Пишет журналист и литератор Сергей Николаéвич:
В Париже 20 сентября открывается музей Сержа Генсбура. Говорят, что на ближайшие два месяца все билеты распроданы. Про этот дом много чего написано, в том числе и мною.
Она называла его «черным». «Его Черный дом». Серж Генсбур купил его до того, как стал жить там с Джейн Биркин. Это было его логово, личная территория, студия холостяка, уже тогда больше похожая на музей, чем на жилье. Столько тут было разных реликвий, раритета, просто хлама! Поначалу Джейн чувствовала себя довольно неуютно. И еще эти черные стены и потолки. То ли ночной кинотеатр? То ли похоронное бюро? Ей, англичанке из хорошей семьи, выросшей на фоне веселеньких кремовых обоев в цветочек и сине-белого веджвудского фарфора, панихидный мрак, царивший в коридорах и комнатах Сержа, действовал вначале на нервы.
Но за тринадцать лет семейной жизни можно привыкнуть ко всему на свете. Привыкла и Джейн. И даже сумела этот дом полюбить. Ведь он был двойником Сержа, автопортретом, где ничего нельзя было менять, передвигать, переставлять. Тут Серж стоял насмерть. Он был фанатом порядка. Только он знал, чему какое место в его доме отведено. И очень сердился и нервничал, если Джейн по рассеянности или невниманию вдруг этот его выверенный порядок нарушала.
Он ненавидел хаос. Хотя со стороны могло показаться, что вся его жизнь - сплошной хаос. И сам он — поэт хаоса. Но нет! Достаточно беглого взгляда на полки в его гардеробной, чтобы убедиться, какой он был чистюля, как тщательно следил за своим гардеробом: шеренги белых невесомых ботинок Repetto без единой царапинки, идеально выглаженные белоснежные рубашки с монограммой SG, джинсы все как на подбор одного и того же белесо-небесного оттенка, будто выгоревшие на солнце Прованса, где они любил проводить лето. Двубортные стильные пиджаки и смокинги, которые он предпочитал сочетать с рубашками из денима... Гардероб денди.
Он любил шокировать, но еще больше - порядок и чистоту. У себя в дневнике Джейн отмечала, как Серж обычно принимал душ по три раза в день. Бесконечно менял рубашки. И даже дома в пристутствии их дочерей никогда не позволял себе появляться неглиже.
Великий революционер в творчестве, Генсбур в быту и в отношениях с близкими был по-старомодному целомудрен, галантен и деликатен.
Каждое воскресение они отправлялись вместе с Джейн к его родителям на семейный обед на Авеню Бужу, в 16-й округ. Мама Ольга готовила для него его любимый украинский борщ и вареники с вишней. Он помнил про все дни рождения друзей и родственников, про все годовщины и праздники.
На каждый Новый год обязательно дарил Джейн по кольцу. Она, конечно, радовалась и благодарила, но не любила их носить. Считала, что для этого у нее не слишком красивые пальцы. В какой-то момент Серж это понял. Ничего не сказал, но обиженным голосом попросил вернуть ему его кольца, чтобы, добавив еще россыпь бриллиантов, заказать из них браслет. Очень красивый и безумно дорогой. Джейн так боялась его потерять, что почти никогда его не надевала. Как и роскошный бриллиант Cartier, который он купил ей за три дня до своей смерти. Точнее, его доставил Джейн мажордом Фулберт, учтивый исполнитель деликатных поручений своего господина. Она тогда жила с другим мужчиной, кинорежиссером Жаком Дуайоном, у них росла дочь.
Серж не хотел без спроса вламываться со своими слишком дорогими подарками. Он знал, что умирает, и хотел попрощаться с главной любовью своей жизни. Бриллиант как повод для последнего телефонного разговора, - очень в духе Генсбура. Уходить надо красиво. Чтобы тебя запомнили навсегда!
Неизвестно, станут ли драгоценности покойной Джейн Биркин экспонатами музея Сержа Генсбура на рю Верней. Не удивлюсь, если нет. Все-таки речь идет об очень личных, сокровенных вещах, совсем не предназначенных для любопытных глаз экскурсантов. Тем не менее наследие Сержа Генсбура и все, что с ним связано, остается едва ли не самым сильным романтическим переживанием сразу нескольких поколений французов. За те тридцать три года, что прошли с его смерти, легенда Генсбура не только не потускнела, но наоборот, еще ярче выявила его поэтический дар, его музыкальные открытия и прозрения, его вневременное чувство стиля, делающее его и сегодня актуальной фигурой мировой культуры.
Для Франции Генсбур — это больше, чем только поэт или композитор. Это грандиозный бренд, где сошлись вместе и трагическая история ХХ века, и вся биография послевоенного поколения Европы, и горькая исповедь раненого сердца, ставшая великими песнями. И конечно, его женщины, фантастические, невероятные и неверные создания. Одни только их имена способны украсить обложку любого романа, афишу любого фильма. И все они любили его.
Преклонялись перед ним, считали гениальным любовником и великим поэтом. Брижит Бардо, Мирей Дарк, Анна Карина, Жюльетт Греко, Катрин Денев, Изабель Аджани, Ванесса Паради... Конечно, Джейн Биркин, жена и муза, и Шарлотт Генсбур, обожаемая дочь и главная наследница.
Без нее этого музея сегодня бы не было.
Это она выкупила еще один дом под музей (улица Верней, 14) и прилегающий к нему участок в свою собственность, чтобы потом подарить их Парижу. Это она несколько лет вела переговоры с мэрией, придумала концепцию и даже озвучила музейный аудио-гид для посетителей.
… Сколько раз я проходил мимо этого дома N5 по рю Верней. Его невозможно не заметить. Вокруг степенные буржуазные дома. Левый берег, рядом Музей д'Орсе, в двух шагах через улицу шумит своими платанами бульвар Сен-Жермен. По нынешним временам, престижнее адреса в Париже не найти. Самая дорогая недвижимость, самые неприступные цены в близлежащих отелях, самые изысканные галереи и антикварные магазины. Седьмой округ - это уже сам по себе антикварный исторический район с наглухо опущенными шторами и плотно закрытыми массивными дверьми. Звони, стучи — никто никогда не откроет.
Конечно, во времена Генсбура здесь было все иначе. Любимый квартал художников, артистов, писателей, бесконечно воспевавших Сен-Жермен де Пре и окрестности. Фактически от той эпохи осталась одна- единственная стена дома, где жил Генсбур. Стена - крик, обращенный ко всем проходящим мимо. Стена - плач по навсегда ушедшим теням. Стена - любовное послание посреди скучного однообразия и поджатых губ буржуазной респектабельности. Кажется, что вся нерастраченная любовь к Парижу и его главному певцу выплеснулась здесь в виде этого яростного граффити, в виде кричащих рисунков и надписей, наезжающих друг на друга: «Серж, посмотри на нас!»... «Мы здесь, мы тебя любим!»...
Конечно, это чистый арт под открытым небом. Но это и самая чистая и бескорыстная любовь, которая ничего не ждет, ничего не требует, которой достаточно только постоять около его дома, почитать вслух его стихи, нежно погладить решетку калитки, которую Генсбур открывал когда-то своим ключом.
Мало о ком из ушедших так тоскует сегодня Париж, так хотел бы вернуть его тень, ощутить присутствие... Время от времени из айфонов поклонников Генсбура, стоящих на рю Верней, доносится его вкрадчиво-нежный, виолончельный баритон, на который мгновенно сбегаются проходящие мимо туристы. А иной раз здесь проходят импровизированные концерты. Уличные музыканты любят это место. Здесь полагается быть щедрым. И не скупиться, когда для тебя поют и играют. Хозяин дома этого не любил. Его приятель, директор отеля «Рафаэль» Лионел Лоранс расскзывал, что у Сержа была барская привычка: отпуская на лето прислугу, он перебирался в одну из самых дорогих столичных гостиниц. Однажды в здании напротив на последнем этаже вспыхнул огонь, потянуло дымом. Приехали пожарные, стали устанавливать лестницу. Вид их так восхитил Сержа, что он специально пересек улицу, подошел к их начальнику и сказал: «После того, как вы все сделаете, приходите ко мне — выпьем по стаканчику. Я угощаю».
А когда пожарные закончили свою работу, они, как были в касках и сапогах, ввалились в бар. Их было около пятидесяти человек. Генсбура это не смутило. Он тут же приказал бармену:
«Открывайте шампанское «Кристалл» для этих господ. Они его заслужили». Стоит ли говорить, что это было самое дорогое шампанское в баре!
И таких историй, связанных с ним, было множество. Какой контраст вечной французской скаредности и скупости! Может быть, потому что в самом Серже не было ни капли французской крови?
Продолжение здесь⤵️
Подпишись на наш канал и читай:
(с) Сергей Николаевич