- Леди Анна, вам снова плохо? - голос Норриса едва пробивался сквозь толстую дверь спальни. Он приходил уже в третий раз за последний час, и Анна лишь огромным усилием не срывалась на оскорбления, понимая, что назойливость слуги вызвана добрыми чувствами.
Больше всего на свете она сейчас хотела спать, но ей решительным образом не удавалось этого сделать. Недомогание, мучившее ее вот уже неделю, наконец, утихло, и, забравшись с головой под одеяло, Анна наслаждалась этим позабытым ощущением.
Очевидно, болезнь Норы овладела теперь и ею, впрочем, старушку рвало не так часто, как Анну, но и слабость у нее была куда сильнее, все же приковав эту женщину с несгибаемой волей к постели.
Окажись она на ногах, Норрису сейчас бы не поздоровилось. Хотя бы за то, что в ее отсутствие он принялся управлять жизнью всего замка. Впрочем, стоило признать и то, что ему это неплохо удавалось. Несмотря на происхождение и причуды в поведении, Норрис имел жесткий стержень, не боясь принимать решения и отвечать за их последствия. Впоследствии он мог бы стать камердинером или вовсе управляющим.
Природная любознательность Норриса проявлялась решительно во всем. В отсутствие Норфолка он осмелился попросить у Анны разрешения изучать книги в библиотеке, а позже они вместе обсуждали прочитанное.
Во всем мужчина находил особый, скрытый смысл, поражая Анну глубиной своих размышлений. Практически все вечера они проводили вместе в большом зале у камина, споря порой едва ли не до рассвета, забыв обо всем на свете, включая ту колоссальную пропасть, что разделяла их.
У Норриса оказалась хорошая память, и Анна научила его десятку французских фраз и выражений. Акцент конюха был просто кошмарным, и Анна без конца смеялась над его бесплодным попыткам произнести все звуки верно.
Все чаще в своей памяти Анна пыталась воскресить моменты их близости. Это было так давно, что девушка с трудом припоминала детали. Норрис разжигал в ней страсть, которую, впрочем, она не собиралась удовлетворять, храня верность Норфолку.
Она не могла обмануть его доверия, точно так же, как не могла отдать себя, пусть ненадолго, другому мужчине после всего того, что произошло в Уайтхолле.
Она считала дни с его отъезда, с замиранием сердца ожидая письма, которое все никак не приходило. Вечерами она отправляла Норриса в деревню, узнать, что слышно о действиях англичан во Франции, не всплывет ли в разговорах имя Норфолка.
Но, что бы она ни делала, никаких новостей узнать не удавалось, и в беспокойстве Анна снова и снова уединялась в часовне, моля Бога даровать Норфолку свое благословение. Лишь только болезнь прервала обыкновенное течение жизни, приковав Нору и Анну к постелям.
- Норрис, у меня все хорошо, - обманула она мужчину, не желая продолжать разговор из-за очередного острого приступа тошноты.
- Леди Анна, боюсь, я снова потревожу вас. Старой Норе очень плохо.
- Я сейчас, - Анна аккуратно села, прислушиваясь к своим ощущениям. Голова кружилась. Ей понадобилась пара минут, чтобы перебороть дурноту и подняться. Тошнота усилилась. Кое-как дойдя до дверей, девушка открыла замок и встретилась взглядом с небесно-голубыми глазами Норриса.
Несмотря на то, что общественное положение и жизнь среди лошадей мало располагали к уходу за собой, мужчина выглядел опрятным.
В то время, когда многие дворяне при французском дворе принимали водные процедуры лишь по большим праздникам, отчего все остальное время от них исходил отвратительный запах грязного тела, Норрис в любую погоду поутру первым делом шел к неширокой реке, раскинувшейся за имением Норфолка.
Волосы его были цвета мокрого песка, не темные и не светлые, кожа смуглой, точно в его роду были мавры, однако черты лица выдавали в нем англичанина. Лицо покрывала светлая щетина, а голубые глаза были такого необычного лазоревого оттенка, что от них невозможно было отвести взгляда.
Норрис был лишь немногим выше Анны, крепко сложен. На его лице всегда сияла насмешливая улыбка, точно к своим сорока годам он успел узнать все постыдные тайны этого мира, однако сейчас она погасла, уступив место беспокойству.
Это больше, чем его слова убедили Анну в серьезности всего происходящего. Страх заглушил все остальные чувства, даже страшная тошнота, казалось, отступила, и Анна припустилась в комнату Норы на первом этаже.
Распахнув дверь, она ворвалась внутрь и обмерла. Старая Нора, еще несколькими днями раньше казавшаяся полной жизнью женщиной, которую одолел временный недуг, теперь выглядела древней старухой, давно уже прикованной к кровати. Черты ее лица заострились, под глазами и у рта пролегли черные тени, а кожа приобрела неприятный желтушный цвет. В комнате стоял удушливый запах нечистот.
- Нора, - прошептала Анна, и присела на краешек ее кровати. – Нора!
Женщина с трудом размежила веки. Зеленые глаза лихорадочно горели. Ей понадобилось время, прежде чем, узнав Анну, она протянула к ней руку. Девушка тотчас обхватила ее своей.
- Нора, я здесь, - прошептала она, не зная, что делать. Если бы только Норфолк сейчас был здесь. Он всегда знает, как поступить, и какие слова необходимо сказать.
- Я уже послал в деревню за доктором герцога, - тихо произнес Норрис, стоящий за спиной Анной. – Он придет с отцом Мартином.
- Спасибо, - Анна обернулась, бросая на мужчину благодарный взгляд. – Я бы не справилась без вас. Норрис промолчал, не отводя своих глаз от ее лица. Лишь хриплый кашель Норы заставил их оторваться друг от друга. Старая женщина содрогалась всем телом. Подскочив к ней, Анна обхватила Нору руками, помогая приподняться. Кашель стал тише и в конце концов полностью стих. Нора без сил откинулась на ее руки.
- Ты должна прилечь. Норрис, принеси горячего вина. И пусть кто-нибудь, ради всего святого, займется камином, он еле тлеет!
- Не надо, леди Анна. Жар лишь усилит ее приступы.
- Откуда вам это знать? – девушка бросила на конюха растерянный взгляд. Лишь он один в этой комнате не терял самообладания. Сама же Анна с трудом справлялась с паникой и дрожью в голосе. В одно мгновение Норрис перехватил инициативу в свои руки.
- Моя жена... – тихо ответил он, стараясь, чтобы его слова не донеслись до уха старой Норы, но та их все же расслышала.
- Леди Норрис, бедняжка Джейн, умерла, - слабым голосом произнесла Нора, снова ища руку Анны. – И я умру.
- Нет, нет. Доктор обязательно тебе поможет.
- Не поможет. Норфолк любил Джейн. Он сделал все, чтобы она осталась в этом мире, но Бог все равно ее забрал. Для меня все предрешено.
- Это не так. Просто побереги свои силы, они тебе понадобятся, и постарайся снова заснуть. Сон лечит. А к обеду сюда придет мистер Крэнорд, он вылечит тебя.
- Добрая душа, - Нора улыбнулась и прикрыла глаза. Поднявшись с кровати, Анна робко коснулась губами холодного лба женщины, и они вместе с Норрисом вышли из комнаты.
- Леди Анна, вы должны быть готовы к самому худшему, - предупредил он, останавливаясь. – Я видел эту болезнь, я знаю, насколько она серьезна. Джейн была полна сил. Она была гораздо моложе Норы, но это ей ничем не помогло.
- Это правда, что сказала Нора, - Анна намеренно перевела разговор. Одна мысль о смерти старой женщины приводила ее в ужас. Кровь в ее жилах холодела, когда Анна представляла, что единственный близкий ей человек может покинуть ее. Навсегда. – Ваша жена была любовницей герцога?
- Не совсем так, - вопрос его совсем не разозлил, наоборот, Норрис улыбнулся. – Она была его внебрачной дочерью. После смерти матери, она перебралась сюда, в замок, работала на кухне. Герцогу она нравилась, Бог дал ему лишь одного сына, и присутствие дочери, пусть даже бастарда, приводило его в хорошее расположение духа.
Когда умерла герцогиня, он даже делил трапезы с Джейн и старой Норой, находя утешение в их обществе. Когда же мы поженились, и стало известно о беременности Джейн, герцог распорядился выделить нам большую комнату в крыле слуг, где раньше был зал.
- У вас есть ребенок? – изумилась Анна. – Я никогда, даже от Норы, не слышала о нем.
- У меня был ребенок, - горько произнес Норрис. Лицо его омрачила тень скорби.
- Прошу прощения.
- Вам незачем просить меня, леди Анна, - он поклонился и спешно вышел прочь, ощущая на себе ее взгляд.
Ноги сами понесли Норриса в конюшни, и, лишь зайдя внутрь, он вспомнил, что больше не живет здесь.
Джейн... Вот уже пять лет прошло с того дня, как ее тело предали земли, а боль в его душе так и не улеглась, вопреки всему. Ему говорили, что время лечит, но он, наоборот, с каждым днем все острее ощущал ее отсутствие. Жизнь вошла в обыкновенное русло, но какой же пустой она была, когда он не слышал звонкого смеха жены, не слышал ее тихих шагов, не заглядывал в ее темные, точно ирландский виски, глаза.
Не прошло и года после ее смерти, как Бог отнял у него и Тревора. Мальчику шел всего седьмой год. Норрис так и не узнал, кто напал на его сына, когда тот, в очередной раз, сбежал из имения Норфолка в деревню. Его сына, точно собаку, нашли в канаве со свернутой шеей. Тревора похоронили рядом с матерью, и с тех пор жизнь Норриса потеряла свой смысл. Лишь рядом с лошадями он чувствовал себя живым.
Джейн любила лошадей, любила его конюшню, где они впервые познали друг друга. Эти деревянные стены, а не комната в замке, стали их настоящим домом. Здесь, она все еще была жива. В углу, за стойлами, все еще стоял засохший букет роз, которые она тайком от герцога нарвала в саду.
Просыпаясь, каждое утро Норрис бросал взгляд на некогда розовые лепестки, пожелтевшие от времени, но все еще хранившие тепло руки Джейн. Так проходили дни и недели, пролетали годы, но ничего не менялось в его пустой жизни. Ничего, до тех пор, пока тут ни появилась леди Болейн.
Увидев ее, Норрис едва ни лишился рассудка. На какой-то краткий миг ему показалось, что это Джейн вернулась к нему с небес, и сердце мужчины обмерло, но наваждение быстро рассеялось. Эта красивая молодая женщина приходилась его Джейн кузиной, вот отчего он различил в ней столь любимые сердцу черты.
Он наблюдал за ней издали, боясь подойти ближе так же сильно, как и желая этого. Молодая госпожа редко покидала стен замка Норфолка, а потому встречи с ней были крайне редки, но проходили дни, и в один из них, дверь в конюшню приоткрылась, и послышались легкие шаги, так не похожие на тяжелую поступь герцога.
Она сама пришла к нему, и Норрис окончательно потерял покой. Все его мысли теперь были сосредоточены исключительно на леди Болейн. То, как она улыбалась, как разговаривала с лошадьми – во всем он находил схожесть с его покойной Джейн.
Впервые после потери жены и сына он был счастлив. И пусть его леди Болейн делила ложе с Норфолком, пусть она была незнакомкой, одно ее присутствие дарило ему покой.
Он подался этой страсти, позволил голосу сердца затмить разум. Целуя ее, лаская ее прекрасное тело, он вновь видел перед собой Джейн, снова был рядом, наслаждаясь сладостным наваждением.
Но, когда все закончилось, и они разгоряченные лежали в стогу сена, вместо ожидаемого счастья Норрис почувствовал жгучий стыд. Он не только предал память жены, он предал в первую очередь Норфолка, своего господина и тестя. Перечеркнул все, что ему было дорого ради минутного наслаждения.
Несколько дней после их близости, мужчина не смел посмотреть в лицо Анны, зная, что вновь встретившись с ней взглядом, он неизменно попадет в плен этих восхитительных темных глаз.
Так и вышло. Их встречи становились все чаще. Они потеряли головы, предаваясь запретной страсти. И, как бывает, вскруженные своими чувствами, совершенно позабыли о такой условности, как осторожность.
Он никогда не видел герцога в подобном бешенстве. Со всей покорностью он ожидал смертного приговора, едва ли ни с облегчением оттого, что его жизненный путь кончен. Кровь смоет позор и предательство, а его душа, если на то будет воля Божья, обретет покой рядом с Джейн и Тревором.
Но герцог явил милость, наказав тем самым Норриса наиболее жестоким образом. Все свою злость он выместил на леди Болейн. От слуг не скрылась правда, и даже в деревне пошли слухи о том, как Норфолк проучил неверную возлюбленную, показав ей обратную сторону близости двух людей.
До того самого дня, когда герцог отбыл во Францию, Норрис не решался показаться на глаза ни ему, ни, тем более, леди Болейн. К тому времени прошло уже полтора года, к тому же едва ли мысли леди Анны были заняты им - сперва до его уха долетали сплетни о внезапно проявившейся набожности госпожи, а после сожжения ведьмы леди Болейн и вовсе слегла.
Когда она вновь появилась во дворе, изумлению Норриса не было конца – перед ним предстала совершенно другая женщина. Что-то сломилось в ней, с лица Анны исчезла улыбка, лукавый огонек в глазах исчез. И пусть она выглядела столь же прелестно, как прежде, и ее смех не стихал все время, пока в имении гостил Марк Смитон, это была совсем другая леди Болейн. Взгляд ее был взглядом святой мученицы, просвещенной и обреченной на страдания.
Мужские голоса во дворе привлекли его внимание, и Норрис вышел во двор. Как он и ожидал, это были отец Мартин и доктор герцога мистер Крэнорд.
Крэнорда Норфолк привез из самого Лондона. Этот невысокий нервный человек был одарен свыше, за что многие прелаты столицы считали его умение дьявольским даром. Неудивительно, что он предпочел тихий Норидж жизни в столице, где его жизнь висела на волоске.
Как ни парадоксально, в Норидже он принял приглашение отца Мартина пожить в храме. Несмотря на бедность и отсутствие каких бы там ни было условий, жизнь эта пришлась ему по вкусу. Крестьяне относились к нему с уважением, которого Крэнорд никогда прежде не знал, видя в нем едва ли не святого, что еще сильнее подчеркивалось его проживание в убогой келье монаха.
К тому же их общение с отцом Мартином вскоре приобрело дружеский характер, и где бы ни случилась беда, они вдвоем спешили на помощь людям, исцеляя тела и души.
Старый приор тяжело опирался на трость. Боль в спине совершенно измучила его, отец Мартин нависал над тростью всем телом, тяжело переступая с ноги на ногу. Его спутник все время забегал вперед и останавливался в ожидании, подстраивался под шаг прелата, и вновь все начиналось сначала. Крэнорда всегда отличала суетность, однако это никак не сказывалось на его пациентах – тут он был методичен и скрупулезен.
- Генри, - хрипло произнес приор Мартин, заметив Норриса, спешащего им навстречу.
- Приор Мартин, мистер Крэнорд.
- В комнате? - поспешно спросил доктор и, получив кивок, поспешил к замку.
- Как она? - спросил приор, с благодарностью принимая руку Норриса. Опираясь на конюха, он чуть заметно ускорился. Любое быстрое движение приносило ему боль.
- Плохо, отец Мартин. Не думаю, что она выживет.
- Жаль. Добрая душа, она так любила жизнь. Милостью Божьей, ей будем дарован рай.
- К тому же, - Норрис снизил голос, - меня беспокоит леди Болейн. С тех пор как наш герцог уехал, она не находит себе места, к тому же в последнюю неделю ее самочувствие оставляет желать лучшего. Не могли бы вы поговорить с ней? Боюсь, смерть старой Норы может негативно сказаться на ее здоровье.
- Я поговорю с ней, не беспокойся, Генри. Но пусть и Питер осмотрит ее.
- Если она только согласится, - удрученно промолвил Норрис.
Когда через пять минут они подошли к двери, ведущей в комнату старой женщины, то обнаружили перед ней Анну. Бледная как полотно, она шагами мерила коридор. Появление Норриса и отца Мартина стало для нее полной неожиданностью, Анна вздрогнула и посторонилась, без лишних слов пропуская прелата в комнату.
- Она впала в забытье, - тихо прошептала девушка, в ответ на вопросительный взгляд конюха. - Боже, что же теперь будет?
- Ее душа обретет покой в райском саду, - Норрис коснулся ее плеча рукой, но тотчас отдернул ее, опасаясь, что после их короткого романа Анна неверно все истолкует, но девушка была в таком подавленном состоянии, что не заметила этого.
Выдержка изменила ей, и, больше не скрывая слез, она припала к груди Норриса. Прошло несколько томительных минут ожидания, когда из комнаты вышли приор и доктор. Одного взгляда на них было достаточно чтобы понять - все закончилось.
Приор Мартин, зная чувствительную душу Анны, не стал говорить ей слов утешения. Она не расслышит их сейчас, когда горе так сильно. Вместо этого он благословил ее и медленно направился прочь по коридору, грешным делом мечтая о том, как было бы хорошо сейчас оказаться в постели.
Мистер Крэнорд, наоборот, предпочел остаться. Пробормотав несколько слов в утешение, он все же сумел привлечь к себе внимание девушки.
- Леди Болейн, - он бросил взгляд на Норриса. - Генри говорил, что и вы чувствуете недомогание. Позвольте же мне осмотреть вас.
- В этом нет нужды.
- Как раз наоборот, есть. Видите ли, природа болезни, отнявшая жизнь у вашей камеристки, пока еще мало изучена. И я не могу позволить вам рисковать жизнью лишь потому, что близкий вам друг лишился ее. Прошу вас, госпожа.
Анна неуверенно кивнула и, бросив на Норриса отчаянный взгляд, позволила мистеру Крэнорду увести себя.
Смерть Норы сделала Норриса главным человеком в доме, и это привело его в замешательство. Помогать старой женщине переносить вещи из кладовых на кухню и покрикивать на ленивых мальчишек-лакеев, было одним делом, но совсем другим - управлять замком. Тем более теперь, когда в нем осталась лишь одна госпожа и семь человек слуг.
Пользуясь тем, что отец Мартин остался дожидаться доктора, он передал ему письмо для герцога, добавив в послание недобрую весть о смерти старой Норы. Велев слугам закрыть зеркала и приготовить для леди Анны ужин, он поднялся наверх, но на лестнице встретил Крэнорда, быстрыми шагами спускающегося со второго этажа.
- Мистер...
- До свидания, Генри, - не останавливаясь крикнул он. Норрис проводил толстяка недоуменным взглядом и едва ли не бегом направился в комнату леди Болейн.
Дверь была открыта. Сама Анна сидела на краешке кровати. Ее взгляд не отрывался от языков огня в камине.
- Леди Болейн?
- Генри? - она перевела на него взгляд. Никогда в жизни он не видел ее столь растерянной.
- Сегодня вечером за телом Норы приедет брат Эндрю. Ее похоронят недалеко от храма, на деревенском кладбище. Отец Мартин сам проведет церемонию.
- Это хорошо, Генри, спасибо.
- Леди Анна?
- Да?
- Я могу для вас что-нибудь сделать?
- Сделать? - она задумалась. - Кто из слуг предан Норфолку?
- Простите? - не понял Норрис.
- Кто из них будет верен ему до конца? Даже под пытками?
- Мария, она кухарка и пришла в дом вместе с Норой. И Артур, лакей. Он лишь год как здесь, но боготворит герцога за то, что тот не позволил ему умереть с голоду, два работу.
- Тогда пусть они остаются. Прогоните всех остальных прочь!
- Леди Болейн?
- Я не хочу, чтобы люди стали болтать обо мне.
- Болтать о вас? Но кто осмелится? И потом у них нет погода для сплетен.
- Сейчас нет, - согласилась Анна, - но скоро будут, мистер Норрис. Я беременна.
- Поздравляю, леди Анна, - почтительно склонился Норрис. – Значит, в конце года появится наследник герцога. Прекрасное благословение Господа в Рождество.
- Ребенок появится в начале сентября, - глухо произнесла Анна, не делая даже попытки скрыть свою боль.
- Но, как? – опешил Норрис, окидывая взглядом леди Болейн. Конечно, она в последнее время несколько поправилась, но думать о беременности не приходилось даже думать. Его Джейн на таком сроке была просто огромной.
- Моя болезнь, - ее голос ожесточился, - проклятие маленькой бесовки, сделали моего ребенка больным. Не будет никакого наследника Норфолка. Это дитя родится для того, чтобы умереть.
©Энди Багира, 2014 г.
