Мы закончили на том, как сожгли деревню, как расстреливали тех, кто не хотел гореть, как на месте деревни была выжженная пустыня. Двадцать шесть дворов, четыре колодца, ничего не осталось. Только ветер и лес. Ужас. Пришли люди, похоронили погибших, выжившие рассказали о том что было. Но это про Хатынь. Мемориальный комплекс был построен в 1969. Но не только как памятник тем, кто был сожжен в этой деревне, а памятник всем погибшим в той войне. МЕМОРИАЛ. Потому что Белоруссия, это то место, где фашисты зверствовали, как могли и как умели. Именно там они обкатывали свою программу "выжженная земля".
Поэтому здесь, на территории этого комплекса можно понять все про оккупацию Белоруссии немецко фашистскими захватчиками. Ошалев от безнаказанности они стреляли, жгли, вешали. А Белоруссия сопротивлялась, как могла . В лесах скрывались партизанские отряды, в деревнях жили связные, врачи, работавшие на немцев , снабжали партизан медикаментами. Все было лихо закручено. Так же лихо фашисты расправлялись с теми, кто попался. Не предусмотрел не подстраховался. Много было таких в Белоруссии. Но партизанские соединения росли как грибы. Но речь то о другом.
Речь об истреблении белорусского народа. Потому что здесь, в Хатыни, которая теперь не сожженная деревня, а памятник населению, погибшему в Великой отечественной войне, можно осознать весь механизм истребления людей фашистами. Когда построили комплекс считалось, что сожгли 9200 деревень. Когда был получен допуск к архивам и документам, цифра выросла до одиннадцати тысяч. Сто восемдесят шесть деревень были сожжены навсегда. Их не восстановили. И вот здесь, в Хатыни, расположено кладбище деревень. На каждой могиле стоит капсула с землей из сожженной деревни.
А еще в Белоруссии было двести шестьдесят концентрационных лагерей. Некоторые просуществовали годы, а некоторые организовывали буквально на время, чтобы уничтожить людей. Там было только ограждение. Не было ни бараков, ни нар, бывало люди спали в болоте. Вот такая добрая нация, которая сама себя пыталась сделать избранной. А здесь, в Хатыни, этому посвящена стена памяти, которая похожа на покосившуюся стену барака, а подпирает ее разорванная решетка. А за этой решеткой ниши, ниши, ниши. Каждая ниша соответствует концлагерю. Если заглянуть в нее , можно узнать его название.
И если в семидесятых годах считалось, что в той войне погиб каждый четвертый белорус, то сейчас статистика поменялась. И пришли к выводу, что погиб каждый третий. Страшная цифра. Три миллиона человек, плюс- минус. И вечный огонь здесь сделан в другом формате. Не смотря на то, что все это делалось во времена Советского союза , здесь нет советской атрибутики, здесь нет скорбящих фигур. Наверное скульптура непокоренного настолько сильна эмоционально, что больше и не требуется ничего. Какие скорбящие фигуры могут затмить фигуру отца, пережившего смерть малолетнего сына, умершего у него на руках?
А я про черную плиту вечного огня. Да, все на фоне черной плиты. А что все? А просто березы. Белые березы посажены в трех квадратах черной плиты, а в четвертом квадрате горит огонь. Потому что каждый четвертый белорус не пережил ту войну. Такова была статистика того времени. Но мне кажется, те кто здесь побывал, уже не ориентируются на цифры, потому что они совсем не важны. Важна память и скорбь. А скорбит здесь каждый, поверьте мне, здесь невозможно не скорбить. И у вечного огня написаны старые статистические данные " погибли два миллиона триста тысяч, каждый четвертый". Каждый четвертый. Даже если вдуматься в эту устаревшую цифру,берет оторопь. А если переделать это в каждый третий? Мрак.
Каждые тридцать секунд здесь раздается колокольный звон. Колокола установлены на символических трубах сожженной деревни . Трубы поставили там, где стояли дома. Так же стоят символические бетонные колодцы. Сколько раз ты услышишь этот звон, пока обойдешь всю.деревню? По ком звонит колокол? Он взывает к нам. Чтобы помнили о том, что было, чтобы не допустили повторения. Сильно много пепла развеяно по Белоруссии. Помните, советские девочки "Пепел Клааса стучит в мое сердце"? И пепел Белорусских деревень должен стучать в наши сердца, чтобы не было повтора. Это страшно, это не про людей.
Уходим отсюда. Достаточно.
