Фёдор открыл дверь далеко не с первого звонка. Мы с Аллой уже решили, что мужчины просто нет дома, и собирались уйти, чтобы зайти в другой раз, как услышали звук отпираемого замка. На пороге возник Федя. Сначала он смотрел на нас каким-то пустым взглядом, словно не понимая, кто мы такие и откуда вообще взялись, а потом со словами:
- А это вы, – посторонился, пропуская нас внутрь. – Чего припёрлись? – спросил он, обдав нас запахом перегара. Выглядел мужчина ужасно: все эти дни он явно не мылся и не менял одежду, а ещё совершенно точно много пил.
- Где Татьяна?
- А *** её знает, – без всяких эмоций сказал Фёдор. Он поднял пластиковую бутылку из-под пива и убедившись, что в ней ещё что-то есть, быстро сделал глоток и потряс её, ловя ртом последние капли. Отбросив в сторону опустевшую тару, он выдохнул и зло добавил: – Свалила ваша Татьяна! Все денежки, которые мы откладывали, всю нашу кубышечку прихватила и свалила! Вот стерва! Убью гадину, пусть только попадётся мне на глаза!
Он взвыл, упал на колени посреди захламлённой комнаты. Я ошибался, когда думал, что Журавлёвы не прибираются: до этого в квартире всё же было гораздо чище, чем сейчас. Помимо бутылок, здесь валялась одежда, видна была уличная грязь – скорее всего, после прихода социальных работников и полиции, а может, Фёдор и сам не всегда утруждал себя такой условностью, как снять обувь, вернувшись с улицы. В грязи лежали пакеты, обёртки, коробочки с остатками еды из всё того же фастфуда. Да, питаясь регулярно в таких заведениях, несложно и реальную инвалидность заработать! Словно решив подтвердить мои слова, Федя поднял с пола уже засохшую картофелину фри, сунул в рот и разжевал. Алла за моей спиной сглотнула. Видимо, почувствовала тошноту от этого зрелища.
- Всё, всё забрала! Вот же гадина! Найду, руки обломаю! Ноги выдерну! У-у-у! Я к ней, как королеве относился! Квартиру дважды обменяли, на работу она не ходила, и вот те раз! Всё забрала и сбежала!
- Много денег прихватила? – негромко спросила Алла. Я не ожидал, что Федя ответит на этот вопрос, но он снова взвыл, как раненое животное. Да, сейчас на актёрскую игру его действия не тянули. Ему действительно было плохо. Точнее, обидно. Очень обидно. Может, он жалеет, что не додумался поступить так же, как его жена. А может, он об этом думал, поэтому и обидно: хотел сбежать, да Таня опередила.
- Два лимона, – простонал Федя. – Всё, всё что мы с таким трудом отложили! Чего уставились? Помогать нам не стали! Думаете, мы идиоты, пособия и выплаты тратить? Мы их копили, да наличкой, а не в банке. Раз в месяц снимали всё, что нам перечисляют, и припрятывали. Да и сложнее отследить наши расходы, когда мы не карточкой платим! Никаких вопросов! Мы же не пропивали, а на старость откладывали. Мечтали, что дети вырастут, оставим их здесь, а сами уедем в тёплые страны. Вдвоём! Недоедали, экономили… – он махнул рукой, а я, чувствуя непреодолимое желание въехать ему в морду, мысленно закончил фразу: «экономили на детях».
- Во, писульку мне только оставила, гадина, да пять тыщ, – прохрипел Федя и протянул мятый, забрызганный чем-то листок. Алла брезгливо поморщилась, а я взял его в руки. Текст был коротким:
«Я устала. От тебя, от детей. От всех! Не о такой жизни я мечтала с детства! И ты ещё достал: рожай шестого, рожай шестого! Я и одного не хотела! Мне наших денег хватит. Да и не наши они, а МОИ! Я их выстрадала! Это деньги, полагающиеся матери-одиночке! А кем был ты? Со своей нищенской подачкой от государства, как инвалид! Да ты прожираешь больше, чем приносишь! Вот теперь ты покрутись. Ради детей, которых ты так, якобы, любишь! При любой возможности бежишь из дома! Рожай шестого, если хочешь. А меня не ищи. Как хорошо, что я не вышла за тебя замуж, не придётся разводиться. Пятёру тебе оставила. Дальше крутись, как хочешь».
Я прочитал текст трижды, автоматически в голове исправляя ошибки. Таня писала абсолютно безграмотно, но сейчас это было не так важно. Важно другое: она действительно ушла по своей воле. Ни про какое физическое насилие речи не идёт. Я протянул бумажку Алле, но, заметив брезгливость на её лице, сам придержал замызганный лист, чтобы она могла прочитать.
Первый раз она прочла записку быстро. Я видел, как она буквально пробежалась по тексту глазами. Потом медленнее, а потом, она оторвала взгляд от бумаги и уставилась на Фёдора, который рылся в бутылках, пытаясь найти хоть одну с остатками алкоголя, который можно выпить.
- Всё вы виноваты, – пробормотал он. – Как появились в нашей жизни, так всё наперекосяк пошло! Ну что вы за люди, – ик! – не люди, а звери! Выделили бы помощь, Танюха бы успокоилась! Не-е-ет! Нужно было в прошлом нашем ковыряться… По старому адресу съездили, нашли как-то… Дуре этой помогли! Чё, думаете, не знаю? Стервозина эта, Аська, что за стенкой с нами жила, попалась недавно Танюхе на глаза и давай жужжать: приходили, про тебя спрашивали! Даше теперь помогут… Вот Танька и не выдержала… Психанула…
Он смотрел на меня с настоящей ненавистью, но меня это не задевало.
- Всё так козырно было… Дети… Всегда все нас жалели… Да и многодетные мы, сами сироты, разве нам все не обязаны? Обязаны! Сидят, жируют, пока мы копейки считаем… А теперь что? Детей забрали, квартира мне не принадлежит… Того и глядишь, попрут отсюда… Танька, шалава, где-то шляется… Я устал, устал…
Последние слова он пробормотал едва слышно и невнятно, после чего завалился на диван и почти мгновенно захрапел.
- Пойдём отсюда, – без эмоций в голосе сказал я, подталкивая Аллу к выходу.
- А дверь кто закроет? – тихо спросила она, уже стоя на лестничной клетке. Я прикрыл её до упора и махнул рукой.
- Нечего у них воровать, не беспокойся. Самое ценное забрала с собой Татьяна. Поехали обратно в офис.
По пути я вспомнил, что день сегодня рабочий и спросил:
- Тебя на работе не хватятся?
- А, плевать, – понуро ответила Алла. – Карлик в последнее время совсем озверел! Уволит, так и пусть. К лучшему будет.
- Тебе нельзя в такие дела лезть, – покачал я головой. – Я имею в виду Журавлёвых. Ты слишком близко к сердцу всё принимаешь. Это жизнь. За красивыми фасадами здесь спрятана и грязь, и нищета, и голод. В наше время всё так завуалировано, что мы не живём, а гонимся за мнимой красотой, за обложкой. Выстраиваем фасады, прикрывающие всё, что портит нам эстетическое восприятие мира.
- Разве это плохо? – удивилась Алла.
- В какой-то степени да. Этот мир никогда не будет совершенен. Есть ли смысл закрывать глаза на то, что всё равно не исчезнет?
- Никогда об этом не задумывалась, – буркнула девушка и уставилась в окно.
- Может, тебя всё же на работу отвезти? – спросил я.
- Нет, лучше к тёте. Нужно же что-то делать! Фёдор явно не спешит своих детей признавать. А если признает? Что будет для них хорошего? Он же продолжит давить на жалость, что он брошенный женой отец-одиночка! Что он может? Только Тани не стало, сразу запил! Не уверена, что детям будет с ним хорошо. И в детском доме никогда не слышала, чтобы было хорошо… Какой-то замкнутый круг!
И она снова замолчала. Я попытался перевести тему на более отвлечённую и обсудить похолодание, но говорить о погоде или о чём-либо другом, Алла явно не была настроена.
Валентины на месте не оказалось, и мы в ожидании решили выпить по чашке кофе. И неожиданно для себя, я спросил:
- Почему ты меня игнорируешь? Из-за Леры?
Алла вздрогнула и чуть мотнула в сторону головой, но потом как будто передумала и всё же кивнула.
Я не удержался и рассмеялся, а Алла бросила на меня сердитый взгляд.
- Послушай, это всего лишь…
Договорить я не успел. В кофепоинт (уголок, где все пьют чай и кофе) влетела Валентина с одним-единственным и грозным:
- Ну?
Мы переглянулись. Алла печально опустила глаза, а я покачал головой и быстро отчитался о том, что мы узнали и увидели. Лебедева села на свободный стул, и задумалась.
- Надо же… Не пробиваемый… И что делать?..
Посидев, она встала и всё с тем же задумчивым выражением лица отправилась в свой кабинет, не сказав нам больше ни слова.
- Отвезёшь меня на работу? Всё же нужно там ещё сегодня появиться, – вдруг робко спросила Алла. Я кивнул. Прекрасная возможность поговорить, без чьего-либо вмешательства.
***
- И чем они лучше Фёдора и Татьяны? – подняв брови, спросил я. – Возьмут пятерых детей за пособия! Без усыновления!
- Я за этих людей ручаюсь, – отрезала Валентина Васильевна. – Это хорошие люди. И их решение открыть небольшой детский дом семейного типа я полностью поддерживаю!
- У них четверо детей! Куда им ещё пятеро?!
- Они планировали взять десятерых. Пока опеку оформили только над четырьмя. Услышав о Журавлёвых, они решили взять их всех вместе. В детском доме они, так или иначе, разделены будут, а здесь вырастут вместе. Будут помнить, что они братья и сёстры.
Этот разговор у нас состоялся спустя две недели, после побега Тани. Она вышла на связь и сообщила, что к детям не вернётся. Больше ничего не сказала. Полиция зафиксировала её телефон где-то в Краснодарском крае, но найти её так и не удалось. Опека уже подготовила документы в суд.
Что самое интересное, спустя три дня исчез и Фёдор. Нашёл ли он Таню или та сама решила всё же прихватить «муженька» с собой, а может, он сгинул где-то, – неизвестно. Валентина, до конца надеявшаяся, что мужчина возьмётся за ум, как-то заметно расстроилась. И даже не просила меня заняться очередным поиском нуждающихся, словно взяла перерыв в этой работе.
И вот сегодня оказалось, что всё это время молчания ей нужно было, чтобы найти детям наилучшие условия жизни из возможных.
- Пироговы – отличная семья. Детей у них только быть не может. По какому-то роковому стечению обстоятельств, у обоих проблемы с деторождением.
- И что? Теперь нужно брать всех подряд в опеку? – мне идея конкретно не понравилась. Не умею я уже людям доверять! И как это выглядит? Двое берут столько детей в опеку, получают на них ежемесячные выплаты. А что, если и они ради выплат это всё делают?
- Съездишь, познакомишься с ними, – сказала Валентина Васильевна. – Ещё раз повторюсь: эти люди пользуются моим полным доверием. Они оформляют опеку, потому что понимают: без помощи поднять такое количество детей на ноги будет сложно. Николай хорошо зарабатывает, они построили большой дом, зная, что у них будет много воспитанников. А Юля – прекрасная хозяйка, педагог по образованию. По сути, это тот же детский дом, только детей меньше и условия гораздо комфортнее. Опять же, деньги, выделенные на детей, пойдут именно на детей! У Журавлёвых останется квартира. Юля и Коля её отремонтируют и сдадут, а деньги за аренду будут откладывать на счёт детей. Найти таких людей – большая удача.
- Ну вы же не сможете контролировать все их действия? – резонно заметил я.
Валентина помолчала, а потом заметила:
- Тебе нужно отдохнуть. В ближайший месяц сделаем стоп по благотворительности. А ты езжай куда-нибудь на недельку. С Родей я договорюсь. У Аллы как раз отпуск начнётся… Что ты так уставился? Я же не слепая, вижу всё. У меня с ней хорошие отношения, но за всю жизнь я не видела её так часто, как за последние несколько дней. Она же всё время где-то рядом с тобой!
Я лишь пожал плечами. Отдых – это хорошо, а остальное… Можно сделать вид, что я ничего не услышал. Я не лезу в чужую личную жизнь, но также трепетно отношусь к своей.
- Даша звонила, просила заехать, – сказал я.
- Да? Прекрасно. Съезди, узнай, как там дела. А Журавлёвы, все пятеро в течение полугода отправятся под опеку Пироговых. Это не обсуждается.
Я встал и вышел. Не знаю, почему, но вся эта история меня разозлила. Никогда у меня не получалось быть доверчивым, но эта семейка окончательно превратила меня в подозрительного человека. Я уже везде ищу подвох! У меня нет повода не доверять Валентине Лебедевой, которая видит людей насквозь. И раз она говорит, что эти Пироговы – хорошие люди, то так и есть.
«Может, она права, – уже в машине подумал я. – Маленький детский дом куда как лучше большого. Может, этим детям Журавлёвым даже повезло, и они будут счастливы. Достаточно они прожили в семье, где их никто не любил. И где они не были нужны».
Рассуждая сам с собой, я и не заметил, как добрался до дома Даши. Дома у девушки стояли новенькие чемоданы, а ещё большие коробки, которые она как раз заклеивала скотчем.
- Ой, Олег, здравствуйте! – сказала она весело, открывая дверь. – Хорошо, что вы нашли время и приехали!
- Собираетесь переезжать?
- Да. Поедем в Узбекистан. Мне и работа там уже нашлась, а жить будем в доме родителей Ахмеда.
- Ты уверена? – спросил я. – Ты будешь жить с родителями умершего жениха… И ты так молода… Может, встретится кто-то, с кем ты захочешь связать свою жизнь. И как они на это посмотрят?
Даша рассмеялась:
- Они мне уже сами несколько женихов нашли. Ничего, как-нибудь уживёмся, привыкнем друг к другу. Люди они хорошие, я же чувствую. Они моя семья. Всё, что у меня осталось. Я хотела поблагодарить вас, Олег, за помощь. И вот…
Она протянула мне сумку, в которой что-то звякнуло.
- Это варенье из абрикосов, компоты из персиков. Примите, пожалуйста!
Последнее, что мне нужно было, это варенье. Сладкое я не ем. Совсем. Но Даша предлагала эти дары Узбекистана от всей души, поэтому я принял подарок, и непроизвольно поблагодарил:
- Вот спасибо! Обожаю варенье! А без домашних компотов жить не могу!
Даша улыбнулась. Я попрощался, пожелал девушке приятной дороги, попросил звонить, если понадобится помощь и вышел. Уже на улице я обернулся и смотрел, как медленно закрывается за мной дверь в подъезд этого обычного девятиэтажного дома. Мне казалось, что теперь, наконец-то, закрывается дверь истории многодетной семьи, закончившейся неожиданной помощью Даше и резко осиротевшим детям.
Идеального мира никогда не будет, но в наших силах сделать его чуточку лучше. Осчастливить хотя бы одного человека. Помочь по мере своих возможностей и сил.
Однако, Валентина права: я устал. Ни одна работа в мире не выматывает так морально, как помощь другим людям. Особенно если подходить к вопросу так тщательно, как это делаем мы.
Казалось бы, уже КОНЕЦ, но не все истории ещё выслушаны, а поэтому 👇