Ехал по заречью опер на своей Киа Рио. Вёз важные документы в другой город. Отвлёкся он от дороги на секунду - и на гвоздь острый наехал. Колесо у Киа и лопнуло.
Съехал опер на обочину, смотрит на колесо... Что делать? Запаски-то у него нет. Один диск от колеса в багажнике болтается.
А вокруг - ни деревни, ни заправки, ни шиномонтажа. Смотрит опер - вывеска:
ТУРБАЗА 500 метров
Он рычаг на нейтралку поставил, да и потолкал машину по стрелке. Толкает, а навстречу мужик идёт. Фиксы блестят, татуировки на пальцах, да на груди. И всё кресты, да всё маковки.
- Эге, - думает опер. - Мой клиент.
А мужик остановился возле машины и смотрит на опера, да чему-то лыбится.
- Тебе чего? - опер его спрашивает.
А мужик не отвечает, стоит, да хихикает, как дебил. Квадратной харей своей губы кривит.
Подошёл опер к дебилу, ксивой светанул.
- Документы.
Мужик руку к штанам потянул.
А опер свою руку на пистолете держит. Так, на всякий случай. Он у него тут же, в кобуре.
Достаёт мужик из кармана червячка-карамельку. Подносит червячка к лицу опера, да по губам его так -
Шлёп... Шлёп... Шлёп...
Озверел опер, ударил дебила по голове пистолетом. Тот упал да умер. Кровь из виска на песок сочится.
Вот чёрт! - думает опер.
Что делать?
Достал он из багажника диск от запаски, тело в кусты отволок, да там закопал.
А пока копал, ночь настала.
--
Сделал он дело, диск в песке почистил от крови, да потолкал машину дальше, на турбазу.
Подъезжает к турбазе. А вокруг - тишина. Музыка не орёт, шашлыки не дымят, дети не гомонят. А лампочки при этом горят. Будто все по домам затаились.
Подозрительно тихо.
Пошёл опер в администрацию. Заходит в домик, а и там никого нет. Только телевизор шипит.
Стал тогда опер по турбазе ходить, да в домики заглядывать. Куда ни заглянет, нигде никого нет.
Чертовщина какая-то.
Вдруг смотрит опер, а из леса толпа людей идёт. Идут люди из леса и не говорят ничего. И все как один на опера грустно смотрят.
Оробел опер. Ксиву достал, пистолет достал. Ждёт людей. А сам уж и не рад, что тут оказался.
Подходит к нему толпа и останавливается. Люди стоят, молчат, на опера смотрят, да хихикают тихо.
Жуть взяла опера.
- Вы кто такие? - спрашивает опер. - Вы на веществах, что ли?
Но не отвечают ему люди. Только дальше хихикают. И молчат.
Стал опер между людьми протискиваться обратно к машине. А они его не пускают. Кто локтем в лицо заедет, кто и вовсе толкнёт. Пытался опер отбиваться - да бесполезно. Только плотней обступают его люди.
- Пустите! - опер кричит.
Но плотнее, плотней вокруг него кольцо сжимается.
Навалилась толпа на опера и тьма настала.
--
А потом открыл глаза опер. Вроде, живой. Смотрит - небо чёрное, да река свежая. Попробовал шевельнуться, да не может. Верёвками всё тело связано. На песке у реки лежит опер связанный, а вокруг него толпа молчаливая стоит. Стоит толпа и на чёрную воду смотрит.
- Пустите, - кряхтит опер.
Но крепко завязаны верёвки.
- Пустите, сказал!
Но вдруг разом все люди пальцы к губам приставили и зашипели:
- шшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшш
Замолчал тогда опер, притих. Смотрит, а это уже не люди шипят, а вода в реке пенится. Чёрная вода пенится, как в джакузи. И сильнее, сильнее вода пенится. Ветер поднялся, волны разбушевались. И вдруг на берег баба огромная выползает. Огромная, как Джип, толстая, старая. Груди дряблые в водорослях запутались, а вместо ног - толстый хвост. На плечах у бабищи ракушки растут. Да пищат, как голодные птенчики.
Посмотрела баба на опера, ухмыльнулась похабно, да поползла к нему по песку.
Ползёт, да чавкает плотоядно.
А люди вдруг песню запели:
Мамука хэй
Мамука ой
Мамука ай
Мамука ый
Мамука ай
Мамука ой
Закричал опер от ужаса, задёргался.
Но крепко на нём верёвки завязаны.
А баба всё ближе к оперу. И из пасти уж ползёт жирная жаба вместо языка. Заползла баба на опера - опустила харю свою к его лицу, да зубами острыми за ноздрю цепляет. Брызнула кровь из ноздри, хрустнул нос и оторвался от лица опера.
Закричал опер от страха и боли.
А люди всё песню свою поют:
Мамука хэй
Мамука ой
Мамука ай
Мамука ый
Мамука ай
Мамука ой
Потом баба съела у опера губы, потом уши, а потом - глаза.
И последнее, что увидел опер, были люди, которые тянули к нему свои руки. Они ждали, пока мамука доест лицо.
Наелась мамука, рыгнула, как пароход, да обратно в реку уползла.
А люди подошли к оперу и доели его тело.