Чтобы рассказ «Моё МВТУ» был более объёмным, наверно следует дополнить его «картинкой», показывающей, как на самом деле проходила военная подготовка студентов МВТУ им. Баумана. Естественно, на примере нашей группы, обучавшейся в период с 1961 г. по 1967 г., повествовательная картинка от свидетеля и участника этого процесса.
Занятия на военной кафедре у нас начались сразу с первого курса. Первым (и потому запомнившимся) военным командиром-преподавателем был майор по фамилии Союзов. Участник войны, умный человек, доброжелательный к студентам… Он вёл первоначальный курс военного обучения, практически курс «молодого бойца». Первым делом – учил нас ходить строем. И походным, и маршевым шагом. Маршевый шаг каждый отрабатывал и показывал отдельно. Его надо было печатать! Так, чтобы подмётки прилипали к асфальту!
Когда я прошёлся перед Союзовым «печатным» шагом, он мне сказал: «Дорогой, мне нравится, как ты ходишь! Ты в суворовском учился?» Отвечаю: «Никак нет. Просто несколько лет в сапогах проходил…» (На севере, где я жил, сапоги были самой удобной и распространённой обувью).
Конечно, мы изучали стрелковое оружие. Пистолет, карабин, автомат, пулемёт, гранаты. По плакатам знакомились с устройством тяжёлого вооружения: артсистем, танков... Знакомились с основами топографии. (Тогда я впервые узнал, что такое «курвиметр»). Нас вывозили на природу, где мы по карте и ориентирам должны были найти путь к такому-то пункту… Мы даже постреляли из малокалиберного пистолета системы Марголина. По три выстрела на человека-студента. Большинство попали в молоко. Кто-то выбил три-пять… Я попал две в десятку и одну в девятку. Союзов обалдел даже: «Ты что, стрелок-спортсмен?» Отвечаю: «Никак нет. Просто имел некоторую практику».
Ну не рассказывать же ему, что в Инте мы с другом выкрадывали у моего папы марголинский пистолет и стреляли на чердаке чуть ли не каждый день. (Патроны тогда продавались в промтоварном магазине любому и стоили копейки! Об этом подробнее в моих рассказах об Инте)
Девушки (а их в группе было три) на первом курсе от военной кафедры были освобождены. А вот отслуживших армию студентов, и не служивших белобилетников от военных занятий не освобождали, хотя они конечно пытались этого добиться.
Первое время все мы считали «военку» лишней тратой времени и старались любыми путями её избегать. Наиболее веское оправдание прогула – медсправка. Помню один студент достал медицинский бланк с печатью, и сам написал диагноз: «Кариес среднего уха»… Смеялись и преподаватель и студенты… Хохот стоял долго! Но, признаюсь, я не мог понять причину смеха. Тогда я не знал, что такое «кариес», и слова такого ещё не слышал.
Начиная со второго курса офицеры-преподаватели менялись. Стало ясно, что из нас готовят офицеров-специалистов по ЗРК (зенитно-ракетным комплексам). Если учесть, что наша будущая («гражданская») специальность – «системы автоматического управления беспилотными летательными аппаратами», то занятия на военной кафедре являлись частью общего учебного процесса. Что и объяснили студентам, добивавшимся освобождения от «военки». Конечно, такие «мелочи», как устройство радиовзрывателя, пороховых двигателей и боевой части ракеты в теорию автоматического управления, казалось бы, не входили… но в остальном, дисциплины, преподаваемые на военной кафедре, тесно переплетались с темой нашего основного обучения. Оснащение кафедры П-1 во многом походило на военную кафедру: макеты реальных ракет «воздух-воздух», «воздух-земля» с их системами самонаведения и т.п., которые мы изучали по курсу теории автоматического управления. Таким образом военная кафедра была естественным дополнением курса нашего обучения. Поэтому даже немногочисленный женский пол не освобождался от лекций и экзаменов на военной кафедре.
Кстати, наши «эксплуатационные» практики тоже носили ярко выраженный военный характер. На военном аэродроме в Бобруйске мы «эксплуатировали» крылатые ракеты КС-1, а в Североморске на боевых кораблях тоже почти «эксплуатировали» ракеты корабельного базирования. Один студент, спасаясь от морской болезни, залез на гиростабилизированную платформу и там заснул рядом с ракетой. Его нашли к вечеру. Обошлось без последствий…
Конечно, студентов к реальной эксплуатации ракет не допускали. Разве что использовали как раб.силу для подвозки ракет под крыло самолёта и уборки тары… Замечу: даже девушки с нашей кафедры тоже проходили практику на аэродроме, но на корабли их не посылали.
Конечно, в моём изложении наша «практика» выглядит несколько легковесной, каковой она, наверное, и была на самом деле. Но, размышляя сейчас, я пониманию, что мы тогда получили достаточное общее представление о реальной армии, ракетных и авиационных частях, флоте. Достаточное, чтобы те из нас, кому пришлось после ВУЗа столкнуться с армией, и даже служить в ней, не растерялись и не уронили чести МВТУ.
А ведь после всяческих практик нам ещё предстояло пройти военные сборы или, как их тогда называли – лагеря. Но об этом во второй части рассказа.
Лагеря армейские
Лето 1966 года. Пятый курс завершён, но МВТУ продолжает делать из нас военспецов. В июне-июле эксплуатационные практики на аэродроме в Бобруйске и на кораблях в Североморске. И почти без пересадки в августе нас отправили на военные сборы (в армейские лагеря) понюхать реальной армейской службы. Вообще-то половина студентов нашей группы уже отслужила в армии по три года, а староста группы Гена Прусов – аж четыре года на северном флоте. Так что эти ребята ничего нового не увидят. Вторая (неслужившая) половина группы отнеслась к военным сборам с некоторым любопытством …
«Лагеря армейские где-то под Тамбовом…»
А точнее в.ч. номер 71602 находилась в четырех километрах от села «Знаменка»… Номер этой части подлинный, сохранился на моих письмах папе… Только, тссс… это военная тайна! Правда эту тайну знал любой житель в округе, и любой встречный мог ответить на вопрос: «Как проехать или пройти в ракетную часть?»
…Место, где нас поселили – это сугубо жилая зона. (Все военные и технические подразделения дивизиона были размещены в других пунктах.)
…В окружении леса из великолепных дубов и лип стоял наш крошечный гарнизон. Архитектурный комплекс его представлял из себя двухэтажное здание казармы, одноэтажное здание столовой и хоз.блока. На отдельной площадке стояло несколько брезентовых шестиместных палаток и одна большая – на двадцать человек. Вот в них и поселили студентов. Нас было две группы: мы и гироскописты (с кафедры П-4).
Нашей группе повезло больше: расселили по маленьким квартирам, т.е. в палатки по шесть человек. А гироскопистов – сунули в «комуналку», т.е. в большой брезентовый барак…
Весь этот архитектурный комплекс был обнесён железобетонным забором. А с внешней стороны забора находились несколько трёхэтажных домов «хрущёвского типа», где жили офицеры с семьями. Парадный фасад нашего забора украшали массивные железные ворота с красной звездой. Тут же и бюро пропусков и часовой с автоматом. Всё как надо. Но оказалось, что гарнизон обнесён забором только с трёх сторон. А вот с четвёртой стороны периметра никакой стены вообще не было, и можно было прямо из столовой бежать в туалет (типа сортир), потом прямиком в лес. Кстати, и на зарядку утром нас водили в ту же сторону. Ну, конечно же с утра зарядка, пробежка! А потом «развод» - (это что-то вроде линейки в пионерлагерях, только с обязательным маршем). Потом завтрак: каша (кирза или шрапнель), кусочек селёдки, кусочек растаявшего масла, хлеб, чай и два кусочка сахара. Как нам объяснили на политзанятиях: наш солдатский рацион обходится государству 72 копейки в день на человека-солдата. И тут же обрадовали: эта сумма введена недавно. До этого было 42 копейки…
Сначала было тоскливо, тем более начались наряды на всяческие работы… Кое-кто из ранее не служивших загрустил. Но один из наших сержантов – Валера Ремизов – сказал: «Ребята, вы ничего не понимаете… это курорт, ребята!»
В нашей группе было два настоящих отслуживших сержанта: Ремизов и Александров. Они с гордостью нацепили сержантские лычки на свои погоны. А вот староста нашей группы Гена Прусов был флотским старшиной первой статьи, но принципиально не стал надевать лычки на «сухопутные» погоны. Ну, а наш студент-лейтенант Дидурик щеголял в офицерских погонах, держался особняком, в наряды на хоз.работы не ходил, почитывал газеты и снисходительно ухмылялся, глядя, как мы ударными темпами строим курилку для солдат или подметаем территорию. Местное начальство нашего лейтенанта не трогало…
После завтрака у нас строевая подготовка… Старшина командует: «Шагом марш! Запевай!» И мы тут же орём: «Песня шагом, шагом…!!!», или «И только пыль, пыль из под шагающих сапог…» Кстати про пыль. Густая бархатная пыль покрывала все дороги и всё, что находилось рядом с ними. Кусты и трава вокруг гарнизона были жёлто-коричневого цвета от пыли, которая толстым, многовековым слоем покрывала всё вокруг…
Старшина, которого к нам приставили, по сути был нашим главным командиром, т.к. господа офицеры предпочитали с солдатами общаться через сержантов и старшин. Так вот, старшина наших песен не знал, и ему было плевать, что мы там орём… Вообще-то, он был очень приличным парнем, этот старшина срочной службы. Ему оставалось месяца полтора до дембеля. И он частенько вместо строевых занятий выводил нас за пределы лагеря на речку Цну, где студенты до обеда загорали и купались.
Командиром нашего ракетного дивизиона был молодой и очень перспективный капитан Евсюткин. Его фамилию я запомнил навсегда. Хорошая фамилия! Очень симпатичный, даже красивый(!) капитан. Кинематограф просто прозевал его! А самая главная интрига: нам по секрету доложили, что он недавно женился на дочери очень высокого московского начальника то ли военного, то ли партийного, живущего в Москве на улице Грановского. Для тех, кто не в курсе: в то время (да и сейчас, наверно) на улице Грановского жили самые высокие начальники типа Ворошилова, Буденного и т.п. Все говорили, что Евсюткин ждёт перевода в Москву… Поэтому он перспективный!
Евсюткин общался с нами редко, и казалось бы к нам (студентам) особого отношения не имел. Но…
Тут сделаю отступление.
Я уже упоминал, что в нашей группе был самый настоящий лейтенант Володя Дидурик. Он окончил военное училище, стал лейтенантом, служил в ракетной части ПВО, которая в 1960 году сбила Пауэрса. Володя добился демобилизации в 1961 году и поступил в МВТУ. Будучи лейтенантом, он в нашем военном лагере носил офицерскую форму и принципиально садился в столовой за офицерский столик.
Кстати, на эксплуатационной практике в Североморске Володя тоже носил офицерскую морскую форму и принципиально ходил трапезничать в офицерскую кают-компанию (и мог там кушать шоколад и апельсины). Но студенты-матросы это ему прощали, тем более, что порой он приносил в матросский кубрик офицерский шоколад и делился с друзьями.
Но вернёмся в военные тамбовские лагеря… Представьте: я, получив наряд вне очереди, обслуживаю кухню и столовую. (Именно тогда я узнал, что из семи банок тушёнки, положенных на солдатский котёл, только одна попадает в котёл. Это было мне рассказано и показано, как само собой разумеющееся явление. А как же: тому надо, и тому надо, и этому тоже надо…)
…Итак, я дежурю по кухне и столовой. Должен обслуживать и офицерский отсек. Работаю как официант: принести-унести.
За офицерский столик садятся: наш студент-лейтенант Дидурик и незнакомый подполковник. У подполковника фуражка с красным околышем и погоны с красной окантовкой. У ракетчиков всё это чёрного цвета.
И тут я начинаю «бутафорить»! Обслуживаю лейтенанта в первую очередь, не обращая ни малейшего внимания на незнакомого красного подполковника… Я театрально изгибаюсь перед лейтенантом-студентом Володей Дидуриком, который с трудом сдерживает смех… Полотенце перекинуто через мою руку, и я угодливо вытираю столик перед лейтенантом, после смены блюд… Спрашиваю его: «не надо ли добавки?», и намекаю, что можно принести ещё чего-то (вроде красной икры, которая не для всех…)
Подполковника «сухо» обслуживаю во вторую очередь.
Конечно же, я заигрался и, наверно, очень обидел подполковника, который оказался начфином полка. Он никогда не простит меня. Пусть простит меня студенческая молодость…
Короче, подполковник, приехавший в наш дивизион с какой-то проверкой, этот инцидент не оставил без последствий, и я предстал перед командиром дивизиона перспективным капитаном Евсюткиным. Мне был устроен «разнос».
В процессе объяснений я назвал его «товарищем Евсюткиным». Он ужасно возмутился и сказал: «Когда вы встретите меня в Москве на улице Грановского, то можете называть меня тов. Евсюткиным. А сейчас я для я вас тов. капитан!»
Тут уж и я не выдержал: «Если я встречу Вас в Москве на улице Грановского, то я Вас просто не замечу!»
Теперь-то понимаю, что на самом деле – Евсюткин был нормальным мужиком, а я – молодым балбесом.
Мне дали ещё несколько нарядов, что даже как-то разнообразило мой военно-лагерный быт. Например, я ездил на грузовике в подшефный колхоз, собирать на поле огурцы и помидоры для нашей части. Со мной ездили ещё два добровольца, мои близкие друзья Андрюша и Толя. Колхозницы, которые работали в поле, относились к нам – «солдатикам» – с любовью (материнской), и подкармливали нас картошкой и салом. Так что эта работа доставляла нам удовольствие и даже моральное удовлетворение: ведь мы привозили в свою часть овощи! Правда в нашей столовой эти овощи появлялись крайне редко. (Может их отправляли в другие подразделения дивизиона?) Но кое-что мы успевали «умыкнуть» в нашу палатку…
Ну, и конечно, были элементы настоящей военной службы.
Нас вывозили на стрельбище, давали пострелять из карабинов и пистолетов… жара тогда была страшная… но некоторые из нас даже умудрились попасть в мишень…
…Думаю, что понимание общего функционирования ЗРК мы получили. Нам показали подземное хранилище ракет. Мы видели, как заправляют ракеты топливом, узнали, что такое «лисий хвост» и даже видели этот «хвост» издали. Мы воочию познакомились со структурой ракетного дивизиона, бывали и на стартовой площадке, где три ракеты несли настоящее боевое дежурство… Там, в кабинах управления, почти научились вручную сопровождать воздушные цели.
А из лекций замполита мы узнали, что на каждого из нас (офицеров запаса) государство уже заготовило по паре сапог и прочее военное снаряжение. Открыли нам и настоящие секреты. Оказывается, что на наших «обычных» зенитных ракетах могут устанавливаться атомные заряды. Внешне эти бочки-заряды отличаются от обычных только окраской. И ещё нам официально сообщили, что военная доктрина СССР предусматривает превентивное нападение на любое государство, представляющее потенциальную угрозу нашей стране.
Должен откровенно признать, что в воинской части обходились с нашим братом-студентом очень гуманно. Конечно, были и анекдотические случаи. Однажды прошёл слух, что должен приехать полковник, командир полка. О, это очень большой начальник! Суета!!! И студентов срочно направили на благоустройство территории, в том числе приказали из пульверизатора покрасить нитролаком чахлую пыльную травку в яркий ядовито-зелёный цвет. И мы покрасили! (правда краски не хватило…)
Наконец полковник прибыл. В сопровождении офицеров он шествовал по территории гарнизона. Одобрил зелёную травку у забора и не одобрил пыльную травку у казармы (как раз на неё-то краски и не хватило). Тут же у казармы он увидел – нашего студента Рудика Коржавина…
Рудик босой, в трениках, по пояс голый (жара!!!), задумчиво сидел перед белой стеной казармы… в руках кисть, рядом банки с красками…
Тут надо пояснить: наш Рудик – почти художник. Он когда-то окончил что-то художественное и почти умеет рисовать. А если верить его словам, то именно он написал на шлеме Гагарина буквы: «СССР» незадолго до исторического полёта….
Так вот, замполит дивизиона, разузнав, что Рудик – почти художник, поручил ему рисовать лозунги и плакаты для нашей (т.е. его) в.ч. За это Рудик освобождался от всех армейских нагрузок. Он мог не носить форму (и особенно сапоги, так как натирал ноги). Даже на развод Рудик ходил в шлёпанцах. В результате на стене казармы появлялись нужные политические лозунги, а вдоль главной дорожки возникали красивые транспаранты типа: «Сила воина дисциплиной удвоена!»
И вот, «неожиданно» прибывший полковник, застал босого Рудика в рваных «трениках», напоминающих вульгарные кальсоны. Именно так и сказал (вернее – прокричал) полковник. Ругань полковника надо было не только слышать, но и записать для потомков. Он (полковник) пообещал заставить разгильдяя (студента) «пальцАми» повыдёргивать пыльную траву вокруг казармы! (Это дословно! Мы все это слышали и запомнили на всю жизнь). Жаль, потомки этого не услышат (думаю, они услышат что-нибудь не менее интересное). В конечном итоге полковник приказал посадить Рудика на «губу» сроком на месяц.
Рудик весьма равнодушно слушал полковника. А после его тирады снова сел на скамеечку… «Ты почему сел при полковнике?» !!!
«Так мне приказано сидеть на губе, вот я уже и сижу…»
… Конечно перед полковником был устроен смотр. Личный состав нашего маленького гарнизона прошёл перед полковником парадным шагом. Каждый взвод шагал под свою песню. В основном обычные советские строевые песни типа: «Вьётся, вьётся знамя полковое…»
А студенческий взвод, образцово печатая шаг, привычно грянул Киплинга:
«Песня шагом, шагом,
под британским флагом,
навстречу пальма пыльная
плыла из далека…»
Как ни странно, но полковник остался нами доволен, только никак не мог понять: «почему под британским флагом? В следующий раз пойте под Советским флагом!» И тут же напомнил Евсюткину, чтобы того разгильдяя-студента (Рудика) немедленно посадили не «губу» .
Самое интересное, что ни в нашем гарнизоне, ни в других подразделениях дивизиона «губы» не было. Чтобы посадить солдата на «губу», его надо было везти в Тамбов. А уж с нашим студентом вообще ничего сделать не могли, тем более, что Рудик был белобилетником. (Полковник уехал, и его приказ конечно остался невыполненным. Как известно, строгость приказа смягчается его невыполнением.)
Вопрос с нашими белобилетниками до сих пор остаётся загадкой для меня. Наши белобилетники в МВТУ прошли полный курс военной кафедры и армейские лагеря. А вот присвоили им офицерские звания или нет я не знаю до сих пор. А мои друзья (тоже белобилетники) из других серьёзных институтов МАИ и МАТИ вообще военную кафедру не посещали, военных сборов не проходили и с военкоматами дел не имели. Эту загадку уже не решить, да и надо ли?
Военную тему можно излагать и с юмором, и с сатирой, и даже с горечью. Но при этом не забывая, что без армии никакой стране выжить нельзя. Мы всегда понимали, что армия нам необходима. Мы – студенты МВТУ – смеялись над армейскими «дуболомами», но потом сами всю жизнь работали на нашу армию, делая самолёты и ракеты. Почти каждый из нас был распределён в п.я. и в процессе работы проводил по несколько месяцев в году в командировках на военных аэродромах, космодромах. И так, повторюсь, почти всю жизнь. И никто из нас не жалеет об этом. Хотя по нынешним временам быть хозяином магазина выгодней и престижней.
Но мы навсегда запомнили мудрое изречение: «Кто не хочет кормить свою армию, тот будет кормить чужую…»
Мою кино-иллюстрацию к этому рассказу можно увидеть скопировав ссылку
http://video.mail.ru/inbox/vs43s/104/150.htm