Читайте Долматовского! Его «Добровольцев», ставших литературной основой одного из самых знаменитых советских фильмов, его лирическую публицистику, по качеству если кому из современников и уступавшую, так разве что Луговскому и Симонову, а по количеству, пожалуй, только Евтушенко.
Слушайте его песни, певшиеся в свое время, наверное, всеми профессионалами, да и до сих пор звучащие в домашних застольях старшего поколения. Да иной раз и по телевизору…
Взять хоть ту же «Лизавету»:
Ты ждешь, Лизавета
От друга привета
Ты не спишь до рассвета
Все грустишь обо мне
Одержим победу, к тебе я приеду
На горячем боевом коне.
или «Случайный вальс» :
Хоть я с вами почти незнаком
И далёко отсюда мой дом,
Я как будто бы снова
Возле дома родного.
В этом зале пустом
Мы танцуем вдвоём,
Так скажите мне слово,
Сам не знаю о чём.
или «Любимый город может спать спокойно…».
И таких вот всенародных песен вместе с композиторами Н. Богословским, М. Фрадкиным, М. Блантером Долматовский сочинил добрых полтора десятка. А вообще-то текстов для песен у него не намного меньше, чем у Роберта Рождественского. Пусть многие теперь забыты, да и поначалу хитами не были, зато и подлинные шедевры создавались. Сам Долматовский в мемуарах говорил, что судьбы песен неисповедимы, и какая именно прогремит, угадать невозможно.
А стихов и поэм он написал великое множество. Был ли при этом великим поэтом? Конечно, нет. Но и рядовым стихотворцем Долматовский тоже не был. Он был мастером, профессионалом, и многолетним преподавателем в Литинституте, человеком легким, веселым, контактным. Он знал всех, и все знали его.
В Сети есть очень интересные интервью с внучкой поэта Татьяной Долматовской и его сводным родственником, политологом Сергеем Карагановым, где они рисуют живой человеческий образ Евгения Ароновича:
Журнал "Москвич mag"
Газета "Аргументы и факты"
В поздние годы поэт пришел к прозе, что закономерно, а в случае Долматовского, в творчестве своем отразившего небывалую эпоху с ее небывалыми подвигами и трагедиями, естественно и необходимо – и ему самому, и потомкам.
Именно о прозе поэта я и буду здесь рассказывать. Но прежде скажу еще несколько слов о его судьбе.
Евгений Аронович Долматовский родился в 1915 году, в Ростове-на-Дону, в еврейской семье. Деды его с обеих сторон были купцами, родители – сочувствующими революционному движению интеллигентами. Отец поэта был адвокатом, впоследствии выступал в роли защитника на «шахтинском» процессе и на процессе по делу о вредительстве на советских электростанциях. Между прочим, был в приятельских отношениях с Вышинским, который, естественно, и не вспомнил о нем, когда того арестовали, и не узнал прекрасно известных ему жену и сына бывшего товарища и коллеги, пришедших к прокурору узнать о судьбе мужа и отца.
Арон Долматовский был объявлен врагом народа, осужден тройкой и расстрелян в начале 1939 года.
С клеймом сына врага народа молодой поэт, рвавшийся на фронт, вынужден был начинать взрослую жизнь. А что такое в 30-е – первой половине 50-х ЧСИР – член семьи изменника родины – нам уже не почувствовать, можно только попытаться понять.
Чудеса, однако, случались и в сталинскую эпоху, и не с безвестными людьми, а Долматовский безвестным не был, хоть в сорок первом и числился полгода пропавшим без вести. Уже в подростковом возрасте он печатался в «Пионерской правде» и полемизировал с популярнейшим тогда поэтом Владимиром Луговским, а в 1934 году был в числе студентов Литинститута приглашенным участником Первого съезда советских писателей.
Долматовский – участник строительства первой линии московского метро, о чем подробно рассказал и в романе в стихах «Добровольцы», и в мемуарной книге «Было».
Но прежде всего, важнее всего - его военная судьба. В качестве военкора он был участником и свидетелем всех военных событий, начиная с конца 30-х (кроме войны в Испании). В 1941-м он буквально прорвался на фронт и встретил Великую Отечественную на границе, от которой вместе со своей фронтовой газетой и армией с боями отступал до украинского села Подвысокое, где в лесном урочище Зеленая брама принимал, уже в полном окружении, смертные бои с нацистами, был ранен в голову и в руку, до неузнаваемости обмотан санитаркой бинтами и так попал в плен, в знаменитый концлагерь Уманская яма, откуда сумел бежать. А не повязка бы – непременно был бы расстрелян как еврей и комиссар. Скитался по оккупированной Украине, был спасен – и не раз - крестьянками, одну из которых до конца жизни считал своей второй матерью, выхожен ими, и уже глубокой осенью сумел перейти линию фронта. Разумеется, прошел жёсткую проверку в НКВД, с которой ему вновь повезло, и вернулся в строй. Закончил войну в Берлине, был свидетелем капитуляции фашистской Германии, близко дружил и работал вместе с крупнейшими военным операторами Романом Карменом и Евгением Халдеем.
Все это Долматовский рассказал сам, в книгах «Зеленая брама», «Было», лучшие главы из которой неоднократно перепечатывались в разных изданиях, в том числе и в обоих его трехтомных собраниях избранных сочинений, и «Очевидец» - последнем сборнике мемуарных рассказов, увидевшем свет уже после смерти писателя.
Написанные очень живо, пестрящие множеством историй, портретов, неизменно оптимистичные, исполненные своеобразного юмора (как в песне: «Эта радость, со слезами на глазах») и в то же время глубокого знания и понимания эпохи, они, будучи, по существу своему, документальными, читаются, однако, как высоко художественные произведения, равноценные его лучшим стихам, а, на мой взгляд, и превосходящими их не только по широте охвата исторических событий, но и по глубине их осмысления. Иными словами, «презренной прозой говоря», поэту удалось сказать о времени и о себе больше и лучше, чем в поэтических сроках.
Здесь достаточно, наверное, привести только один пример. Первой встречей вернувшегося к своим из плена Долматовского была встреча в редакции с тем, кто видел его перед пленом последним, - с Александром Трифоновичем Твардовским. Как рассказывает поэт, оба замерли, как изваяния, заплакали и долго не могли вымолвить слова, ведь все друзья, близкие и коллеги «давно уже меня похоронили».
Документальная повесть «Зеленая брама» посвящена героической гибели 6-й и 12-й армий, принявших последний бой в окружении в лесу на правобережье реки Синюха около села Подвысокое Новоархангельского района Кировоградской области Украины, ликам павших, поиском выживших и их судьбам, трагическому пути генералов окруженных армий, жестокой и высокой трагедии сорок первого.
Эта вещь, пожалуй, несколько затянута и может даже показаться скучноватой, но создавалась она в те годы, когда о трагедии сорок первого в обществе почти ничего не знали, а цензура старалась не пропускать в печать нечего, кроме ею же разрешенного. Эта книга стимулировала поисковую деятельности множества людей Советского Союза, благодаря ей были восстановлены добрые имена многих героических защитников страны и восстановлена справедливость по отношению к памяти мужественных советских воинов.
Мемуарная повесть «Международный вагон» представляет собой рассказ о поездке Долматовского в Париж, хотя последний появляется лишь в завершающей книгу строке – упоминанием о прибытии поезда на парижский вокзал. Здесь перед читателем вновь проходит череда лиц пассажиров вагона – наших граждан и иностранцев, порядочных людей и прохиндеев, то рассказывающих автору свои истории, то чередующихся с воспоминаниями Долматовского и размышлениями его о веке и великой войне.
Та же главная тема – Великая Отечественная – становится стержневой и в отдельных очерках писателя о друзьях-товарищах – поэтах, писателях, журналистах, военкорах, о которых Евгений Долматовский пишет с неизменным пиететом, с признательностью и, как сказано в стихотворении В.А. Жуковского, «с благодарностию – были». Кто они, его друзья и сослуживцы? Константин Симонов – друг с юности, чьим душеприказчиком пришлось по просьбе Константина Михайловича стать Долматовскому после смерти автора великого стихотворения «Жди меня» и первых больших романов, осмыслявших историю Великой Отечественной войны. Василий Гроссман, сугубо штатский и бесстрашный военкор, впоследствии создавший гигантский эпос о Сталинградской битве «За правое дело» и «Жизнь и судьба», Борис Горбатов, Илья Эренбург, Александр Твардовский, репрессированный в конце 30-х и, вероятно, самый знаменитый журналист той эпохи Михаил Кольцов, композиторы, музыканты, исполнители…
Самыми проникновенными, самыми печальными и для меня самыми значительными очерками в книгах «Было» и особенно «Очевидец» стали рассказы о Симонове, Кольцове и Гроссмане. Они открывают читателю их лица «в необщем выражении», передают их живую речь и, конечно, подталкивают вновь и вновь перечитывать «Живых и мертвых», «Испанский дневник» и «Жизнь и судьбу». А перечитывая великие книги, даже и не в первый и не во второй раз, ты все больше и больше узнаешь не только о войне, но – главное – о самой эпохе, о ее людях – между прочим, твоих предках, пусть и непрямых.
Потому и закончу эту статью о поэте, его песнях, поэмах и воспоминаниях «о времени и о себе» тем, с чего начал: «Читайте Долматовского!».
А если уже читали раньше – перечитывайте: его книги того достойны.
Иллюстративный материал из общедоступных сетевых ресурсов,
не содержащих указаний на ограничение для их заимствования.
