Большинство призрачного народа “прибыло” на Кладбищенский неделю назад (последние явились уже после выступления двойника Кластера) и не знало, куда деваться от скуки. Спать, есть и пить не надо, курить и выпить как-то не тянет, да и тянуться-то не к чему. Того самого тоже не хочется, хотя такого точно никогда не было, чтобы вот того самого и не хотелось. Чем заняться? Как время убить? И это мы-то мечтали о бессмертии?! Вот идиоты. На кой ляд нам это бессмертие, если уже за неделю тоска заела. Женщины, между прочим, тоже недовольные ходили. Ну как недовольные? Так, для виду. Многие, сами того не осознавая, выражали недовольство скудным островным набором сугубо духовных развлечений только для виду. Тела-то - главного потребителя пищи, выпивки и того самого - нема! Того самого нет, а я не возмущаюсь. Что обо мне остальные подумают? Надо, надо возмущаться, и желательно при свидетелях. Если что, они подтвердят - я в своё время возмущался не хуже других, будьте уверены, я не из тех, я как все, у меня с тем самым полный порядок.
Создавать незачем, торговать нечем, ремонтировать нечего. Ремесленникам, ворам и убийцам приходилось несладко. Всё очень просто, нет смерти - нет убийств. Нет имущества - нет воровства. Вот мордовороты, вышибалы и прочие любители подраться лишений не терпели. Мордовороты мордоворотили, вышибалы вышибали. Выбитые зубы тут же запрыгивали обратно в рот и в целом виде заново закреплялись в дёснах. Сломанные кости тут же восстанавливались. Глаза регенерировали. Внутренности зарастали. К своему недоумению, драчуны испытали новое для них ощущение. Моральную усталость. Сколько в челюсть не бей, даже самого ненавистного субъекта, а как-то начинаешь уставать от того, что ненавистный субъект хоть и чувствует боль, но итогом никакого видимого ущерба не терпит. Без наглядного подтверждения начинает казаться, что он больше притворяется. Губы не пухнут, синяков нет, кровь не сочится. Словно по стене колошматил. Не драка, а суррогат какой-то. Вот раньше как-то проще было, и зуб можно было выбить, и глаз, и ребро, и человека из окна. И всё с наглядным подтверждением.
Некоторые от скуки подались в лагерь Гуебоса Глазутого повставать и матюгать. Стали гуебосовцами и глазниками. Не все достаточно ясно представляли, что это такое “повставать”, и надеялись, что обойдётся матюгательством.
Среди выпивох, каких хватало, со скоростью лошадиного года распространялись, нарастающие комом упорства, немеркнущие слухи о том, что в таверне “Синий рог” специально спрятано специальное пиво для призраков. А потом - и специальное вино появилось. И специальная водка. Лошадиный (конский) год - это теоретическое расстояние, которое гипотетичный жеребец, натасканный на стремительные карьеры, стремительным карьером, практически, и пробежит. Без остановок. За год. Но это понятие употребляли одни учёные. Если простого мужика спросить, какое расстояние его кобылка пробежит без остановок за год, мужик немного подумает и даст по морде. Ишь чего удумал, шельмец, - единственную кобылу загонять!. У мужика нет теории, у него одна практика на уме, иначе бы все учёные со своими теориями практически померли бы с голоду.
Книга "Сага о призраках: живым здесь не место":