Ася не любит зиму. Холод и белоснежные дороги напоминают ей о том, что мамы больше нет. Уже год как она сгинула под белой сенью голого зимнего леса, оставив после себя только беспросветную тоску в душе Аси и ее отца.
Отец, кстати, после маминой смерти, запил страшно. Бросил охоту и окончательно заперся дома, практически не общаясь с внешним миром. Асю почти не замечал: едва только кивнет, когда она одну бутылку на другую сменит. Вроде и против нее ничего не говорил, да она чувствовала, что виноватой ее считает, хотя никакой вины на ее сердце не лежит, если только косвенно…
Года эдак три назад она, уйдя в лес по весне, наткнулась на мертвую медведицу с вспоротым ножом горлом. Браконьеров в их лесах было мало, но все же водились и изредка, да резали бедную животину там и сям. Вот и эта, исхудавшая, с всклокоченной темно-коричневой шерстью, пала от рук бесчинства людей. Ася бы прошла мимо, воздав медведице должное перед небом легким кивком головы, если бы не копошащийся клубок под здоровой лапищей.
Медвежонок был мал - в сравнении-то с матерью - размером с подросшего щенка крупной собаки. Доброе сердце Аси дрогнуло. Выросшая в лесной глуши и с материнским молоком впитавшая законы тайги, она понимала - выживает сильнейший, приспособленный. Медвежонок таким не был, а это значило, что гуманней было бы его прибить. Да если бы его нашел кто из охотников, точно бы так и сделал, не морщась и не сомневаясь.
Ася была другой. Она медленно подошла к медвежонку и, приподняв толстую лапу мертвого зверя, поглядела на копошащегося детеныша. Тот был слаб, иначе бы как-то среагировал на вторжение извне. Ася же, сделав усилие, оттолкнула лапу медведицы, заставив почти окоченевшее тело откинуться на спину в неестественную позу. Стянув с себя шаль, в которую была укутана, девушка резким движением схватила дикую сиротку - тот для приличия повозился и вскоре затих - а после побежала домой.
Отец встретил ее скандалом. Во-первых, отругал за то, что та пошла без спросу в лес, а во-вторых, за то, что притащила медведя в дом.
— Это не собака, Ася! - сетовал отец, сложив руки на груди. — Это медведь, а с ними шутки плохи.
Ася стояла, понурив голову, а мать, улыбаясь своей ласковой улыбкой, положила ей руку на плечо и, продолжая улыбаться, пожурила:
— Гордись дочерью, старый дурак, доброй растет, беззащитного пожалела.
Плюнул отец, а Ася возрадовалась. С материнской поддержкой уговорили они старого охотника на то, чтобы выкормить и подлечить детеныша, а после в лес вернуть как подрастет.
Вздумалось как-то девушке медведю кличку придумать. Вот есть пес - Буран, а медведя как назвать? Косолапый? Мишаня или Потапыч? Идею эту отец оборвал на корню: “Не смей ему имя давать. Дашь имя и от себя не отпустишь, а ему еще жить - без тебя”. Повздыхала Ася горестно, а мать опять между ними углы сгладила, призвав Аську хотя бы в этом отца послушать. Пришлось исполнять.
Рос мишка косолапый как на дрожжах. Сначала молоком коровьим поили, а после - по несколько тушек зайцев в день. Отец смотрел на мишку с затаенной злобой, которой прикрывал свой страх.
Верно боялся - зверь рос диким. Никого, кроме Аси не признавал, а за любую осечку карал страшно - полосовал огромными когтями незащищенные участки кожи.
Вытерпел отец до зимы и приказал мишку гнать в шею прочь из дому. Запротестовали опять дочь с матерью вновь: “куда, мол, зверь неученый пойдет в зиму - издохнет весь”. Отец ворчал - не прокормим, да сами сгинем из-за него, но вновь сдался. Только Ася видела, что даже по дому стал с ружьем ходить.
А к концу зимы мишка вырос большим-пребольшим, и тут уже даже Ася поняла, что пора зверя в родной дом возвращать. Когда к опушке шли гуськом - отец впереди, Ася позади, а мишка за ней - Ася поняла, что прав был отец, запрещая ей давать имя косолапому. Отпускать в вольное плаванье даже так, безымянного, было больно.
Сцена прощания вышла скомканной и даже попахивала предательством. Мишка, словно заслышав зов предков, рванул было к лесу, да замер, едва не споткнувшись. Обернулся. Ася рукой помахала и украдкой слезу вытерла, а медведь давай обратно.
Тут-то отец не выдержал. Сначала выстрелил в воздух. Мишка никогда стрельбы не слышал, а потому шуганулся. Встал на задние лапы и вдруг как-то вырос весь. Отец пальнул снова, а в душе у Аськи словно все оборвалось - мишка, испуганный шумом, улепетывал в лес.
После еще около месяца ходил к деревне, но тут уже всех людей распугал, а после и вовсе приходить перестал. Отец же Асе совсем в лес запретил наведываться - видно боялся, что пойдет выкормыша своего искать. Ася же даже мыслей таких не имела - в ее жизни вдруг появился парнишка, ухлестывающий за ней, да такой противный - весь ее извел, проходу не давал, а ей он в душе никак не отзывался. Поэтому, чтобы избавиться от его навязчивого внимания она и вовсе в доме заперлась, да в основном по хозяйству помогала, а носу на улицу не казала.
А потом не стало мамы. Следующей зимой по деревне слух пошел, что в лесу шатун завелся. Отец весь помрачнел, начищал ружье и долго пропадал в лесу, а как возвращался - так вечно весь взбешенный. Долго он с матерью ругался - единственной на деревне знахаркой - чтобы та не ходила по улицам без особой надобности. Та на своем настояла, а однажды вызвали ее к роженице - да что-то там все плохо было, без матери бы не справились. Вот она и пошла, тайком от отца - а домой больше не вернулась.
Отец до сих пор Асе не говорит подробностей случившегося, но хоронили ее в закрытом гробу. Расследовали дело полицейские и охотники вместе, по следам выяснили - медведь явился на улицы в надежде отыскать пропитание, а тут навстречу беззащитная женщина. А перед шатуном ни один человек не выстоит, коль тот в атаку двинется.
Вот только разглядывая фотографии с места преступления, Ася едва ли сознание не потеряла - ведь отпечаток лапы своего мишки она знала наизусть.
— Вот почему не сориентировалась, — простонал тогда отец, тоже узнав следы. Теперь все и разрешилось. Знала мать Аси медведя, вот и не ожидала нападения. Где это видано, чтобы жена охотника не сумела бы даже от безумного зверя убежать. Только если зверь был знакомым.
Так и жили они, осознавая, что сами взрастили убийцу их родного человека. Асенька долго себя винила - сколько раз убеждала себя, что не возьми она медвежонка тогда себе, мать была бы жива. Отец подстегивал: мол в шатуна мишка превратился от того, что не сумел наестся и впасть в спячку, а не сумел - из-за них, из-за того что вырос среди людей. Исковеркали они ему жизнь, а он им за это отплатил такой вот монетой.
Хуже Асе стало тогда, когда отец, враз забросив водку, вознамерился зверю отомстить. Команду не собирал, а сам, в одиночку, решил мишку завалить. Асе преднамеренно ничего не говорил - знал, что девка не послушается, не примет, но боль была сильнее любви к дочери.
В один из зимних дней, ранним утром, собрав острые ножи из своего арсенала, два арбалета и целое ружье, отец Аси отправился на охоту. Та же, стоило двери тихо притвориться, мигом соскочила, вся одетая в выходную одежду, и последовала за отцом следом.
Она и сама не знала, что заставило ее выйти из дома - так она и носу не казала уже не первый месяц. Предчувствие ее не отпускало, и даже страх встречи с обезумевшим влюбленным, который ей после смерти матери стал докучать лишь сильнее, не заставил ее остаться.
Ася была дочерью своего отца-охотника, а посему найти его по следам зимним утром она сумела на раз. Шатун бродил где-то поблизости от их деревеньки - так говорили все охотники их союза, а посему отец точно знал где искать обезумевшего зверя.
Ася не учла только того, что отец был в сто крат умелым чем она. Заблудившись в лесу, она испуганно озиралась по сторонам, когда вдруг из-за дерева не выскочил человек в черных мехах. Она завизжала - и ей закрыли рот шерстяной перчаткой, так знакомо пахнущей булочками, которые она пекла накануне. Испуг схлынул, стоило осознанию проникнуть к ней. Отец был рядом.
Ох и отругал же он ее, да только ей все нипочем было: “Коль я виновата, мне шатуна и упокоить” ответила только и взгляд потупила. Отец был поражен ее решением. Та никогда не проявляла жестокости по отношению к зверью, особенно к своему мишке. Вот и сейчас было видно, как мучается девушка, да только упрямо сжимает кулаки и вся трясется.
— Не бери грех на душу, Ася, — попросил ее отец и обнял крепко, — мать тобой гордилась, а посему не нарушай ее веры в себя.
Ася расплакалась. Сжимала ладошками его могучую спину и позволяла всему своему горю излиться наружу. По дрожащим плечам и тяжелому дыханию было понятно, что и отец себя не сдержал.
Долго ли они так простояли, да только вдруг затрещали где-то позади от Аси деревья, хотя была безветренная ясная погода. И, она готова была поклясться, земля дрожала - так быстро и так неумолимо несся шатун к ним.
Отец среагировал мгновенно: оттолкнул Асю от себя, за спину поставил и приказал ей лезть на дерево как можно выше. Она ослушаться не посмела. В теплых мехах сложно было карабкаться вверх - шубка то тут, то там цеплялась за шершавую кору. Взобравшись повыше и обхватив руками ствол, Ася принялась ждать, испуганно разглядывая неровный строй деревьев впереди.
Ждать долго не пришлось. Шатун явился скоро. Взметнулся сноп белых брызг, когда он со всего маху затормозил в нескольких метрах от отца. Это точно был им знакомый мишка. Дыхание у него было шумное, а с пасти капала пенистая слюна. Глаза маленькие, навыкате. Поднялся он на задние лапы и Ася увидела как исхудал ее мишка за время жизни в одиночку. Его шерсть клочками топорщилась по всему телу, морда из-за худобы казалась совсем узкой.
Отец стоял как вкопанный. Сжимал ружье перчатками и, кажется не дышал, а шатун, приподняв голову кверху, шумно вдохнул пару раз воздух.
Это случилось моментально. Он взревел, да так, что затрещали деревья и по позвоночнику Аси проскакали мурашки. В один момент он ринулся к отцу, переходя на четыре лапы.
Раздался выстрел. Шатуна словно отбросило назад, но он не был ранен. Моргая и трясся шальной головой, он словно бы вспоминал кто он есть - так показалось Асе. Но все прошло. Шатун поднялся и бросился вновь.
Рык зверя и стон отца - все смешалось в одно. Ася плакала, спрятав лицо в руках, не в силах смотреть на схватку некогда любимого зверя и родного отца.
Шатун побеждал - так сильно озверела его натура, что ему даже не были страшны удары ножом, он рвал одежду отца когтями, а его желтые зубы так и норовили оказаться на шее человека.
Ася была доброй душой, ни разу не обидевшей ни единой живой души. Но смотреть на то, как отец погибает она не смогла. Ася принялась сползать с дерева.
Шатун так был занят своей добычей, предвкушая славный горячий ужин, что не заметил подкравшегося извне. Ася дрожала, по ее щекам текли слезы, но отец… отцу нужна была помощь.
Он уже не кричал, и девушка боялась, что опоздала. Этот страх залил всю неуверенность в ее душе. Она схватила нож, окровавлено лежащий в снегу, и с яростным криком кинулась на противника.
Вначале было сопротивление, но после - с громким треском - плотная кожа подчинилась. Нож ухнул внутрь медведя как по маслу, а после запульсировал там.
У Аси ослабели руки, а медведь заревел страшно. Единственным слабым местом для шатуна была подмышка - соединение различных сосудов. Кровь хлистала оттуда тугим потоком.
Зверь отпустил отца и обернулся. Ася встретилась глазами с шатуном, и сначала не смогла найти в этих глазах своего медведя. Сбитый с толку, шатун переставил лапы с отца на землю - его шерсть обагрилась кровью.
Зловонное дыхание больного животного опалило Асино лицо. Она четко разглядела клыки, окрашенные в красный, и глазки на выкате.
А после кто-то полоснул медведя по горлу. На Асю брызнула кровь. Она закричала и отшатнулась, а медведь, взревев, понесся прочь.
Ноги не держали Асю, она рухнула прямо там. Краем глаза заметила, как подполз к ней отец и протянул окровавленную руку. Она сжала его ладонь и зарыдала громче. Отец дышал со свистом, но его глаза были открыты. Шатун издыхал в нескольких метрах от них.
Последующие события для семьи Аси пошли друг за другом нескончаемым чередом. Отца забрали в городской госпиталь, шатуна вскрыли, отыскав там 5 метров круглых червей, изжравших все его внутренности подчистую, а Ася внезапно осталась в доме одна.
Сначала она пыталась вести свой быт как прежде, но вскоре стала замечать за собой то тремор рук, то внезапные припадки страха. Готовить девушка перестала, да и убираться тоже. Жила и дрожала от всего подряд, а потому едва ли не до белой горячки испугалась, когда в окно заглянул тот паренек.
Она успела про него забыть, да он не позволил. Улыбнулся широкой улыбкой и предложил его впустить. Ася бы в трезвом рассудке его бы никогда не впустила, но ее состояние требовало избавления от одиночества. Она впустила в дом.
А тот, воспользовавшись ее состоянием, принялся перед ней речи пылкие говорить, да верил, что пел сладкоголосо. Ася выслушала его, а после ответила отказом: “Я тебя никогда не полюблю и быть твоей женой тоже не смогу”. Паренька это задело сильно. Взревел он благим матом, вылил на Асю целый ушат грязи, а после схватил ее за плечи и затряс, приговаривая: “Будешь, дрянь охотничья, будешь. Я что, зря мамку твою извел?”
В голове у Аси прояснилось. Почувствовала она в себе такой прилив сил от брошенных парнем слов, что готова была прямо тут же ему шею свернуть.
— Ты маму убил? — ахнула она, когда он кинул ее на кровать и принялся ее домогаться, а ей словно все равно, только спрашивает: — Отвечай!
Обезумевший парень совсем потерял и дар речи и трезвый рассудок. Тискал он Асю, а она взглядом искала что потяжелее. Держалась она на чистом упорстве. Пока насильник пытался неумело расстегнуть ей кофту, она схватила бутылку отца с пола, которую не успела убрать, и со всего маху опустила ее на голову пареньку.
Тот охнул и всем телом обмяк на Асе. Стало до того противно от этого ощущения, что девка быстро столкнула с себя неудачливого безумца, а после побежала из дому прочь - за старшими.
Таким вот необдуманным поступком влюбленного безумца раскрылась истинная правда произошедших событий. На допросе убийцы присутствовала и Ася. Крепко-накрепко держала побелевшего за времени болезни отца, и слушала изливания преступника. Он признался во всем: и что любил безумно Асю, и что она не любила его, и что он всеми силами старался стать для нее достойным, но она не терпела его присутствия. Он сетовал на Асину мать, что из разу в раз запрещала встречи с дочерью, и на отца за его ружье, которым он грозился пару раз. Он во всем обвинял Асину семью, а после, озверев вовсе, начал бахвалиться, как ловко придумал избавиться от всех препятствий. Начал с матери Аси - подкараулил ее и огрел по голове пару раз, а после бросил в темном проулке. Не ожидал он только, что шатун явиться по ее душу, хотя то, что тот ее съел, оставив только руку да ногу, даже пареньку как удача рассматривалась. На словах про мать Ася не выдержала - бросилась из кабинета прочь вся в слезах. Отец же, окинув подлеца взглядом, промолвил: “Я бы зверя простил, но ты - хуже зверя. Ты сам шатун”. И ушел вслед за дочерью.
За несколько дней отец с дочерью собрали вещи и, боясь позора на итак разбитую семью, уехали из деревни. Только в последний раз поглядели на указатель “п. Витимский” и поехали прочь. Больше о них никто не слышал.
#короткиерассказы #проживотных #сераямораль #промедведей #шатун #ревность