было не пускать ментов и наперебой орали:
Если бы, да кабы.
А сами знают, что нельзя не пускать. Менты всегда ходят и проверяют и никто никогда их не сопровождает. Элементарно, некогда этим заниматься.
Пришлось действовать своими силами.
Позвонила я этому, главному в ментовке. Не помню уж его должность, А фамилию, тем более.
Рассказала, что была я в разных передрягах и сейчас не стану идти на поводу вранья.
Кошелек этот я трогала, но только снаружи. Отпечатков моих внутри нет. Зато, есть свидетели и камеры на перроне, где наверняка видно, кто заходит в состав при высадке, А кто стоит на перроне.
Пришлось добавить всякого для устрашения, ну и напомнить про уголовный кодекс. Наверное, я говорила что-то ещё. Помню, что тон у меня был не очень приятный, как всегда в нештатных ситуациях.
Через минут пятнадцать эти "двое из ларца" презвонили сами, с ивинениями. Сказали, что это их первая смена. Деньги увидели и не смогли удержаться. Надо же подставить кого-то. Решили, что самые умные. Потом испугались ответственности и вернули деньги.
Больше я этих ребят не видела. Что-то подсказывает мне, что их карьера закончилась, не успев начаться.
После этого случая я была на чеку. Каждый раз напоминала себе, что Москва это не Череповец, где я знаю каждого линейного полицейского и все они замечательные ребята.