«Нориэль, Уходящий с Рассветом» — Лемор

Книга

В закрытом пространстве, в котором не существовало привычного понятия времени, на ветке дерева, разглядывая красоты неприлично огромного, пышного Леса, сидел мальчик. На вид ему было не больше семи-восьми лет; с заросшими золотистыми волосами и яркими, голубыми глазами. Он бы мало чем отличался от простого ребёнка, если бы не торчавшие из-под волос длинные заострённые уши.

Не трудно было догадаться к какой расе он принадлежал.

Любой человек, окажись в месте, где жил Нориэль, восхищался бы окружающими красотами, и сам мальчик какое-то время не был исключением, являясь прямым продолжением природы, но в какой-то момент он кое-что понял. Важное, такое простое и вместе с этим сложное. Пугающее.

— Какая же скукота…

Лес был однообразным. В нём не было ни времён года, ни даже ночи. Статичный, неизменный, постоянный, — он буквально воплощал собой порядок, в котором не происходило ничего интересного или сколь-либо занимательного. Как для Нориэля, видевшего один и тот же пейзаж сотни и тысячи раз, так точно.

Первое время Нориэль не осознавал концепции скуки. Маленький эльф понятия не имел, что чувствовал, и поэтому искал помощи. В странном Лесу жил не только он: у мальчика были сородичи. Такие же, как он, но отказавшиеся от формы духа природы… немного раньше. Сородичи Нориэля не понимали метаний самого младшего жителя Леса, и поэтому не могли помочь. Они в принципе не спешили что-либо делать, наслаждаясь собственной вечностью.

Лишь один эльф мог как-то помочь, но утомлять сородича лишний раз мальчишка не хотел.

Нориэль не мог сказать, в какой момент понял, что отличается от себе подобных. Возможно, ещё в бытности духа природы, когда он впервые увидел образы далёких каменных джунглей, в которых жили миллионы самых разных живых существ, или когда он, устав от нематериальной формы существования, поселился в ростке дерева, на собственной шку… коре прочувствовав, каково это — просто наблюдать. Не иметь возможности что-либо сделать, оставаться на одном месте, несмотря ни на что.

Маленький эльф поморщился, вспомнив, как в нём селились какие-нибудь наглые белки (не говоря уже про насекомых и личинок!). Или как на нём свили гнездо птицы. Правда, подобный симбиоз Нориэлю, несмотря на некоторые неудобства, даже нравился: они защищали его от разных мелких вредителей, а их пение разбавляло скуку. К сожалению, они слишком часто умирали.

Ну, то есть, до обидного часто.

Впрочем, любой, кто жил в Лесу, мог понять своего младшего сородича. Этот период умалчивают все жители Леса.

Другое дело, что для Нориэля перенести процесс материального воплощения было особенно сложно.

— Скучно…

В лицо мальчика ударил поток ветра. Державшая его ветка чуть наклонилась, из-за чего ребёнок едва не упал с дерева, немного взбодрив его. К счастью, баланс тела он умел держать просто прекрасно.

— Да-да, вам намного хуже… — пробурчал маленький эльф, протяжно вздохнув. — Уже и пожаловаться нельзя…

Вокруг него незримо летали духи. Их было много, по-настоящему много. Намного больше, чем вокруг любого жителя Леса. Даже Старейшины!

Потянувшись, Нориэль ловко спустился с дерева. Со стороны можно было увидеть, как каждая ветка, как каждая травинка и кустик на земле подрагивали, как странно дул ветер вокруг ребёнка, словно страхуя его.

Духи действительно любили Нориэля. Как, впрочем, и любого другого эльфа, но его — особенно. Они чувствовали, что он отличался от себе подобных; чувствовали, что он разделяет их скуку. Самым же главным было то, что…

Он может помочь её скрасить.

— Так-так… — прищурился Нориэль, его длинные уши навострились. — Чем бы ещё заняться?..

В лицо ударил очередной поток ветра, листья деревьев затрепетали. Казалось, где-то далеко, буквально со всех сторон, послышалось звонкое хихиканье.

Нориэль ненадолго задумался. Его одолели сомнения, которые он, впрочем, быстро поборол.

Давно пора!

На лицо вылезла шкодливая улыбка.

Лес был огромным, монументальным. Он отличался от большинства лесов, что видел мальчик в своих образах в бытности духом. Деревья были в высоту в сотню метров и больше, сами деревья были пышными, зелёными, столь древними, будто существовали с момента сотворения мира.

И, судя по всему, это утверждение было недалёким от правды.

Случайный человек, попади в Лес, точно бы в нём заблудился: он был каким угодно, но никак не обычным. Живым. Тропы Леса жили своей жизнью, само пространство населяли дивные магические существа, будь то маленькие, вечно чем-то занятые феи, пегасы или энты.

К счастью, ни один из эльфов никогда не терялся в Лесу. Дело было не только в том, что следовавшие за отказавшимися от нематериального воплощения духи помогали своим собратьям, но и в том, что каждый житель Леса его буквально чувствовал.

Нориэль всегда знал, по какой тропе идти; Нориэль подсознательно понимал, какие животные были к нему настроены лучше, а какие — хуже, не говоря о том, что эти же животные к сородичам мальчика относилось хорошо практически всегда. Будто этого мало, следовавшие по пятам духи всегда подсказывали мальчику, если Лес пытался над ним пошутить и загнать в очередную аномалию, из-за чего он так ни разу в ней и не оказался.

И даже если бы оказался — Нориэль всегда смог бы найти выход. Потому что он часть Леса и природы, пусть и грезившая совсем о другом.

Меняющаяся тропа не была длинной. Нориэль знал, куда идти, и тропа подстраивалась под его желания, позволяя не натыкаться на сколь-либо ощутимые препятствия. Ветер толкал его вперёд, придавая скорости; все встречные ветки, словно по-волшебству, огибали его.

Совсем не удивительно, что уже совсем скоро он оказался в нужном месте.

Ещё на полпути до чутких длинных ушей мальчика дошла прекрасная, волшебная игра на арфе. Вскоре перед глазами открылась поляна, прямо в центре которой на траве сидел длинноволосый блондин — другой эльф, сородич Нориэля. Он во многом был похож на Нориэля, пусть черты лица и неуловимо отличались. В остальном же — можно было бы подумать, что они были близкими родственниками.

На вид сородичу Нориэля можно было дать не больше двадцати с чем-то лет, и то — с натяжкой. На поляне молодого мужчину окружали различные животные и духи, с замиранием сердца (или что там у них) слушая его мелодию. Маленький эльф, даже будучи во многом невежественным ребёнком (пусть и слегка более зрелым в силу… некоторых причин), понимал, почему игру его сородича настолько любили. Она несла в себе настоящую магию, была настолько прекрасной, что её хотелось слушать вечность…

Нориэль почувствовал, как у него зачесался нос.

На самом деле, нет.

Вот вообще нет.

Абсолютно точно совершенно нет.

Ложь.

— И как старшему это ещё не надоело… — пробормотал непонимающе Нориэль.

Он не спешил идти к сородичу, вместо этого притаившись среди кустов. Слушать одну и ту же игру на арфе было весело только первое… время. Постепенно ребёнку одна и та же игра, словно поставленная на плёнку, наскучила. Ещё же через неопределённый промежуток вечности — начала раздражать.

Животные вокруг сородича приходили и уходили поколениями, а он всё продолжал и продолжал играть одну и ту же мелодию, не чувствуя от этого никакого дискомфорта. Никто не чувствовал, кроме Нориэля и духов вокруг него.

Правда, ребёнок подозревал, что они просто жаждали хлеба и зрелищ.

Самое же печальное, что у сородича Нориэля были поддерживающие его духи, разносившие его мелодию на чуть ли не половину леса. И опять же — смущало это только Нориэля! Духи же, чувствуя метания близкого по… духу существа, сопереживали ему.

Мальчик обратил свой взор на присевшую недалеко от него птичку, после чего попросил духов подозвать её. Слабый поток ветра тут же чуть не сбросил удивлённое существо головой вниз, но добиться своего получилось: она практически сразу устремила свой взор на притаившегося в кустах маленького эльфа, подлетев к нему на плечо.

Птичка уже думала открыть клюв, как Нориэль её поспешно остановил.

— Ты можешь привлечь его внимание!

Птичка наклонила голову.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала. Поможешь? — Нориэль запнулся, после чего поспешно, тихо добавил: — П-пожалуйста!

Птичка легко согласилась. Жители Леса любили сородичей Нориэля, и сам мальчик исключением не был. В какой-то степени, даже жители Леса, не духи, чувствовали к ребёнку некий фаворитизм.

После того, как птичка была взята в оборот, Нориэль, обладая, по меркам простых и не очень людей, удивительным терпением, принялся, виляя меж кустов и деревьев, обходить всю поляну, не издавая ни единого лишнего звука. Он вёл себя словно профессиональный наёмник, обученный спецназовец на чрезвычайно важной миссии.

К счастью для ребёнка, игравший только Лесу ведомо сколько времени эльф мало обращал внимание на внешние раздражители. Про духов и говорить нечего: не учитывая то, что их разум, всё же, не достигал нужного порога, оставался ещё и фактор круживших вокруг самого Нориэля бесчисленных нематериальных существ, которые подельника прикрывали только так.

Мальчишка подползал к ленивым, наслаждающимся мелодией змеям. Подкрадывался к медведям и волкам. Обращался к феям и чуть ли не десантировался на пугливых пегасов, которых неожиданное появление мальчика, мягко скажем, пугало.

Уже достаточно скоро добрая половина поляны была «куплена» с потрохами. Достаточно было лишь попросить.

Наконец, настал час «Х».

— Пора! — довольно улыбнулся Нориэль.

И духи его полностью поддержали: ветер распространился вокруг всей поляны, информируя всех агентов о начале, возможно, самой масштабной операции в их коротких жизнях.

Прекрасную игру на арфе начали обрывать болезненные щебетания умирающих птиц, шипения начавших выползать из кустов агонизирующих змей, протяжные вои «раненных» волков и рыки бедных, находившихся на грани мучительной смерти медведей.

Сородич Нориэля чуть не подпрыгнул, широко распахнув глаза. Мелодия, впервые за долгий срок, оборвалась.

Как раз в этот момент на поляну начал выползать бледный Нориэль. Естественно, его старший тут же заметил мальчика.

— Росток! — воскликнул удивлённо мужчина.

— Дядя Флориэль… — прошептал едва слышно умирающий мальчишка. — Старший… Ваша мелодия… Мои уши… П-прекратите, я!.. Слышит Лес, она ужасающая…

Добрая половина всех существ на поляне взвывала от бессильной боли, страха и отчаяния, начав (кто был на это способен, естественно) падать за мальчиком.

Нориэль, испустив последний вздох, драматично потерял сознание.

Духи вокруг мужчины были настолько шокированы происходящему, что одна струна на арфе лопнула.

Флориэль, выронив музыкальный инструмент, с которым он, кажется, практически сросся, широко открыл рот.

— Н-нориэль!!!

Как нетрудно догадаться, крик мужчины, как и его мелодия, разнёсся далеко за пределы поляны.

Глава 2

Понять, какой была для Нориэля жизнь в лесу, легко. Он был единственным ребёнком среди себе подобных, да и то — откровенно странным, не умеющим полноценно жить в том же темпе, что и остальные эльфы. Сам по себе мальчик плохим и близко не был, но скука и однообразие (и духи) толкали его на различные шалости, о которых знал каждый сородич Нориэля.

И особенно хорошо знал — старейший из эльфов, Талориэль. Пожалуй, единственный, кто хотя бы немного, как бы парадоксально это не звучало, понимал ребёнка.

Ну, моментами Нориэлю так казалось.

— Флориэль был очень расстроен твоим поступком, росток.

Мальчик с опущенной головой сидел напротив молодого мужчины. Правда, молодым он совсем не казался: ещё более неспешный и медлительный, чем любой житель Леса; взгляд настолько спокойный и умиротворённый, словно он находится в перманентном состоянии употребления чего-то не самого хорошего (трубка в руках как бы намекала); золотые волосы до того длинные, что заполонили всё помещение, в котором они находились.

Сородич Нориэля был заметно выше остальных. Метра два с половиной в нём точно было. Человека он напоминал достаточно условно. Тут и сказать тяжело было, почему конкретно. Вокруг мужчины создавалась совершенно уникальная атмосфера, Нориэлю казалось, что перед ним сидит не его старейшина, а дерево. Большое такое! Навскидку, в высоту в несколько сотен метров — минимум. Нечто великое и неподвластное.

А ещё настолько старое, что Нориэль каждый раз ловил себя на мысли, как эльф перед ним ещё не превратился в пыль.

И плевать, что они не старели так же, как люди из видений ребёнка или другие живые существа в Лесу!

— Я уже извинился, Старейшина, — стыдливо ответил мальчик.

Старейшина неспешно закурил трубку с какими-то травами, после чего выдохнул дым, создав небольшое колечко. Оно не долетело до мальчика: духи, кружившие вокруг него, не позволили, ещё на полпути развеяв его.

У Нориэля опять зачесался нос. Ему казалось, что Старейшина издевался над ним.

Талориэль слабо улыбнулся.

— Ты опять заскучал, росток?

Нориэль не ответил.

Старейшина сделал ещё одну затяжку, прикрыв глаза. В какой-то степени, он был идеальным хиппи, но ему, к сожалению, об этом не мог никто сказать. В силу несуществования оных, конечно же.

— Флориэль научил тебя игре на арфе. Почему ты не играешь?

— Мне это давно наскучило, Старейшина.

— Изориэль научила тебя шитью. Почему ты не шьёшь?

— Мне это наскучило ещё быстрее, чем игра на арфе!

— Элориэль научил тебя пению. Почему ты не поёшь?

Нориэль вздохнул.

Улыбка Талориэля стала чуть более лукавой и, что вселяло в маленького эльфа лёгкую надежду, понимающей.

Как ни странно, мальчик занимался в Лесу далеко не только тем, что валялся на деревьях, да наблюдал за циклами рождения и смерти бесчисленных короткоживущих существ (за неимением особых альтернатив, довольно увлекательное занятие, между прочим). Нориэль, особенно когда только смог окончательно переродиться и полноценно познакомиться со своими сородичами, был очень увлечён всем тем, чем они занимались.

К сожалению, уже довольно скоро мальчик вновь остался без дела: ему всё наскучивало. Ничего не могло его завлечь так, чтобы он мог этим заниматься вечность.

Он грезил о каком-то рукотворном чуде, чём-то незримом и эфемерном, мечтал о приключениях и каменных джунглях, которых в Лесу не было и в помине. Пытался ли он выбраться за пределы Леса? Конечно! Было бы странно, если бы не пытался. В перерывах между перерывами — всегда пытается. Спрашивал ли Нориэль, возможно ли это? Естественно! Но каждый раз получал ответ без какой-либо конкретики. Мол, и можно было, и — нельзя. Добился ли чего-то мальчик? Ответ был очевиден.

— Ты пробовал найти что-то своё, Нориэль? — неожиданно решил сменить тему Старейшина. — Каждый в Лесу находит.

Маленький эльф не знал, о чём думал Талориэль, поэтому, естественно, растерялся.

— Ч-что вы имеете в виду?

— То, что было бы тебе интересно, дитя.

Нориэль почесал нос.

— Но мне всё интересно… — Нориэль, увидев взгляд Старейшины, кашлянул в кулак. — Было. И… и игра на арфе, и шитьё, и пение, и…

Талориэль покачал головой.

— Ты ещё не нашёл то, что захватило бы твой дух до скончания веков. Можешь пока идти. Пусть Флориэль и простил тебя, в ближайшее время я бы не рекомендовал тебе приходить на его поляну.

— Он настолько обиделся?! — стали круглыми глаза мальчика.

— Нет. Ты просто его вдохновил на новую мелодию, росток.

— Н-но дядя Флориэль всегда играл одно и то же!

— Видимо, ты смог пробудить в нём новые эмоции, Нориэль, — лениво пожал плечами Талориэль. — Встряска нужна нам всем, ты так не думаешь?

Старейшина, увидев, насколько удивлённым стал Нориэль, улыбнулся чуть шире.

— З-значит…

— Конечно, ты должен знать границы, — пропала улыбка с лица Старейшины.

Нориэль сжался.

Когда небольшая, профилактическая воспитательная беседа подошла к концу, Нориэля отпустили на все четыре стороны, не став как-либо наказывать. В какой-то степени, и не имели особого права: в определённый момент все сородичи мальчика становились между собой полностью равны, ибо граница накопленного опыта напрочь стирались (не говоря уже про общие корни духов природы), и лишь старейший из сородичей мальчика немного отличался от остальных. Он был учителем и наставником всех воплотившихся духов природы. За это Старейшину чтили и внимательно слушали, когда он что-то говорил.

Правда, не то чтобы он часто выходил из дома (вообще не выходил). И не то чтобы к нему часто ходили в гости. Нориэль был, на фоне остальных, редким исключением.

Выйдя из дома Старейшины, находившегося буквально в одном из гигантских деревьев Леса, маленький эльф протяжно вздохнул, подняв взгляд на безоблачное голубое небо.

В лицо ребёнку тут же ударил порыв ветра.

— Нам просто повезло, — проворчал мальчик. — Всё могло закончится намного хуже. Это вы виноваты!

В лицо прилетел ещё один поток ветра, более сильный.

Длинные уши Нориэля опустились.

— Ладно, это виноваты не вы, а мы…

По пространству разнеслось далёкое хихиканье.

Трава под ногами мальчика затрепетала. Ветер начал особенно активно кружить вокруг Нориэля, поддерживая его. Как ни странно, это сработало.

Мальчишка помотал головой, отогнав скорбные мысли. В голове вновь возникла мысль, не дающая ему покоя уже очень долгое… время, да.

А что, собственно, делать?

Опять идти к кому-то из сородичей не хотелось. Вытворять шалости — и подавно.

Так ни к чему и не придя, Нориэль отправился валяться на своё любимое дерево. Будет ждать дождя: он был нечастым гостем в Лесу, но, всё же, был. Мальчик, любящий хотя бы какое-то разнообразие, дождь очень любил. Особенно, когда вместе с дождём приходили и духи дождя (или воды?..): это значило, что они могли немного поиграть.

Осталось лишь подождать его прихода. А там, пока Нориэль ждёт непогоду, можно пойти попробовать найти какой-нибудь фрукт. Питаться Нориэлю было совсем не обязательно, ему вполне было достаточно и чего-то (в общем-то, ребёнок и сам понятия не имел, чего именно), что давала ему природа с самим миром, но это совсем не значило, что он совсем не чувствовал никакого голода. А там, в процессе, можно и понаблюдать за жизненным циклом каких-нибудь ёжиков. Или кто там на пути попадётся. Возможно, получится с ними тоже немного поиграть. Если уж совсем туго станет, всё-таки, можно и наведаться к кому-нибудь из сородичей. Не считая Флориэля.

Да…

Нориэль, поглощённый мыслями, на полпути запнулся, поджав губы.

— Скучно…

Духи его тот час поддержали, ударив потоком ветра в лицо. Любя и несильно, конечно же.

Мог ли маленький эльф когда-нибудь подумать о том, что в один момент всё изменится? Наверное, скорее да, чем нет, но он и помыслить не мог, что так (в рамках восприятия течения времени Нориэля) скоро. Одна случайность, стечение обстоятельств полностью изменили судьбу мечтательного воплотившегося неправильного духа природы.

А вот в лучшую или в худшую сторону — это уже отдельный вопрос…

Глава 3

Ждать столь желанной непогоды пришлось долго. Словно назло, небо и не планировало портиться, согревая недовольного Нориэля яркими лучами удивительно раздражающего солнышка. Дошло до того, что парень пошёл к ближайшим водоёмам, где обитало много водных духов, и попросил их наслать хотя бы какую-то непогоду. Хотя бы что-то! Пусть это будет даже маленькая тучка только над его головой — этого будет достаточно!

Духи-то были не против, но посчитали это лишним:

— Скоро и так будет? — обрадовано переспросил Нориэль.

Ему в лицо из озера прилетела струя воды, сделав Нориэля ещё более довольным.

— Может быть сильный дождь?! Очень жду!

И вскоре его ожидания оправдались.

Когда Нориэль хотел дождя, он больше рассчитывал на какой-нибудь «дождик», максимум — просто «дождь». Вместо же этого, впервые на памяти переродившегося духа, пришла буря.

Безоблачное чистое небо заполонили густые, чёрные тучи. Ветра задули столь сильные, что даже духи рекомендовали мальчику слишком долго не гулять и вернуться в свой дом. Естественно, скучающий мальчишка не послушал собратьев, отправившись резвиться по лесу.

Маленький эльф давно не видел столько духов. Они были незримыми для зрения простого человека, однако Нориэль, и сам будучи ранее духом, имел крепкую связь с духовным миром, которая дарила ему нечто похожее на шестое чувство, стирающее грань между материальным и нематериальным.

— Е-е-е-е!!!

Крик Нориэля просто терялся на фоне непогоды. Мальчик счастливо поднял руки, не испытывая особого дискомфорта перед непогодой: капли дождя практически не долетали до него, ветер огибал тело, из-за чего могло создаться впечатление, что Нориэль находился под каким-то изощрённым навесом. Очевидно, под защитой собратьев и самого Леса, природный катаклизм мало что мог сделать наглому эльфу. Или, вернее сказать, безрассудному.

И всё же, это совсем не значило, что скучающие духи не переживали за своего маленького собрата. Сами духи про собственную скуку быстро забыли, вместо звонкого хихиканья разнося по окружающему пространству какие-то странные колебания, которые, кажется, были очень сочными и многообразными ругательствами.

А уж как весело стало, когда Нориэль полез на дерево…

— Хочу посмотреть на всё с высоты! — прокричал мальчик, невинно объясняя свои действия верным друзьям.

Те самые друзья были на грани энергетического обморока.

Подъем оказался легче, чем казался изначально. Лучшие скалолазы мира захотели бы протереть от наваждения глаза, увидев, насколько ловким, гибким и неожиданно сильным было тело «маленького мальчика».

К счастью, ствол дерева был безумно толстым и прочным, из-за чего качка была не сильной, но следовавшим за парнем духам от этого спокойнее ну вот совсем не становилось. Они казались намного более благоразумными, чем погрязший в скуке и однообразии Нориэль.

Наблюдай кто-нибудь за ситуацией со стороны, можно было бы увидеть, как маленького переродившегося духа природы опекали нематериальные существа, защищая как от ветра, так и от дождя, при этом не давая упасть ему даже тогда, когда его нога соскальзывала с очередной ветки.

Соскальзывала раз пять, если не десять.

На крону дерева забрался уже, вопреки помощи духов и благословлению самой природы, полностью промокший маленький эльф с торчавшей из волос веткой. Всё его тело было в мелких ссадинах, что Нориэля мало смущало: заживает всё на теле быстро, главное будет поесть чуть-чуть побольше обычного (то есть, вообще что-нибудь поесть), и тогда точно никаких проблем не будет!

Перед глазами мечтательного Нориэля открылся совершенно уникальный вид. Он любил лазать по деревьям, однако в последнее время и это ему начало наскучивать. Один и тот же вид, сколь бы удивительным он не был, тоже может приесться.

Теперь же… Происходило что-то совершенно уникальное. И речь идёт совсем не про похождения умалишенного эльфа!

— Это не обычная буря… — прошептал Нориэль уже не столь жизнерадостно.

С земли этого было не видно, но с высоты птичьего полёта было очевидно, что Лес как-то странно выкручивался, искажался, расплывался. Будто его, как тесто, кто-то разминал. Для Леса нормально было жить своей жизнью, однако подобные изменения и на фоне окружающей ненормальности выглядели ненормально.

— Вы чувствуете что-то? — обратился ребёнок к духам.

Ветер задул вокруг Нориэля только сильнее. Капли дождя закрутились в воздухе, дерево задрожало. Если попытаться интерпретировать их слова, то можно было сделать вывод, что происходит что-то крайне… масштабное. Мягко скажем, да.

Маленький эльф моргнул.

— А почему вы раньше не сказали?

Пожалуй, если бы он не был на высоченном дереве, то ему бы уже хорошенько зарядили потоком ветра в лицо. Вместо этого Нориэль обошёлся лишь лёгким толчком, который лучше всего передавал чувства многочисленных духов.

Уши Нориэля опустились.

Оказывается, они говорили, и говорили много. Парень их просто не слушал.

— Значит, нужно спускаться? — прошептал неуверенно мальчишка.

Если бы у духов было физическое воплощение, то они тут же бы усиленно закивали.

Нориэль уже собирался, вздохнув, отправиться на спуск, как где-то вдалеке услышал крик. Такой, пронзительный, громкий, девичий.

— А?

Маленький эльф был настолько удивлён, что чуть не полетел вниз. И пусть духи, скорее всего, смогли бы его спасти, приземление точно получилось бы не самым мягким. Перекусом фруктов здесь всё точно бы не закончилось.

Объяснить удивление Нориэля было легко: среди себе подобных, в Лесу он был единственным ребёнком. Крик же точно был девичьим, и животные так кричать не могли! На секунду Нориэль подумал, что ему показалось, но потом…

Потом крик неожиданно повторился, став ещё более громким. Даже не громким — громогласным!

— В-вы слышали?! — взволновано спросил у собратьев мальчик.

Духи тут же подтвердили сомнения мальчишки, и сами, кажется, заинтересовавшись произошедшим. Их во многом примитивный разум всё ещё не мог понять происходившее полностью, однако они точно могли сказать, что это было нечто как бы не более необычное, чем аномальная буря, начавшая менять Лес прямо на глазах, а значит — интересное. Безумно интересное.

Ещё никогда Нориэль так быстро не спускался с дерева. Он буквально летел вниз, и лишь благодаря неизменным духам мальчик смог безопасно спуститься, так себе ничего и не сломав (шею и хребет — в первую очередь). Не считая, конечно же, немного ушибленной руки, которую Нориэль благополучно проигнорировал.

Он уже поставил себе цель добраться до обладателя крика!

— Мне нужна ваша помощь, — прошептал Нориэль, после чего закричал: — Всех вас! Прошу!

Голос ребёнка приобрёл странные, нечеловеческие нотки. Трава под ним будто ожила, начала прямо на глазах появляться тропа — Лес решил ему помочь. Всё же, даже обретя плоть, мальчик продолжал в каком-то смысле оставаться духом природы. Грезившим об урбанизации, правда.

Но это так, ничего не значащие подробности.

Количество духов вокруг парня стало совсем уж ненормальным. Тело Нориэля наполнилось удивительной лёгкостью. Капли дождя в принципе перестали до него доходить, ударяясь об незримый барьер. По пространству начали разноситься многочисленные, неразборчивые перешептывания. Десятки духов разных стихий закружили вокруг Нориэля, приветствуя обретшего плоть собрата.

— С-спасибо… — прошептал Нориэль, почувствовав, вопреки телесной лёгкости, душевную тяжесть.

Мальчик впервые позвал на помощь столько духов.

В спину Нориэля ударил поток ветра, толкая вперёд. Мальчишка, едва не заорав от собственной скорости, сквозь меняющуюся прямо на глазах тропу побежал в сторону, откуда изначально услышал крик о помощи. Мельтешившие вокруг парня духи тоже не бездействовали, исследуя территорию на предмет странностей.

К счастью, тропа и заданная скорость, вместе с примерным пониманием направления и помощью духов, несмотря на все погодные трудности, уже совсем скоро вывели Нориэля к нужному месту.

Среди зарослей, прижавшись к дереву, окружённая стаей растерянных от происходящего хаоса волков, стояла маленькая девочка. В странной, свободной одежде, со смуглой кожей и ещё более странными татуировками, которыми было покрыто всё тело ребёнка.

— Стойте-стойте-стойте!

Крик Нориэля, приправленный коллективной мощью десятков духов оказался безумно убедительным. Волки, завидев несущегося на них на нечеловеческой скорости ребёнка, за которым искажалась и рассыпалась иллюзорная тропа, и так особо не спешившие нападать на свою жертву, заскулили и подались в бега, понимая, что с психованным маленьким эльфом лучше лишних дел не иметь.

Промокшая от проливного дождя, трясущаяся девочка, прижатая к дереву, сжалась ещё сильнее. Особенно, когда несущийся на духовной тяге эльф чуть не влетел в ближайшее дерево, едва умудрившись остановиться.

Взгляд голубоглазого мальчишки встретился со взглядом зеленоглазой девочки. Ненадолго, правда: практически мгновенно глаза детей сместились в сторону ушей. Это получилось настолько рефлекторно и естественно, будто они предварительно занимались длительной репетицией. Уж больно разница бросалась в глаза.

Кажется, пооткрывали рты дети одновременно.

Буря же тем временем потихоньку отступала…

Глава 4

Нориэль знал про существование людей. Видения другого мира в бытности духа природы очень сильно вдохновляли маленького эльфа, львиная доля его бесчисленных размышлений была посвящена именно неизведанной странной цивилизации и тем, кто её создал. Тем, кто способен занять каждый миг (как казалось Нориэлю, по крайней мере) своего существования чем-то интересным.

И теперь — перед ним совершенно (ну ладно, не совершенно, но скорее всего) точно был человек!

Из глубин мальчишки поднялся такой восторг, что ему хотелось закричать.

— Ты…

Нориэль уже думал было заговорить, как девочка, видимо, не справившись с удивлением, потеряла сознание, плюхнувшись в грязь.

Не нужно уточнять, какой ужас в этот момент испытал Нориэль. Да и духи вокруг него, мягко говоря, были удивлены, завиляв вокруг парня настолько быстро, что он и сам чуть не плюхнулся в грязь.

— Знаю!

Никогда в своей жизни Нориэль ещё не спешил так куда-то. Взяв на руки незнакомку, парень, игнорируя своё состояние, которое от взаимодействия с таким количеством нематериальных энергетических существ с каждой минутой становилось всё хуже, сорвался в сторону дома Старейшины.

Он был единственным, кто мог знать, что делать.

Гигантский Лес продолжал жить своей жизнью. Пусть буря и начала потихоньку стихать, искажения в пространстве оставались, и лишь благодарю благословлению самой природы маленький эльф смог не затеряться в странном, чуждом человеческому понимаю Лесу.

В привычном смысле этого слова, у сородичей Нориэля не было «поселения». Просто в определённой области было расположено дерево, отличающееся от остальных тем, что внутри него было область, обустроенная под жилище. Скромное, небольшое: эльфам многого не нужно было, да и отдыхали они в домах редко. Талориэль был чуть ли не единственным сородичем Нориэля, который действительно любил проводить время в собственном доме.

И это сейчас играло на руку Нориэлю, который точно знал, где искать старейшего и мудрейшего жителя Леса!

Добегал до дома Старейшины мальчик из последних сил. Как бы не выстраивалась перед ним лесная тропа, как бы ему не помогали духи, каким бы не было удивительно выносливым его тело — он всё ещё был ребёнком, которому пришлось пробежать на максимальной скорости целый марафон, и при этом по пути не запнуться ни за один корешок или куст, что усложняло путь раз эдак в сто.

«Лес всегда был таким большим?! — проносились судорожные мысли в голове Нориэля. — Слышит Лес, я впервые жалею об этом!»

Каково же было удивление Нориэля, когда он увидел уже, казалось, ждавшего его Старейшину прямо у входа в его дерево. Мужчина беззаботно стоял под дождём, подняв взгляд на постепенно рассеивающиеся тучи. Его длиннющие волосы уходили в дом, будто намекая, что он был всё ещё скорее в своём доме, чем снаружи.

Больше всего на свете Нориэль боялся однажды стать таким же затворником.

— С-старейшина Талориэль!!!

Талориэль лениво кивнул, кинув ещё более ленивый взгляд на балласт в руках сородича. Очевидно, особого удивления грузу он не испытал. Такое чувство, будто он с самого начала знал про появление незнакомки, но…

Скорее всего, ему просто было плевать.

— Отнеси её в мой дом.

— Д-да!

Едва дотащив девочку до кровати Старейшины, чуть не споткнувшись об его золотистые волосы, Нориэль, тяжело дыша, плюхнулся на пол. В дом неспешно зашёл Старейшина, волосы которого были не только чистыми, но и сухими. В принципе, на него не попало ни единой капельки дождя, что было странно: мальчик не видел вокруг Старейшины духов.

Как он мог тогда защититься от сил природы?..

Талориэль какое-то время смотрел на бессознательную девочку.

— Я помогу ей. Иди отдыхай, росток. Как только закончится буря — позови остальных.

— Д-даже старшего Флориэля? Вы говорили, что он…

Лицо мужчины тронула небольшая улыбка.

— Не один ты проигнорировал советы наших друзей, Нориэль. Эта буря дала ему столь нужный толчок. Он будет рад поделиться своим вдохновением.

Нориэль моргнул. Его уши покраснели. Он не стал интересоваться тем, откуда Талориэль мог знать такие подробности. Мальчику и так иногда казалось, что сородич перед ним не просто ощущался «гигантским деревом», но и был как-то связан с волей всего Леса.

Впрочем, не то, чтобы во многом наивный мальчишка как-то сильно задумывался над этим. Не стоило забывать ментальный возраст Нориэля, который в условиях жизни в Лесу менялся…

Очень медленно.

— Простите…

***

Совсем скоро непогода ушла. Казалось, словно ничего и не было: в небе вновь застыло статичное яркое солнце, волшебный Лес вновь принялся жить своей статичной, неизменной жизнью.

Нориэль впервые чувствовал такое нетерпение. С самого момента перерождения из духа природы в материальное существо не происходило ничего такого, что заставляло его сердце биться столь быстро. Чем бы он ни занимался — ребёнок всегда делал это спокойно, неспешно, как и, фактически, любой сородич мальчишки. Единственное, ему всё достаточно быстро, в рамках восприятия ребёнка и ему подобных, надоедало.

Теперь же ситуация была другой. Нетерпение сжирало его изнутри.

Нориэль не видел смысла лично бежать к каждому сородичу. Не сейчас, когда ему хотелось поскорее встретиться с незнакомкой. Достаточно было лишь обратиться к природе.

Дерево мальчика мало чем отличалось от деревьев остальных эльфов — такое же внутри небольшое и скромное, зато за пределами дома, вокруг него, всё было иначе. Различные грядки, в которых мальчик, когда ему было скучно, пытался что-то вырастить, деревянные мольберты, на которых когда-то были изображены пейзажи и портерты других эльфов (красители из природных материалов были крайне недолговечными), такая же, как и у Флориэля, арфа, отдельный стул (уходящий корнями глубоко под землю), стоявший посередине поляны, на котором мальчишка сидел и учился петь, не говоря уже про увлечение, к которому ребёнок пришёл сам.

Скворечники.

Множество скворечников. На каждом дереве в радиусе нескольких километров был расположен домик для очередных птичек, которым когда-то помог мальчик.

Он прекрасно помнил симбиоз с птицами, как и помнил их пение, за что любил их чуть больше, чем остальных животных. Ничего личного, просто фаворитизм.

Ну и, как оказалось, бизнес.

— Да, да! — покивал важно Нориэль. — Всех моих сородичей!

Птички вокруг мальчишки защебетали, активно замахав крылышками.

Нориэль ненадолго задумался.

— Чем быстрее — тем лучше! Очень-очень быстро!

Птички переглянулись, после чего быстро-быстро замахали крыльями, отправившись разносить указание к ближайшим деревьям, а после, собрав целую армию птиц, создав ненадолго в небе чёрную кляксу, полетели к сородичам Нориэля, растворившись в небе.

Духи природы вокруг Нориэля звонко захихикали.

— Это не эксплуатация, — закатил глаза мальчишка. — Они — потомки птиц, которым мы сделали дома. И они продолжают в них жить уже много циклов! Всё честно.

В определённых аспектах, мышление Нориэля было удивительно прагматичным. Влияние образов каменных джунглей не могло не оставить своего следа.

Хихиканье духов, казалось, стало ещё более звонким и всеобъемлющим.

Всё же, нематериальные существа любили Нориэля. Он был единственным, кто по-настоящему мог разбавить их скуку, пусть и сам часто страдал от неё.

Вопреки этому, до дома Старейшины Нориэль уже не бежал. Не видел смысла: тропа его всё равно быстро приведёт к нужному месту, опасности для жизни гостьи их Леса не было, а к тому моменту, как он подойдёт, возможно, уже успеют прийти остальные.

Действительно ведь, придёт он через минуту или через час (которые в Лесу подсчитать было, фактически, невозможно) — что изменится?

Пока же Нориэль в этот момент неспешно шёл по меняющейся лесной тропе, остальные эльфы, жившие в лесу, начали один за другим получать странные приглашения.

Вот одна неземной красоты девушка, неприлично ловко управляющаяся с иглой в руке, занимаясь недалеко от дома шитьём, увидела зовущих её птичек…

Армию быстро приближающихся птичек, из-за которых блондинка чуть не выронила спицу.

Вот только закончивший игру на арфе довольный эльф, отдыхавший на неизменной поляне, услышав зов с небес, чуть не подпрыгнул на стуле…

Вот распевавший с духами песни молодой мужчина, стоявший на берегу озера, чуть не получил птичку в широко открытый рот…

Вот…

Вот…

Вот…

Сам того не понимая, Нориэль создал настоящий синдикат из птичек, которые выполняли, пожалуй, чуть ли не впервые волю того, кто когда-то давно подарил им дом.

Сам того не понимая, мальчишка создал очередной хаос.

Во всяком случае, вести действительно получилось разнести очень быстро: в рекордные сроки все в лесу поняли, что произошло нечто уникальное.

Или, правильнее сказать, некто уникальный.

Глава 5

Скажем прямо — Нориэль понятия не имел, что происходит. Проходить мимо хмурых эльфов было, по меньшей мере, некомфортно. В Лесу жило всего, включая Нориэля и уже озвученных сородичей, девять переродившихся духов природы. Даже деревней не назовёшь, так, кружок по интересам.

Но это не значило, что этот кружок не мог внушать.

Или, говоря откровеннее, надавать по шапке маленькому сородичу. Любя, конечно же, но кому от этого когда-то было легче?..

Вопрос риторический.

— Вы… так быстро пришли… — поёжился мальчик.

Когда на тебя с осуждением смотрит семь взрослых, фактически твоя семья — это, как минимум, неприятно. Особенно, когда ты не понимаешь, что сделал. Учитывая, что Нориэль не собирался в ближайшее время устраивать никаких шалостей, ситуация казалась особенно странной.

Где-то на фоне довольно запели птички. Они справились со всем в рекордные сроки, чем, конечно же, были очень довольны. Вон как быстро ушастые собрались вокруг дерева главного ушастого!

— Твои птицы оказались очень эффективными. Слишком эффективными. Слышит Лес, росток, — вздохнул молодой мужчина, — перья имеют ужасный привкус…

Судя по всему, что-то ему в рот таки успело залететь.

Лёгкий упрёк в голосе Элориэля, певца Леса, очень быстро расставил всё по своим местам. Остальные эльфы явно были согласны с утверждением сородича: кто беззлобно засмеялся, кто, пряча ухмылки, закивал. Изориэль, эльфийка, пошившая одежды для каждого обретшего плоть духа, вздохнула, покачав головой. Самое здесь печальное, что она, кажется, совсем не была удивлена произошедшему. Никто не был. Даже если бы перерождённые нематериальные существа не умели понимать транслируемые в окружающее пространство образы намерений животных, они бы сразу поняли, кто был «отправителем» приглашения.

Конечно же, Нориэль. Без вариантов.

Маленький эльф с обидой покосился на деревья, на ветках которых сидели довольные птички.

Он им со своими собратьями обеспечил дома на целые поколения, а за это получил такую подставу.

— Ты должен знать, зачем Старейшина решил нас позвать, — не спросила, а констатировала Изориэль, с нежной улыбкой смотря на самого молодого представителя своеобразного образования перерождённых духов природы. — Неужели непогода принесла нечто особенное?

— Ты даже не представляешь, насколько, тётя Изориэль! — широко улыбнулся Нориэль.

Судя по всему, на этот раз инцидент решили оставить. Не то, чтобы Нориэля ждало что-то серьёзное, но и дополнительные разъяснительные беседы ему были совсем не нужны.

Девушка застыла. На её лице промелькнула странная гримаса. Кажется, она сама не до конца поняла, что её смутило.

— Сестра, росток. Сестра. Разве я тебе не говорила?..

Мужчины непонимающе переглянулись. Нориэль моргнул.

Ждать Старейшину долго не пришлось. Уже совсем скоро, будто подгадав момент, когда подойдёт Нориэль, он вышел на улицу, держа за руку неуверенную девочку. Самому высокому сородичу Нориэля приходилось сгибаться, чтобы держать её маленькую ладонь, однако его это, очевидно, не смущало.

Смуглая девочка с зелёными глазами, покрытая татуировками, с широко распахнутыми глазами глазела на высоченные деревья, вдыхала воздух, столь чистый и наполненный чем-то странным, волшебным, что у неё немного кружилась голова. Она чувствовала, что вокруг неё что-то летало и будто обнюхивало её, и от этого становилось только страшнее. Не меньше её удивляли с интересом рассматривающие её длинноухие создания.

Девочка была вновь близка к падению в обморок.

— Как много Великих Духов, как много!..

Она прошептала это на незнакомом языке, что, впрочем, не было проблемой для бывших духов (слух у них тоже был чутким, как ни странно). Уж не тем, кто может понимать существ, у которых и тел не было, иметь проблемы с пониманием незнакомых языков. Не говоря уже про животных.

— Это дитя зовут Айша, — представил девочку Талориэль. — Теперь она будет жить в Лесу с нами.

Сказать, что Нориэль и его сородичи были шокированы этому — значит, ничего не сказать.

— Но… она ведь не одна из нас, Старейшина, — неуверенно заметила Изориэль. — Разве она не… человек?..

С девушкой тут же начали соглашаться, и лишь Нориэль промолчал, едва скрывая новую волну восторга.

Слишком много восторга, слишком. Ребёнка совсем не смутило то, что все здесь так или иначе знали про существование людей. Не один он был духом, в конце концов. Другое дело, что он видел… слегка другие образы.

— В этом и смысл, — тронула улыбка лицо Талориэля. — Компания малышки будет полезна нам всем. И особенно — нашему Нориэлю. Позаботишься о ней, погрязшее в далёких мечтах дитя?

Взоры сородичей тут же стали обращены на Нориэля. Мальчику показалось, что он ослышался.

— Я?

Айша спряталась за высоченным эльфом, впрочем, с детским любопытством поглядывая на растерянного Нориэля. Не трудно догадаться, что мальчик, выглядящий на её возраст и который её спас, вызывал слегка меньше опасений, чем взрослые.

Талориэль с неизменной улыбкой кивнул.

Нориэль сделал шаг назад.

— У… у людей же есть…

— Она осталась совсем одна, без дома, — потрепал по голове девочку Старейшина. — Мы подарим ей то, что у неё забрал мир.

— П-почему я?

— Никто не мешал тебе послушать духов и спрятаться в безопасном месте до окончания бури, ты так не думаешь, росток?

Взгляд Старейшины стал неожиданно твёрдым. Нориэль, как и все остальные эльфы, не могли понять, о чём думал их Старейшина, и этот случай исключением не стал.

— Не будь с ним слишком строг, Талориэль, — вышел на защиту Нориэля Флориэль. — Мы ему поможем.

Маленький эльф был удивлён, что помощь пришла именно от того, кому он недавно (недавно же?..) сорвал игру на арфе.

— Как я уже сказал, компания малышки будет полезна нам всем, — развернулся в сторону своего дома Талориэль, отпустив руку растерянной девочки. — Но в первую очередь она будет полезна для ростка. Я сказал своё слово. Слушать меня или нет — ваше право, власти над вами у меня нет.

— В-великий Дух…

Айша потянулась к Талориэлю, однако тот остановил девочку.

— Никто из нас не великий, дитя. По крайней мере — пока.

Не став как-либо развивать свою мысль, старейший представитель Леса вернулся в свой дом, показав, что разговор окончен. Очевидно, мужчина не считал нужным пояснять свои действия, да и особой вежливостью тоже не страдал. Ему было просто плевать.

Никто не мог позволить себе обидеться на того, кто подарил им дело всего существования (или, правильнее сказать, направил на него и помог развить), и уж тем более того, кто в принципе научил каждого из присутствующих жить, а не существовать. Старейшина на то и Старейшина.

Сородичи Нориэля остались в компании девочки полностью растерянные. Про состояние мальчишки и говорить нечего.

— Значит, это теперь твоя проблема, Нориэль… — почесал голову Мориэль.

Он был скульптором. Его характер, пожалуй, был самым прямым и прямолинейным среди всех эльфов. Слова и смыслы он точно подбирать не умел.

Нориэль хотел возразить, как понял, что на него смотрят все сородичи. Не нужно было уточнять, что к Старейшине решили прислушаться.

Мальчик сглотнул.

В лицо мальчишки ударил поток ветра. Нориэлю захотелось чихнуть и послать духов полетать куда подальше: его верные друзья легко парня предали, и сами начав подбивать к тому, чтобы он как можно быстрее согласился. Интересно же!

Естественно, особого выбора у ребёнка не было. Да и, нужно быть честным с самим собой, он сам был не против. Его останавливал страх ответственности, которого до этого Нориэль не знал. Мальчишка не был глупым. Во многом, он был намного более подкованным, чем большинство его сородичей. Тот, другой мир, был намного более сложным, чем жизнь в Лесу, и частично Нориэль знал про это. Подсознательно понимал, подсознание и чутьё шептало ему, что действия Старейшины несли подтекст, который…

Был не обязательно плохим, но и не совсем хорошим — так точно.

К сожалению, ребёнок… нет.

Никто в Лесу и представить себе не мог, насколько жестокими могут оказаться действия Старейшины.

И достаточно скоро (действительно скоро) Нориэль начал потихоньку это понимать. Пока лишь подсознательно, сознательно не обращая внимание на определённые детали.

— М-мы ещё долго будем идти?..

Робкий голос девочки остановил Нориэля. Они шли к его дому через тропу.

Мальчик повернул голову на запыхавшуюся девочку, наклонив голову. Духи вокруг него удивлённо… скажем так — удивлённо выпустили в лицо мальчика поток ветра. Совсем слабенький, из-за чего тот и не поморщился.

— Ты устала?

Живот Айши громко заурчал.

— Я… я голодная… П-простите, Великий Дух, но н-наш путь… Мы идём слишком долго…

Нориэль застыл.

Талориэль не хотел зла маленькому сородичу. На самом деле, он хотел для него только лучшего. Как и для всех своих сородичей.

Однако…

Это совсем не значило, что его методы должны были быть обязательно добрыми и полностью гуманными.

В небе запели птицы. Потомки потомков тех, кому когда-то Нориэль сделал с духами дом.

Глава 6

Погода была просто прекрасной (впрочем, как и практически всегда). Сквозь листья пробирались лучи солнца, лишь больше убаюкивая отдыхавшего на дереве Нориэля. Где-то вдалеке пели птички, на краю сверхъестественного восприятия мелькали бесчисленные духи, занимаясь какими-то своими… духовными делами.

Нориэль не очень хорошо помнил, какие-такие дела у духов были, но, судя по тому, что он сейчас валялся на ветке дерева, наслаждаясь физическим воплощением, не испытывая никаких сожалений по поводу своего решения, жи… существование у них не самое интересное, что они, впрочем, умудрялись компенсировать благодаря бедному собрату.

Нориэлю экстренно пришлось привыкать к новому темпу жизни.

— Нориэль, Нориэль!..

В дремавшего мальчишку едва не прилетел камешек, но пролетел мимо. Второй пролетел уже ближе. Третий — совсем близко, буквально рядом с лицом Нориэля. Наблюдавшие за всем со стороны духи слегка толкнули отдыхавшего мальчика, окончательно выводя его из состояния дрёмы.

Тут и духи понимали, что грозная зеленоглазая мелочь не остановится. А у них даже полноценного разума не было!

Мальчик лениво открыл глаза, опустив взгляд на Айшу. Видя, как девочка, щеголяя широкой, непосредственной улыбкой прикидывает вес очередного камешка, Нориэль протяжно вздохнул.

Он неожиданно почувствовал странную солидарность с ленивым Старейшиной. Всё познаётся в сравнении: теперь ленивым стал до этого, казалось бы, всегда чем-то занимающийся мальчишка.

— Что?..

Кажется, Нориэль произнёс это немного обречённо.

Айша хмыкнула.

— Соня, ты такой соня, Нориэль! Пойдём, ты же сам просил научить тебя игре на флейте!

— Уже? — немного приободрился мальчик, заняв сидячее положение.

Духи заинтересовано закружили вокруг него, не скрывая восторга. В последнее время они в принципе забыли про скуку, чему были, естественно, очень рады!

— Конечно! — даже как-то возмущённо воскликнула Айша. — Или ты думал, что я забуду?

Нориэль почувствовал, как у него зачесался нос.

Он никогда не мог подумать, что Айша настолько быстро адаптируется в жизни в Лесу. Мальчику казалось, что прошло совсем немного времени, и что ему придётся очень и очень долго помогать ей привыкнуть к новому быту, однако…

Нориэлю начало казаться, что такими темпами она будет чувствовать себя в Лесу не хуже, чем любой другой перерождённый дух. А они, между прочим, были благословлены самой природой!

Нориэль ловко спустился с дерева, протяжно зевнув.

В последнее время он спал, как ему казалось, совсем немного. Его постоянно находила (духи, как обычно, его предали) маленькая непоседа, и Нориэль обязан был ей помогать.

Так как солнце никогда не садилось, определить время суток было невозможно. Оставалось рассчитывать исключительно на биологические часы, которые очень быстро показали разницу между человеком и эльфом. По словам Айши, Нориэль спал (что, по идее, было для него не сказать, чтобы совсем обязательно) очень много. В ответ маленький эльф отвечал, что это его новая подруга практически не спит.

К консенсусу они так и не пришли.

И Лес с тем сном! Мальчишка и подумать не мог, что у неё окажется столько потребностей. Оказывается, если люди часто (очень-очень часто) не едят — они голодают. Словно этого мало, после — умирают. Айша невинно уточнила, что крайне мучительно и медленно. А ещё им нужно пить. Ещё больше, чем есть. Как казалось Нориэлю — постоянно. Кроме того, у них явно было больше проблем с гигиеной: если маленький эльф мог, в сравнении с девочкой, не омываться в озере длительное время, оставаясь чистым и благоуханным, то она…

Возникали определённые трудности. Впрочем, эту проблему с радостью помогали решить водные духи.

Жизнь Нориэля изменилась очень быстро и очень сильно.

Казалось бы, всё лежит на поверхности: Нориэль наблюдал за циклами жизней животных, и поэтому должен был знать про такие нюансы. Однако в его восприятии Айша была скорее ему подобной, чем животным, что вызывало у мальчика определённый диссонанс. Ребёнок просто отказывался накладывать образ животных на образ Айши.

Никто (наверное, даже Талориэль) не мог предположить, что зашуганная человеческая девочка окажется в глубине души боевым вертолётом. Весёлая, улыбчивая, совсем не робкая и постоянно (постоянно!!!) активная. Стоило ей понять, что перед ней действительно никакие не «Великие Духи», а просто такие же живые разумные существа, пусть и слегка другие, как любая робость просто растворилась, открыв истинный характер ребёнка.

И…

Нориэля, вопреки появившимся проблемам, это делало счастливым.

Мальчик улыбнулся.

— И ничего я не думал! Большое спасибо.

— Тебе ещё не за что меня благодарить, ушастик, — захихикала мелочь.

Ненадолго, впрочем: ей в рот духи ветром принесли немножко земли. Девочка громко закашлялась.

Нориэль фыркнул, его длинные уши недовольно затрепетали. Никогда его ещё так не называли. Это звучало вроде бы и не обидно, а вроде бы и над его ушами смеялись. В Лесу никто не позволял себе быть язвительным. Кажется, никто особо и не знал про то, что можно так…

Шутить.

Кроме скучающего Нориэля, которого, Слышит Лес, сейчас вообще без всяких проблем обыгрывала на его поле маленькая девочка. Отсутствие конкуренции до добра не доводит.

— Меня зовут Нориэль, а не ушастик!

Сквозь кашель Айша вновь захихикала, на этот раз ещё громче. Её хихиканье переросло в хохот.

Лицо Нориэля стало пунцовым.

— Так ты будешь учить меня играть на этой флейте, или продолжишь смеяться?!

Как ни странно, на флейте в Лесу никто не умел играть. Этот инструмент пронесла с собой из своего старого дома девочка, из-за чего музыкальный инструмент был для родных краёв маленького эльфа новым. С другой стороны, его звучание успели оценить уже все, не считая Старейшины, не пожелавшего принимать в ближайшее время гостей.

Устал, лентяй. «Слишком часто» к нему в последнее время кто-то приходил.

Конечно, долго Айша не могла смеяться над Нориэлем. Первый урок игры не заставил себя ждать: у паренька ничего не получилось. Его пальцы были ловкими и гибкими, но нужная моторика попросту отсутствовала; правильно направлять дыхание, даже учитывая неплохой навык пения, у него тоже получалось ещё не слишком хорошо. И не говоря о том, что его учила играть маленькая девочка, которая и сама толком не понимала, что делает. Больше просто показывала, как играла сама, после чего просила Нориэля повторить. Совсем не удивительно, что первый урок закончился ничем.

Как и второй.

Как и третий.

Как и четвёртый.

— У… у тебя всё получится, Нориэль! — попыталась утешить друга Айша, видя, насколько задумчивым выглядел мальчик, смотря на духовой инструмент у себя в руке.

Нориэль удивлённо перевёл взгляд на зеленоглазую девочку.

— О чём ты?

Айша моргнула.

— Ты не расстроен, ушастик?

Нориэль стал выглядеть ещё более удивлённым.

— Чему?

— Н-ну, тому, что у тебя ничего не получается…

Маленький эльф опять почувствовал, что у него зачесался нос. В компании Айши его нос чесался до обидного часто.

— Это ведь всего лишь четвёртый урок. Мы только начали учиться.

Нориэль беззаботно пожал плечами, продолжая разглядывать флейту у себя в руке. Его собственную, сделанную при помощи духов природы. Он не видел смысла торопить своё обучение. Правильнее будет сказать, что он, несмотря на желание научиться новому, очень (на фоне Айши) ленился. Для него новый музыкальный инструмент не был чем-то особенным, лишь очередное маленькое увлечение, которое смогло бы скрасить его досуг.

Естественно, девочка видела ленивое отношение Нориэля.

— Я хочу тебе кое-что показать, ушастик.

Нориэль вновь перевёл взгляд на Айшу.

— Мы же только закончили урок.

— И поэтому мы пойдём в одно место! — лучезарно улыбнулась девочка. — Давай, соня-ушастик-лентяй! Поднимайся, после того, как я тебе кое-что покажу, мы пойдём есть — я уже проголодалась!

Нориэль скорчил кислую гримасу. Духи вокруг мальчика захихикали.

— Но ты же только что поела… Ты так много ешь, Айша…

— А… а вот и нет! — надулась девочка. — Давай, пошли!.. Ты точно не пожалеешь!

Нориэль не знал, куда могла привести его Айша. Он не следил за ней, да и, как оказалось, спал заметно дольше девочки, из-за чего определённый отрезок времени она была предоставлена сама себе. К счастью, за новой жительницей Леса следили в том числе многочисленные духи, да и синдикат птичек приглядывал за протеже их маленького босса.

Из-за этого удивление мальчика было особенно сильным и ярким.

Пожалуй, перед ним предстала картина, которую он впоследствии будет вспоминать ещё очень и очень долго. Намного дольше, чем могут представить себе подавляющее большинство существ в мире.

Желавший передохнуть Нориэль быстро забыл про свою мнимую усталость, когда Айша вывела его на, казалось бы, обычную поляну, но…

Нет. Не обычную. Настолько далёкую от понятия «обычности», что любой, кто в шутку осмелился бы ляпнуть подобную чушь, получил бы мощную, полную чувств затрещину от маленького непоседы.

Любой бы мог сказать, что это совсем не обычная поляна. Даже на фоне странного Леса, в котором жили бессмертные создания, духи и другие дивные существа.

Всё окружающее пространство было высажено в фиолетовых, буквально светившихся от странной силы, орхидеях. В нос ударил совершенно уникальный, прекрасный аромат цветов. Над самой поляной застыло какое-то совсем уж ненормальное количество удивлённых, даже шокированных духов, слетавшихся со всего Леса. Мимо пролетали поглощённые ранее пустой поляной птицы. По самой поляне, звонко что-то пища, мелькали маленькие фейки, чей восторг был столь сильным, что некоторые из них буквально начинали танцевать.

По центру же поляны стояла зардевшаяся девочка, покрытая бесчисленными татуировками. Она улыбалась настолько широко, что Нориэль смог увидеть у неё отсутствующий зуб.

«Куда пропал зуб?..» — промелькнула на краю сознания эльфа отстранённая мысль.

Кажется, Айша с первой их встречи стала чуть выше?

Нориэль этого совсем не заметил.

К счастью или сожалению, он был настолько шокирован, что эти мысли его покинули практически моментально. Уникальная энергия, которой была наполнена поляна, захватила душу несопротивляющегося ребёнка, бесповоротно поглощая в пучину чуда.

Мальчишка аккуратно, стараясь не повредить ни один из цветков, присел рядом с одной из орхидей.

— Что это за… сила? Э-это не сила духов…

Голос Нориэля дрожал. Уж он, переродившийся дух, мог отличить силу духов и силу… чего-то.

Кажется, он никогда даже таких цветов не видел.

Айша громко засмеялась, сняв с пояса свою флейту.

— В моём роду каждый был способен на небольшое чудо. За это в племени нас очень ценили, ушастик.

Улыбка девочки стала чуть более грустной.

— В роду я была самой бесполезной. Племени не нужен был «цветочный чудотворец».

Нос Нориэля опять зачесался, но на этот раз очень и очень сильно.

— Цветочный… чудотворец? — переспросил мальчик.

Вместо ответа, Айша приложила флейту ко рту и заиграла на ней. Стоило признать, что её игра была не настолько чистой и отточенной, как игра на арфе Флориэля, однако у неё было кое-что другое, ещё более особенное.

Из глубин души девочки вырвалась частичка энергии. Она прошла по её телу, после чего вышла через флейту. Странная сила, превращающая обычную игру на духовом инструменте в нечто неподвластное ни одному из жителей Леса, прошла по всей поляне. И так пышные орхидеи на миг стали ещё прекраснее.

Эта же сила, самая её крупица, оказалась в ладонях зачарованного Нориэля, мгновенно развеявшись на ещё более мелкие, совсем незаметные частички, ставшие частью окружающего мира.

До этого Нориэль не чувствовал настоящей тяги ни к одному из своих увлечений. Всё своё существование и жизнь, начиная от формы духа и заканчивая формой эльфа, он лишь мечтал о том, чтобы побороть скуку, да увидеть вживую, скорее всего, попросту несуществующие дивные каменные джунгли, но теперь…

Глаза мальчика загорелись.

Чудо. Он захотел прикоснуться к нему.

И, судя по всему, ради этого он готов был перевернуть вверх дном весь мир.

Глава 7

В полной мере осознал жестокость Старейшины Нориэль в тот момент, когда понял, что Айша стала выше его. Вместе с тем, как девочка становилась выше и… взрослее, постепенно менялись и её увлечения, и её поведение, и её желания. Она заинтересовалась теми умениями, что Нориэль развивал из скуки, и сначала попросила научить её живописи, а после и всему остальному.

Нориэль чувствовал дежавю. Ему казалось, что Айша начала проходить через то же, что и он. Она быстро привыкла к красотам Леса, сделала в нём всё, что могла (в самые рекордные сроки), и теперь осталась лишь тоска статичного Леса, которую она переживала, как оказалось, ещё хуже, чем маленький эльф.

Самым же ужасным для Нориэля стало то, что он всё меньше понимал Айшу. Она всё дальше и дальше отдалялась от него. С каждым мигом она напоминала себя прошлую всё меньше, меняясь за считанные…

Считанные…

Мгновения?

Нориэль видел перед своими глазами тропу. Он вступил на неё намного, намного раньше, чем Айша, однако она не только его догнала, но и стремительно перегоняла. Мальчик тянулся к спине девочки и с ужасом понимал, что ему становится всё тяжелее дотянуться до неё.

Всё равно, что черепашке попытаться перегнать гоночный автомобиль. Тут и семья черепах не поможет.

И это понимал далеко не только мальчик.

— Ты так быстро растёшь, Айша, — улыбнулся Флориэль. — Можно ли тебя уже назвать взрослой? Прости, я не слишком хорошо знаю, как растут люди.

— Ещё нет, старший, — покачала головой Айша. — Но, кажется, я уже совсем скоро стану взрослой.

Флориэль перевёл взгляд на задумчивого Нориэля, после чего вздохнул. Мужчина поднял взгляд на синее небо, над чем-то задумавшись.

— Значит, ты хочешь научиться моей игре?

— Да.

— Разве Нориэль не может тебя научить? — удивлённо уточнил мужчина.

— Это я предложил, дядя Флориэль, — подал голос мальчик. — Пусть вы умеет играть только две мелодии, но они намного более прекрасные и совершенные. Вы посвятили этому делу свою душу, а я…

Нориэль шаркнул ногой, не став заканчивать мысль. Всё было и так очевидно.

— Не ты ли, росток, говорил недавно обратное? — вскинул бровь мужчина. — Разве моя игра не… ужасающая? И почему ты вдруг стал таким вежливым?

Духи, летавшие как вокруг Нориэля, так и вокруг Флориэля, одновременно захихикали.

Уши Нориэля покраснели.

Что ему ответить на это?

Обучалась Айша безумно быстро. Намного быстрее, чем любой сородич мальчика и он сам. Со стороны Нориэль наблюдал за тем, как с каждым мигом она играла всё лучше и лучше.

И всё же, это не делало счастливее девушку.

Ещё немного позже Айша заинтересовалась пением. Будто ей развития настоящего чуда, совершенствования игры на флейте и обучения игры на арфе было мало! Это желание в ней проснулось, когда Нориэль, отдыхая на дереве, спонтанно запел.

Очень мягко, мелодично, но при этом тягуче, медленно. Слов в песне было немного и она напоминала скорее отрывок из баллады. Тот, кто его научил петь, рассказывал про природу и красоту Леса, когда песни Нориэля…

Они были тоскливыми и, пусть тоже рассказывали про природу, несли совсем иной подтекст. Возможно, поэтому мальчик и быстро потерял интерес к пению. Элориэль научил его вкладывать душу в свой голос, и это было, пожалуй, главным проклятьем мальчишки.

— Как красиво! — воскликнула удивлённая Айша. — Когда ты научился петь, ушастик?

Нориэль пожал плечами.

— Давно.

— Действительно давно, — засмеялась в своей манере девушка. — А я, кстати, придумала, как примерно считать года!

Естественно, мальчишку заинтересовали слова девушки. Айша, как и обычно, потянула Нориэля за собой, но на этот раз её ладонь уже была больше ладони мальчика. Создавалось такое впечатление, будто старшая сестра ведёт куда-то своего младшего брата.

Девушка вывела Нориэля в сад, в котором росли фиолетовые ирисы. Мальчик знал, что его подруга очень любила фиолетовый цвет, и во многом из-за её «чуда» они принимали именно такой оттенок.

— Они вырастают и умирают примерно за один сезон, — пояснила с улыбкой девушка.

— Ты говорила, что у вас есть «ночь», во время которой нет солнца, — заметил зачарованный чудом Нориэль. — Почва и твоё… «чудо» тоже должно влиять. Скорее всего, они будут расти по-другому, Айша.

— Я учла это, — кивнула девушка. — Но это — лучший для меня способ, ушастик. Так я хотя бы примерно буду знать, сколько прошло времени.

Нориэль поднял взгляд на улыбчивую повзрослевшую подругу. Духи шептали ему, что с её состоянием что-то не так. Скорее всего, в последнее время она начала задумываться над тем, чтобы уйти из Леса.

Но это было невозможно.

Айша достала флейту, заиграв на ней. Нориэль мог сказать, что она играла намного лучше, чем прежде. Ей не нужен был учитель — было достаточно лишь постоянной практики. Она сама приходила к новым мелодиям, сама училась и познавала новое. Столь быстро, что мальчик, кажется, не успевал и моргнуть.

Нориэль сделал глубокий вдох и выдох.

— Айша, ты научишь меня э-этому чуду? Я… я тоже хочу стать «чудотворцем»…

Он знал, что эти способности — нечто особенное и абсолютному большинству недоступное. Но он больше не мог ждать. Попытки самому почувствовать чудо, к которому он непроизвольно прикоснулся, ни к чему не приводили.

И если бы это было его очередное увлечение, цель которого была бы просто скрасить скуку, то он бы никуда не спешил и пытался познать новое в… своём темпе, однако этот случай был другой. Нетерпение буквально пожирало его изнутри.

Правда, любой человек бы на месте Нориэля сказал, что ребёнок тянул резину ну просто неприлично долго.

Девушка оторвалась от флейты, удивлённо хмыкнув.

— Я не обещаю, что у тебя что-то получится, ушастик. В моём племени так умели только члены моего рода. Возможно, чтобы что-то получилось, не имея таланта, тебе придётся потратить сотни и сотни лет. А это очень много! Возможно, что и нескольких сотен лет будет недостаточно. Так говорил мне дедушка!

— А я всё равно хочу попробовать! — упёрто ответил мальчик.

Айша ненадолго задумалась.

— Я не против, но с одним условием!

— Каким?

Девушка неожиданно потрепала, совсем как старшая сестра, мальчика по голове. Было совсем не важно то, что она, фактически, была многократно младше своего друга.

Ведь, её друг если и взрослел, то безумно медленно. Она же…

— Ты должен, наконец-то, начать учиться игре на флейте. По-настоящему! Если будешь лениться, Нориэль, то я не стану тебе ничего рассказывать! — важно приподняла палец Айша.

Мальчик чуть воздухом не подавился. Духи вокруг него тоже возмутились, уверенные в том, что их маленький эльф, на фоне себе подобных, неприлично активный. Если Нориэль лениться, то остальные эльфы…

А, впрочем.

— Н-но я всегда так всё учил! И ты сама говорила, что у меня всё хорошо получается!!!

— Если ты продолжишь учиться в таком темпе, — неожиданно грустно заговорила девушка, — то я никогда не услышу твою игру. Настоящую игру.

Нориэль застыл. Опустил голову.

— Х-хорошо… Я обещаю, что сыграю однажды так, что твоя душа это запомнит на много-много жизней вперёд! Д-даже после того, как ты переродишься и всё забудешь, ты будешь помнить мою игру на флейте!

Айша громко засмеялась.

— Да! Это то, что я хотела услышать! Спасибо, ушастик. А теперь… — улыбка девушки стала чуть более извиняющейся, она похлопала себя по животу. — Я хочу есть. Наловим рыбы?

— О-опять?!

— А потом пойдём к дяде Мориэлю. Он уже пообещал, что научит меня лепить скульптуры! А потом к сестре Изориэль. Ты же со мной?

Нориэль почувствовал, как у него от количества дел начало темнеть в глазах.

Не нужно уточнять, что мальчик собирался выполнить обещание, несмотря ни на что.

Время же продолжало идти. Сад из фиолетовых цветов постепенно разрастался.

***

Пожилая женщина сидела в поляне из орхидей и ирисов напротив маленького мальчика. Тело женщины было покрыто морщинами, кожа загрубела. Зелёные яркие глаза были давно посажены, сама она была сгорбившейся и перманентно усталой. Было очевидно, что жить ей осталось совсем недолго.

Но она совсем не была этому расстроена.

— Да, это оно… То, что я буду помнить и в следующих жизнях…

Нориэль прекратил играть на флейте, услышав тихий голос Айши. Ему было безумно приятно увидеть счастливую улыбку на лице своей подруги. К счастью, её слух не испортился до самой старости.

— Но я так и не научился вкладывать в игру «чудо», — вздохнул разочаровано Нориэль.

С того момента, как мальчик серьёзно начал учиться играть на флейте, он каждый миг пытался почувствовать то, о чём говорила Айша. И он даже на краю сознания что-то чувствовал, однако о том, чтобы за это «что-то» ухватиться и уж тем более вывести вовне — и речи не шло.

Порой Нориэлю казалось, что это чувство иллюзорно и он зря старается, однако он гнал эти мысли. Сколько бы времени это не заняло — он не собирался отказываться от того, что бесповоротно поглотило его душу. То, о чём говорил Старейшина.

— Ты не прав, — покачала головой старушка. — Твоя игра — это самое чудесное, что я слышала в своей жизни, ушастик. Когда ты выберешься из этого проклятого Леса — разнеси свою мелодию на весь мир.

— Возможно ли отсюда вообще выбраться? — поморщился мальчик, сжав флейту.

Где-то в середине своего жизненного пути Айша начала страдать от своего нахождения в Лесу. Это было очевидно для каждого эльфа Леса, и особенно для Нориэля. Они долгое время пытались выбраться, в том числе исследовали аномалии Леса, но, как можно понять, всё оказалось бесполезным.

Лес стал настоящей тюрьмой.

Мальчик знал, что единственный, кто может знать способ выйти за его пределы, это Талориэль, их Старейшина. К сожалению, мужчина не стал не то, что помогать, а даже слушать мольбы Нориэля. Мальчишка пытался подключить других своих сородичей, они были совсем не против помочь страдающей женщине, но…

Талориэль, когда его утомили постоянные причитания младших сородичей, просто превратил своё дерево в аномалию, которую все видели, но в которую не могли зайти.

Это был провал.

Айша подползла к мальчику, схватив его за руку.

— Ты должен дождаться новой бури, Нориэль.

— В прошлый раз выбраться не получилось! — начали наворачиваться слёзы на глаза ребёнка.

К ним уже приходила буря. Другая. Практически такая же, что и в прошлый раз. Нориэль и Айша считали, что это их шанс, пока не столкнулись с суровой реальностью: никакого волшебного выхода так и не появилось.

Пожилая женщина обняла Нориэля, начав гладить по голове.

— Нам просто не повезло, — нежно прошептала Айша. — В следующий раз обязательно повезёт.

Нориэль не стал отвечать, что хотел бы увидеть внешний мир со своей подругой. Мальчишка был не глупым и понимал, что своим высказыванием сделает Айше только больнее.

Мальчик глубоко вздохнул.

— Я сыграю ещё раз.

Айша оторвалась от Нориэля, ярко улыбнувшись.

— Кто бы мог подумать, что ленивый, вечно сонный ушастик окажется настолько старательным.

Вместо того, чтобы начать спорить, Нориэль молча заиграл на флейте.

***

Пусть в небе и светило яркое, ласковое солнце, атмосфера в Лесу была гнетущей. Пожалуй, она впервые была настолько гнетущей. Восемь эльфов, не считая девятого, Старейшины, стояли вокруг тела пожилой женщины. На её смуглом, морщинистом лице застыла умиротворённая улыбка. Всё тело женщины было укрыто фиолетовыми орхидеями и ирисами, которым Айша посвятила всю свою жизнь. В руках женщины лежала старая, потёртая временем флейта.

Вокруг тела Айши мельтешили духи. Порой ветер вздымался такой, что поднимал некоторые цветы в небо. Кроме эльфов, вокруг цветочной поляны находились бесчисленные животные, провожающие любимицу Леса.

Нориэль, не показывая на лице никаких эмоций, играл на флейте. Звук, издаваемый духовым инструментом, был чистым, сама мелодия — парадоксально весёлой, быстрой. Его пальцы ловко двигались по духовому инструменту, создавая такую мелодию, будто у кого-то был день рождения, праздник.

Мальчик не хотел, чтобы его подруга уходила в следующую жизнь грустной.

— Люди слишком мало живут… — прошептала Изориэль. — Она ещё совсем недавно была ростком… И… и зачем только она училась моему делу, е-если даже не смогла его передать дальше…

Из глаз девушки шли слёзы. И не только у неё: каждый эльф, живший в Лесу, плакал, за исключением Нориэля и, кажется, Старейшины. В последнем тяжело было удостовериться, но это и не нужно было.

Было и так очевидно, что вечному домоседу было глубоко наплевать.

Каждый из сородичей Нориэля, под игру мальчика, подходил к телу женщины, прощаясь с ней. Находиться рядом с телом Айши непривыкшим к такому бессмертным существам было физически сложно, поэтому вскоре они начали расходиться. Все знали, что этот день когда-то настанет, но то, что настолько быстро…

Нет. Они были к этому совсем не готовы. Никто к такому полностью не может быть готов. Смерть пришла слишком спонтанно, слишком случайно. Смерть не выбирала даты — в один случайный момент Айша просто не проснулась. Не было ни красивых прощаний, ни чего-либо ещё.

Когда Нориэль остался на цветочной поляне один, мальчик прекратил игру на флейте, присев на землю.

В отличие от сородичей, он был более подготовленным к этому мигу, чем остальные.

Впрочем…

Это не помешало ему, немного посидев рядом с телом Айши, громко разреветься. До этого перерождённому духу не приходилось испытывать такой боли. Это был для него совершенно новый, уникальный, ужасный опыт. Столь ужасный, что у Нориэля на секунду возникли мысли о том, что его существование в виде духа природы было намного более беззаботным и приятным, чем жизнь в физическом теле.

Ирония же в том, что новый мучительный опыт для Нориэля оказался безумно полезным.

Мальчик давно почувствовал теплоту где-то в глубине себя. Ту самую, про которую ему говорила Айша. Чудо. Но это чувство было настолько слабым и эфемерным, что он не мог за него ухватиться, как бы ни старался. Если бы не все те эмоции, что испытала душа Нориэля, то неизвестно, сколько бы ему ещё пришлось биться головой об стену, чтобы хоть как-нибудь продвинуться.

Теплота в его груди, подпитываемая эмоциями, разгорелась и запульсировала.

А после, совершенно спонтанно, не спрашивая мнения у Нориэля, вырвалась. К сожалению, мальчик этого уже не увидел, потеряв сознание, но увидели его верные друзья — духи.

Вокруг бессознательного ребёнка начали цвести уже доживавшие последние часы цветы. Из-под земли стали проглядываться корни, начавшие оплетать тело Нориэля.

Сородичи мальчика росли очень странно. Во многом внешний вид бессмертных эльфов зависел от ментального возраста, который менялся у жителей Леса безумно медленно. Фактически, в какой-то момент этот возраст застывал. Они просто не сталкивались с тем, что могло бы помочь им вырасти. Остальные сородичи мальчишки стали старше лишь потому, что каждый из них, не без помощи Старейшины, смог найти дело всей своей жизни, которого у Нориэля не было.

Теперь же…

Нориэль, перерождённый дух, погрязший в скуке и мечтах о том, чего даже не существовало, наконец, начал расти.

Глава 8

Нориэль был совсем не удивлён тому, что мог спокойно войти в дом Старейшины. Аномалия, которая не давала даже толком приблизиться к дому мужчины, словно и не существовала. Мальчика буквально приглашали, что распаляло в нём совсем новые, доселе невиданные эмоции. По воле Талориэля маленький эльф в самые рекордные (в сравнении с жизнью Нориэля, а не простого человека) сроки познал столько эмоций, сколько не испытывал никогда.

И эти эмоции были болью, самым настоящим отчаянием и, как ни странно, злостью. Ничем не прикрытой, абсолютно искренней и концентрированной.

Нориэль спокойно вошёл в дом старейшего из жителей Леса, увидев уже ожидавшего его ленивого мужчину. Он сидел на небольшом деревянном стуле, покуривая свою излюбленную трубку с травами. Талориэль совершенно никак не изменился, словно с момента их встречи прошли не десятилетия, а максимум час.

— Ты начал расти, — улыбнулся мягко мужчина. — Я рад, что ты смог найти своё призвание, Нориэль. Столь многогранное и пре…

— Вы могли помочь нам выбраться, — перебил мужчину тихо Нориэль, не поднимая на него взгляда. — Д-даже не нам… П-просто Айше, вы могли…

Мужчина покачал головой, лениво затянувшись трубкой. Дым, который он выпустил на мальчика, естественно, не долетел до него: духов вокруг ребёнка, кажется, стало ещё больше. Взгляд Старейшины стал чуть строже и острее.

— За пределами Леса её не ждало ничего хорошего, Нориэль. И тебя не ждёт. Жизнь смертных коротка, и ты это должен был зна…

— Почему вы не пришли попрощаться? — вновь перебил Старейшину мальчик, подняв на него взгляд.

В его груди вновь запульсировала странная, пока непонятная, но такая родная сила. Талориэль всё ещё казался Нориэлю гигантским, непреступным деревом, всеобъемлющим и всемогущим, но теперь…

Теперь мальчику казалось, что существо перед ним не такое уж и всемогущее. Шестое чувство шептало ему об этом, говорило, что теперь, когда он смог прикоснуться к собственному чуду, рано или поздно даже самое высокое и могучее дерево может оказаться попросту спиленным.

И Старейшина видел то, что чувствовал ребёнок перед ним.

— Это чувство обманчиво, Нориэль, — покачал головой Талориэль. — Если эта маленькая искорка силы так опьянила твоё сознание, то ты никогда не покинешь Лес.

Талориэль выпустил ещё одно колечко дыма в мальчика, и духи уже хотели его, как обычно, развеять, однако…

Нориэль с удивлением понял, что дым его поглотил. Перед глазами предстала серая всепоглощающая пелена, пол под ногами исчез и Нориэлю на секунду показалось, что он начал падать в непроглядную, бесконечную серость. Мальчик, едва справившись с шоком, закашлялся, чувствуя, что дым начал, словно живой, проходить в его лёгкие. Духи, вечно кружившие вокруг него, словно исчезли. Возникло такое чувство, словно они никогда и не существовали. Лишь плод фантазии маленького мальчика, который начинает расти и понимать, что правда, а что — ложь.

Самым ужасающим было то, что духи были отнюдь не плодом фантазии.

В следующий миг дым исчез, словно его и не было. Чувства вернулись к застывшему Нориэлю, духи вновь, с новой силой закружили вокруг него, начав проверять, всё ли хорошо с их другом.

— Ты понимаешь? — мягко спросил Талориэль, смотря в яркие голубые глаза Нориэля.

Парень, протяжно вздохнув, плюхнулся на пол. Весь боевой настрой он потерял очень и очень быстро.

— Я рад, — не стал ждать ответа младшего сородича Старейшина, сделав ещё одну затяжку из трубки.

Нориэль, подняв взгляд на потолок, неожиданно улыбнулся. Его черты лица, кажется, слегка заострились.

— Присмотритесь, Старейшина. Под вами.

Талориэль, лениво приподняв бровь, опустил голову.

Тяжело ли заставить удивиться древнее существо? Определённо. Того, кто прожил бесчисленное количество лет, можно удивить лишь чем-то, что выбивается из его представления о мире. Тот же, кто прожил сотни, если не тысячи и тысячи лет, явно будет иметь более полное представление о мире, чем совсем молодой, толком и не видевший жизни, эльф.

Или так может показаться.

Под ногами, сквозь толстое дерево, вырос фиолетовый цветок. Небольшое растение не пробивало себе путь сквозь толщи корней, а будто бы получило от них приглашение. Корни и дерево сами расступились, позволив цветку появиться на свет.

— Как?

Нейтральный, абсолютно спокойный, но принёсший Нориэлю чувство победы вопрос заставил маленького эльфа довольно улыбнуться.

— Вы слишком отвлеклись на мои эмоции, Старейшина, и не подумали о том, что я буду контролировать себя. Не только нам нужна иногда «встряска», но и вам. Вы всё ещё не приняли то, что я уже не совсем дитя. Все мы.

Мальчик опустил взгляд на свои руки. Он видел, что его пальцы немного вытянулись, стали изящнее. Процесс взросления будет далеко не мгновенным, но начало было положено. И, собственно, и сам Талориэль это понимал.

В конце концов, за весь разговор, пусть он и был коротким, мужчина с неприлично длинными волосами, которыми было устелен весь дом, ни разу не назвал мальчика «ростком».

Талориэль, продолжая рассматривать цветок, ненадолго прикрыл глаза.

— Чудо той девочки было другим.

— У Айши было цветочное чудо. У меня же, кажется, чудо природы, — пожал плечами Нориэль. У него не было времени на то, чтобы подробно во всём разобраться. Про какого-нибудь учителя и речи не шло. — Было бы странно, Старейшина, если бы это было что-то другое, вы так не думаете?

Вопрос был риторическим. Ещё бы у перерождённого духа природы было «чудо огня» или какое-нибудь «чудо превращения в гигантского человекоподобного робота». Не то чтобы второй вариант плох, но звучит немного нереалистично. В какой-то степени, ребёнок вернулся и не вернулся к истоку одновременно, вновь начав учиться управлять силами природы. Другое дело, что сила духов и сила Нориэля не были одним и тем же — мальчик мог это сказать с полной уверенностью.

До перерождения, в бытности духом, он словно был воплощением природы. Существо, которое могло управлять ограничено чем-то также, как простой человек управляет рукой.

Теперь же этой «рукой» стала внутренняя теплота, искорка, через которую пареньку нужно было транслировать свою волю миру.

Нориэлю лишь ещё предстоит узнать потенциал того, что бесповоротно поглотило его душу.

— Чудо, да… — пробормотал Старейшина. — Я не пришёл попрощаться, Нориэль, потому что не посчитал это нужным. Мне не нужна другая причина.

Перед глазами мальчика промелькнул образ Айши. Он сжал кулаки. Его глаза загорелись огнём.

— Я хочу покинуть Лес. Пожалуйста, когда придёт буря, не мешайте мне.

И вновь Талориэль над чем-то задумался. Не стоило уточнять, что он продолжал, словно какую-то диковинку, рассматривать вторгнувшийся в его дом цветок.

Откуда он вырос? Как? Воплотился ли он из ничего, или природа, подпитываемая настоящим чудом, подстроилась под желания чудотворца?

— Внешний мир безумно опасен, — оторвал взгляд от цветка мужчина, вновь встретившись взглядом с Нориэлем. — Девочка тебе не рассказывала об этом?

— Я знаю. Айша говорила, что есть много ужасных людей.

— Или думаешь, что знаешь, — ухмыльнулся неожиданно широко, жёстко мужчина. — Буря, которая приходит в наш Лес, не обычная. «Сопряжение Планов», Нориэль. Не только наш Лес вошёл в контакт с тем, другим миром, но и бесчисленное количество других, самых ужасных измерений. Вполне возможно, что от дома человеческой девочки давно ничего не осталось. Возможно, что вся её раса уже мертва, как и её мир.

Сердце Нориэля пропустило удар. Духи рядом с ним застыли.

Пусть мальчик молчал и недолго, любой бы мог сказать, что он размышлял над словами Старейшины целую вечность.

— Так будет даже интереснее, — неожиданно ярко улыбнулся Нориэль. — Я бы быстро заскучал, если бы в том мире всё было хорошо.

Улыбка пропала с лица Талориэля. Кажется, за один короткий разговор его смогли удивить дважды. В какой-то степени, это было большим достижением.

— Так тому и быть. Я не стану препятствовать твоему уходу, — абсолютно легко, словно так и должно быть, дал добро мужчина, сделав очередную затяжку. Дым вновь не долетел до Нориэля, развеявшись. — Но не вини меня, когда твою погрязшую в наивных мечтах душу будет раздирать тварь из глубин нижних миров, мальчишка. Знай, что я не смогу тебе помочь. Можешь идти, мой дом отныне для тебя закрыт.

— Я не настолько наивен, чтобы надеяться на вашу помощь, — развернулся на выход мальчик. — Вы уже преподали мне урок и показали, что нельзя доверять даже тому, кого ты уважаешь всей своей сущностью. Я благодарен вам, и я ненавижу вас.

Талориэль проводил взглядом мальчика, понимая, что это, возможно, их последняя встреча.

Стоило Нориэлю уйти на достаточное расстояние, как дерево мужчины вновь превратилось в непроходимую аномалию. Сам же старейший эльф, недолго посидев в одиночестве, вновь опустил взгляд на фиолетовый цветок.

— Я сохраню это чудо. Когда дух человеческой девочки переродится, я обязательно его ей покажу.

Она, вероятнее всего, не вспомнит то, кем была, но, по крайней мере, узнает цветок.

Старейшина встал, отложив курительную трубку.

Пространство мигнуло и в его руке оказалась флейта из дерева. Мужчина с аномально длинными светлыми волосами вновь присел на стул, попытавшись заиграть на флейте. Пока ещё совсем неряшливо, неумело, но…

Уже совсем скоро он заиграет так, чтобы передать эту мелодию будущему сородичу.

Или не скоро, но обязательно заиграет.

В конце концов, его обязанность, как Старейшины, была в том, чтобы позаботиться о каждом ростке. Независимо от их мечтаний и желаний.

Глава 9

Солнце было давно спрятано под бесчисленными тучами. Сильного ветра ещё не было, но температура уже ощутимо упала. Живность в Лесу пряталась кто куда, чувствуя приближение чего-то нехорошего. Эта судьба не обошла даже духов, которые прекрасно помнили, что было в прошлые… Сопряжения.

Естественно, один конкретный безбашенный эльф и близко не собирался где-то прятаться. Наоборот! Как и не собирались прятаться решившие следовать за Нориэлем нематериальные существа.

Верные друзья мальчика были с ним как бы не с самого его рождения и пойдут с ним до конца, даже если это значило отправиться в мёртвый мир и стать жертвой твари из нижнего мира.

Впрочем, пока у них было ещё немного времени.

Нориэль с интересом смотрел на отражение в воде, начав понимать, почему Айша, когда росла, первое время испытывала такую радость (которая, правда, потом превратилась в печаль). Парень чувствовал иррациональный восторг, видя в отражении заметные изменения. Мальчик вытянулся, черты его лица стали намного более острыми и взрослыми. Окончательно пропала детская «припухлость», которая мальчишку порой раздражала.

И это не говоря уже о том, что его тело стало порядком сильнее, быстрее и ловчее. Вроде бы и логично, а вроде бы и приятно.

Если переводить на человеческие рамки, Нориэль стал выглядеть примерно лет на четырнадцать. Изменения произошли далеко не сразу: с момента смерти Айши сад из ирисов ещё сильнее расширился. Буря не спешила приходить, позволив мальчику немного подрасти и развить свои способности, что играло ему только на руку.

С сородичами Нориэль уже успел попрощаться. Никто не имел права его останавливать: они все были равны, и каждый сам решал, что он будет делать со своим существованием. Особенно после того, как Нориэль перестал быть «ростком». Лишь Старейшина мог повлиять на что-то, но даже так — «власти» над ними у него не было, о чём он сам говорил.

В честь ухода от Изориэль мальчишка получил новый комплект одежды. Мешковатый, на вырост, но сделанный по-настоящему особенным образом: из нитей гигантского паука, обитавшего в глубинах Леса. Он, как и абсолютно подавляющее большинство существ Леса, был настроен к сородичам паренька дружелюбно, так что договориться на прощальный подарок мальчику получилось легко.

Другое дело сделать что-то с этими нитями, не говоря уже о том, чтобы пошить одежду. Парень, прекрасно знакомый с процессом прядения и последующим шитьём, предпочитал не думать, сколько труда пришлось вложить его тё… сестре.

Нориэль мягко улыбнулся, поправив небольшой шарф на шее. Лёгкий, приятный на ощупь и безумно крепкий. Если не будет никаких эксцессов, его одежда обещала прослужить ему безумно долго.

Парню грело сердце осознание того, что, даже если с ним что-то случится, его сородичи всё равно будут помнить младшего жителя Леса, отправившегося в путешествие, из которого он, вполне возможно, уже никогда не вернётся. Как и он будет их помнить, несмотря ни на что. До самого последнего вздоха. Помнить и разносить то, чему он у них научился.

Задул ветер, отражение в озере исказилось. Духи вокруг мальчика стали более активными, намекая собрату, что буря совсем близко.

— Я обязательно выберусь отсюда, — выдохнул подросток, встав.

Духи, попытавшись поддержать мальчишку, ободряюще ударили потоком ветра ему в лицо. Любя, конечно же.

Главное, что любя, да.

Нориэль проверил, крепко ли держится деревянная флейта на его поясе, после чего, не оглядываясь, отправился в путь. Они с Айшей ещё в прошлый раз примерно поняли, как выбраться: нужна была аномалия. Достаточно большая и опасная, искажаемая ещё больше «бурей». К сожалению, судя по всему, кое-кто им просто не позволил покинуть Лес. И если то, что его не выпустили, Нориэль готов ещё был принять, то Айша…

Нориэль никогда не забудет то отчаяние на лице подруги, когда они, оставшись ни с чем, вернулись назад.

Подросток не мог такое простить, даже если бы очень захотел.

Постепенно погода всё ухудшалась. Нориэль всё дальше углублялся в Лес, намеренно избегая троп. Лес хотел «помочь» своему любимцу, пытаясь его вернуть на более безопасную тропу, однако подросток знал, что это ложный путь. Тропа была безопаснее, но она же и не давала ему выбраться.

— Хватит держать меня, хватит… — шептал тихо Нориэль. — Не останавливай меня!

Тропа настойчиво выстраивалась перед ним. Пространство плыло, искажалось, однако Нориэль упорно отказывался подчиняться воле мифического пространства. Специально заходил в самые глубокие и неизведанные чащи, специально шёл по корням там, где мог спокойно пойти по ровной земле или траве.

Ветер усиливался. Вскоре пошёл дождь, быстро превратившийся в настоящий ливень. Тропа начала обрываться, из-за чего путь для Нориэля стал ещё сложнее.

Подросток, не противясь воли Леса, никогда не цеплялся за корни. Никогда не попадал в паутину. Никогда не натыкался на дома животных, которые могли бы быть к нему агрессивны. Теперь же…

Каждый корень стал для него врагом. Паутина, скотина такая, норовила вместе с пауком буквально в рот залететь! В какой-то момент уровень абсурда дошёл до того, что в него чуть не влетела бедная змейка, которую унесло аномальным ветром, что только сильнее распаляло в подростке желание свалить, вопреки воле «старшего».

К счастью, на стороне Нориэля были духи. Они придавали его телу сил, они не давали ему упасть, они не давали ни ветру, ни дождю, ни чёртовым змеям навредить ему. Бесчисленные духи превратились в настоящий непроницаемый купол.

Раньше Нориэль свалился бы от «тяжести» силы своих друзей, однако с того момента он стал намного сильнее и упорнее, если не упоротее.

Тропа становилась всё дальше.

Но, конечно же, Лес не собирался так просто сдаваться. Уже когда мальчишка оказался в столь желаемой крупной аномалии, где цветущий лес прямо на глазах превратился в пугающую, переливающуюся мешанину из различных зелёных, ярких цветов, обладающее собственной волей измерение решило выложить последний козырь.

Козырь, из-за которого задница бедного Нориэля на собственной тяге чуть не отправилась в небо, покорять просторы галактики и вселенной.

— С-слышит Лес, я буду первым перерождённым духом природы, который устроит в Лесу пожар! — закричал мальчишка от злобы, понимая, что его ноги по самое колено оказались каким-то образом в непроходимом, вязком болоте.

Многочисленные духи, надрываясь, попытались вытянуть застрявшего подростка, но с таким же успехом они могли его кинуть и отправиться в свободное путешествие сами.

Нориэль чувствовал, что уже совсем близок. Пространство искажалось, плыло, до его сверхъестественного чутья доходило дуновение другого ветра, принадлежащего иному, неизведанному миру. Нужно было лишь дотянуться рукой. Пройти точку невозврата, до которой в прошлый раз Нориэль с Айшей так и не дошли.

— Думаешь, я только на духов буду надеяться? Такой же самоуверенный, как и Старейшина!

Лицо Нориэля стало неожиданно полностью спокойным и удивительно холодным. Он молча снял с пояса флейту, заиграв на ней. Его мелодия, на фоне завывающих ветров и буквально искажающегося пространства, попросту терялась и могло создаться впечатление, что он в принципе не играл, но так продлилось недолго.

Фактически, Айша научила Нориэля только одному: чувствовать свою энергию. Отправившаяся на перерождение девушка на протяжении многих лет терпеливо учила мальчика правильно настраивать сознание на нужную волну, после чего подпитывала своей силой. Стоило признать, что девушка никогда не была сильным чудотворцем, да и знать она, в силу некоторых обстоятельств, многое не могла, однако она дала Нориэлю столь необходимую базу.

После того, как его чудо раскрылось, он продолжал тренироваться с ним. Экспериментировать, учиться дозировать силу, искать способы, как сделать так, чтобы энергии стало больше.

Таким образом, путём бесчисленных проб и ошибок, Нориэль пришёл к тому, что свой небольшой источник чуда он может на полную использовать лишь тогда, когда играет на флейте.

Потому что каждый раз, когда он играл на ней, он чувствовал, как сзади него похлопывает в ладоши счастливая смуглая зеленоглазая девочка. Ещё совсем молодая, полная сил и надежд на яркое будущее.

Потому что в каждую свою игру он вкладывал целиком и полностью свою душу со всеми своими чувствами, которые вспыхивали в нём, как огонь.

Нориэль ждал бурю долго. И за это «долго» единственное, чему он по-настоящему научился — вкладывать своё чудо в игру на флейте.

Видимо, это было правильным решением.

В глубине груди Нориэля вспыхнула искорка теплоты. Она прошла по его телу, дошла до горла и вырвалась в материальный мир, оказавшись во флейте.

Вопреки непогоде и буквально сводящей с ума аномалии, по болоту разошлась по-настоящему прекрасная, чарующая игра на флейте. Мелодия была быстрой, лёгкой, будто не происходило ничего ужасного, и мальчишка просто пошёл похвастаться своей игрой куда-нибудь в солнечный парк. Любой, кто услышал игру Нориэля на флейте, мог бы сказать, что она может захватывать и подчинить души, и это, наверное, была даже не фигура речи.

Из болота вырвались бесчисленные лозы, начав обматывать его тело. Духи природы вокруг мальчишки неожиданно почувствовали прилив сил, словно игра Нориэля дала им живительного пинка под метафизический зад.

«Сейчас!»

Игра на флейте Нориэля неожиданно оборвалась. Остался лишь громкий, разошедшийся по всему окружающему пространству, писк. Писк, который можно было интерпретировать и как призыв к действию, и как посылание на всем известное место одного Старейшину с его больно заботливым Лесом.

Миг, и лозы с духами что есть сил потянули тело мальчишки вперёд.

Вспышка.

***

Нориэль, уже желая сделать шаг, застыл, поняв, что вновь оказался в новом месте.

И вновь он был в лесу. Однако на этот раз подросток точно знал, что он в «лесу», а не в «Лесу»: деревья над головой были, в сравнении с его домом, невысокими; воздух был совсем другим, менее чистым, приятным и… сладким; сама окружающая действительность будто поубавилась в тонах, став более серой, мрачной и недружелюбной.

Духов в лесу было заметно меньше. Они всё ещё были и уже почувствовали приход незнакомца, начав заинтересовано слетаться вокруг него, чувствуя, что встретили далёкого, но вместе с этим близкого, старшего родственника. Подросток, чувствуя, как вокруг него начали мельтешить местечковые нематериальные существа, громко засмеялся. Духи, прошедшие огонь и воду (или, вернее сказать, летающих змей и болото) вместе с подростком, на правах более сильных тут же начали мелких проходимцев отгонять, что вызвало у подростка ещё более сильный приступ смеха.

Эйфория. Его охватила настоящая эйфория.

Впрочем, самое большое и очевидное изменение он заметил лишь после того, как отсмеялся.

— Солнце… — прошептал Нориэль.

Подросток тут же полез на ближайшее дерево. Стоило ему забраться на крону и в полной мере осознать то, что он видит перед собой, как мальчишка понял, что у него вновь начали наворачиваться слёзы на глаза.

Перед глазами подростка предстало лишь восходившее, будто из недр земли, оранжевое солнце.

— Рассвет.

Нориэль спонтанно понял, что получил новое воспоминание, которое будет преследовать его на протяжении всей жизни. Духи, пришедшие из Леса вместе с ним, звонко, счастливо захихикали.

Спустившись с дерева, насквозь промокший грязный мальчишка уже думал попросить духов ему помочь немного очистить одежду (и его самого, в общем-то), как эти же духи неожиданно легонько толкнули его в бок. Нориэль очередной шалости даже возмутиться не успел, застыв, словно его молнией ударило.

— Я уж было подумал, что ты от счастья сейчас начнёшь поминать предков и танцевать, женоподобный нелюдь.

Перед глазами мальчишки предстал смуглый, покрытый шрамами, молодой, короткостриженый кареглазый парень не старше шестнадцати лет отроду (с чем, можно быть уверенным, многие шестнадцатилетние ребята бы с удовольствием поспорили), прислонившийся к дереву. Парень, как и когда-то Айша, был покрыт татуировками, пусть и, очевидно, другими. В его руках заманчиво блестел тяжелый железный топор, явно счастливый встретить новую жертву. Несмотря на то, что ребята выглядели примерно одного возраста, незнакомец был заметно крупнее и массивнее, как оказалось, внешне хрупкого, напоминающего спичку, Нориэля.

Едкий, насквозь наглый и где-то даже презрительный голос испортил момент Нориэлю чуть больше чем полностью.

— Ты…

Молодой эльф уже думал было заговорить, как незнакомец неожиданно прислонил указательный палец ко рту.

— Тс-с-с…

Нориэль нахмурился. Духи рядом с ним взбудоражились, начав предупреждать своего собрата об приближении чего-то странного и доселе неизвестного. Местные духи уже давно к тому моменту разлетелись. В нос ударил едкий запах. Будто что-то палили.

Как оказалось позднее, испорченный рассвет — самая меньшая из проблем Нориэля.

Самая.

Глава 10

Всё закрутилось слишком быстро. Сначала раздался потусторонний рык. Странный, неестественный, несущий в себе столько ненависти ко всему живому, что внутри Нориэля буквально всё скрутилось. Никогда он не чувствовал такой ненависти, и уж тем более — направленной на себя. Это было что-то, чего просто не могло существовать в Лесу. Что-то, полностью противоположное перерождённому духу природы. Даже духу природы, который мечтал об урбанизации!

Затем послышался приближающийся вой. Парень не мог найти подходящих ассоциаций в голове, однако мог сказать точно, что если бы духи вдруг резко все разом сошли с ума и принялись пожирать друг друга, дополнительно причмокивая метафизическими пастями, то это было бы нечто отдалённо похожее на то, что он услышал и буквально ощутил всеми фибрами своей души.

Эти же самые духи, словно в унисон, закричали благим духовным матом, начав тянуть Нориэля назад.

Увы, вышел из ступора подросток слишком поздно: твари успели объявиться. Да и не то, чтобы его это спасло.

На огромной скорости, петляя между деревьев, начало выпрыгивать пять огромных существ, чем-то отдалённо похожих на волков. Правда, волки, как правило, не обладают чёрной чешуей, странными наростами, столь огромной пастью, будто они на завтрак жрут черепа павших врагов, как и у них точно нет красных, кровавых впадин вместо глаз. Кровавых впадин, из которых проглядывалось нечто, что вызывало у Нориэля физическое отвращение.

Мальчишка успел, не без помощи духов, отскочить от рывка одной из тварей в самый последний момент. Гигантское чудище, чья туша была уж побольше туши волков, тут же попыталась сделать очередной рывок, чтобы откусить неожиданно лакомый кусочек бессмертного переродившегося духа, но…

В общем-то, особых проблем с реакцией у Нориэля никогда не было.

Тело мальчишки, нарушая любые возможные законы физики, до невозможного быстро отскочило назад. Прямо в момент рывка тело Нориэля развернулось, после чего абсолютно легко, словно он был простым пёрышком, приземлилось на землю, но лишь для того, чтобы сделать новый, полноценный рывок.

«Слышит Лес, я не был готов встретиться с "этим" столь быстро!!!» — пронеслась судорожная мысль в сознании мальчишки.

Могло создаться впечатление, что Нориэль собой выстрелил. Его тело пулей полетело как можно дальше от тварей, давая всем заинтересованным лицам понять, что подросток в глубоком знакомстве с местными пока не нуждался.

И, вполне возможно, он бы даже относительно спокойно смог бы сбежать, если бы не одно ма-а-аленькое «но».

— Куда это ты собрался, нелюдь?! А как же я?! Или ты думаешь, что я уже готов встречаться с духами предков?! Они же меня там, хе-хе, убьют!

Нориэль чуть не закричал, поняв, что ему вдогонку, смеясь, каким-то образом умудряясь его догонять, побежал незнакомый смуглокожий парень.

За ним же, явно не желая отпускать сразу две цели, издавая потусторонний вой, на не менее огромной скорости понеслись хищники. И Нориэль готов был свою флейту поставить на то, что эти чудовища были точно такими же «иммигрантами», как и он.

Только из других, нижних миров.

Слова Старейшины мгновенно обрели для мальчишки совершенно новый, уникальный смысл.

— Н-не преследуй меня!!! — всё-таки закричал Нориэль, и не пытаясь скрыть страх и обиду в голосе. — Не преследуй!!! Б-беги в другую сторону!

— Это всё равно бесполезно, женоподобный нелюдь! А вместе хоть веселее! Нас ждёт славная охота! Ха-ха-ха-ха!!!

Со стороны погоня смотрелась абсолютно фантастически. Нориэль, независимо от того, был он в «Лесу» или «лесу», всегда будет чувствовать себя в лесной местности как рыба в воде. Он, в конце концов, чувствовал окружающую природу, был её продолжением. Даже его сила была завязана в первую очередь на природу! Мальчишка прожил бесчисленное количество лет среди самой разнообразной растительности, и для него было уже не важно, в своём лесу он или чужом — это всё равно была его территория. Во всяком случае, чужим он на ней никогда не был, хотела того местная фауна или нет.

Правда, это совсем не мешало смуглому незнакомцу Нориэля догонять. В отличие от молодого эльфа, молодой человек был заметно более грубым в своих движениях, однако сила его тела была такова, что полностью компенсировала скорость, как выразился незнакомец, «нелюдя».

Про потусторонних тварей и говорить нечего. Обладая абсурдно сильными телами, они совершенно точно не собирались упускать столь лакомые цели.

И это понимали оба парня. Правда, «идея» была только у одного:

— Предлагаю вот что, нелюдь. Я беру тех трёх правых дьявольских псин, ты же возьмёшь на себя двух левых. Ну что? Попробуем? Они всё равно нас догонят, ха-ха-ха!

Нориэль, дитя леса, которое, кажется, в принципе никогда не испытывало никаких проблем с передвижением по лесной местности, чуть не споткнулся об корешок. Незнакомец с железным топором не только догнал его, но и начал, практически не меняясь ни в лице, ни в банальном дыхании, предлагать ему завалить чудищ.

Возмущало это, что парадоксально, в первую очередь духов мальчика. Они буквально надрывались, чтобы обеспечить своему другу как можно меньшее сопротивление ветра, дополнительно толкали его своей силой вперёд и поддерживали. Да и само тело молодого эльфа было, на фоне простого человеческого, во много раз более сильным. То, что первый встречный человек превосходил их собрата по всем физическим параметрам, вводило в ступор.

Нориэль, к счастью, временно не задумывался над этим. Сознание судорожно искало выход из ситуации. И оно, несмотря на свою примитивность и откровенную безбашенность, было!

Дать бой. Первый бой в жизни Нориэля.

— Я… ха… Я… — молодой эльф чувствовал, что постепенно начинает уставать: слишком быстрый темп он взял. — М-мы можем попробовать! Н-но я буду на расстоянии! Я… я смогу помочь!

Подросток и сам понимал, что побег невозможен.

Незнакомец, спокойно дослушав чудотворца на полставки, широко улыбнулся.

— На расстоянии? Хорошо! Тогда — прикрывай мою спину и поддерживай, а я уже как-нибудь убью их, трусливый нелюдь! Только не оплошай, иначе мы оба отправимся к духам предков!

Нориэлю хотелось возразить, что у него никогда не было предков, да и просто «родителей», про которых периодически говорила Айша — тоже, но времени на язвительность не было.

Молодой человек, покрытый татуировками, громко, воинственно закричав, резко остановился, подняв в воздух слой земли. Его топор, мелькая меж деревьев, на нечеловеческой скорости блеснул в сторону явно удивлённых такому резкому изменению ролей тварей. Динамика на своеобразном поле битвы вновь изменилась: меньше, чем за секунду, голова одной из тварей оказалась на земле. Слух Нориэля резанул ещё более страшный, сводящий с ума потусторонний рык монстров из самых глубин Бездны.

Незнакомец словно прыгал в объятья смерти, что ужасало Нориэля и вместе с этим восхищало. Ему на миг показалось, что самой страшной тварью был здесь именно человек, своей смуглой кожей и татуировками напоминающий Айшу, а не прорвавшиеся из нижнего мира порождения… чего-то там.

Неизменная флейта оказалась в руках Нориэля раньше, чем он успел подумать о ней. Пусть его внутреннее чудо порядком истощилось (уж после пережитого это было немудрено), немного энергии всё ещё оставалось. До этого мальчишке ещё не приходилось истощать себя полностью — в этом попросту не было необходимости. Однако ситуация изменилась. Изменилась столь стремительно и быстро, не дав пареньку даже передохнуть нормально, что он окончательно понял: по-настоящему заскучать ему этот мир не даст. И это, несмотря на всю ужасность ситуации, приводило подростка в иррациональный восторг. Он сам не заметил, как широко улыбнулся.

Не прошло и мига, как Нориэль, погасив с помощью своих верных друзей собственную инерцию, мгновенно остановился, заиграв на флейте, вкладывая до самой последней капли то «чудо», что всё ещё теплилось в его груди. Пройдя по телу, оставляя внутри неприятное ощущение прохлады и пустоты, мальчишка вложил свою силу в флейту, наполнив и так прекрасную, чарующую игру на флейте чем-то подавляющему большинству существ неподвластным и таинственным. Охватывающим физический мир и духовный.

Перед глазами Нориэля начало стремительно темнеть, однако мальчишка не мог позволить себе перестать играть. Не только потому, что именно он контролировал своей игрой собственное чудо, но и потому, что…

Нориэль впервые увидел перед своими глазами жестокость в чистом, неприкрытом виде. Наблюдение за циклами жизни животных и близко не передавало всё то, что он видел перед своими глазами. Его сознание с жадностью запечатлело каждый миг того, о чём он раньше и помыслить не мог.

Ветки деревьев ожили, пронзая зарычавших от бессильной боли тварей из нижнего мира. Листья поднялись в воздух, следуя воле Нориэля, начав мельтешить вокруг пастей уродцев, ещё больше дезориентируя их.

Молодой незнакомец с окровавленным топором неожиданно почувствовал, как его усталое тело от мелодии Нориэля взбодрилось и наполнилось иррациональной силой. Его топор не нужно было спрашивать дважды: чудища тут же стали жертвами размашистых взмахов охотника, началась самая настоящая резня. Парень, и близко не рассчитывавший на подобную помощь, засмеялся настолько громко и кровожадно, что некомфортно стало даже мельтешившим вокруг своего собрата духам.

Любое нормальное существо, независимо от расы, пола и вероисповедания (последнее спорно), сказало бы Нориэлю, что такое знакомство точно ничем хорошим не закончится, да вот только…

Было уже слишком поздно.

Неподготовленное к резне затухающее сознание Нориэля впитывало, хотел он того или нет, каждый кадр дикости, первобытной жестокости, частью которой он стал. Именно его мелодия вела воина, именно его мелодия заставляла деревья оживать и всаживаться в чешуйчатые тела неизвестных тварей. Пути назад уже не было.

Старейшина, всё же, где-то был прав. Только это совсем не значило, что ещё пока совсем зелёный мальчишка собирался жалеть об этом.

Скорее, это лишь значило, что Нориэль действительно был готов ради чуда перевернуть верх дном весь мир. Но для этого нужно было для начала сделать сущую мелочь:

Выжить.

Иллюстрация к тексту. Жанр: Фэнтези, Героическое фэнтези, Мистика

Глава 11

Хотелось бы сказать, что сознание возвращалось к Нориэлю «медленно», но это было не так: ему в лицо брызнули воду. Точнее, попытались. В конце концов, духи не оставили бы своего бессознательного друга без защиты, однако попытку подросток ощутил даже сквозь сон.

Как и вторую.

Как и третью.

Затем пошли ругательства, которые закончились тем, что некто поднял его бессознательное тело и попытался зарядить пощечину. Тут Нориэль уже чисто физически не мог продолжать отдыхать, судорожно открыв глаза. Помня, какой силищей обладал «некто», задумываться над тем, что станет с щекой Нориэлю при прямом попадании, решительно не хотелось.

— Очнулся! Видят Духи, я уже не верил! Как вообще можно столько спать?.. Три дня, ты проспал целых три дня!

Надменный, громкий, насквозь ироничный голос собеседника заставил Нориэля поморщиться, что вызвало у варвара новую порцию веселья. Отпустив Нориэля, парень удивительно дипломатично отошёл от начавшего приходить в себя молодого эльфа, давая ему немного прийти в себя.

Они находились в какой-то пещере. Холодной, сырой. Краем слуха подросток уловил, что на улице шёл довольно сильный дождь. Его ухо дёрнулось. В нос ударил запах дыма и, что заставило подростка сжать губы, жареного мяса.

Как ни странно, Нориэль мясо не жаловал.

— Долго же ты в себя приходишь… — цыкнул покрытый татуировками молодой воин, подойдя к костру. — Голодный?

По-хорошему, Нориэль предпочёл бы не отвечать и дать себе ещё немного времени прийти в себя. К сожалению, ещё на примере Айши мальчишка понял, что люди, в силу иного восприятия времени, терпением не страдают. Не ему, самому нетерпеливому эльфу Леса, жаловаться, конечно.

А значит, если подросток не хотел обидеть парня, который пусть и создал проблему, но всё равно спас его жизнь, нужно было начать отвечать.

— Нет, не голодный. Спасибо.

— То-то ты таким хилым выглядишь, нелюдь, — хмыкнул парень, прищурившись. — Не хочешь делить со мной трапезу? После нашей совместной охоты?

Нориэль моргнул.

— Ты… мне угрожаешь?

Покрытый татуировками варвар оскалился.

— Я похож на того, кто стал бы кому-то просто так угрожать, женоподобный нелюдь?

— Да, похож, — сделал невинное выражение Нориэль, удивительно спокойно встретившись взглядом с наглым незнакомцем. — Вполне возможно, что те, кому ты угрожал, просто постеснялись тебе в этом признаться, варвар.

Последнее вырвалось у мальчишки чисто рефлекторно.

Подростковый бунт пошёл, никак.

Означенный варвар моргнул, явно не ожидав услышать такой ответ. Ненадолго задумавшись, молодой воин довольно сощурился.

— Ты прав.

— …

Следившие за происходящим духи начали кружить вокруг Нориэля чуть активнее. Всё же, не стоило забывать, что полноценного разума у них не было и ситуацию они понимали достаточно абстрактно. Будь у них полноценный разум, то они давно поняли бы, что их друг попал в далеко, безумно далеко не самую лучшую компанию.

Вздохнув, Нориэль, не без помощи духов, под безумно заинтересованным взглядом молодого человека, доковылял до костра, присев на камень напротив варвара. Запоздало Нориэль понял, чьё мясо жарили на костре — убитых тварей. Подростка всего аж скукожило.

— Ты зря так кривишься, нелюдь, — снял с костра кусок мяса варвар. — Демонические псы очень питательные и вкусные, сам попробуй.

Мальчишка какое-то время смотрел на превратившуюся в еду тварь, которая могла сожрать его буквально в первые минуты с момента появления в новом мире, задумавшись над интересным пищевым круговоротом. Мальчишка много над этим думал, когда, наблюдая за различными животными, становился свидетелем того, как их пожирали хищники. И как хищников пожирали другие хищники. Не очень приятно, но такова природа. Нориэль, будучи перерождённым духом природы, несмотря на не самый приятный новый опыт, понимал это.

По крайней мере, ему дали посмотреть на рассвет.

— Моё имя Нориэль.

Брови варвара взлетели вверх.

— Нориэль, да?.. — покрутил на языке парень имя подростка. — Необычное имя. Буря явно принесла тебя издалека, любимец духов. По тебе это, — хмыкнул парень, уставившись в первую очередь на торчавшие длинные уши Нориэля, — сразу видно. Как ты тогда настолько хорошо выучил язык наших земель?.. Неужели ты?..

— Я его не учил.

Короткий ответ мальчишки ввёл парня в ступор.

— Вот как, — откусил кусок мяса варвар. — Меня зовут Малик, Нориэль. Изгнанный из родного племени изгой. К твоему сведению, в ближайших племенах я достаточно известен. Малик, Насмехающийся над Традициями.

Теперь настал черёд Нориэля впадать в ступор.

Определённо, культурный обмен проходил с трудом. Не спасало даже мясо какой-то твари из нижних миров. Оно, в какой-то степени, делало ситуацию ещё более неопределённой и неудобной. Совсем не так Нориэль представлял себе встречу с другим человеком. Мальчишка понимал (да и Айша ему постоянно повторяла), что люди существа безумно разные, и что ему нужно будет приготовиться к любому, самому странному поведению, но это уже было за гранью добра и зла.

Молодой эльф чувствовал, как его мозг скручивался в трубочку. И это тот, кто совсем недавно проходил крайне сомнительную полосу препятствий в волшебном Лесу с метафизическим сознанием!

— Это… прозвище?

От Айши он ничего подобного не слышал. Вероятно, она либо забыла про такую мелочь, либо в принципе не знала. Мальчишке иногда казалось, что она росла в четырех стенах, зная про окружающий мир лишь самый-самый минимум. Учитывая её оговорки, становилось совсем не удивительным то, что она в одну из по-настоящему ужасающих бурь просто сбежала.

Сбегают же в метафизическую бурю в лес, в котором бродят ужасающие твари, обычно не из желания пошутить, скажем так. Даже дети.

Ну, скорее всего.

— Мне тоже кажется, что оно глупое, — совершенно искренне поделился наболевшим Малик, драматично вздохнув. — Но ничего лучше старики не придумали. Они и не думали! А мне жить с этим. Зато очень, хе-хе, точно!

Малику действительно было шестнадцать лет и был он родом из племени «Слушающих Духов». Так как Айша никогда не уточняла название своего племени, не желая давать Нориэлю мотивацию его искать, подросток не мог сказать, был ли Малик родом оттуда же, откуда и его подруга. Как уточнил коренной житель нового для Нориэля мира, такое самоназвание они носят, потому что их племя расположено вблизи леса «Загубленных Душ». Леса, в котором они сейчас находились, собственно. Место — крайне опасное, племя существует по сей день лишь потому, что все их вожди из поколения в поколение владеют чудом слышать, общаться и даже подчинять духов. Это — их основа.

— П-подчинять? — переспросил испуганно Нориэль. — Но зачем?

Духи рядом с Нориэлем уловили смысл слов смуглокожего варвара, тут же решив показать, что они думают по этому поводу: огонь, на котором жарилось мясо демонических тварей, потух. По пещере прошёлся леденящий душу ветер. Малику, впрочем, на это было глубоко наплевать.

— Как страшно, как страшно, — хихикнул парень. — Вопросы не ко мне, почтенные духи. Я всё равно не имею никакого отношения к роду вождя и могу чувствовать вас лишь очень отдалённо. Буду честен, таких сильных духов я ещё никогда не чувствовал! Даже ты, Нориэль, напоминаешь мне духа! Представляю, что случилось бы с нынешним вождём, увидь он вас! Он бы, наверное, подумал, что перед ним «Великий Дух» со своей свитой, ха-ха-ха!

Перед глазами Нориэля пронеслась его первая встреча с Айшей. Она тоже спутала их с «Великими Духами». Мальчишка мимоходом подумал о том, что она, возможно, родом из того же племени, что и Малик. У Нориэля появился интерес к родному племени его нового знакомого. В общем-то, у Нориэля был гигантский интерес вообще ко всему, и ему ещё очень повезло наткнуться на…

Относительно дружелюбного аборигена.

Малику пришлось отложить мясо и вновь разжигать огонь. Делал он это просто и грубо с помощью трения сухих деревяшек и заготовленного трута. Нориэль впервые видел, чтобы у кого-то двигались руки настолько быстро. Трение бедной деревяшки оказалось до того сильным, что уже меньше, чем через минуту поднялся дым и трут разгорелся. Оставалось дело техники.

К счастью, пещера была достаточно большой, а вентиляция — достаточно хорошей, чтобы они не начали задыхаться от дыма.

— Ты явно непривычен к такому, Нориэль, — заметил с улыбкой Малик. — Но при этом двигаешься по лесу так, будто прожил в нём несколько жизней. И твоё чудо… Я никогда не видел и не слышал ничего такого. Расскажешь подробнее?

Пожалуй, Малик умудрился заинтересовать Нориэля, совершенно случайно нащупав тему, которая безумно интересовала молодого эльфа. Душа которого была буквально поглощена чудом.

Нориэль, найдя на поясе нетронутую флейту, взял её в руки.

— Конечно. Но только если ты расскажешь мне, как стал таким сильным, Малик. Это ведь тоже… чудо?

У Нориэля так загорелся взгляд, что это заметил бы даже слепой.

Улыбка смуглокожего парня стала неожиданно безумно довольной и расслабленной. Он с удовольствием вцепился зубами в жаренное мясо. Нориэль, заинтересовавшись странной едой человека, уже думал было из обычного любопытства потянуться к «блюду» (в конце концов, то, что он не любил и не ел мясо, не значило, что он в принципе был против его употребления в пищу), как Малик своим громком возгласом его неожиданно остановил:

— Ты точно прибыл откуда-то издалека! Это же была простая шутка! Шуток не понимаешь, что ли? Боюсь представить, что с тобой было бы, если бы ты на меня не наткнулся! Как можно не знать, что мясо этих уродливых созданий отравлено? Даже самое глупое дитя это знает! Пока только у меня получалось нормально есть этих существ! Ну что ты на меня так смотришь, наивный, глупый нелюдь? Как страшно, как страшно! Не волнуйся, я поймал для тебя крольчатину, ха-ха-ха!

Длинные уши Нориэля недовольно затрепетали, что вызвало у Малика ещё более сильный приступ смеха. Буквально истерический хохот, которым он не стеснялся делиться. Настроению бедному эльфу это не добавляло.

Зато добавляло Малику.

Примерно таким образом, под завывания ветра, раскаты вскоре пришедшего грома и сильный, проливной дождь, Нориэль, к своему счастью или сожалению, встретил своего первого странного, неотёсанного, грубого, но при этом удивительно проницательного друга в новом мире.

Друга, который впоследствии очень и очень сильно повлияет на его будущее.

Глава 12

Сотрудничество Малика и Нориэля было взаимовыгодным, что ребята поняли мгновенно. Они оба были одиночками, они оба были для общества чужими (пусть и по разным причинам), и они оба нуждались в помощи. По большей части, в этом больше нуждался Нориэль, который практически ничего не знал про внешний мир за пределами мифического Леса, но и неотёсанный варвар получил столь нужную ему поддержку. Одному выживать тяжело, морально — в том числе.

Парень нуждался в ком-то, кто будет выслушивать его многочисленные тирады, терпеть его шутки и слушать. Много-много слушать — про всё на свете. Нориэль подходил для этого идеально, ему это было даже полезно. Пусть мальчишка и был на фоне своих сородичей электровеником, на фоне людей его можно было считать спокойным как танк и терпеливым как черепаха. Малика подобный расклад более чем устраивал. Кому-то в компании нужен рот, а кому-то — уши. Даже если они, как для людей, неестественно длинные и острые. Кто сказал, что это минус?

Про способности Нориэля и говорить нечего — он мог, находясь на расстоянии, не только прикрывать, но и буквально делать дистанционно союзника сильнее. Кто не захотел бы такого товарища?

Со стороны Нориэля был лишь один вопрос. Возможно, на данный момент совсем не критичный, но безумно важный.

— У меня есть цель, Малик, — твёрдо заявил Нориэль.

— Вот как? — удивлённо вскинул бровь Малик. — И что же это за цель, мой новый ушастый друг?

Нориэль мысленно вздохнул.

Всё же, «ушастик» звучало помягче и подружелюбнее. Люди действительно были разными. Сородичи Нориэля, справедливости ради, тоже обладали своими уникальными личностями, однако в Лесу все были скорее близкими родственниками, каждый из которых хотя бы немного, но походил на своего сородича. Не только внешне. Даже Старейшина. Люди же пока казались Нориэлю намного более индивидуальными и независимыми. По словам Айши, они могли отличаться между собой и очень сильно. Подросток был рад, что первый человек, на которого он наткнулся, была именно Айша.

В какой-то степени, это его благословление и проклятье.

Нориэль молча заиграл на флейте, естественно, вложив в свою игру восстановившееся за три дня чудо. Каким бы варваром Малик не был, не слышавший ничего и близко подобного парень утонул в волшебной мелодии практически мгновенно. Словно этого мало, вокруг Нориэля закружили его духи, создав в пещере совершенно уникальную атмосферу.

Когда Нориэль прекратил игру, Малику потребовалась удивительно долгая минута для того, чтобы что-то сказать.

— Видят Духи, ты настоящий чудотворец, Нориэль, — с неприкрытым уважением, целиком и полностью признавая заслуги Нориэля, склонил голову Малик. — Своей игрой на флейте ты разишь чужие сердца и души, не доставая оружия. Все западные племена должны будут услышать твою игру! Не волнуйся, со мной ты…

— Моя цель не в том, чтобы разнести свою игру. Точнее, не только, — покачал с улыбкой на лице головой молодой эльф. — Я хочу познать чудо во всех его проявлениях. Хочу прикоснуться ко всем возможным знаниям, что только существуют в мире. Моя же игра — продолжение моего чуда. Вот моя цель. Поможешь ли ты мне?

Малик почесал голову. Он впервые увидел, чтобы у кого-то настолько сильно горели глаза. Смуглокожий варвар, неопределённо хмыкнув, задумался.

— Чудотворцев безумно мало. Обычно они рождаются только у родов вождей. Знания за пределы родов крайне редко уходят, Нориэль.

Подобное откровение молодому эльфу не сказать, чтобы понравилось. Впрочем, он уже знал, что легко не будет. В какой-то степени…

Было бы скучно, протяни ему столь желанные знания на блюдечке. Нориэль слишком устал от однообразия Леса.

— Ты тоже относишься к роду вождя племени? — обдумав слова Малика, удивлённо спросил Нориэль.

— Я? Малик, Насмехающийся над Традициями? — громко заржал парень. — Нет-нет, я — уникум! Иногда и у простых людей рождаются чудотворцы. Мой отец — самый обычный охотник, мать была слаба телом и даже роды не смогла пережить. Я первый чудотворец в своём роду, в этом нет заслуги предков.

— Тогда почему тебя изгнали? — совсем растерялся Нориэль. — Разве тебя не должны были ценить?

Нориэль крайне сомневался, что каждый охотник в племени будет обладать такой же силой. Как и сомневался в том, что к «уникуму» будут плохо относиться. Строго? Возможно. Но плохо — крайне маловероятно. В этом просто не было смысла.

— Меня и ценили, — пожал беззаботно плечами Малик. — Мне просто оказалось этого мало и я захотел перемен. Обещаю тебе, мой новый ушастый друг, если мы продолжим наше путешествие вместе, то ты всё скоро узнаешь. Что же касается твоей цели, то… — парень задумчиво потёр подборок. — То, что знаю я, узнаешь и ты. У нас разное чудо и мы явно отличаемся, но если это твоя цель, то почему бы и нет? Мне она никакого вреда не принесёт. Уж я, хе-хе, не пекусь по поводу традиций. Знания же главенствующих родов…

Улыбка парня стала намного более хитрой, жёсткой и даже жестокой. Нориэль по одному взгляду на варвара мог сказать, что человек перед ним, несмотря на показную простоту и грубость, был довольно амбициозен и со своим нынешним положением вечно мириться не собирался.

— Если ты пойдёшь за мной, то рано или поздно получишь знания всех западных племён. Духи природы свидетели моих слов, Нориэль.

Нориэль, перерождённый дух природы, моргнул.

В принципе, звучит достаточно убедительно. Почему именно природы — мальчишка не знал, но почему бы и нет?

Нориэль шестым чувством понимал, что разумный перед ним жаждал не столько перемен, сколько величия и признания. Движения. Пусть величие и признание было чуждо перерождённому духу природы, перемены он и сам мечтал увидеть всей душой. Его сущность пела и танцевала, чувствуя, какой простор всего перед ним открылся. Казалось, что даже теплота внутри него, мистическая энергия, откликалась на все эти эмоции и по чуть-чуть, но росла, подпитываемая эмоциями своего обладателя.

В любом случае, подростку всё равно не было смысла отказываться. Ему и так уже повезло, что он наткнулся на очень хороший источник информации. Даже если и не идеальный. Кто сказал, что будет легко?

— Хорошо, — открыто улыбнулся подросток. — Я поверю тебе.

Малик поднялся, протянув Нориэлю крепкую, покрытую шрамами, загрубевшую ладонь, которая в современном мире точно не могла бы принадлежать ещё совсем молодому парню. Скорее всего не могла.

Нориэль, не зная про традицию рукопожатия, непонимающе уставился на своего нового друга.

Малик понял затруднения чужеземца.

— Из какого же чудного места ты прибыл, Нориэль. Надеюсь, когда-нибудь ты расскажешь мне про свой дом. Но ничего, ха-ха-ха! Со мной ты быстро поймёшь тонкости нашей культуры. Протяни мне руку. Так ты покажешь, что у тебя нигде не спрятано оружие и твои намерения благие. Не пожмёшь руку — проявишь неуважение. Запомни это.

Нориэль, благодарно кивнув, молча протянул руку, которую Малик тут же крепко сжал. Так крепко, что подросток тут же перестал чувствовать любую благодарность к варвару. В глазах парня потемнело.

Ему показалось, что в его руке что-то громко хрустнуло.

Смех Малика впоследствии Нориэль будет слышать ещё часто. Безумно часто.

Правда, варвару будет смешно далеко не всегда.

Далеко.

И совсем скоро он в этом убедился.

***

— Мой новый ушастый друг, я не знаю, как ты жил до этого, но люди на деревьях обычно не спят.

Тон Малика был удивлённым и где-то даже наставительным. С таким тоном отец общается со своим ребёнком, который, пытаясь познать мир вокруг себя, сделал какую-то очередную глупость. В какой-то степени, изгнанного члена племени можно понять: довольно странно, когда твой новый знакомый в какой-то момент просто берёт, удивлённо таращиться на небо и, желая что-то рассмотреть на нём получше, без всяких проблем, получше самых ловких обезьян, лезет быстро на крону дерева.

— Я не хочу спать, — покачал головой Нориэль, уставившись вниз на удивлённого варвара. — Солнце садится. Это — закат?

Малик открыл рот. Закрыл.

— Я не до конца понимаю, Нориэль.

— Закат тоже очень красивый, — беззаботно продолжил свою тираду Нориэль. — Но рассвет мне понравился больше. Восход солнца значит для меня больше, чем его закат.

Малик вновь открыл рот. Вновь закрыл. В его голове пронеслось множество мыслей. Так ни к чему и не придя, парень принял единственно правильное решение и развернулся в своё временное пристанище.

— Я спать. Делай, что хочешь.

Ещё больше мыслей в его бедной голове пронеслось, когда парень на следующее утро вышел из пещеры на улицу и увидел, как эльф сидел на всё том же месте. Будто на протяжении всей ночи только и делал, что глазел на небосвод.

Кажется, бровь парня впервые за долгое время дёрнулась.

— Ты… просидел там всю ночь?

Нориэль, как ни в чём не бывало, вновь опустил голову на своего нового друга.

— Мне хотелось рассмотреть рассвет получше.

— …я тебя понял, — дипломатично кивнул парень. — Ты голоден?

— Я не нуждаюсь в еде, спасибо.

Малик сделал глубокий вдох и выдох. Температура была достаточно низкой, из-за чего из его рта вышел небольшой пар. На лице обычно самоуверенного варвара проступила крайняя степень недоумения.

— Возможно, вода?

— Она для меня тоже не очень важна, — невинно ответил Нориэль.

Айша тоже первое время сильно удивлялась этому. Как казалось мальчишке, вопросы стандартные и он не видел смысла как-то врать. Молодой эльф в принципе не был привычен ко лжи. В Лесу в этом не было необходимости, Айша тоже была всегда с ним очень честной.

Нориэль прекрасно знал про потребности как людей, так и животных. Но скрывать как-то то, что у него этих потребностей нет, просто не видел смысла.

— Давай договоримся, мой новый странный ушастый друг, — сложил задумчиво руки Малик, — что это останется только между нами, хорошо?

Нориэль, с удовольствием рассматривающий рассвет, наслаждающийся со своими друзьями каждым мигом быстро меняющегося мира, вновь опустил голову на варвара.

— Почему?

Малик потёр глаза. Он и не представлял, на что подписался.

Определённо, Нориэлю предстоит ещё многое узнать.

Глава 13

Нориэлю пришлось быстро привыкать к новому темпу жизни. Благодаря Айше у Нориэля ещё до фактического прибытия в новый мир имелось представление о том, что его может ждать, однако, как оно водится, был нюанс. На самом деле, не один. Очень и очень много нюансов, которые не давали бедному подростку, как ему казалось, и нормально вздохнуть.

Всё та же первая настоящая подруга Нориэля ему бремя немного облегчила, познакомив заранее с тем, как люди в другом мире считают время, начиная от секунд с минутами и заканчивая месяцами. К сожалению, на том всё и ограничивалось, и объяснять концепцию годов пришлось уже Малику. Не только тому, сколько точно длится год, но и тому, что у племён нет конкретного отрезка времени, когда они начинали вести отсчёт. У каждого племени было что-то своё, и, несмотря на то, что дни, часы и месяцы все считали одинаково, какого-то общего года ни у кого не было.

К этому ещё банально не пришли. В этом не было особой необходимости и все больше были сосредоточены вокруг своего выживания и постепенного, безумно медленного развития собственного образования.

Так, в племени Малика вели отсчёт от момента, когда вождь основал их племя вблизи леса. Другие племена могли вести отсчёт от какого-то значимого события или от момента, когда они прошли какой-то кризис. Точных рамок просто не существовало и всё решалось по воле мизинчика левой ноги вождя. Как понял Нориэль, мешало это пока только Малику.

Точнее, не мешало, а раздражало. Его в принципе много что раздражало в нынешней системе, и он был намерен её изменить.

С каждым днём подросток узнавал парня всё лучше и лучше.

Особенно ближе к ночи, когда ребята просто отдыхали. В такие моменты молодой эльф узнавал смотревшего на огонь парня лучше всего.

— Ты правильно заметил, Нориэль. Я — варвар. Грубый и неотёсанный. Но ты не учёл, что варвар далеко не только я. Поверь моему опыту, на нашей земле ты не найдёшь тех, кто действительно смог пойти дальше бессмысленных конфликтов вождей между собой и попытки защититься от тварей из глубин этого леса.

Нориэль редко видел Малика мрачным. Пусть они знали друг друга всего лишь жалкие две недели (такой срок был небольшим и для людей, чего уж говорить про бессмертного эльфа), подросток уже начал примерно понимать характер своего нового друга.

В этом, как считал мальчишка, была одна из сильных сторон людей: если бы он пытался выстраивать отношения со своим сородичем, то это заняло бы многократно больше времени. Он помнил, как долго знакомился с себе подобными. Совсем мелкими, осторожными шажками, с периодическими, длительными перерывами. Тут же ему нужно было, по большей части, лишь немного подождать, и говорливый человек сам всё рассказывал. Нориэль был не уверен, нормально ли это для всех людей, однако мог сказать, что с Айшей получилось примерно также. Вопрос восприятия течения времени.

— Но вы смогли прийти к сложному счёту и подчинить чудо, разве не так? — с интересом уточнил Нориэль.

Ему, да и его друзьям, которые всегда незримо кружили вокруг него, всё было интересно. Он с упоением слушал всё то, что рассказывал Малик, и варвар целиком и полностью «пользовался» этим, выплескивая на благодарного слушателя все свои мысли, которые у него копились долгое время.

Малик нехорошо улыбнулся.

— Мы не сами пришли к этому, длинноухий. По легендам, счёт, вместе с чудом, нам принесли чужеземцы в закрытых одеждах с песочными глазами из далёких юго-восточных земель. Земель, покрытых золотистыми песками, в которых никогда не идёт снег. Можешь себе представить?

Нориэль поднял взгляд на ночное небо. На мириады звёзд, которые так и тянули мальчишку. Ему хотелось вытянуть руку и дотянуться до них, но что-то ему шептало, что они намного-намного-намного дальше, чем может показаться.

Что это не звёзды, а лишь свет от них, проходящий сквозь время и пространство.

— Я никогда не видел снег. Когда он появится?

Малик громко рассмеялся, мгновенно потеряв весь свой настрой.

— Даже несмотря на твою странную внешность, я постоянно забываю, что буря принесла тебя из ещё более чудного места, Нориэль. Температура уже начала падать. Думаю, скоро ты увидишь снег.

Подросток улыбнулся, достав флейту.

— Буду с нетерпением ждать.

Малик странно покосился на Нориэля.

— Нетерпение из тебя так и хлещет, нелюдь.

Как уже ранее говорилось, режим мальчишки изменился очень и очень сильно. Практически каждый день они с его новым другом охотились на различных животных. За рекордные несколько дней Нориэль понял, почему Айша постоянно обижалась, когда он жаловался на то, что она много ест: как оказалось, на фоне варвара она в принципе ничего не ела и питалась исключительно энергией солнца.

— Т-ты же только что поел!!!

Нориэль был близок к тому, чтобы начать рвать на себе волосы. Вместо того, чтобы познавать местные красоты, культуру и чудо, они только и делали, что охотились для пропитания одного варвара. Молодому эльфу еда-то не нужна была!

— Я всегда ел больше остальных, — широко улыбнулся Малик. — Это особенность моего чуда. С тобой охота стала намного легче и теперь я могу есть столько, сколько требует мой растущий организм, ха-ха-ха!

С Нориэлем охота действительно была намного легче. Мало того, что мальчишка, наблюдая бесчисленное количество времени за животными, просто прекрасно знал все их повадки, ему на помощь всегда приходили духи. Охота не была для Нориэля совсем уж в новинку: в конце концов, он в том числе заботился о том, чтобы Айша не голодала, а мясо она любила.

Правда, в Лесу ему помогал, как бы странно это ни звучало, сам Лес. Тропа практически всегда выстраивалась перед ним так, чтобы он оказывался у туш только недавно умерших животных. Даже если тропа приводила его в место, где были другие хищники, он частенько мог у них попросить немного мяса павшего зверя для Айши, на что существа, даже самые голодные и свирепые, всегда соглашались.

От этого во время охоты Нориэль чувствовал себя некомфортно. Он знал, что животные будут к нему дружелюбны, и всё равно шёл к ним не с добрыми намерениями. При этом, полностью осознавая естественность охоты в дикой природе (уж не перерождённому духу природы не знать про то, что происходит в животном мире), Нориэль чувствовал только больший диссонанс.

Ему охота не нужна была. Он всегда был лишь наблюдателем, который существовал вне естественного круговорота. Однако, согласившись на сотрудничество с тем, кто жил в этом круговороте, мальчишке приходилось идти против собственных желаний и задавливать внутреннюю неправильность.

Его и так нельзя было никогда назвать в полной мере правильным эльфом. Сейчас же…

Не добавлял оптимизма и проницательный варвар. Когда ребята поймали оленя, парень, зарубив его топором, неожиданно поднял взгляд на стоявшего в стороне молодого эльфа.

— Ты зря накручиваешь себя, Нориэль, — оскалился Малик, присев рядом с тушей животного. — Разве ты, нелюдь, не идеальный лесной хищник?

— Что? — едва не споткнулся об корешок погрузившийся в свои мысли мальчишка.

Туши он не свежевал и не собирался этим заниматься. Он согласился помогать Малику с охотой, но и только. Варвар достаточно легко принял условие, лишь немного поворчав.

Малик оскалился ещё шире.

— Твои движения столь тихие, плавные и осторожные, что тебя, не умея чувствовать духов, невозможно заметить, пока ты сам того не пожелаешь. Ты знаешь лес лучше самого умелого и опытного охотника. Твой слух настолько чуткий и острый, что ты при желании можешь уловить звук своей добычи на целые километры. При всей своей силе, о настолько четком слухе я и мечтать не могу! Твои же подчинённые духи…

Ухо Нориэля дёрнулось.

— Мои движения такие, потому что я потратил много времени на то, чтобы научиться танцевать. Я знаю лес так хорошо потому, что был его частью. Мой же слух мне нужен для того, чтобы наслаждаться игрой на музыкальных инструментах и слышать собственное пение. И духов я не подчинял, Малик. Твои знания ограничены.

Как Нориэль видел редко мрачного Малика, так и Малик практически не видел мрачного Нориэля. Тем более он его никогда не перебивал. Варвар тут же извиняющейся поднял руки, поняв, что сказал лишнего.

— Ты прав, прости. Твои друзья и собратья. Но я не об этом, мой ушастый друг. Ты кажешься со стороны безобидным травоядным существом, но… у тебя ведь тоже есть клыки, не так ли?

Нориэль рефлекторно прошёлся языком по четырём клыкам. Крепким, сильным, острым.

Парень понял, к чему ведёт Малик.

— Не только у хищников есть клыки, Малик. Я повторюсь: твои знания ограничены.

Варвар не стал спорить. Вместо этого лишь печально улыбнулся. Молодой человек поднялся и принялся свежевать труп оленя.

— Ты прав. Мои знания ограничены, и меня это немного раздражает. Когда-нибудь я это обязательно изменю.

Нориэль почувствовал, что задел Малика сильнее, чем хотел.

— Тебе настолько интересен мой дом?

Малик повернул недовольный взгляд на подростка.

— Мне интересен весь мир, мой ушастый друг. Весь мир. В этом мы довольно похожи, не так ли?

Нориэль вздохнул с облегчением, поняв, что его новый друг быстро приходил в себя.

— Да!

Лес далеко не просто так назывался лесом «Загубленных Душ». В нём жили далеко не только обычные животные, но и множество не поддающихся объяснению. Правда, если «не поддающиеся объяснению» существа в Лесу были для Нориэля дружелюбными, то этот лес…

Нет, этот мир был намного менее дружелюбным к молодому эльфу местом.

Обычно Малик не заводил их в опасные участки леса. Они жили где-то недалеко от границы, из-за чего опасность была ниже обычной. Но иногда они забирались чуть дальше и глубже, из-за чего могли встретить и более опасных созданий.

Так, одним из таких созданий стало существо, которое члены племени Малика нарекли «лесным миражом». Это была первая настоящая опасность после нападения «демонических псов», что встретилась Нориэлю. Произошло это под конец третьей недели его нахождения в компании Малика, когда ребята возвращались с очередной охоты.

Пожалуй, подобная встреча в полной мере помогла подростку понять, почему казавшийся, не считая противоестественных миру псов, достаточно безобидным лес носит такое громкое название.

— Что это?

— О чём ты?

Слух Нориэля на фоне людского действительно был безумно чутким и острым. И не только слух — у него было ещё и очень развитое шестое чувство. Не говоря уже о духах, которые начали кружить вокруг своего друга… слегка более тревожно.

Странное состояние. Как Нориэль, так и духи вокруг него понимали, что что-то было не так. Что-то им в один момент просто сильно не понравилось, но они не могли понять, что. Трава стала не такой, воздух другой, неправильный. Причём, эту «неправильность» можно было заметить только если внимательно начать прислушиваться к своим чувствам. На первый же взгляд казалось, что никаких изменений не произошло.

Затем что-то на краю сознания дало подростку ещё одну подсказку: вокруг, не считая его друзей, больше не было духов. В этом мире они всё ещё встречались, и не настолько мало, чтобы их вообще не видеть. Сейчас же они шли по лесу и Нориэль понимал, что других духов, кроме его друзей, будто и не существовало.

— Я не знаю, — помотал головой Нориэль. Его уши немного зашевелились, начав прислушиваться к окружению. — Мне кажется, что я что-то слышу. И это что-то на меня смо…

Лицо Малика переменилось. Не став дослушивать Нориэля, он, крепко сжав топор в руке, громким, приказным тоном прокричал:

— Бежим!

Парень пулей побежал в сторону их временного жилища. Естественно, поведение обычно смелого и крайне самоуверенного варвара испугало Нориэля как бы не больше всех этих странностей.

Уже совсем скоро мальчишка, кое-как, не без помощи духов, догнав товарища, понял, на что они наткнулись. Оба парня поняли.

Казалось, по всему лесу задул ветер. Пространство начало прямо на глазах искажаться, словно их мир превратился в абстрактную картину. До ушей начал доноситься странный, противоестественный, приближающийся шепот. Ужас захватил душу Нориэля. Он сковал её и будто потянул вглубь леса, к владельцу шепота.

Мальчишка неожиданно понял, что хочет вслушаться в странный шепот и понять, что ему пытаются сказать.

— Не вслушивайся, не вслушивайся!!!

Панический вопль Малика Нориэль улавливал лишь краем сознания. Единственное, что он знал — ему нужно бежать. Бежать, бежать, бежать, бежать. Настолько быстро, насколько это возможно.

Источник энергии в груди мальчишки неожиданно запульсировал, будто давая подсказку. Сам не до конца понимая, что он делает, Нориэль прямо на бегу снял с пояса флейту.

— …ты издеваешься, нелюдь!..

Нориэлю показалось, что в голосе Малика послышалось восхищение.

Шепот становился ближе. Практически весь мир перед глазами стал напоминать абстрактную картину. Нориэль, чувствуя, как быстро билось у него сердце, заиграл на флейте, вложив практически всё своё чудо без остатка. Его сила разошлась вместе с чарующим звуком флейты на всю абстрактную картину, перебивая шепот нечто.

Нет, не так. Совсем не так.

Шепот сам стал затихать. Нечто, услышав мелодию Нориэля, было настолько ей удивлено, что, чем бы оно не издавало звуки, замолчало. Замолчало, чтобы насладиться прекрасной игрой молодого эльфа. Быстрой, удивительно весёлой и энергичной, что совсем не вязалось с состоянием мальчишки.

Если петь он мог только то, что чувствовал, то его игра была совсем другой. Рядом с ним будто каждый раз появлялась Айша, счастливая услышать его очередную игру.

«…волшебно…»

Нориэль, выпучив глаза, едва не прекратил игру.

Ребятам показалось, будто они прошли сквозь какой-то незримый барьер. Их буквально выплюнуло за пределы абстрактного, другого леса. Переливающееся пространство вновь стало обычным, духи вновь заполонили окружающий мир (пусть и не так, как это было в Лесу), на ряду с бесчисленным количеством самых разных звуков. Естественно, ребята даже и не подумали останавливаться.

— Пустило, пустило, ха-ха-ха!!! — прокричал на бегу засмеявшийся Малик. — Б-бежим ещё быстрее!!!

Не прекращая свою игру, Нориэль на миг обернулся, увидев сзади, где-то безумно далеко и вместе с этим безумно близко, переливающийся искажающийся силуэт. Как показалось мальчишке, силуэт помахал ему расплывающейся рукой.

Если демоническим псам они могли противостоять и даже дать бой, то этому созданию…

Нориэль с каждым днём всё лучше и лучше понимал, в насколько опасном мире он оказался. Ужасном и при этом парадоксально прекрасном.

Время потихоньку шло.

Глава 14

Нориэль сидел с закрытыми глазами на толстой ветке дерева, прислушиваясь к внутреннему течению энергии. Его ноги были сложены в позе лотоса, тело было расслабленно, но он не боялся упасть, зная, что духи всегда поддержат его и не дадут глупо улететь вниз. Само дерево, подпитываемое крупицами силы Нориэля, стремилось защитить своего, в какой-то степени, родственника, который по какой-то причине обрёл гуманоидное тело. Как ни странно, место для медитации было выбрано далеко не случайно.

С неба открывался вид на рассвет, каждое появление которого будоражило сознание мальчишки; ветер приятно обдувал его тело; он был в непосредственном контакте с деревом, которое несло в себе столь нужный ему оттенок силы. Оттенок, что он поглощал и что он отдавал, но ещё более концентрированный и насыщенный.

Нориэль и так знал, что в окружающем пространстве тоже была разлита сила. Совсем немного, но она была повсюду. Чего мальчишка не знал, так это того, что он мог научиться эту энергию в себя впитывать и отдавать собственному теплу, потихоньку его распаляя и подпитывая. Распаленный же источник чуда и сам создавал странные колебания внутри Нориэля, выплескивая часть энергии вовне.

Из-за этого дерево, на котором начал активно медитировать мальчишка, стало заметно выделяться на фоне своих собратьев уже на второй месяц постоянной практики: листья стали намного более пышными и здоровыми, уже далеко не самое молодое дерево наполнялось силой и будто вновь вошло в этап роста, становясь крепче, больше и выше. Даже воздух в окружающем пространстве стал чуть-чуть чище и слаще, отдалённо напоминая тот воздух, что мальчишка чувствовал на протяжении всей своей жизни в Лесу. От этого сама природа ластилась к владельцу чуда, окутывая его и оберегая.

И так любимец природы стал ей обожаем.

А ведь стоило заметить, что уже наступила зима! Всё было покрыто снегом, пришёл мороз, который что Нориэль, что духи вокруг него, что выигравшее в лотерее удачи дерево просто не замечали.

Нориэлю (и его духам, особенно духам, которые также подпитывались силой друга!) безумно понравилась практика, которую передал ему Малик. Это было то, чему его научил нынешний вождь, когда он был ещё ребёнком. Варвару пришлось не только передать подростку столь ценное знание, но и научить сознательно воспринимать разлитую в мире энергию. Каждую её крупицу, а не какие-то отдельные сильные всплески. Чем-то обучение походило на обучение с Айшей. Разница в том, что теперь ему нужно было ощутить не внутреннюю энергию, а внешнюю, после чего научиться охватывать её своим сознанием и словно загребать внутрь себя. Силы у одарённого варвара было, как ни странно, немеряно, из-за чего ощутить «естественные», не направленные на него колебания энергии, Нориэлю удалось всего за месяц. Ещё через месяц он смог повторить то, о чём ему говорил варвар и охватить своими чувствами эту силу. Неописуемое чувство, которое можно было лишь повторить, но никак не объяснить словами.

Как казалось мальчишке, его прогресс был очень и очень быстрым. Малик придерживался иного мнения.

— Иногда я поражаюсь твоему терпению, Нориэль, но чаще — ужасаюсь.

Саркастичный голос варвара отвлёк подростка. Он лениво открыл глаза, опустив голову на своего друга.

— Меня всё устраивает.

— От этого нет никакой пользы, — закатил глаза Малик, поплотнее укутавшись в шкуры убитых животных. — Я тебе уже говорил, что самый лучший способ стать сильнее — истощить себя, отдохнуть и ещё раз истощить. Раз за разом. Этой же практикой занимаются только для того, чтобы почувствовать лучше собственное чудо. Я знаю старика из одного племени, который занимался этими практиками до самой старости, и что ты думаешь? Никакой разницы! Только время попросту потратил, поставив на смех весь свой род.

— Истощение чуда не приносит никакого эффекта, — беззаботно пожал плечами Нориэль. — А медитация мне понравилась.

Истощал ли себя по такой «методике» подросток? Конечно! Малик, ознакомив с сутью, сам начал строго следить, чтобы мальчишка лишний раз встать не мог. Однако — ноль. Изменений вообще никаких не было. Нориэль просто восстанавливался и опять истощался, без какого-либо эффекта. Совсем не удивительно, что скоро он пришёл к выводу, что на нём данный метод не эффективен. Это понимал и варвар. Что-то в нём работало не так, как у людей. Совсем не так.

Как показали эксперименты, «чуда» у Малика было многократно больше. На фоне маленького родничка силы подростка, варвар обладал целым озером, которое с каждым месяцем росло лишь больше и больше, обещая рано или поздно превратиться в целое море, если не океан.

Нориэль же… Росло его мастерство, умение пользоваться своими силами. На фоне прошлых успехов — просто аномально быстро. Появились условия, заставившие мальчишку быстрее развиваться. Его тело стало ещё чуть сильнее — сказались, на фоне прошлого, безумные физические нагрузки. Однако внутри него видимых изменений не было. Если «невидимые» изменения и были, то настолько крошечные, что подростку понадобятся годы для того, чтобы просто их заметить.

Родничок оставался родничком, и не планируя показывать динамику роста. Чтобы ни делал Нориэль.

Ни молодой эльф, ни молодой человек не могли ответить, почему так происходило. У них критически не хватало знаний.

Справедливость если и существовала, то решила взять себе отпуск на неопределённое время. С появлением Малика Нориэль вновь увидел тропу. Как и в случае с Айшей, он встал на неё многократно раньше, однако его вновь безумно быстро догоняли и ещё быстрее перегоняли.

Это угнетало эльфа не так сильно, как могло бы показаться на первый взгляд, но и приятных эмоций не добавляло.

— Ты просто ленишься, — проворчал варвар, и сам не веря в свои слова. — Ты там так и собираешься сидеть, друг мой?

— Ты опять проголодался? — выпучил глаза на Малика Нориэль.

Покрытый татуировками варвар закатил глаза.

— Нет. У нас ещё есть запасы, в охоте нет смысла, — ухмыльнулся Малик. — Ты не думаешь, что нам пора посетить моё родное племя? Они там, небось, уже заждались!

Сердце Нориэля пропустило удар.

— Мы уже можем отправиться?!

Малик громко рассмеялся.

— Если бы не ты, то я бы к ним наведался ещё давно. Но мне нужно было убедиться, что ты привыкнешь к нашему… быту и не сделаешь какую-нибудь глупость, ушастый. Признаюсь, благодаря твоей компании, я стал намного меньше зависеть от своего родного дома. Видят Духи, я благодарен тебе за это.

Нориэль с улыбкой кивнул, начав ловко спускаться с дерева. Совсем скоро его покроет снег также, как и остальные деревья.

Подросток поднял взгляд на небо, разглядывая летевшие на него снежинки. Холодный ветер не доходил до него, из-за чего парень, пусть и сам был в шкурах, одет был заметно свободнее своего друга. Порой мальчишка задумывался над тем, чтобы привлечь к своей компании духа огня. Как-то они рядом с ним не приживались, да и встречал он их редко. Духи природы с опаской относились к тому, что эту природу с лёгкостью уничтожало.

— Опять погряз в своих мечтах, Нориэль?

Саркастичный вопрос друга заставил молодого эльфа мысленно вернуться в реальность.

— Просто мысли, прости.

— Ты слишком часто извиняешься, — покачал недовольно головой Малик. — Боюсь, мой женоподобный друг, если бы мы вместе не омывались в реке, то я бы уже давно начал сомневаться в твоём поле. А ведь я всё ещё иногда думаю, что ты просто нагнал на меня морок! Меня преследуют мысли, что в тебе, нелюдь, не увидит намёка на мужчину ни одна наша женщина! Какая жалость, какая жалость!..

Нориэль поморщился, заставив Малика, как обычно, громко рассмеяться. Ну, то есть, ещё громче обычного.

Мальчишка знал, что люди удивительно трепетно относились к половой принадлежности друг друга. Его очень удивило, когда Айша в один момент просто отказалась с ним мыться. Почему — Нориэль до сих пор так и не понял, что его немного раздражало. Что Айша, что Малик отказывались его в подобных вопросах просвещать, и если девочка (а впоследствии — женщина и старушка) не могла нормально объяснить, что её смущало, то Малик каждый раз начинал громко смеяться, давая ещё меньше конкретики.

В любом случае, настроение молодого эльфа глупые шутки раздражающего варвара испортить уже не могли. В конце концов, подросток впервые увидит настоящее племя людей.

Перед глазами Нориэля проносились сотни и тысячи образов гигантских каменных джунглей. Огромные дома, в которых жили тысячи и тысячи человек. Столь сложный и выверенный механизм, который совершенствовался на протяжении тысячелетий! И пусть Нориэль понимал, что то были образы безумно далёкого мира, в нём всё равно теплилась надежда, что когда-нибудь люди этого мира смогут дойти до такого же уровня развития. Или даже ещё дальше зайти!

У них, в конце концов, было в руках чудо. Да, лишь у единиц, но, по словам Айши, и простой человек без какого-либо потенциала рано или поздно мог бы прийти к этому. Другое дело, что человек просто не доживал до момента, когда у него начинало что-то получаться.

Лишь дождаться. Обязательно.

— Примут ли нас? — неожиданно пришла мысль в голову Нориэля. — Тебя же… изгнали, да?

— Я всё ещё им нужен, — ухмыльнулся Малик. — И они это сами знают. Многоуважаемый вождь знает лучше всех. Ты спрашивал, почему мы не избавлялись от всех накопленных «трофеев». Совсем скоро увидишь.

— Их не смутит, что я…

— Пока ты со мной — их будет смущать всё, — оскалился Малик. — Но это ненадолго. Достаточно будет одной твоей игры. Максимум, хе-хе, двух. Поверь мне, в твоей флейте сокрыт намного больший потенциал, чем ты думаешь. Ты ведь сыграешь?

Нориэль непонимающе наклонил голову.

— Конечно.

Улыбка Малика стала чуть более хитрой, взгляд — острым.

К сожалению, Нориэль ещё слабо понимал, какой ценой люди пришли к каменным джунглям, как и не обращал внимание на странное пламя в глазах своего друга, что распалялось с каждым днём в нём всё сильнее и сильнее.

Пламя столь желанных, но столь опасных перемен. Пламя желания обрести величие.

Нориэлю предстояло сделать ещё множество открытий, и далеко не всегда они будут хорошими.

Глава 15

Пожалуй, это был тот случай, когда Нориэль переживал так сильно, что его сердце грозилось взять отпуск и уехать в кругосветное путешествие. Для, в принципе, достаточно спокойного молодого эльфа, незнакомого с частыми стрессами (количество которых с момента появления в новом мире, впрочем, стало многократно больше), состояние было, по меньшей мере, выходящим за рамки. Но его можно было понять: Малик, наконец, привёл его в племя. Племя людей, которыми он столь сильно восхищался. Одна из основных причин, почему он в принципе захотел покинуть Лес к созданиям, каждый миг существования которых был наполнен смыслом.

Ну, или ему так казалось первое время, но он ни о чём не жалеет.

Взгляд мальчишки цеплялся за десятки шатров, сознание подмечало любую деталь, будь то факт, что татуировки были далеко не у всех и в большинстве красовались на телах мужчин, которых на фоне женщин почему-то было заметно меньше, или то, как разделены были определённые группы людей. Как они собирались между собой, что они обсуждали, как себя вели и что делали. Эмоции Нориэлю было настолько тяжело скрыть, что это Малика даже не веселило, а удивляло.

— И что тебя так восхищает? — шепотом поинтересовался варвар, кидая на встречных людей взгляды, полные веселья и нескрываемого превосходства. — Я тебе не рассказывал про песочных людей, что ли?

— В-всё нормально…

— Да как же, — хмыкнул Малик. — Только не отходи от меня.

На них косились. Нориэль всеми фибрами души чувствовал, насколько все были удивлены. Они шли между шатров и занимавшиеся своими делами люди все застывали, как единый механизм начиная глазеть на прятавшего лицо с ушами под шарфом Нориэля и особенно, особенно на Малика.

О-о-о, варвара внимание толпы не смущало. Наоборот: молодой воин лишь выше задирал голову, получая от внимания искреннее и ничем не прикрытое удовольствие. Нориэль был далеко не настолько… социальным, из-за чего совсем не разделял состояние своего друга. Что-то на краю сознания шептало ему, что одно неверное движение, и на одного флейтиста в мире может стать меньше. Ну, если его поймают и он не сможет дать отпор (а он, какой-никакой, сможет). Тут и сказать было тяжело, почему люди заочно были настолько к нему настороженными.

Возможно, потому, что Нориэль пришёл с Маликом? Или потому, что, даже несмотря на шарф, по Нориэлю сразу можно было сказать, что он чужеземец (не говоря уже про то, что он представитель другой расы)?

Подростку только и оставалось, что отгонять не самые положительные мысли, да подмечать столь отвлекающие детали. Всё же, в первую очередь он испытывал волнение, а не страх. Страх маячил где-то совсем уж далеко на краю сознания, он был призрачным и появился только потому, что Нориэль уже начал потихоньку понимать, в насколько опасном для жизни месте оказался. Здесь его уже не защищал Лес. Здесь не было вечно занятых своими увлечениями сородичей. Здесь уже не было жестокого, но любящего Старейшины.

В этом мире был лишь Нориэль, да хрустевший снег под его ногами. И то — последнее было событием сугубо сезонным и не повсеместным.

— В племени примерно триста человек, — прошептал Нориэль.

Малик, как ни странно, услышал его. Удовлетворённо хмыкнул.

— А ты хорошо считаешь, мой ушастый друг. Ты прав. Раньше нас было больше, но из-за постоянных конфликтов с соседями и леса наше племя стало потихоньку вымирать.

То, как беззаботно это произнёс Малик, заставило Нориэль на миг застыть.

— Триста человек… Это много?

— Не самое маленькое племя, но и далеко не самое большое. Находясь в изгнании, — улыбнулся особенно широко какой-то удивлённо ойкнувшей девушке Малик, из-за чего та сразу куда-то убежала, впрочем, успев кинуть на Нориэля странный взгляд, — до того, как отправиться в лес, я побывал во многих племенах. В самом большом, племени Горных Ястребов, было больше пяти тысяч человек. Можешь представить себе?

— И тебя пускали везде? — удивлённо спросил Нориэль.

Он заметил, как на него покосилась незнакомка, почувствовав себя немного не в своей тарелке. Очевидно, кому-то не нужно было видеть лицо парня, чтобы понимать, что он не человек.

По оговоркам Малика Нориэль уже сделал вывод, что племена часто воевали между собой. Было удивительным то, что Малик умудрился исследовать регион, не получив при этом по голове. Топором или каким-нибудь молотом — в лучшем случае.

Даже молодой эльф, проживший всю свою жизнь в статичном мифическом Лесу, начал понимать такие вещи. Хотел он того или нет, а вечно оставаться наивным он не мог.

Иначе рискует в один момент просто не проснутся. Умирать же Нориэль не хотел. Не потому, что боялся смерти. Перерождённый дух природы мог бояться чужой смерти, но никак не своей. Скорее, потому, что он мог бы потерять своё тело и лишиться возможности испытывать всё то, что он мог испытать, обладая материальным телом. Нориэль на слишком многое пошёл и слишком многое пережил, чтобы вот так просто лишаться тела.

Слышит Лес, существование в виде дерева мальчишка будет помнить вечность!

— Не везде, — оскалился Малик, поняв, что их начали окружать. — Но у меня на этот счёт своё мнение. Меня изгнали в пятнадцать, как только я стал взрослым, мой ушастый друг. Целый год я только и делал, что… хех, занимался расширением кругозора. Поверь, на всех западных землях нет настолько много знающего про быт других племён варвара, как я.

«Зачем ему это?» — промелькнула мимоходом мысль в голове Нориэля.

Впрочем, развить мысль у него не получилось:

Мальчишка, увидев, что со всего поселения начали собираться крупные, высокие мужчины, напрягся.

Теперь в случае чего им будет тяжелее сбежать.

— Мы будем отбиваться? — прошептал одними губами подросток.

Флейта Нориэля была под рукой. Уже наученный не самым хорошим опытом мальчишка, вкусивший немного местного быта, рефлекторно к ней потянулся.

— Запомни, Нориэль, — повернул неожиданно голову на подростка варвар, прищурившись. — Как мой ближайший приближённый, ты должен вести себя уверенно. Всегда. Разойдутся наши пути когда-то или нет — у Малика, Насмехающегося над Традициями, могут быть только сильные духом друзья. Даже если ты знаешь, что в проигрышной ситуации, не показывай этого. Ты — самый сильный. Ты — самый мудрый. Или, в твоём случае, хе-хе, самый прекрасный и утончённый. Лучший из лучших. Всегда. После меня, конечно же.

Варвар, проигнорировав удивлённого от подобной тирады Нориэля, вновь обратил свой взор на настороженных мужчин.

Наверное, стоило уточнить, что варвар тащил на спине большой, полностью забитый чем-то мешок, привлекавший внимание как бы не больше самих проходимцев. Мешок, как ни странно, сшил Нориэль.

— Я обещал, что вернусь, — кинул мешок в снег Малик, широко улыбнувшись. — И я вернулся.

— Тебе здесь не рады, Малик. Как и не рады существу, окружённому могущественными духами, что ты привёл с собой.

Нориэль сжался.

Круг из мужчин немного расступился. Вперёд, поближе к ребятам, вышел мужчина, заметно выделявшийся на общем фоне. Как минимум тем, что вышедший вперёд мужчина был с голым торсом (стоило напомнить, что была далеко не самая тёплая зима), сверху-донизу покрытый шрамами. У неизвестного были тёмные волосы и суровые, помутневшие карие глаза.

Мальчишка наивно думал, что это у Малика или Айши много татуировок, но теперь понимал, что на фоне сурового мужчины они казались маленькими детьми. Как буквально — так и образно.

Всё тело варвара было в татуировках, что со стороны выглядело довольно угрожающе. Нориэль уже немного понимал, что они значили: татуировки могли как указывать на принадлежность к какому-нибудь роду, так и на какие-то достижения. У Айши тело было покрыто, по большей части, различными линями, когда у Малика были изображены различные узоры, частенько напоминающие каких-то животных. Признаться, мальчишка не углублялся в этот момент; ему, как обычно, просто спонтанно об этом рассказал Малик.

Сам молодой эльф считал, что они знали друг друга слишком мало, чтобы делиться таким. Впрочем, не ему жаловаться на торопливость говорливого друга.

— В прошлую нашу встречу на вас было меньше боевых отметин, вождь.

Нориэль едва на месте не поскользнулся, впервые увидев подобие смирения со стороны Малика: тот, продолжая лыбиться, неожиданно приложил руку к сердцу, поклонившись. Не слишком низко, удивительным образом сохраняя собственную гордость, но и достаточно глубоко, чтобы это не выглядело так, будто он сделал кому-то одолжение.

Это удивило всех настолько сильно, что атмосфера резко изменилась. Мужчины, окружившие ребят, начали перешептываться, сам вождь нахмурился, начав рассматривать Малика так, будто он был каким-то инопланетянином.

— Ты впервые проявил ко мне хоть какое-то уважение, Насмехающийся над Традициями, — ухмыльнулся недобро вождь. — Ещё и прилюдно. По-настоящему проявил. Видят Духи, если бы не твоя сила и чувства моей дочери, то тебя бы уже давно встретили на другой стороне духи предков. Думаешь, этого хватит после всего того, что ты сделал?

— Я не настолько глуп, — оскорблённо ответил Малик, не забывая добавлять в голос столь горячо любимой театральности. — Мешок.

Вождь сложил руки, заострив свой взгляд на мешке.

Нориэль как бы не в первую очередь понял, что Малик очень ценил силу. Разную, не только грубую. Вероятно, поэтому у Малика и было удивительно терпеливое, учитывая далеко не лучший темперамент варвара, отношение к Нориэлю.

Проблема в том, что не только Малик ценил силу. В какой-то степени, на фоне себе подобных, он наоборот был к ней неприхотлив.

И Нориэлю теперь было с чем сравнить.

Открывшие мешок охотники сначала застыли, после чего начали возбуждённо переговариваться, даже кричать.

— Головы демонических псов!

— Тролли, здесь черепа лесных троллей!!! Видят Духи, я и не мечтал их увидеть!

— З-здесь чешуя гигантской чёрной змеи, вождь! Взгляните!

Нориэль удивлённо смотрел за тем, как вокруг мешка собиралось всё больше и больше людей. На восхищённые крики мужчин собиралось всё племя, про парней в принципе быстро забыли, рассматривая огромное количество трофеев. Молодой эльф не имел ни малейшего представления о том, что они охотились на кого-то очень опасного, и что это имело настолько большое значение для всех.

Как и не знал, в какие глубины леса, на фоне остальных членов племени, они заходили.

— Нориэль, мой ушастый друг, думаю, тебе пора открыть своё лицо. Сейчас — идеальный момент.

Тихий, проникновенный голос друга молодого эльфа совсем не удивил.

Нориэль на секунду задумался.

— Мне сыграть на флейте?

Хитрая улыбка варвара стала настолько довольной, будто Нориэль был его сыном, который, часто совершая глупости, наконец, начал взрослеть.

— Я знал, что не ошибся в тебе.

Нориэль, кивнув, снял флейту с пояса, опустив с головы лёгкий шарф, который ему сделала Изориэль, из-за чего его лицо стало видно. Никто и удивиться не успел нечеловеческой внешности, как он быстро, весело, вкладывая вспыхнувшие в нём чувства и теплившееся чудо, заиграл.

Заиграл так, что практически всё племя ощутило дуновение весеннего ветерка и весёлое хихиканье пришедших с Нориэлем из Леса духов.

Заиграл настолько волшебно, что покорил всё племя.

Заиграл так, что, сам того не поняв, абсолютно беззаботно и буднично вписал себя впоследствии в историю.

Глава 16

Нориэль быстро понял, что Малик немного слукавил: они не «навестили» племя, а поселились в нём. Возможно, варвар и сам был не уверен в том, что всё пройдёт без сучка и задоринки, но с помощью одного эльфа всё закончилось настолько идеально, насколько это вообще было возможно. Если и оставались недовольные, то игра мальчишки умудрилась сгладить любые шероховатости.

Всё же, Малика ценили. Не только за силу.

Нориэль, наблюдая за всем со стороны, видел всю ту харизму, что излучал его друг. Видел, как к нему тянулись смеющиеся дети. Видел, с каким интересом на него смотрят женщины. Видел, какое уважение испытывают молодые мужчины и уже бывалые охотники.

Возвращению блудного варвара были рады, и особенно — молодые люди. По какой-то причине Нориэль думал, что им придётся намного сложнее, однако реальность складывалась так, что нелюбовь к буйному молодому воину была, в большинстве своём, только у высокопоставленных представителей племени, пожилых людей и у вождя, что не мог терпеть неуважения от сына обычного, далеко не самого почитаемого охотника, простого человека.

Впервые Нориэль увидел настоящее классовое неравенство, осознал, что правила не несут абсолютный характер и, в зависимости от ситуации, могут меняться или подстраивается под определённых субъектов.

Нориэль осознал, что правила для людей были созданы такими же людьми, и эти же правила могли в любой момент измениться другими людьми.

Это был для подростка интересный, пусть и немного печальный опыт. Человеческое общество оказалось намного более сложным, чем думал Нориэль. И это был не минус — наоборот. Только-только выбравшийся из лап скуки эльф был рад изучать и познавать новое. Проблема была в том, что…

Нориэль начал понимать всю не идеальность системы. Подросток потихоньку приходил к мысли, что идеальной она, учитывая человеческое мышление, просто не могла стать. Не на данном этапе.

Буквально один день нахождения в среде людей дал Нориэлю столько мыслей для размышлений, что ему хотелось хотя бы парочку месяцев просто посидеть на дереве и повтыкать на рассвет, который молодой эльф всегда встречал с большой радостью. Увы, люди жили совсем в другом темпе, и Нориэлю, как тому, кто захотел погрузиться в чужую культуру, приходилось играть по чужим правилам.

Весь день подросток следовал за Маликом. Варвар по-хозяйски обходил всё племя, собирая толпы людей, рассказывая о том, как они на пару с Нориэлем охотились и отправлялись в такие дали леса, какие не снились и самому смелому охотнику. Особенно много молодой воин рассказывал про то, как они встретили лесной мираж, одно из самых опасных и непонятных сущностей леса, и как своей волшебной игрой один конкретный длинноухий умудрился спасти их из лап…

Нет, не смерти. Чего-то похуже.

Нориэль восхищался ораторскими способностями своего друга. Подросток искренне не понимал, как можно рассказывать одни и те же истории на протяжении всего дня, практически не повторяясь в словах и сравнениях. Малик настолько ярко и живо рассказывал про их путешествия, что даже сам молодой эльф ненароком задумался над тем, какие же они храбрые, отчаянные и сильные чудотворцы.

Первые часика два-три, правда.

Достаточно быстро подросток справился с наваждением и начал замечать, что варвар…

Скажем так — умудрялся немного украшать их походы. Ловко, совсем незаметно, в деталях, которые, на первый взгляд, ничего не значили, но при этом полностью меняли восприятие всей истории.

Память у Нориэля была очень хорошей. Было бы странно, будь она плохой. И он точно помнил, что чёрная змея, на которую они охотились, была не настолько яростной и опасной, как описывал варвар.

Скорее, она была уже старой и очень ленивой. На Нориэля змея в принципе не планировала нападать — подросток мог даже сказать, что она к нему была дружелюбной. Змея была совсем не против поговорить с эльфом, но разговор так и не случился: пришёл варвар. Малик атаковал её, и ей пришлось атаковать в ответ. И даже так — её выпады были ленивыми, усталыми. Она и сама не хотела уже жить.

Однако Малик не уточнял этих подробностей, изменяя или опуская совсем уж незначительные детали.

Как и не уточнял, что наткнулись в глубинах леса на так называемого «лесного миража» они не потому, что хотели исследовать лес, а из-за глупости: иначе Нориэль не мог назвать то, что они слишком увлеклись охотой на удивительно ловкого и быстрого рогатого кролика, просто не заметив, как углубились в лес… слегка дальше запланированного.

Самым же странным для Нориэля было то, что люди, кажется, наоборот были рады услышать приукрашенную историю. Их слабо интересовало то, что чистая правда была размыта каплями лжи. Казалось, она лишь добавляла странной сладости. Даже суровый вождь с пожилыми членами племени, нет-нет, да довольно кивали, живо представляя всё то, что рассказывал блудный варвар.

А уж когда Нориэль, следуя невербальным командам варвара, начинал дополнять его рассказы своей игрой на флейте, то даже самые скептичные начинали довольно хлопать в ладоши, кто-то — петь (как казалось молодому эльфу, не лучшим образом), а кто-то и танцевать (ещё хуже, чем петь, кстати говоря).

Ночью своеобразный праздник возвращения продолжился. Горели огни, на ночной улице стоял смех и хохот. Всё внимание было сосредоточено вокруг Малика и его бесчисленных рассказов, трофеев, которые он с гордостью показывал всем в племени, обещая, что в будущем их будет только больше.

И как бы Нориэль не пытался игнорировать тираду своего друга, одна из речей его насторожила, подготавливая подсознание к суровой реальности.

— Наше племя продолжит жить! — прокричал под довольные крики молодых людей Малик. — Мы не просто вернём былую славу, но и пойдём дальше!

Нориэль почувствовал, как варвар выпустил в окружающее пространство свою внутреннюю силу. Концентрированную, столь огромную, что воздух на многие десятки метров стал заметно тяжелее. Энергия владельца целиком и полностью передавала не только его темперамент, но и пыталась навязать окружающим свою волю.

Чудо варвара могли прочувствовать даже обычные люди, став заметно тише. Если тепло внутри Нориэля помогало ему противиться энергии друга, да и духи поддерживали его, то у остальных такой благодати не было. Они становились перед сверхчеловеком, которому действительно повезло родиться с гигантским потенциалом, абсолютно беззащитными.

Но в данном контексте это лишь играло Малику на руку.

Молодой воин, видя, насколько внимательными стали взгляды членов его племени, выждав недолгую паузу, вдохновлённо продолжил:

— С силой, которой меня одарили Великие Духи, мы прославим себя и наших предков! Наши потомки будут распевать песни про нас! Мы положим конец бессмысленным конфликтам и поко…

Нориэль, играя на флейте, впервые почувствовал, как иллюзорный образ его первого друга не счастливо хлопал в ладоши, наслаждаясь его игрой, а просто стоял и смотрел на происходящее, зная, что скоро может произойти что-то, что оставит след на душе Нориэля на многие века.

Как иллюзорный, несуществующий, давно отправившийся в следующую жизнь образ понимал, что они находились на пороге чего-то ужасного, так это понимал и подросток.

Неожиданно Нориэль понял, что какое-то время с деревом, на котором он занимался последнее время медитациями, он не увидится.

Почему-то эта мысль его немного…

Напугала.

Праздник продолжался.

***

— И чего ты такой грустный, Нориэль? Расстроен тому, что этот старик отказался обмениваться знаниями? Это тебе ещё повезло, что рядом с ним не было других старых ворчунов, ха-ха-ха! Они бы тебя там заживо сожрали. Надо же было такое сказать!

До раздражительного бодрый голос Малика отвлёк мальчишку. Он общался с пролетавшей мимо птицей, которая, заметив, как ей машет рукой Нориэль, без всяких забот или подозрений приземлилась на его руку. Её не интересовало, что недалеко было племя, которое было совсем не прочь перекусить птичкой, как и она не сомневалась в том, что Нориэль ей не навредит.

Теперь же, птица, завидев приближение варвара, тут же взлетела. Быстро, нервно, будто за ней пришла сама Смерть с железным топором. Или какие там Смерти у птиц?..

Нориэль проводил птицу взглядом, поморщившись.

Он только собирался с ней обсудить то, как она видит с неба рассвет.

«Глупая птица, — мысленно пожаловался Нориэль. — Или… слишком умная?..»

Молодой эльф отогнал предательские мысли, повернув голову на улыбчивого, пусть и усталого, друга. В глазах варвара горел ничем не прикрытый огонь, что как радовало Нориэля (в конце концов, его друг был счастлив), так и наводило на не самые положительные мысли. Какие — мальчишка, в силу отсутствия опыта, сказать точно не мог.

— Меня приняли, — улыбнулся слабо Нориэль. По какой-то причине он чувствовал сильную ментальную усталость и был не прочь вздремнуть. Нориэль чувствовал, что, как это было и в случае с Айшей, спать он скоро начнёт очень и очень много. — Это самое главное.

Ближе к утру, когда все начали расходиться, в шатре вождя состоялся разговор. Для Нориэля — особенно тяжелый, ибо он впервые увидел заточенных в «ловцах снов» духов, что до чёртиков напугало как перерождённого духа природы, так и его невидимых спутников. На протяжении всего нахождения в шатре мальчишка хотел как можно быстрее сбежать, предварительно освободив неразумных бедолаг, и лишь здравый смысл ему шептал, что это будет не самым умным решением.

Как ни странно, волшебного флейтиста, несмотря на то, что он явно не принадлежал к человеческой расе, с оговорками, но приняли. Слишком уж хорошее впечатление создал Малик, слишком хорошую почву подготовил и слишком была волшебной игра «нелюдя». Был лишь один спорный момент: перерождённый дух абсолютно наивно предложил вождю обмен знаниями. Он готов был передать все накопленные знания без остатка в обмен на то, чтобы перед ним открылось чуть больше секретов в управлении и природе чуда, не видя в этом ничего плохого. В конце концов, как ему казалось, от этого были в выигрыше все.

Конфликта удалось избежать лишь благодаря своевременному вмешательству молодого варвара и, как ни странно, той же природе Нориэля. Мальчишка имел все основания полагать, что…

Его немного опасались, пусть вождь в этом никогда бы и не признался.

Стоило заметить, что молодой эльф за один день испытал до неприятного много новых впечатлений. И чья это была вина? Естественно, самого эльфа!

Малик довольно хохотнул, хлопнув Нориэля по плечу.

Мимоходом подросток заметил, что парень стал выше и коренастее. Ещё суровее и опаснее.

— Зришь в корень, мой ушастый друг, — подмигнул Нориэлю Малик. — Не волнуйся по этому поводу. В конечном итоге племя станет всё равно моим. А вместе с племенем — и все накопленные знания. Нужно лишь немного подождать. Помнишь, что я обещал? Что знаю я — будешь знать и ты.

— Я помню, да, — улыбнулся чуть ярче молодой эльф.

Всё же, ему было приятно осознавать, что его друг помнил своё обещание. Айша, что порой обижало Нориэля, частенько забывала свои мелкие обещания. Одну рыбку она ему так и не поймала, а он ждал до самого последнего.

Нет-нет, Нориэль совсем не был злопамятным. И обиды, конечно же, не держал. Глупость.

У него просто память была хорошая.

— Я видел, что тебе было некомфортно в шатре, — тем временем плавно перевёл тему варвар, чуть отойдя от Нориэля. — Тебя смутили заключённые мелкие духи вождя?

Нориэль не ответил.

Ответ молодому варвару, впрочем, и не нужен был.

— Вижу, что да, — сложил задумчиво руки парень. — Хотел бы, чтобы я их освободил?

Ухо эльфа потешно дёрнулось. Он поднял полный изумления взгляд на Малика.

— Разве…

— Они нужны одному только вождю, — отмахнулся беззаботно варвар. — Мне же до них нет никакого дела. Моё чудо в другом. Когда я стану следующим вождём, только Иси и сможет жаловаться. Глупых приближённых старика будет заткнуть и того проще. Но, уж поверь, хе-хе, она не посмеет.

— Иси? — непонимающе нахмурился Нориэль.

Взгляд Малика стал более лукавым.

— Единственная дочь вождя, унаследовавшая дар предков. Моя женщина. Думаю, вождь уже об этом догадывается.

Варвар громко, злобно засмеялся, будто сделал какую-то очень неприятную для вождя пакость. Нориэль почувствовал, как у него зачесался нос.

— Разве в вашей культуре главенствующую роль не берёт мужчина? Почему у вождя нет сына?

— О? — перестал смеяться Малик, странно покосившись на Нориэля. — Удивительно, что ты обратил внимание на это. А ты быстро учишься, Нориэль. У него был сын.

Подросток моргнул, на секунду задумавшись над формулировкой ответа.

— Он… отправился к духам предков?

Малик вновь подошёл к мальчишке, хлопнув по плечу. На этот раз, впрочем, он его несильно сжал, смотря прямо в глаза.

— Именно так, ушастый. Не прошёл посвящения в лесу, слишком глубоко зашёл. А ведь слышал духов. Глупая смерть, не так ли?

Взгляд Малика, как показалось Нориэлю, загорелся ещё сильнее. Мальчишка медленно кивнул.

Действительно, глупая смерть. Обидная.

Варвар неожиданно вдохнул холодного воздуха, отойдя от Нориэля, будто пытаясь потушить что-то внутри себя, подняв взгляд на восходящее солнце.

— Нас ждёт долгий путь, мой ушастый друг. Ты так не думаешь?

Нориэль поднял за Маликом взгляд на солнце, кивнув. Оно его немного успокаивало и наводило на положительные мысли. Нориэль верил, что его друг выполнит обещание и он получит столь желанные знания; в племени он сможет ещё лучше понять быт людей и наполнить свою жизнь столь желанными эмоциями.

Про скуку мальчишка уже и не вспоминал. Его желание было исполнено.

Другое дело, что у всего была своя цена.

— Ты прав, Малик.

Нориэль, смотря на рассвет, мимоходом задумался над тем, чтобы вновь начать делать скворечники для птичек.

А ещё…

Он обязательно должен был вырастить с помощью своего чуда как можно больше фиолетовых цветов. Айша была бы очень рада.

Время для перенасытившегося впечатлениями эльфа пошло чуть быстрее.

Глава 17

На этот раз Нориэль не был перед обществом совсем беззащитным: благодаря курсу молодого варвара от Малика, Нориэль в рекордные сроки смог влиться в полноценное племенное общество, став важной его частью.

Первое время к эльфу относились с осторожностью, но с каждым днём отношение к нему постепенно менялось. Вероятно, даже без помощи Малика Нориэль смог бы завоевать своё место в чужом социальном механизме, и осознание этого факта радовало как перерождённого духа, так и молодого варвара, который, поддавшись своим амбициям, целиком и полностью погрузился в дела племени, из-за чего всё меньше мог уделять времени социализации терпеливо наблюдавшего за всем ушастого, неприхотливого друга.

В племени Нориэль совсем не скучал. Он постоянно находил чем заняться: мальчишка любил исследовать племя, наблюдать за бытом людей. Вскоре все жители племени привыкли хотя бы раз в день видеть мелькавшую, выделявшуюся на общем фоне, светловолосую фигуру в лёгкой одежде с длинными ушами и глубокими голубыми глазами.

Суровой внешностью природа молодого эльфа, кажется, и не планировала наделять. Возможно, имей Нориэль более… устрашающие внешние данные, и к нему бы относились заметно осторожнее, но тяжело в чём-то подозревать или опасаться мягкого, постоянно улыбающегося миловидного подростка. Как и тяжело подозревать того, кто каждый день, словно тот будильник, на рассвете наполняет всё племя чарующей, волшебной, по-настоящему прекрасной мелодией. Конечно, будь Нориэль в современном обществе, и в него в лучшем случае в глубокую рань от фанатов прилетал вазон в голову, но деловитое племя как раз к тому времени уже поднималось и начинало входить в рабочий режим, из-за чего игра молодого эльфа приходилась очень кстати.

Когда же вокруг племени, во время одной из игр, неожиданно начали появляться фиолетовые цветы, вопреки тому, что на улице всё ещё шёл снег и дул сильный, холодный зимний ветер, фигура улыбчивого подростка начала принимать более… мистические нотки. Чудотворцев на всё племя было всего несколько, совсем не удивительно, что отношение к ним было, мягко говоря, особенным. Ни о какой справедливости и речи не шло — хотел того или нет, а подросток заочно относился к привилегированной, неприкасаемой касте. Всё немного усложнялось тем, что Нориэль был чужаком и, что самое главное, даже не был человеком. К счастью, это компенсировалось тем, что он был ближайшим «приближённым» Малика, чьё влияние увеличивалось с каждым днём всё сильнее и сильнее.

Отдельным способом завоевания всеобщего доверия было то, что мальчишке было интересно то, чем занимались остальные. И бывшему дереву известно, что один из лучших способов завести с кем-то разговор и наладить базовые отношения — спросить у него о чём-то, в чём он хорошо разбирается.

Так, например, мальчишка познакомился с одним лучником, Ясином.

— Интересно? — удивлённо вскинул бровь парень.

Ему было около восемнадцати-девятнадцать лет. По меркам племени — уже взрослый и практически полностью состоявшийся охотник. Средняя продолжительность жизни в племени была где-то тридцать-сорок лет — у мужчин, и тридцать пять-сорок пять — у женщин. До настоящей старости доживали единицы, впоследствии занимая руководящие должности под предводительством вождя.

Чудотворцы немного выбивались из этой системы и доживали до старости намного чаще, как и имели намного более крепкое здоровье.

И здесь Нориэлю нужно было признать, что никакой справедливости и в теории не было.

— Да, — кивнул с улыбкой Нориэль. — Мне понравился звук.

Ясин нахмурился, после чего опустил взгляд на свой лук.

— Ты имеешь в виду, звук тетивы, длинноухий флейтист?

Статус Нориэля, всё же, был довольно странным. Он был чудотворцем, которого привёл быстро входивший в силу Малик, но при этом выглядел на четырнадцать лет, что ещё немного молодой возраст даже для племени варваров, был чужаком и при этом «нелюдем». Чуть ли не первым дружелюбным на памяти. Какое-то время всем пришлось немного поломать голову на тему того, как к нему обращаться. Нориэль в этом плане был неприхотливым.

Главное, что «ушастым» его осмеливался называть только Малик.

— Скорее всего, — беззаботно пожал плечами Нориэль. — Я могу ещё немного послушать его?

— Ты такой странный, — покачал головой Ясин, улыбнувшись. — Только Малик и мог привести тебя, дивный чудотворец. Если ты хочешь, то я могу даже показать тебе, как стрелять из лука. Потом мои потомки будут рассказывать, как их предок смог чему-то научить чудотворца со странным именем и длиннющими ушами.

Молодой парень громко рассмеялся, увидев, насколько удивился Нориэль.

Или, учитывая средний возраст жизни в племени, уже не молодой?..

Пожалуй, больше всего любви мальчишка сыскал у женщин. Молодому эльфу было физически больно наблюдать за тем, как грубо они вышивали одежду для охотников. Сначала пусть странному, но мужчине не хотели доверять иглу и нить, однако это до того момента, как они всё-таки не попали в его руки.

После этого мальчишка хотя бы час своей жизни каждый день посвящал тому, чтобы передавать восхищённым женщинам то, чему его научила заботливая Изориэль. Мальчишку искренне поражало то, как быстро люди впитывали новые знания и начинали применять их на практике. Уже совсем скоро все в племени постепенно начали обзаводиться новыми одеждами, намного более аккуратными и менее грубыми. Казалось, довольными в племени ходили вообще все, и особенно — Малик.

У него, в конце концов, ещё и узоры на одежде появились. Чтобы выделить на общем фоне.

Так Нориэль абсолютно спонтанно узнал, что ему приносило удовольствие учить других. Ему понравилось, как люди в самые рекордные сроки добивались огромных успехов и шли дальше, экспериментировали и проявляли творческую жилку, которая и не снилась подростку. Та злостная тропа жизни, по которой он шёл в сотни раз медленнее остальных, могла и принести пользу. Молодой эльф не завидовал. Скорее, наоборот.

Мальчишка в полной мере понял, насколько ценна для цивилизации передача и накопление знаний. Он осознал, что это была, пожалуй, одна из сильнейших черт человечества. От этого он только сильнее не понимал, почему вождь так рьяно защищал свои знания. Почему другие люди из других племён не могли встретиться, обменяться знаниями, взять новый виток развития и пойти дальше уже вместе.

Нориэль задавался вопросом, было ли это так сложно для человеческого мышления. Подросток всё лучше понимал человеческое общество и мышление, однако этого он никак не мог понять.

Время продолжало потихоньку идти.

***

Нориэль редко пересекался с нынешним вождём. Казалось, они избегали друг друга. Молодой эльф — из-за страха силы вождя. Вождь — из-за страха природы молодого эльфа. Подобное положение устраивало обе стороны, не вынуждая лишний раз контактировать.

Как ни странно, Малик, незаметно наблюдавший за тем, как приживается его длинноухий друг в поселении, совсем не пытался улучшить отношения Нориэля и нынешнего лидера племени.

Однако, иногда, совсем редко, но встречи происходили. А вместе со встречами — и разговоры. Когда для всех открылся талант Нориэля писать картины, одним поздним вечером вождь послал Ясина найти мальчишку и проводить к нему.

Это была вторая зима Нориэля в племени Слушающих Духов.

— Так вот ты где! — засмеялся громко Ясин. — Что ты забыл на дереве, Нориэль?

Молодой эльф по-настоящему влюбился в медитации. Во многом они стали заменять ему сон. Периодически мальчишка настолько уставал от темпа жизни людей, что просто пропадал на неделю-вторую исключительно для того, чтобы либо отоспаться, либо провести, как ему казалось, немного времени в медитации. Сначала его ещё пытались найти, однако после небольшого разговора с Маликом всё удивительным образом решилось.

Практика показала, что мальчишке было проще жить в темпе людей, когда он всю ночь посвящал столь приятному процессу цикличного обмена энергией с миром.

Всё чаще Нориэль задумывался над тем, что такими темпами он либо однажды просто начнёт отсыпаться за десятерых, либо настолько продвинется в медитациях, что в принципе забудет про ментальную и физическую усталость.

— Я так отдыхаю, — пожал плечами мальчишка, лениво открыв глаза. — Что-то случилось?

До этого в такое время Нориэля никто не звал. Малика в племени тоже не было: он отправился с группой охотников на какую-то вылазку. Обычно варвар брал своего близкого друга с собой, но этот случай был исключением.

Как понял мальчишка, они отправились на встречу с каким-то другим племенем, которое находилось дальше на востоке. Вероятно, наличие «нелюдя» дипломатическую встречу могло слегка усложнить.

В любом случае, это не то, в чём хотел разбираться Нориэль.

Причины конфликтов и междоусобиц кажутся мальчишке самыми странными, непонятными и нелогичными. Люди, кажется, сами частенько не могли объяснить, почему они вообще о чём-то не могут договориться. Чему-чему, а этому учиться у людей Нориэль не хотел.

У него и так в последнее время часто стало возникать чувство… неправильности. Слишком часто.

— Вождь хочет видеть тебя. Он ждёт в шатре. Сказал тебя провести.

Сердце Нориэля пропустило удар.

— Я понял. Спасибо, Ясин. Не нужно провожать, я сам приду.

— Пустяки. Как скажешь, Нориэль, — хмыкнул охотник, отправившись к себе домой.

Не так давно у него родился сын.

Мальчишка проводил парня (или уже мужчину?) взглядом, понимая, что тот, кто ему показал, как стрелять из лука, потихоньку менялся: на лице появилось несколько небольших шрамов, кожа стала грубее, взгляд — мудрее и тяжелее, сам он стал ещё чуть выше и мускулистее. Охотник племени проходил далеко не такие же трансформации, как и Малик, что возвышался над молодым эльфом уже на целых две головы, но…

Разница уже была очевидна.

И, кажется, все стали потихоньку замечать, что один голубоглазый длинноухий блондин как был подростком — так им и оставался. В отличие от остальных, он вообще не менялся. Ни поведением, ни внешне.

— И что ему нужно? — прошептал мальчишка.

Духи воинственно ударили потоком воздуха ему в лицо, пообещав дать поработителю бой.

Кажется, довольно мирные духи природы учились местным нормам как бы не быстрее молодого эльфа.

В отличие от первого раза, Нориэль уже намного спокойнее заходил в шатер вождя. Он был слегка больше остальных шатров, всё в нём было устроено максимально практично, пусть и заметно богаче, чем у остальных. Под ногами были тёплые шкуры многочисленных животных, повсюду были расставлены свечи, освещая весь шатер; всё пространство было обвешано различными ловцами снов, из которых ежесекундно пытались вырваться бесчисленные мелкие духи, нервируя этим как Нориэля, так и духов природы вокруг него.

Впрочем, опять же, уже не так сильно.

«Подождите ещё немного. Малик вас обязательно освободит».

В шатре был не только вождь, но и его дочь — Иси. У девушки сквозь одежду уже начинал потихоньку проглядываться выросший животик. Она была беременна, и не нужно было уточнять, кто был отцом. Нориэль по одному взгляду на девушку мог сказать, насколько она была счастлива.

Чего нельзя было сказать про вождя. В его взгляде читалось принятие и плохо скрываемая боль. Возможно, даже ярость. Бессильная.

— Я видел недавно твои картины, существо, — заговорил после недолгого молчания мужчина, подняв взгляд на Нориэля. — Ты можешь запечатлеть нас вдвоём?

Мужчина кивнул на обработанную чистую шкуру какого-то животного, рядом с которой лежали различные краски. Намного более качественные и долговечные, чем те, что делал Нориэль в Лесу.

Вождь был единственным, кто не называл Нориэля «чудотворцем», «длинноухим», «нелюдем» или кем-либо ещё. Просто существо. Молодой эльф знал, что предки вождя, как и он, как и его дочь обладали достаточно особенным восприятием, из-за чего тоньше чувствовали то, чего не чувствовали другие. В этом было их чудо.

Из-за этого наладить контакт с Иси у мальчишки так и не получилось, и это учитывая, что Малик периодически пытался их сдружить. В отличие от своего родителя, Иси Нориэля совсем не боялась. Вместо этого, как казалось молодому эльфу, почитала и просто не позволяла себе быть слишком неформальной и свободной перед улыбчивым подростком.

Нориэль не понимал такого отношения, но и не пытался противиться. Просто не видел смысла.

— Могу, — кивнул легко мальчишка. — Почему именно сейчас? Вы можете дождаться возвращения Ма…

Взгляд вождя потяжелел. Иси опустила голову, будто пытаясь показать, что её здесь не было и вождь мог говорить всё, что хочет.

— Портретов этого чудовища ты создашь в будущем ещё много. Я же хочу увидеть портрет себя и своей единственной дочери. Только нас вдвоём и никого больше.

Нориэль на миг застыл, после чего кивнул. Это была не сложная просьба для него. Пусть он и безумно любил флейту и собирался разнести её звучание на весь мир, как этого и хотела Айша, флейта оставалась лишь продолжением его чуда, а не самим чудом. Чудо же он мог вложить в любое дело, которым занимался.

Возможно, поэтому оно и захватило его душу.

Нориэлю не потребовалось много времени, чтобы написать портрет. Не имея в Лесу таких удобных инструментов, мальчишке не потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к комфортной работе с нормальными кистями. Вероятно, тот, кто научил мальчишку живописи, Гилориэль, был бы очень счастлив прикоснуться к тому, что уже изобрело человечество.

Кисть Нориэля двигалась по холсту из кожи настолько плавно, легко и естественно, что любому было бы очевидно, что обычный подросток на это физически не был способен. Нориэлю не нужны были эскизы, не нужно было, чтобы отец и дочь как-то по-особенному стояли. Он просто увидел нужный ракурс, запечатлел его в памяти, мысленно добавил и изменил некоторые детали, после чего, сохраняя в голове нужный образ, принялся его воплощать.

Слишком долго он занимался этим в Лесу. И слишком, как ему казалось, быстро ему это наскучило. Лишь очередное мелкое увлечение.

Чудо вызывало в нём совсем другие эмоции.

Когда портрет был закончен, мальчишка предоставил его удивлённому вождю и его дочери. Мужчина и так ожидал, что увидит что-то особенное, но это всё равно не помешало ему тупо уставиться на результат довольно ленивой работы эльфа, глухо засмеявшись.

В портрет было вплетено немного чуда мальчишки, из-за чего могло на миг показаться, что изображения дочери, что скоро станет матерью, и вождя, были живые. Они не двигались, никаких особых спецэффектов не было — чудо Нориэля, в конце концов, было в другом. Отец и дочь просто улыбались, смотря с холста прямиком в глаза любого, кто хотел на них взглянуть. Пытался мужчина отойти или зайти с другого ракурса — ему всегда казалось, будто портрет смотрит прямо на него.

Улыбки отца и дочери были мягкими, спокойными. Тёплые тона ночного шатра на портрете воплощали домашний уют и семейную идиллию, которая никогда даже не существовала. От портрета шёл слабый запах каких-то листьев и трав, будто картина долгое время пролежала среди пахнущих цветов и деревьев, воплощавших собой природу.

— Чудо… — прошептала Иси, не сдержав слёз на глазах. — Великий Дух, мы безумно благодарны вам!

Девушка, фанатично смотря в глаза удивлённого Нориэля, который и не планировал создавать никакого «чуда», положила руку сначала к животу, потом — к сердцу, а после — ко лбу, напоследок глубоко поклонившись.

Вождь не стал останавливать дочь, протяжно вздохнув.

— Иси, выйди на минуту.

Девушка, удивлённо ойкнув, вытирая проступившие слёзы, кивнув, укутавшись в побольше шкур, быстро вышла из шатра, оставив вождя и Нориэля наедине.

— У меня к тебе просьба, существо.

Нориэль заинтересовано наклонил голову.

— Какая?

— Когда я по воле случая, — на лице мужчины появилась кривая ухмылка, — как и мой сын, отправлюсь к духам предков, не рассказывай потомкам или кому-либо ещё о том, кем был Малик. Я уверен, что он приведёт все западные земли и особенно наше племя к будущему, о котором ни один из вождей и мечтать не мог, и не могу допустить, чтобы все узнали про его истинную природу. Его образ, который он так усердно вокруг себя выстраивает, должен сохраниться, несмотря ни на что. В обмен я передам тебе все знания, что накапливали мои предки.

Сердце Нориэля вновь пропустило удар. Он было открыл рот, чтобы что-то ответить, но так и не ответил.

Через несколько дней же Малик вернулся. Не в полном составе, раненный, но, как показалось мальчишке, удивительно довольный.

Варвар вернулся, чтобы объявить о начале войны с соседним племенем.

И, как впоследствии понял наблюдавший за всем молодой эльф, война далеко не только с одним племенем.

Вскоре все западные племена погрузятся в кровавую бойню. И лишь единицы будут знать о том, кто главный виновник этого.

Впоследствии же — останется лишь один, кто будет знать и помнить.

Глава 18

Война. Нориэль никогда не видел войн, но знал, чувствовал, что ничего хорошего в них нет и близко. Мальчишка видел, в какую гнетущую атмосферу погрузилось племя; умом понимал, что война означает прямое столкновение двух враждующих племён, а значит…

Много смертей.

Скорее всего, очень много.

Возможно, если проигравшее племя не сдастся, не попытается переселиться и будет идти до конца, отказываясь принимать нового вождя, безумно много.

Будучи перерождённым духом природы, Нориэль понимал и принимал смерть, считая её столь же естественным процессом, как и рождение. Он знал, что смерть — это не конец, и что она не настолько ужасна, как думают несведущие люди. Однако смерть в первую очередь, по мнению Нориэля, не так страшна для того, кто умирает, но никак не для того, кто продолжает жить.

Тот, кто продолжает жить, будет осознавать, что он больше никогда не увидит дорогого и близкого человека, и эта судьба может быть намного более ужасной, чем смерть.

Встретиться с Маликом подростку получилось не сразу. Варвара сразу взяли в оборот верха племени, узнавая все подробности. Всё племя буквально поднялось на уши, и на одного длинноухого флейтиста просто не хватало времени. Впрочем, имевший слегка иное восприятие времени молодой эльф и не пытался как-то торопить события, просто став терпеливо ждать друга вдали от суеты племени на одном из деревьев.

Флейта всегда была у него на поясе, так что развлечь он мог себя далеко не только рассматриванием приходящей и уходящей луны, да и одному варвару по звуку проще будет его найти.

Обычно мальчишка, в какой бы ситуации ни был, играл исключительно весёлые, живые, быстрые мелодии. Но этот раз был исключением. Парень заиграл протяжную, ленивую, давящую на нервы мелодию. Такую же чистую и прекрасную, однако не менее гнетущую и пугающую.

Нориэль уже не был совсем наивным. Подросток рос, впитывал нормы и опыт людей, и пусть этот процесс у него был довольно медленным, совсем «отсталым» Нориэля нельзя было назвать. Он знал, что Малик придёт к нему сам. Найдёт момент, вырвется из бурного потока жизни.

И, как ни странно, он вырвался.

Ближе к рассвету Нориэль, смотря на поднимающееся солнце, прекратил игру.

— Как всегда идеально, ушастый. Сколько бы не слушал — твоя игра не может надоесть.

Удивительно весёлый и бодрый голос Малика никак не соответствовал ситуации. Он, зная про войну намного больше, чем Нориэль, выглядел так, будто его пригласили на какой-то весёлый праздник с интересными конкурсами и вкусными закусками.

Подросток опустил голову на хитро улыбающегося друга, вздохнув.

— Эта война… она обязательна, Малик? Вы ведь могли просто дого…

— Не могли, — перебил со всё той же улыбкой на лице варвар Нориэля, слегка прищурившись. — Эта война нужна. Некоторые вопросы словами не решить. Они, хех, сами выбрали подобную участь, решив пролить кровь.

Мальчишка ответил не сразу. Иногда он хотел узнать про прошлое Малика чуть больше и спрашивал у жителей племени о том, как он себя вёл, какими были его родители, но…

Варвар никогда не был похож на себе подобных. Он был безумно одарённым, и прекрасно знал об этом. Наслаждался самим фактом своей уникальности и исключительности. Когда же он получил за наглость по лбу, Малик…

Нет. Не озлобился. Пошёл исследовать регион и развиваться в лесу, становясь ещё лучше и терпеливее.

— Это тоже часть человеческой природы?

Малик засмеялся. Громко, раскатисто. Казалось, он от незамысловатого вопроса чуть не впал в истерику. Нориэль молча наблюдал за своим другом.

Наконец, когда парень отсмеялся, он, как ни странно, задумался над вопросом.

— Войны между людьми идут от самых древних времён, ушастый. В разной форме и в разном виде. Чтобы выжить, мы следуем единственной воле природы: сильный пожирает слабого. Так было всегда.

— Ты прав, но вы извратили эту волю, — не меняясь в лице, тихо ответил Нориэль. — Природа многогранна, Малик. В ней существует много исключений. Твои знания ограничены.

— С того дня, как ты сказал это мне впервые, мало что изменилось, да? — хохотнул парень. — Такое чувство, будто с первой нашей встречи для тебя не прошло и нескольких столь горячо любимых тобой рассветов, Нориэль. Может ли быть так, что мой женоподобный друг намного старше, чем выглядит?

Было бы странно, не заметь Малик между ними разницу. В конце концов, он общался с молодым эльфом заметно дольше остальных, и мозгов у него уж точно хватало, чтобы заметить очевидное отсутствие каких-либо изменений во внешности.

— В этом есть какая-то проблема, Малик?

— Нет, что ты, — хмыкнув, оскалился варвар. — Я сам не спрашивал. Уверен, спроси я, и ты сразу бы ответил. В конце концов, ты никогда не врал мне и не пытался недоговаривать. Глупо тебя обвинять в чём-то. Ты не думал над тем, мой длинноухий друг, что мир безумно несправедлив?

Ухо Нориэля дёрнулось. Он перевёл взгляд на восходившее солнце.

— В последнее время я слишком часто над этим задумываюсь.

— Как и я, — пожал плечами варвар. — Правда, признаюсь, я уже не уверен, про какие рамки времени ты говоришь, ушастый.

Ребята немного помолчали. Малик, над чем-то задумавшись, вновь заговорил. Заговорил с единственным существом, что хотя бы немного понимало его, несмотря на все отличия:

— Знаешь, что самое смешное? Мы, особенные, те, кого выделил мир, думаем над этим чаще, чем те, кто с рождения обречён на жалкое безвольное существование. И вот что получается: глупец никогда не задумывается над тем, что он глупец. В этом главная красота этого ужасного мира, Нориэль.

Последнее предложение удивило Нориэля. Он вновь опустил взгляд на своего друга, в глазах которого пылало такое пламя, что, как бы Малик не пытался, скрыть его не получалось при всём желании. Скорее, Нориэль мог бы сказать, что Малик в какой-то момент просто сдался и решил полностью погрузиться в это пламя, окончательно приняв внутреннего себя. Молодой эльф кожей чувствовал всю ту мощь, что скрывалась в теле варвара.

И она росла. Его внутренний источник пылал и толкал своего владельца всё дальше и дальше. Ещё больше перемен, ещё больше величия.

— Ты хочешь, чтобы я помог тебе в этой войне.

Нориэль не спрашивал, а констатировал.

— Не мне, — с улыбкой покачал головой Малик. — Всему племени и всем западным землям. Иначе, боюсь, жертв будет намного больше. В твоих силах помочь. В обмен же ты…

— Обойдёмся без сделок. Я помню твоё обещание, и мне этого достаточно, — слабо улыбнулся мальчишка. — Мы ведь друзья. Ты можешь просто попросить, Малик.

Варвар, застыв, громко, довольно рассмеялся.

Мимоходом мальчишка отметил, что у его друга стало ещё больше татуировок.

— Завтра мы отправляемся, Нориэль, — отсмеявшись, стал заметно серьёзнее Малик. — Давно мы полноценно не охотились вместе, а?

Нориэль не ответил, лишь неопределённо кивнул.

«Совсем недавно».

Подросток знал, что ему предстояло узреть что-то ужасное.

Ход времени, вопреки происходящему, продолжал потихоньку ускоряться.

***

Первая стычка между племенами не заставила себя ждать. За первой практически сразу же пошла вторая. Для Нориэля происходящее превратилось в поток быстро меняющихся кадров, он всё слабее чувствовал землю под ногами, ощущая, что всё ближе стоит на краю в пропасть. Впервые мальчишка увидел поле битвы, и оно навечно отпечаталось в его сознании.

Десятки человек, похожие друг на друга, практически ничем не отличающиеся, вцепляются в друг друга зубами, стреляют друг в друга луками, пронзают тела копьями и рубят друг друга топорами. Нориэль участвовал во всём очень поверхностно, цель мальчишки была лишь в поддержке и координации.

Но это совсем не спасло его нюх от едкого запаха крови и металла, не спасло его чуткие уши от звука дробящихся костей и криков агонии поверженных, не спасло его зрение от лицезрения проявления тёмной стороны человеческой сущности.

И если Нориэль терял землю под ногами, то его друг был совсем другим. Малик словно оказался в своей стихии. Его безумный смех разносился по всему полю боя, его сила была столь подавляющей, что он сам воплощал собой армию и просто сносил всех тех глупцов, что пытались пойти против него, уничтожая любую волю к сопротивлению.

У вражеского племени были свои боеспособные чудотворцы. Двое. В их власти был настоящий огонь. Нориэль впервые увидел людей с рыжим оттенком волос, которые могли дать какое-то сопротивление варвару, покрывая себя будто живым пламенем, однако…

Игра на флейте Нориэля разносилась по всему полю битвы, не предвещая врагам ничего хорошего.

Племя Слушающих Духов было обречено на победу, пусть оно и было с каждым днём всё меньше похожим на себя. Нынешний вождь племени всё меньше имел влияния, всё чаще стало звучать имя Малика. Всё же, стоило понимать, что общество, в которое попал молодой эльф, было диким. В первую очередь оно ценило личную силу, и лишь потом — всё остальное.

Малик же своими победами её воплощал, закрепляя общий боевых дух сладкими речами, которые сопровождались игрой наблюдавшего за всем из первых рядов Нориэля.

Но это было лишь начало.

Совсем не удивительно, что первое вражеское племя пало. Под влияние одного конкретного варвара попал давний сосед, в котором он быстро начал наводить свои порядки. С подавляющей силой Малика, чужое племя было взято под контроль всего за неделю. Несмотря на то, что слухи разносились довольно медленно, это не помешало ближайшим племенам в рекордные сроки узнать, что шаткий баланс был нарушен.

И Малик уж точно не собирался давать балансу восстановиться. Нориэль стал понимать, что варвар спланировал всё намного дальше, чем могло показаться на первый взгляд.

Поток времени стал для молодого эльфа течь ещё быстрее, он всё меньше замечал, как мимо него проносились рассвет за рассветом.

Огонь войны и не думал затухать, распаляясь всё сильнее.

Глава 19

За третий год нахождения Нориэля в племени Слушающих Духов произошло сразу два крупных события: во-первых, прошлый вождь пал в бою. Абсолютно спонтанно, случайно. Простая стрела, так удачно попавшая прямо в горло.

Для чудотворца — максимально глупая, даже смешная смерть.

Обладая силой подчинять духов, он мог приказывать им ему помогать, делая себя сильнее и быстрее. Фактически, он делал то же самое, что делал Нориэль, но разница была в том, что молодой эльф никого не подчинял и не заставлял. Нориэлю казалось странным то, что подчинённые духи не смогли защитить своего поработители от стрелы. По своему опыту он знал, на что потенциально способны духи, имея цель защитить кого-то.

Впрочем, как ни странно, становившийся всё менее наивным мальчишка имел определённые предположения.

Смерть вождя довольно сильно ударила по племени, однако далеко не так, как могли подумать их недоброжелатели, которых с каждым месяцем становилось всё больше.

Казалось, это было началом новой вехи племени, ведь пришёл черёд нового вождя. Вождя, что собирался повести их вперёд к новым победам. И совсем не нужно было уточнять, кто им стал. Это было настолько очевидно, что Малик, Насмехающийся над Традициями, вступил в новые права в тот же день, как пал прошлый вождь. Он буквально объявил себя следующим лидером не просто племени, но целого объединения. Стариков же, что могли противиться этому, уже давно не осталось: кто совершенно случайно умер от старости, кто от болезни, кто вдруг перестал противиться воле молодого варвара, полностью приняв его власть. Да и смысла особого противиться не было.

Сила. Всё решала чистая сила.

Не считая смерти вождя, чистка внутри и за пределами родного племени проходила незаметно. Лишь молодой эльф, знающий о том, куда и на что смотреть, понимал, что творилось за кулисами. Не за один месяц, а в течение всего года. Столь «мелкие» и «незначительные» перемены просто размывались на фоне многочисленных походов Малика, всех его речей и тут и там мелькавшей повсюду игры на флейте Нориэля, что успокаивала и мотивировала даже тех, кто, как и один флейтист, понимали весь ужас происходящего. Его мелодия расходилась по захваченным племенам, которых становилось всё больше, его мелодия играла в ушах тех, с кем варвар решил стать союзником и тех, кого он решил защитить от других племён.

Игра Нориэля медленно разносилась по всем западным землям, но это совсем не приносило радости ни молодому эльфу, ни образу Айши позади него.

Они хотели разнести свою игру совсем иначе; не превращать её в символ великой победы для одних и символ ужасного поражения для других.

Нориэль всё чаще задумывался над своим местом в племени, он чувствовал, что в нём потихоньку что-то надламывалось. Происходящее психологическому здоровью молодого эльфа точно не играло на пользу, и лишь медитации со сном как-то его спасали. Мальчишка сам не заметил, как стал медитировать большую часть дня и периодически засыпать на целую неделю.

Смерть же вождя была той последней каплей, что создала в сознании парня первую настоящую трещину.

— Ему обязательно было умирать? — тихо прошептал мальчишка.

— Все мы когда-то умрём, мой ушастый друг, — неопределённо хмыкнул варвар, хитро прищурившись. — Кроме тебя.

Кажется, Малику уже довольно скоро должно было исполниться двадцать лет. Нориэль был не уверен, когда точно родился его друг. Они оба могли лишь гадать.

Варвар уже совсем не напоминал того, с кем молодой эльф встретился в самом начале. Тело варвара становилось всё больше, покрывалось тугими мышцами, татуировок на нём становилось и того больше. У каждого вождя племени были длинные волосы, и Малик, как ни странно, не стал противиться этой традиции, и сам став их отращивать. Затянутые в хвост, в бою они ему никак не мешали. Окончательно же завершало его преображавшийся образ борода, добавлявшая варвару какой-то… дикости. Впрочем, самыми пугающими у варвара всё равно были именно глаза: умные, хитрые, расчетливые.

Дикий зверь — опасен, безумно опасен, но умный дикий зверь…

— И всё же, — стоял на своём мальчишка, чувствуя, как у него слипаются глаза. Он вновь хотел уснуть на неделю-другую. Либо погрузиться в медитацию столь глубокую, что от сна это отличалось бы одним только названием, да пользой для окружающей природы. Впрочем, погрузиться в такую медитацию было заметно сложнее. — Иси выглядела очень грустной.

— Переживёт, — поморщился варвар. — Эта смерть — лишь случайность, ушастый. Никто не застрахован от этого.

Нориэль какое-то время смотрел на своего второго друга, после чего медленно кивнул.

Кажется, внутри него появилась ещё одна маленькая трещинка. Его глаза слипались всё сильнее, он хотел спать.

Ребята, как обычно, немного помолчали.

— Я видел портрет, что ты сделал для вождя, — неожиданно заговорил Малик. — Могу ли я попросить у тебя такой же, но уже со мной?

Нориэль прикрыл глаза, над чем-то задумался, после чего открыл их и слабо улыбнулся, сняв с пояса флейту.

— Конечно.

Во-вторых, в тот же год Иси родила Малику наследника. На свет появился полностью здоровый и крепкий ребёнок, что в будущем должен будет возглавить то, что методично выстраивал его отец. Иси едва смогла пережить роды, и её спас лишь факт того, что она была чудотворцем и игра на флейте Нориэля, которая подпитывала тело девушки и не давала ей умереть.

Под конец родов Нориэль был порядком истощён. Он буквально валился с ног, и если бы не помощь верных друзей, то он давно упал. Его успокаивала лишь счастливая улыбка дочери прошлого вождя, что держала в руках новорождённого сына.

— Спасибо вам, Великий Дух, — ярко улыбнулась девушка, с нескрываемым фанатизмом смотря в глаза валящегося с ног подростка. — Если бы не вы, то я бы не смогла увидеть своего ребёнка.

Нориэль отстранённо кивнул, задумавшись над тем, что у большинства животных, за которыми он наблюдал, процесс родов проходил намного проще и легче.

Малик всё это время находился поблизости, нечитаемым взглядом смотря на своего наследника. Нориэль видел, что новый вождь племени перед ним над чем-то серьёзно размышлял.

Чем больше Малик воевал — тем серьёзнее и суровее становился его характер. И дело было не в том, что война его ломала также, как ломала молодого эльфа. Скорее, лишь на поле боя он начинал чувствовать себя по-настоящему живым. Нориэля ужасало понимание этого, но он ничего не мог с этим поделать. Всё остальное приносило Малику всё меньше радости и удовольствия, и лишь общение с вечно молодым эльфом оставалось тем, что его немного успокаивало. Пожалуй, потому что подросток был единственным, кто действительно его не просто слушал, но и понимал, и тот, кто был таким же уникальным, как и он.

Нет.

Намного. Намного более уникальный.

Бессмертный.

— Дай мне его, Иси, — спокойно, даже нежно обратился к своей женщине Малик, что-то для себя решив.

Иси молча передала ребёнка Малику. Молодой мужчина, держа сына на руках, какое-то время смотрел на него, после чего широко улыбнулся.

— Его будут звать Каим. Видят Духи, он продолжит моё дело. Нориэль, — Малик повернул голову на молодого эльфа, взгляд мужчины пылал нескрываемым безумием. — Будь уверен, в моём роду ты навечно останешься уважаемым гостем и другом.

Нориэль слабо улыбнулся.

— Мне хватит и того, чтобы вы освободили заточенных духов. Дружбы же мне достаточно и с тобой.

Малик, услышав подростка, раскатисто засмеялся, чем разбудил только уснувшего ребёнка, что громко, неприлично громко расплакался, чем вызвал ещё более раскатистый смех у своего отца.

Вскоре племя принялось отмечать рождение наследника вождя. Мужчины и женщины вновь принялись танцевать, по окружающему пространству вновь разнеслось чьё-то пение (вызывающее у молодого эльфа не шибко много положительных эмоций). Звуки барабанов, которые так часто звучали на поле боя, заполонили всё племя, и с каждым ударом барабана подросток чувствовал, как внутри него продолжали появляться трещинка за трещинкой, как всё тяжелее ему становилось находиться в племени диких людей. Как с каждым ударом барабана он всё сильнее хотел уйти.

К счастью, в тот день его не просили (просили ли?..) играть на флейте.

Нориэль, едва стоя на ногах, у самого края племени молча наблюдал за праздником, ещё не до конца понимая, что стал свидетелем рождения новой династии.

Его спасало лишь то, что он мог погружаться в собственное чудо. Земля под ногами, впрочем, продолжала неуловимо уходить всё дальше и дальше.

Ход времени потихоньку ускорялся и ускорялся, и вскоре Нориэль окончательно перестал понимать происходящее. В носу всё чаще появлялся запах крови, в голове всё чаще слышался хруст костей и крики поверженных, глаза всё чаще видели детей, что больше никогда не увидят своих родителей.

Всё это было частью человеческой природы. Не перерождённому духу природы противиться этому, не так ли?..

Единственное, что хотя бы немного успокаивало мальчишку — неизменный рассвет. С каждым днём он становился для него всё более и более притягательным.

Ему стало казаться, что восходящее солнце потихоньку начало тянуть его. Куда-то далеко за пределы воюющих племён и западных земель, куда-то далеко от ставшего привычным запаха крови и звука хрустящих костей. Дальше на восток. Туда, откуда прибыли песочные люди, что принесли знания про столь желанное чудо.

Но пока это чувство было не таким сильным.

Нориэль готов был терпеливо наблюдать и ждать, когда Малик выполнит своё обещание и передаст ему продолжавшиеся копиться знания, как и ждал того, когда его друг отпустит заключенных ещё прошлым вождём духов.

К сожалению, варвар, поняв, кем на самом деле являлся Нориэль и сколько он готов был ждать, решил воспользоваться этим, не слишком торопя события.

Пусть молодой эльф и не жалел о том, что покинул Лес, он всё чаще задумывался над словами Старейшины.

Одна зима сменялась за другой.

Глава 20

Нориэлю нравилось наблюдать за тем, как рос Каим. Как-то так получилось, что молодой эльф проводил с ребёнком намного больше времени, чем его отец. Прямо на глазах перерождённого духа мальчишка, столь похожий на его друга, учился ползать, затем — сделал первый шаг, после — сказал первое слово. Взросление Каима стало для Нориэля столь необходимой отдушиной, без которой психика молодого эльфа могла треснуть намного раньше.

Подросток уже заметил за собой, что ему нравилось учить. Он получал искреннее удовольствие, видя, как прямо на его глазах что-то трансформировалось, становилось лучше. Малик тоже это видел и понимал, сколькими знаниями обладал его бессмертный друг, и он же всячески поддерживал контакт Нориэля со своим сыном. Молодой эльф мог научить его сына считать и писать, мог научить его искусству, мог научить его тому, как жить в лесу. Мог, в конце концов, показать ему то, на что были способны чудотворцы и помочь почувствовать свою силу. Наконец, он мог показать ребёнку, что унаследовал от матери дар чувствовать духов, взаимодействовать с ними. Идеальный учитель.

Варвару хватило ума понимать, каким кладезем умений владел Нориэль. И он хотел, чтобы его сын впитал от перерождённого духа как можно больше. В какой-то степени, это в том числе спасало перерождённого духа: на поле боя Нориэль практически перестал появляться, помогая лишь в критических походах. Силы Малика, что продолжала расти день ото дня, было для этого более чем достаточно. Он всё больше походил на какого-нибудь мифического Бога Войны, пусть ни Нориэль, ни Малик вообще про такое понятие, как «Бог», не слышали.

Молодой эльф с каждым годом всё больше и больше напоминал не поддержку, но символ. Теперь его флейта поддерживала не физические тела воинов, а их дух.

Нет, не так.

Не столько воинов, сколько всего формировавшегося объединения.

Не нужно было уточнять, что это в том числе было задумкой Малика. Варвар пришёл к тому, что для того, чтобы все его захваченные территории с его смертью быстро не распались на отдельные племена, нужно было создать что-то, что могло их объединить. Что-то, отличное от чистой силы, нечто более духовное. Что-то особенное, уникальное.

Или кто-то.

— Сыграйте ещё, ещё, Великий Дух, пожалуйста!

Нориэль, держа в руках флейту, с улыбкой смотрел на ребёнка, в глазах которого горел настоящий, неподдельный огонь. В отличие от своего отца, пламя ребёнка неуловимо отличалось. Оно не обжигало, а скорее согревало. В остальном же мальчишка был практически полной копией Малика.

Ему было уже шесть лет. Правда, любой бы сказал, что Каим был не по годам развит. Как телом, так и сознанием. Всё же, природа была несправедлива.

Всё вокруг молодого эльфа продолжало меняться.

— Помнишь, о чём мы договаривались? — улыбнулся подросток. — Я играю больше одного раза в день только в том случае, если начинаешь играть и ты, Каим. Где твоя флейта, росток?

Ребёнок сжался.

— А… Ф-флейта…

Нориэль вздохнул.

Тяжело было сказать, был ли таким же в раннем детстве Малик, но у его сына определённо была какая-то проблема с тем, что он всё регулярно терял. Особенно он любил терять флейту.

Особенно.

— Я выращу тебе новую, — пробурчал подросток.

С помощью духов и личной силы вырастить из дерева новую флейту будет проще простого. Другое дело, что ему было немного обидно. Нориэль чувствовал, что начинает понимать Старейшину.

Пусть он и не мог его простить, это не значило, что он не мог его понять.

— Н-не гово…

Нориэль потрепал ребёнка по голове.

— Не буду. Это наш маленький секрет, Каим. Очередной.

Мальчишка тут же расслабился, широко улыбнувшись.

Каим сильно напоминал Нориэлю маленькую Айшу.

— Но учти, — прищурился неожиданно молодой эльф, из-за чего улыбка Каима застыла. — Если ты ещё раз потеряешь свою флейту, то я очень расстроюсь, понял меня?

Духи вокруг молодого эльфа, поняв невербальную команду, потоком воздуха щелкнули по лбу удивлённо ойкнувшего ребёнка.

— Я… я понял, Великий Дух!

Нориэль неопределённо покачал головой, подняв взгляд на яркое солнце.

— Надеюсь на это. Как Иси?

— М-маме в последнее время совсем плохо! — тут же ответил мальчик встревожено. — Она почти не встаёт.

Нориэль прикрыл глаза.

В последнее время мальчишка практически перестал ходить свободно по, как его начал называть Малик, «главному» племени (пусть географически они и были скорее на отшибе, что было где-то даже плюсом: из-за проклятого леса их практически невозможно было окружить). Отношение людей к нему менялось, да и было бы странно, если бы оно не менялось. Не стареющее странное существо, чья игра на флейте превратилась в синоним победы над очередным врагом. Такой похожий на людей, но вместе с тем — совсем не похожий. Тот, кто приносил, как и Малик, прогресс, вносил вклад в искусство; тот, кому стали посвящать песни и танцы. Неприхотливый народ слишком легко поддавался влиянию невидимой руки перегоняющего время вождя.

Великий Дух, как же.

В какой-то степени, искренне фанатичная женщина Малика и вдохновила его на создание символа.

Нориэль уже не мог спокойно сыграть на флейте в племени. Это могло привлечь ненужное внимание и вызвать у людей вопросы. Молодой эльф ужасался тому, насколько быстро всё изменилось: ещё совсем недавно он играл на флейте для всего племени каждый рассвет, радуя всех от мала до велика, когда как сейчас, меньше, чем через десятилетие, что пролетело для мальчишки, словно несколько рассветов…

Единственное, что немного мирило с такими переменами и наполняло сердце перерождённого духа хотя бы толикой радости — это злополучное развитие.

О-о-о, с этим никаких проблем не было! Прямо на глазах Нориэля племя с каждым днём преображалось всё больше и больше. Разрасталось, совершенствовалось. Шатры, в которых жили люди, начали обзаводиться дополнительным каркасом; появились полноценные тропы; общее количество населения увеличивалось, за порядком в племени начали строго следить верные Малику воины, что раньше выступили за поддержку его правления. Стали налаживаться оптимальные маршруты для походов в соседние племена, на глазах развивалась торговля.

Малик. Он целый год наблюдал за другими племенами, в основном — более развитыми. Парень впитывал чужие находки и использовал их. Тот редкий вид правителей, что заботился в первую очередь не о своём благе, а о благе всего племени, и в том числе своём. Спустя годы ситуация не изменилась — он продолжал учиться, продолжал перенимать чужие мелкие или крупные открытия, и использовать их, объединять.

И, как ни странно, с некоторыми из них очень помогал Нориэль, со стороны наблюдавший за скакнувшим прогрессом.

Когда обычным людям приходилось тратить много времени на дрессировку волков, молодому эльфу нужно было лишь иногда с ними разговаривать. Любовь животных к Нориэлю никуда и не планировала деваться. В конце концов, он был одним из воплощений природы, за которым незримо следовали такие же воплощения, духи природы.

Вместе с Нориэлем, подпитываемые его силой, они потихоньку, совсем по капле, но становились сильнее.

Вполне возможно, что однажды и они эволюционируют.

Нет. Не «возможно». Абсолютно точно эволюционируют.

Первые годы жизни Каима Нориэль часто бывал в шатре, где жили Иси и Малик (пусть последний в последнее время возвращался всё реже), но вскоре в этом надобность отпала. Нориэлю в принципе стало тяжело появляться в племени. В последний же год, с того момента, как Иси вновь забеременела, мальчишка стал посещать шатер ещё меньше. Каим уже достаточно вырос, чтобы он мог сам спокойно приходить к своему главному наставнику; слуг, которые следили бы за состоянием Иси, было много, и в том числе нашёлся человек, что обладал даром, похожим на полноценное исцеление.

Увы, этого было недостаточно.

Идти Нориэлю по племени было тяжело. Несмотря на то, что он стал закрывать лицо шарфом, что ему сделала сестра (тётя) Изориэль, его всё равно узнавали, моментально расступаясь.

Не того желал мальчишка. Совсем не того.

У входа в шатер Иси стояло двое мужчин. Бывшие охотники, ныне — личная охрана женщины вождя. Нориэль перестал пытаться с кем-то намеренно знакомиться, запомнив случай с Ясином.

Охотник, лучник, что показал ему, как стрелять из лука, ещё несколько лет назад погиб в бою. Нориэлю было безумно больно слышать плач ещё совсем маленького ребёнка, который потерял своего отца.

Трещины. Они никуда не собирались уходить, потихоньку накапливаясь.

Мужчины и не думали останавливать Нориэля. Только увидев фигуру подростка, они тут же приложили руки к сердцу и расступились, поклонившись.

Мальчишка цыкнул, не став ничего говорить.

Внутри шатра была только Иси. Уже совсем взрослая, по местным меркам она считалась далеко не молодой. Насколько знал Нориэль, ей было около двадцати шести лет. Столько же, сколько и Малику. Правда, в отличие от своего мужчины, женщина не могла похвастаться его здоровьем: бледная, исхудавшая, совсем слабая. Едва живая.

Нориэль вздохнул.

— Иси.

Мягкий голос мальчишки заставил дремавшую женщину открыть глаза. Её взгляд тут же загорелся, она, вопреки своему состоянию, широко улыбнулась.

— Великий Дух, вы вновь пришли!

Нориэль подошёл к лежавшей женщине, присев рядом с ней. Флейта уже была в его руках. Пусть игру мальчишки и услышат лишние уши, создав ненужные вопросы, ему было плевать. Молодой эльф прислушивался к советам Малика, выполнял многие его просьбы, однако он не был его слугой или одним из многочисленных рабов, что он приводил из соседних племён.

Если он думает иначе, то…

Малик и сам должен был понимать, что совсем безобидным перерождённый дух не был.

Просто, в рамках человеческого мышления, безумно терпеливым. Однако это совсем не значило, что его терпение было бесконечным. Любое стекло, если в нём будет слишком много трещин, однажды треснет.

И этот день с каждым рассветом приближался всё ближе.

Заключенные в шатре духи, тянувшиеся к молодому эльфу, совсем не помогали душевному спокойствию парня. Нориэль готов был ждать обещанные накопленные знания чужих племён ещё долго, но духи…

— Что сказал целитель? — мягко поинтересовался Нориэль.

Мальчишка не спрашивал у своего друга, почему он не пускал духов. Просто ждал.

Как порядочный дух природы, он просто наблюдал.

Только вот, Нориэль «был» духом природы.

Его взгляд был направлен на большой живот женщины. Она ждала второго ребёнка. Слышит Лес, мальчишка был уверен, что второй ребёнок был одной из самых крупных ошибок, что совершал Малик. Пусть в местном обществе и было нормально женщине рожать до тех пор, пока она вообще может рожать, Нориэль не считал это правильным. Оправданным — да, смертность детей была довольно большой, пусть с появлением целителя и его игры на флейте процент выживаемости многократно увеличился, но правильным — нет.

Иси прикрыла глаза, глубоко вздохнув.

— Я сделаю всё, чтобы дитя родилось здоровым, Великий Дух, но сама, скорее всего, не переживу этого.

Нориэль не стал что-либо говорить, молча заиграв на флейте, вкладывая в свою игру неизменную каплю силы, что на фоне океана энергии Малика просто растворялась в ничто. Пожалуй, в такие редкие моменты образ Айши сзади него вновь оживал и наполнялся радостью. Даже источник внутри мальчишки с большей готовностью откликался на игру, несущую созидание, а не разрушение.

К сожалению, игра мальчишки уже была настолько совершенной, что ему было плевать, хорошо он себя чувствовал или нет. Его игра просто физически не могла быть плохой. Ведь он знал, что сзади него всегда будет незримо стоять образ его первого друга и слушать.

Он уже физически не мог сыграть плохо. Не хотел и не собирался, даже если от этого будет зависеть его новое воплощение.

Вскоре, стоило женщине уснуть, Нориэль, проводив взглядом духов, встал и ушёл.

Время продолжало идти. Всё больше людей в западных землях узнавало про Нориэля. Ненасытный варвар, наконец, постепенно начал успокаиваться, принявшись укреплять посредством фигуры бессмертного друга захваченные земли. Начала появляться более подробная карта, прямо на глазах развивалась инфраструктура и налаживались многочисленные торговые пути. Малик даже лес принялся исследовать, принявшись осваивать и его. Жизнь, вопреки тому, сколько этих самых жизней было отнято, под управлением чудовища становилась, словно в насмешку всем тем, кто защищал свой родной дом и жалко погиб, лучше, вызывая у Нориэля безумно много противоречий в душе.

Мальчишка понимал эффективность методов варвара. Однако вместе с тем он понимал и то, насколько ужасный и страшный путь он выбрал.

Впрочем, это совсем не значило, что варвар собирался останавливаться. Скорее, взять передышку и подготовиться.

Ведь в ближайшие годы могла вспыхнуть новая, самая яркая и масштабная, последняя на долгие годы война с племенем, которое однажды и вдохновило так сильно Малика. Племя Горных Ястребов.

День, когда земля под ногами Нориэля уйдёт окончательно, становился всё ближе.

Не хватало лишь нескольких трещинок.

Глава 21

Смерть Иси Нориэль воспринял, на фоне всех событий, спокойно. Пусть это не спасло его от образа навечно закрывшей глаза бледной женщины, он видел уже слишком многое, чтобы проявлять слишком много эмоций по этому поводу.

Нориэль уже давно к этому готовился и знал о том, что это рано или поздно бы произошло. Если не мог помочь даже чудотворец, что имел способности к исцелению, то надеяться на что-то было глупо. Женщину провожало всё племя, и это был тот редкий случай, когда игра молодого эльфа несла нечто… более положительное, чем, как ему казалось, отрицательное. Перерождённый дух провожал душу женщины в следующую реинкарнацию, искренне желая ей более удачного следующего воплощения. Воплощения, в котором она будет полностью свободна и лишена какого-либо долга перед кем-либо.

Нориэля удивляло то, как пытался держаться Каим. Мальчишка не проронил ни единой слезинки, не желая на людях показать слабость. Тем смешнее, что молодой эльф совсем не стеснялся слёз, на глазах всего племени, играя на флейте, пролив несколько слезинок.

Его физическое тело позволяло ему проще пережить стресс, так почему он должен был отказывать себе? Его образ и так слабо ассоциировался с образом сильного и всегда уверенного в себе охотника или воина. Он, в отличие от остальных мужчин, мог позволить себе то, чего не могли остальные, и ему было глубоко наплевать, что некоторые могли по этому поводу думать.

Малик всё равно не позволит плохим слухам про него распространиться.

Уж приукрашивать он умел.

— Вам было не стыдно плакать? — шепотом спросил Каим.

Уже смеркалось. Нориэль практически перестал заходить в племя, обычно проводя весь свой досуг вблизи леса. Он его немного, несмотря на всю опасность, успокаивал. Звал. Там же он, на одном из многочисленных деревьев, вновь принялся медитировать.

Дерево, на котором он, фактически, поселился, как и прошлое, расцветало и словно переживало процесс нового рождения. Иногда мальчишка скучал по дереву, на котором он медитировал раньше. Нориэль задумывался над тем, смогло ли оно продолжить свой рост без него.

— Я понимаю, почему у вас, людей, мужчины не плачут, — безразлично пробормотал Нориэль. — Но не принимаю.

Мальчишка много вещей не принимал. Он видел нереализованный потенциал, и его это по-детски возмущало. Если бы люди использовали на полную весь свой потенциал, то уже могли бы построить каменные джунгли, которые видел мальчишка в бытности духом природы. С помощью чуда они бы ушли ещё дальше! Намного-намного-намного дальше! У тех людей, про которых знал перерождённый дух, чуда не было. Человечество казалось Нориэлю намного более универсальным, приспосабливаемым и амбициозным, чем его сородичи.

С учётом темпа развития, даже если на каждое поколение придёт свой Малик, развитие займёт многие сотни и сотни лет. Десятки поколений! Учитывая же, что люди вроде Малика — исключения, а не правило…

Такими темпами, пока люди придут к нужному уровню развития, пройдёт, по меньшей мере, тысяча лет. Скорее всего намного больше! Другие расы, которые тоже населяли мир, будут явно не очень рады развитию соседей. И одна тысяча лет — это много даже для бессмертного эльфа.

— Отец бы очень расстроился, если бы я заплакал, — признался тихо ребёнок, опустив голову.

Нориэль поморщился, сняв с пояса флейту. Ничего не став говорить, он заиграл.

Заиграл медленно, неспешно. Музыка, что он начал создавать, оказалась удивительно спокойной, мягкой. И вместе с этим безумно, до безумия грустной. Каиму хватило минуты игры для того, чтобы он, больше не имея возможности себя сдерживать, громко разревелся, вцепившись в грудь подростка, не боясь того, что его кто-то будет осуждать или порицать.

Нориэль же, смотря на заходившее солнце, молча продолжал играть.

Мальчишка восхищался людьми, восхищался тому прогрессу, о котором он и мечтать не мог в Лесу, но вместе с тем он с каждым годом всё лучше понимал, насколько же люди не совершенны.

Впрочем, как и он. Как и, наверное, любая раса. Если и существовало идеальное существо, то оно, наверное, должно было сотворить весь их мир. Но если оно создало идеальный мир с не идеальными существами, то можно ли сказать, что и оно было не идеально?..

Как ни парадоксально, Малик смерть своей женщины пережил намного спокойнее, чем молодой эльф или его собственный сын, что навзрыд плакал больше часа. Намного больше он был доволен тому, что Иси смогла родить здоровую девочку. Варвару повезло дважды: его старший ребёнок — сын, наследник; его младшая дочь — удобный актив, который можно использовать как поддержку для наследника. Через неё же будет удобно в случае чего договориться на какой-нибудь удачный брак. Нориэль не сомневался, что его друг начнёт планировать жизнь своей дочери чуть ли не по часам.

И всё же, полностью бесчувственным Малика назвать было нельзя.

В тот же день, уже глубокой ночью, между двумя друзьями завязался, пожалуй, один из последних, если не последний, настоящий разговор.

— Ты помог моему сыну, — констатировал Малик, смотря на лицо своего первого полноценного друга. — Опять. Спасибо, ушастый.

Малик широко улыбнулся, пусть под густой бородой это было увидеть тяжело. От его прошлого образа ничего не осталось: Малик превратился в огромного медведя, что одним своим видом внушал настоящий ужас. Пламя в его глазах пылало столь ярко, будто грозилось сжечь любого, кто осмелился бы пойти против него. Когда он находился рядом, любая растительность или животные тут же предпочитали где-нибудь спрятаться, притихнуть или, что ещё вероятнее, сверкая пятками, свалить на все четыре стороны.

Нориэль помнил первый день, когда они встретились. Кажется, прошло десять или даже чуть больше лет. Молодой эльф видел, что они с Маликом прошедшие годы воспринимали совсем иначе. Для варвара (которого, в рамках продолжительности жизни местного общества, «молодым» назвать нельзя было ну вот совсем никак) эти десять лет было длительным сроком, за который он смог подняться от изгнанного наглеца до безумно успешного вождя-завоевателя.

Для мальчишки же…

Поток образов. Поток событий. Поток эмоций. Хруст костей и крики. Много хруста костей и много криков. Быстро сменяющиеся рассветы. С Айшей такого не было. Малик умудрился подарить мечтательному эльфу совершенно уникальный опыт.

Треск, треск, треск…

— Ты обещал, что освободишь духов, — пробормотал едва слышно Нориэль. — Почему они всё ещё заперты в этих ловцах?

Треск, треск, треск…

Улыбка пропала с лица Малика. Он отвёл взгляд от Нориэля, уставившись куда-то в никуда.

— Я не могу допустить, чтобы потенциал Каима пропал. Пусть и в ослабленном виде, но ему передалось чутьё. Он должен научиться подчинять духов также, как прошлый вождь, Нориэль. Я помню своё обещание, и они, когда он освоится, получат свободу. К превеликому сожалению, мой женоподобный друг, духи любят только тебя. К нам, людям, они относятся иначе.

И это было действительно так. Молодой эльф пытался нормально познакомить духов с Каимом, однако их отношение к нему было если не безразличным, то немного испуганным. Нориэль помнил, что к Айше у духов отношение было совсем другим.

— Среди захваченных племён не было тех, кто мог владеть цветочным чудом? — резко соскочил с темы мальчишка, глубоко вздохнув.

Он всё ещё мог немного подождать.

Треск, треск, треск…

— Цветочное чудо? — вскинул густую бровь варвар, нахмурившись. — Как те цветы, что ты выращиваешь вокруг племени?

— Фиолетовые орхидеи и ирисы, — улыбнулся мягко Нориэль. — Они очень нравились моему первому другу. Было ли племя, в которых они могли где-то расти?

Пусть и прошло много лет, Нориэль всё ещё питал надежды, что в каком-то из племён могли сохраниться столь горячо любимые Айшей фиолетовые цветы. По ним, молодой эльф был уверен, он смог бы найти её дом. Надежда на это была очень призрачной, во многом он всё ещё надеялся на это из-за специфического восприятия времени, считая, что с момента её прихода в лес прошло не так уж и много лет.

На счету Малика было уже больше десятка племён. Пусть Нориэль и побывал шапочно в каждом из них, по-настоящему он не исследовал ни одно, кроме «главного». После каждого похода на поле битвы психика Нориэля всё ближе подходила к пропасти в Бездну, и ему было совершенно не до того, чтобы исследовать чужие племена, как бы ему не хотелось этого раньше.

К тому же, Малик целый год скитался по западным землям. Он посетил много мест и, вполне возможно…

Хотя бы где-то он их видел?..

«Возможно, я спросил об этом слишком поздно?» — промелькнула предательская мысль у Нориэля.

По-настоящему цели найти это племя у него не было. Да и сама Айша этого, очевидно, не хотела. Иначе бы она давно сказала, какое имя им дал первый вождь. Лишь лёгкий интерес.

Возможно, на самом деле ему было даже не интересно, и он просто попытался неудачно перевести тему?

— Вот как, — неопределённо хмыкнул варвар, видя внутренние метания подростка. — Нет, прости, ушастый. Никогда не видел и не слышал.

Нориэль вновь вздохнул, после чего кивнул, сняв с пояса флейту. Молодой эльф поднял взгляд на луну.

— Когда ты собираешься устраивать новый… поход?

— Не в ближайшие несколько зим, — ухмыльнулся дикий зверь, облокотившись на дерево. — Нурай должна немного подрасти, присоединенные территории нужно укрепить, начать объединение под именем, хах, Великого Духа. Мне такой титул не светит, ушастый.

Подросток, видя, каким самодовольным стал варвар, наклонил голову, предпочитая напрочь проигнорировать большую часть того, что произнёс Малик.

— У этого ростка красивое имя, — улыбнулся Нориэль. — Я буду учить её также, как и Каима?

— Ты — идеальный учитель, — абсолютно серьёзно заявил Малик. — Конечно, всё зависит от твоей воли. Я ценю нашу дружбу, Нориэль.

Перерождённый дух, услышав лёгкие, абсолютно, на первый взгляд, искренние слова огромного, безумно жестокого варвара, на миг застыл. Внутри него началась настоящая буря, духи вокруг него безумно быстро закружили, подняв, что парадоксально, лёгкий, практически незаметный порыв ветра. Трава под ногами немного зашевелилась, ветки, словно кости десятков и сотен поверженных врагов Малика, едва слышно, на самом краю сознания затрещали.

Нориэль не верил в то, что Малик не видел, как ему тяжело было участвовать в устроенной им экспансии. Нориэль не верил в то, что Малик не понимал, как важно ему было, чтобы он освободил духов. Нориэль не верил в то, что Малик забыл про обещанные знания.

Треск, треск, треск…

Нориэль молча кивнул, какое-то время смотря на флейту в руках.

Всё же, люди отличались между собой намного сильнее, чем любой его сородич.

— Мне понравилось учить, — легко ответил молодой эльф, вновь подняв взгляд на луну. — Конечно, я постараюсь помочь.

Больше не став ничего говорить или ждать, пока заговорит варвар, Нориэль привычно заиграл на флейте.

Возможно, если варвар и собирался ещё что-то сказать, то не стал. Против чар игры вечно молодого существа с длинными ушами не мог устоять даже он, погрузившись в прекрасную мелодию, которая могла дотянуться до самых глубоких струн души.

К сожалению, сколько бы не играл на флейте Нориэль, изменить сущность своего второго друга он не мог. Как и не мог своей игрой на флейте остановить накапливающиеся внутри него трещины.

Увы, но с психологами в данном временном промежутке была ещё…

Скажем так, беда.

Глава 22

Пожалуй, следующие годы жизни оказались для Нориэля самыми спокойными и стабильными за последние десять лет. Успокоившийся варвар принялся укреплять свою власть в соседних племенах, позволив молодому эльфу немного выдохнуть. Он стал чаще слышать в племени детский смех, огонь в глазах людей, передававшийся мистическим образом от Малика, словно угасал, что, конечно же, было делом сугубо временным и крайне, как считал Нориэль, эпизодическим.

Дерево, с которого за всем со стороны наблюдал подросток, заметно стало выделяться на общем фоне, привлекая всеобщее внимание. Казалось, мир каждый раз приходил в восторг, когда Нориэль начинал медитировать. Живности вокруг становилось больше, недалеко от племени селились различные животные, стали пролетать различные птицы, практически не опасаясь того, что кто-то из племени на них нападёт. Мистическая атмосфера вокруг нелюдимого эльфа лишь сгущалась, что, в общем и целом, устраивало все стороны.

Чем больше проходило времени — тем меньше молодой эльф ассоциировал себя с племенем. Нориэль и так изначально понимал, что стать «своим» среди представителей другой, пусть и столь интересной, расы он никогда не сможет, но подсознательно верил, что сможет через это переступить и влиться в чужой социум.

Увы, по многим причинам это оказалось невозможным.

Что, впрочем, всё ещё радовало мальчишку — не полностью. Пусть молодой эльф так и не смог влиться в чужой социум, он научился с ним контактировать и взаимодействовать. Самое главное — он научился учить, и подростку это действительно нравилось. Что особенно нравилось — видеть развитие.

А оно было, и ещё какое!

Нурай развивалась намного быстрее, чем Каим. Нориэль с тихим ужасом наблюдал за тем, как девочка в первые месяцы своей жизни уже начала разговаривать. С трепетом следил за тем, как быстро она начала ползать и с какой скоростью сделала первый шаг. И это было не самым страшным! Буквально на следующую неделю после её рождения дочь Малика умудрилась «потянуться» к запертым в ловцах снов духам. Абсолютно инстинктивно, так естественно, будто эти знания были в неё вшиты также, как и обычное дыхание.

Нориэль давно не видел Малика настолько счастливым. Последние годы его друг мог проявлять по-настоящему положительные эмоции лишь во время их разговоров, да на поле битвы. Подобная перемена вызывала у молодого эльфа парадоксальное чувство ностальгии, хотя, казалось бы, с момента их первой встречи прошло всего-ничего времени. Единственное, неожиданно прорезавшийся невиданный талант заставил крепко варвара задуматься над тем, что с таким ценным активом делать.

Ведь это многократно увеличивало его цену.

Спустя же несколько зим у Нориэля появилась вторая полноценная ученица.

— Великий Дух, как вы знаете буквы, если никогда их не учили? — пробурчала недовольно девочка. — Я тоже так хочу.

Пожалуй, настолько искренне недовольный вопрос впервые поставил Нориэля в такой тупик.

Подросток почесал голову, рассматривая сидевшую на зелёной траве девочку. Пусть своей внешностью она явно пошла в мать, характером…

Кажется, Нориэль стал понимать, что Каим и Нурай, не сговариваясь, сделали странную рокировку. С определённой скидкой на какие-то индивидуальные качества.

— Я просто знаю.

— Откуда? — прищурила большие глаза девочка.

На свои три года она совсем не выглядела и уж тем более не ощущалась. Если Каим был просто талантливым ребёнком, то Нурай…

Она росла маленьким чудовищем.

— Не знаю, — легко ответил Нориэль, улыбнувшись. — Но когда-нибудь хочу узнать.

— Почему вы не пытаетесь узнать, если не знаете? — поджала губы девочка.

Мальчишка качнул головой.

— К сожалению, у меня пока нет такой возможности, Нурай.

— Мой отец вас обижает, — констатировала серьёзно девочка, прищурившись. — Обижает! Я вижу! Почему он это делает? Вы же так приятно пахнете! Совсем не так, как отец или брат! Расскажите!

Нориэль протяжно вздохнул, подняв взгляд на солнце.

Если Малик был таким же заносчивым, то молодой эльф себе и представить не мог, как тяжело было его отцу. Только, заносчивость Нурай была скорее… приятной.

Как ни странно, девочка, как и её мать, в определённой степени была довольно фанатичной по отношению к молодому эльфу. Восприятие ребёнка было ещё более особенным, чем у её матери или старшего брата, и поэтому было совсем не удивительным то, что её тянуло к Нориэлю. Мальчишка пытался узнать, что же она такого видела, но девочка не могла как-то визуализировать свои ощущения, и здесь было не важно, ребёнок она или взрослый. Подобное восприятие имело мало общего с обычным зрением.

Скорее, как понял подросток, если привести ближайшие ассоциации, Нурай видела его как нечто тёплое, безумно яркое, буквально светящееся, притягательное и пахнущее цветами, вокруг которого летали бесчисленные духи природы, наслаждаясь вечным садом. Каждый в племени был поглощён игрой на флейте молодого чудотворца, но Нурай была поглощена вообще всем, что он делал, и каждая его игра на флейте была для неё как подарок с небес. Первые годы жизни, когда она просыпалась ночью и начинала громко плакать, Нориэль всегда успокаивал девочку именно своей игрой на флейте. Хватало буквально двух-трёх минут.

Подобная тяга ребёнка к нему даже немного смущала.

— Мне не нравится запах брата и отца, — неожиданно поделилась девочка.

Нориэль моргнул. Поджал губы.

— Я говорил Малику и Каиму, чтобы они чаще омывались.

— Я не об этих запахах, — пробурчала девочка, опустив взгляд. — А ещё они постоянно обманывают. Их свет очень неприятно дрожит, когда они так делают. Особенно отец. У него почти не осталось тепла.

— Знаю, — печально улыбнулся мальчишка. — Но ложь — это важная часть вашей природы, Нурай. Не нужно обижаться на неё, пока её не применят к тебе. И даже так — ты должна понимать, с какой целью эту ложь применили.

К этой мысли мальчишка и сам недавно пришёл, наблюдая со стороны за людьми.

Смуглая девочка резко перевела взгляд на глаза Нориэля, нахмурившись.

— Духи мне прошептали, что у вас была какая-то сделка с отцом. И он её не выполняет. Это неправильная ложь. Почему вы продолжаете находиться в племени?

Нориэль прищурился, покосившись на невинно летавших вокруг него духов.

Кто его уже сдал?..

— А ты хотела бы, чтобы я ушёл? — приподнял бровь мальчишка.

Девочка сжалась.

— Я… я выполню обещание вместо отца и брата! Т-только скажите, что отец пообещал!

Нориэль удивлённо уставился на второго ребёнка своего… друга, после чего тепло улыбнулся.

Пусть это не могло вылечить все те трещины, что он получил за последние годы, в тот момент молодой эльф почувствовал удивительное тепло, что не ощущал уже долгое время. Мальчишка, не став ничего говорить, заиграл на флейте, почувствовав, как сзади него появился образ его первого друга. Намного более спокойный и счастливый.

К сожалению, от падения в пропасть мальчишку это не спасло.

Зима сменялась одна за другой.

***

Нориэль сидел в пышном саду из фиолетовых цветов, смотря на восходящее солнце. До слуха мальчишки доходили звуки барабанов, вокруг племени собиралась огромная группа организованных мужчин, готовясь к новому походу. К сожалению, это был тот случай, когда мальчишке тоже нужно было пойти.

Племя Горных Ястребов. Мир продержался больше десяти лет, что было где-то даже удивительным. Эти годы стали для ранее маленького племени Слушающих Духов одними из самых продуктивных за всю историю существования, начиная от сильно резвившегося сельского хозяйства и заканчивая планами Малика по полной перестройке всего племени. Необходимые технологии и ресурсы уже существовали, а переселяться…

Всё же, этот мир был довольно особенным. Как правило, первые вожди выбирали места для того, чтобы осесть где-то, не случайно. Чудо, способное подсказать, где чудотворцу было находиться слегка комфортнее. Это было важным маркером того, где мог осесть и укорениться кочевой народ. Племена этого мира намного реже покидали насиженные места, сознательно или подсознательно веря в то, что их земля особенная. Вероятно, не будь этой переменной, и Нориэль видел бы намного меньше кровопролитных стычек. Наверное, окажись он в мире раньше, и смог бы застать времена постоянных переселений народов, но…

Промахнулся на сотню-другую лет, с кем не бывает.

— Ты готов, мой ушастый друг? Ха-ха-ха!!!

Поглощённый своими мыслями Нориэль оторвался от бесчисленных размышлений, повернув голову на светящегося от счастья Малика. Настоящего гиганта, обвешанного шкурами, покрытого шрамами и татуировками, которые, в силу закрытости одежды, можно было увидеть лишь на лице. Одна его рука была толще головы Нориэля, что как бы намекало. Любой бы, кто со стороны увидел подобных «друзей», сразу бы задумался над тем, чтобы вызвать соответствующие органы.

К сожалению, их пока что не существовало. Да и с вызовом были бы проблемы.

Нориэль коротко кивнул, встав.

Рядом с Маликом стоял Каим. Уже совсем взрослый, он очень сильно напоминал молодого Малика. Мальчишка, которого он ещё несколько рассветов назад успокаивал своей игрой на флейте, уже совсем вырос. Молодой эльф вновь напоминал ребёнка, который по какой-то причине общался с двумя взрослыми.

— С Великим Духом на нашей стороне нас может ждать лишь победа, — широко, совсем как Малик, улыбнулся Каим.

Нориэлю на это было нечего ответить.

Кажется, его имя такими темпами в племени будет знать только Малик, да Нурай. Причём, даже последняя называла его по имени очень и очень редко.

— Когда мы отправляемся? — шепотом спросил мальчишка.

Всё это время он морально себя готовил к этому. Он знал, что рано или поздно он, вероятно, увидит одну из самых масштабных стычек, что происходила в западных землях за всю историю. Нориэль не знал, каких масштабов войны могли ждать людей дальше, но сейчас…

Сейчас он чувствовал, как уже одной ногой шагнул в пропасть, навсегда изменившись.

Молодой эльф готовился к тому, что он увидит нечто страшное. Готовился к тому, что вновь будет слышать бесчисленные вопли, крики и хруст костей. Простому духу природы было бы безразлично всё это, но мальчишка давно им не был. Он пошёл по другому пути и, пусть всё ещё являлся неотъемлемой частью природы, её настоящим любимцем, Нориэль уже не был духом природы. Внутренняя сущность мальчишки противилась всему происходящему, пусть и понимала, почему это происходило.

Противоречия пожирали Нориэля изнутри.

Малик ухмыльнулся.

— Не переживай по этому поводу, Нориэль. Ты услышишь.

Нориэль вновь кивнул.

— Я хочу немного прогуляться.

— Тем лучше, — кивнул Малик. — Людям необходимо увидеть тебя, Нориэль. Ты очень всех мотивируешь.

Мальчишка на миг застыл, после чего вновь кивнул. Вместо того, чтобы что-то дополнительно отвечать, он просто пошёл вперёд, прямиком в племя, что менялось день ото дня, вызывая внутри молодого эльфа огромное количество различных эмоций.

Он шёл по ровной протоптанной дороге, наблюдая перед своими глазами бесчисленное количество мелких и крупных изменений. Начиная от стиля одежды до поведения следующего выросшего поколения, что тут же начинало его приветствовать, расступаясь перед ним.

Дети на его глазах взрослели, повзрослевшие дети — старели. Большой процент людей, с которыми познакомился мальчишка в первые дни своего нахождения в племени, уже давно по разным причинам отправились в следующую жизнь.

И так будет и дальше.

Это — часть той огромной цены, что нужно было заплатить бессмертному, чтобы познать чудо, увидеть мир и разнести по нему свою игру на флейте. К сожалению, всё шло немного не так, как он хотел.

Знания? Лишь обещания, да абстракции с попытками передать собственные ощущения столь похожими, но столь разными чудотворцами. Мир? Нориэль его практически не видел, а то, что видел, перестало его восхищать безумно быстро. Он хотел уйти намного дальше, но пока не мог. Игра на флейте? В какой-то степени, мечта Айши потихоньку выполнялась, пусть и совсем не так, как они того желали.

Нориэль цыкнул, чувствуя, что у него всё идёт через одно место.

Он платил столь большую цену только для того, чтобы, чтобы…

Чтобы.

— Вы выглядите растерянным, Великий Дух. Возможно, я могу чем-то вам помочь?

Мальчишка, уже собираясь уйти, едва не споткнулся, повернув голову на мягкий, пусть и немного едкий голос. Сзади него, словно по-волшебству, появилась Нурай, рассматривая его цепким, расчётливым, пусть и удивительно тёплым взглядом. Обжигающего огня в её глазах не было как класса. Никогда.

Духи вокруг Нориэля тут же принялись кружить вокруг улыбнувшейся девочки, что уже совсем скоро собиралась стать девушкой. Малик, как ни странно, оказался кое в чём не прав: существовали люди, которым духи благоволили.

И Нурай была таким человеком, пусть эту маленькую тайну она и собиралась унести с собой в могилу. По факту, об этом знали только Нориэль, да сама девчушка. Они оба понимали, что если это знание распространится, никакой пользы это не принесёт, а вот вред — очень даже. Особенно Каиму, которого духи не любили. Плодить дополнительную зависть между братом и сестрой…

Нет. Этого было нельзя делать.

Нурай было уже около четырнадцати лет. Она росла как бы не быстрее своего старшего брата. Ментально — так точно. Нориэль мало обращал внимание на то, был напротив него красивый человек или нет (не самые приятные запахи, впрочем, он терпел намного хуже), но он определённо мог сказать, что природа её очень любила, одарив вообще всем, чем только могла, начиная от гигантского энергетического потенциала, внешности и заканчивая интеллектом, что, кажется, был столь же острым, как и у Малика, если не острее. При этом на самого варвара она была совершенно не похожа.

Увы, её пол в рамках нынешнего времени накладывал… определённые ограничения и обязанности. Нориэлю казалось, что она была бы идеальным кандидатом и стала бы хорошим следующим вождём, возглавив новую мирную эпоху, однако это по культурным особенностям было просто невозможно. Останься она даже единственным членом правящего рода — ей всё равно, скорее всего, пришлось бы искать мужчину, что возглавил бы племя. Чудотворца, естественно.

Иначе и быть не может.

— Всё хорошо. Спасибо, Нурай, — ярко улыбнулся мальчишка.

Он не мог назвать Каима своим другом. Особенно он в этом убедился, когда, после очередного совместного похода в лес, Нориэль не увидел, как вспыхнули пламенем глаза сына Малика. Нурай же, кажется, мог назвать.

Девчушка удивлённо наклонила голову.

— Я ещё ничего не сделала, Великий Дух.

— Нет, — покачал головой мальчишка. — Сделала.

Нориэль улыбнулся ещё ярче.

Нурай протяжно вздохнула, после чего, потеряв любые возможные манеры, скривилась.

— Вам очень больно. Почему вы столь упорно продолжаете ждать и терпеть? Ещё не поздно сбежать. Если хотите, я могу прямо сейчас освободить всех запертых духов, и вы сможете со спокойной душой уйти…

Последнее предложение она произнесла совсем шепотом, опустив голову.

Нориэль отрицательно покачал головой.

— Мы с Маликом сами разберёмся с этим. Тебе не нужно в этом участвовать, Нурай. Пожалуйста.

Девочка прикусила губу.

— Отец намного сильнее вас. Его сила словно гора на фоне небольшого камня. Никто не может ему противостоять, и вы в том числе, каким бы удивительным чудом вы не обладали. Вам его не победить.

— Мне и не нужно с ним сражаться, — слабо улыбнулся Нориэль.

Молодой эльф молча развернулся и пошёл к своему дереву. У него было ещё немного времени на медитацию. Подсознание ему шептало, что этот поход окажется для него намного более разрушительным, чем он мог подумать, но…

Нориэль уже был слишком связан с племенем, чтобы он мог просто взять и сбежать. Он сделает своему второму другу и его племени последнюю услугу, после которой…

После которой он по-настоящему освободится.

Читать книгу