"
«Меня успокаивает, что «Жестокий романс» – фильм плохой», – так отрекомендовался в одном из интервью Тимур Насиров, режиссер спектакля «Бесприданница» А. Островского, премьера которого состоялась в Краснодарском академическом краевом театре драмы.
Совсем не хочется сейчас рассуждать о недостатках и достоинствах киноленты Эльдара Рязанова, скажу лишь, что экранизация однозначно лучше нашей «Бесприданницы» и что «Жестокий романс» – самый любимый фильм министра культуры Кубани. По крайней мере, на одной из первых пресс-конференций после назначения Виктории Юрьевны на пост руководителя культурной отрасли края это признание я слышал собственными ушами.
Пригвоздив киношного классика, Тимур Насиров, увы, «тоже» поставил, позволю выражаться его же лексикой, – плохой спектакль. Казалось бы, следуя авторскому тексту, режиссер должен был идти за драматургом, но...
Еще задолго до премьеры меня привело в недоумение распределение ролей, скажем так, мимо актерских индивидуальностей и драматургических характеристик. Главная роль досталась Анастасии Поддубной, актрисе со специфической фактурой, мной об этом уже говорилось не раз, и артистке, которая сегодня в театре играет всех главных красавиц. В свое время замечательная актриса с брегов Невы Ольга Самошина, при довольно-таки серьезной полноте, исполняла героинь тонко и изящно. Когда это делается талантливо, то внешность здесь не самый решающий фактор. Кстати, краснодарцы могли видеть Самошину больше 20 лет назад во время гастролей театра «На Литейном» в постановке «Ночь Игуаны» Теннесси Уильямса. И если бы Анастасия так же блистала, как Ольга Борисовна, то кто бы стал спорить, – но, к сожалению, наспех скроенные джульетты и снегурочки оставляют желать лучшего. И к самой Поддубной все-таки меньше всего претензий, просто режиссеры не работают с ее индивидуальностью, и молодая премьерша вынуждена пользоваться тем, что перепадает. Так случилась и с Ларисой, получившейся пустой, дерганой, совершенно лишенной всякого свечения и обаяния.
В этом беспомощном и несуразном ансамбле, может быть, только Олег Метелёв (Кнуров) выделяется статью, но он порой не вписывается в общую массу, где Георгий Хадышьян вместо Робинзона изображает Мойшу. Александр Крюков (Паратов) представляется больше этаким командировочным. Михаил Дубовский из своего купца Вожеватова сделал что-то среднее между официантом и приказчиком. Карандышев Виталия Стеблецова вовсе ушел в тень и стал, наверное, самой невнятной фигурой в насировском полотне. А вот Харита Игнатьевна Огудалова Анны Ерковой вышла и краше, и интересней Ларисы, своей дочери. Вот кого надо было выдавать замуж, вот кто сиял своей женственностью и очарованием.
Вообще, в спектакле все отдельно. Винегретная музыка – чуть ли не от шансона до электронного транса. Триллеровская сценография с огромным колесом и водой, где барахтается бедный Карандышев. Но, конечно, «изюминкой» всего этого сценического «эшафодажа» стали фонтаны, взмывшие в конце вверх. Не хватало только салюта и криков «ура!». И финал, «дописанный» режиссером, когда Лариса вместо того, чтобы умереть (все-таки у Островского она падает пронзенная пулей, выпущенной из пистолета несостоявшегося жениха), пускается в стрип-пляс. Одним словом, хэппи-энд – и все живы, кроме драматургии, которую режиссер уложил наповал. Я уже не говорю об откровенно неудачных костюмах (художник-постановщик Константин Соловьев) и так называемом темпоритме – взвинченном, построенном на беготне, сумятице, крике, галдеже. По сути, весь «хороший» спектакль актеры пробегали и прокричали, и складывалось впечатление, что все делалось впопыхах. И на второй состав у режиссера, как он сам признался, не было времени! Мне показалось, и на саму постановку у Тимура Насирова тоже его не хватало, а возможно, и чего-то другого.
Если же вернуться к «плохому» фильму, то Рязанов все-таки снял безысходную драму, обрамленную чувственными романсами, в краснодарском же театре драмы состоялся дешевый фарс в стиле транса.
Александр Геннадьев
Фото: Юлия Маринина