Очень удобно всё сваливать на судьбу, изображая слепого котёнка. Не случилось, не получилось, натворил идиотских ошибок - злой рок виноват. Да ещё говорить так, с растяжечкой: "Судьба-аа!" А ничего, что судьба - это результат личного выбора? Что посеешь, как говорится.
Героиня сегодняшней истории, пережив очень многое, и даже мало кому выпадающее, только себе предъявляет счёт и не скрывает ужасного поступка. Его не исправить, хоть ещё тысячу лет проживи. Она не спустила себе, определив наказание сроком - вся оставшаяся жизнь.
Не собиралась, но вдруг слабину дала наказанию, и уж совсем отменить собралась, как вдруг поняла, что недалека от нового предательства. И вернула всё на круги своя. Читайте историю, пожалуйста.
Старшей дочери Клавдии Петровны помощь понадобилась. Она первенца родила. Мальчик шёл на свет трудно, весь запутавшись в пуповине и закричал не сразу. После выписки из роддома, ему потребовалось столько внимания, что дочь падала с ног. Её муж, вахтой, прокладывал железную дорогу в северном регионе и подолгу отсутствовал.
Со свёкора какой спрос? А свекровь, руководитель отдела, объявила. что занята. Но уже то, что она забрала к себе старую бабушку, освободив квартиру молодым, засчиталось ей за всё, наперёд. Клавдия Петровна, давно в разводе и "начинающая" пенсионерка, решилась уволиться из регистратуры.
Её младшенькая, Вероника, училась в институте на третьем курсе и жила в общежитии по месту учёбы. Не особенно далеко - в той же, Самарской области. И это было на руку Клавдии Петровне. Веронике, в шестнадцать лет школу закончившей, шёл девятнадцатый год и оставить её одну, в "свободной хате," было бы беспокойно.
В общем, покатила бабушка к внуку за сорок километров в городок по соседству. И вскоре о Веронике вспоминала только в день пенсии, отправляя половину в помощь. Зять хорошо зарабатывал, и вторую часть Клавдия Петровна откладывала - ведь, когда-нибудь и младшая свадебное платье наденет.
А Веронику захватила любовь. Молодой мужчина, сказавшись приезжим, заплутался, а девушка его "спасла," подсказав путь. Это он так преувеличил и предложил провести следующий выходной за его счёт - кино и обед в кафе. Понравился, потому и согласилась. Он жил в пустующей квартире знакомых, а на работу устроился в фотоателье.
Подробностями о себе не сорил, ссылаясь на трудный развод, в связи с ним переезд, и желание жить не прошлым, а настоящим. Говорил, слегка театрально, но поэтично:
"А моё настоящее ты, Ника! От твоего имени веет Элладой. Карие глаза, смоляные завитки волос. Ты себя ещё не понимаешь, а когда раскроешься - станешь очень красивой женщиной."
Закончился сентябрь и Вероника к нему переехала, преступив все девичьи запреты. В новогоднюю ночь, под бой курантов, она сообщила любимому о сбое в естественных днях. Ровно три месяца.
С февраля, Клавдию Петровну беспокоил, какой-то потухший голос младшей дочери, когда она звонила ей с вахты общежития. Но Вероника отговаривалась учебной усталостью, а женщина так была занята, что объяснение принимала. Впервые они так долго не виделись и мать говорила:
"Как сдашь сессию и начнутся каникулы, встретимся в нашей квартире - я вырвусь, хотя бы на месяц. Племянника твоего наблюдает невролог, проводит лечение. Очень беспокойный ребёнок. Хотя бы до года надо помочь."
Но в июне Вероника сообщила, что будет дома не раньше августа:
"Мы с девчонками подработку нашли в садоводстве на юге. Заработаем и отдохнём заодно."
И опять поверила Клавдия Петровна, хотя из-за отсутствия вестей, ей было тревожно. Домой она попала к концу июля, задумав согнать пыль к возвращению Вероники. Войдя в квартиру, обомлела - в каждой комнате будто проводили обыск. Из шифоньера, серванта, кухонных шкафчиков всё было вынуто.
Вещи и кухонная утварь лежали на столах, стульях и подоконниках. На плите кастрюля с отваренной и подсыхающей гречкой. Всё это, увидев в минуту, Клавдия Петровна, с нехорошим предчувствием, вошла в спальню - комнату Вероники. Дочь - кожа да кости, лежала поверх покрывала.
Глаза закрыты, и только подрагивающие веки выдавали, что жизнь в ней ещё теплится. Мать присела на краешек койки, коснулась холодной руки Вероники: "Доченька, родненькая, что приключилось?!" Та, выстрелом, распахнув глаза, прошептала:
"Мама, я бросила институт с февраля. Стыдно стало ходить беременной, брошенной на занятия. Он сказал, что поедет с роднёй повидаться и не вернулся. Я осталась в чужой квартире. Мы жили там вместе. В фотоателье сказали: "Срочно уволился по телеграмме." Но я нашла записку и деньги - Он меня бросил. А я ребёнка в роддоме оставила. Сразу отказ написала. Это был мальчик. Зачем ты так рано приехала, я умереть не успела."
Клавдия Петровна слушала с обвалившимся сердцем и видела - дочь на краю.
Хотелось расплакаться, но с твёрдой лаской пообещала: "А мы всё поправим, Никушка. Вот покушаешь хорошо, сил наберёшься и мы всё поправим.
"Мама, ты меня презираешь?"
"Да Господь с тобой, дочка! Это я виновата. Забросила тебя совсем. И парнями стращала, а надо было дать понять, что с любой проблемой тебя поддержу. Ну, теперь Иринке придётся управляться с ребёнком самой, а у нас с тобой много дел."
А по - поводу погрома в квартире, дочь объяснила:
"Чтоб ни о чём не думать, я решила всё получше сложить. Но за что-то бралась и забывала, как будто-то. За другое хваталась и так же. Я быстро теперь, мама, поправлюсь и ребёночка заберём. Ты ведь поручишься за меня?"
Мать обещала. Но и через неделю, вымытая, причёсанная, в чистой квартире и с маминой готовкой, Вероника беспокоила мать. Обратились к невропатологу и та к психиатру направила, заявив, что у девушки пограничное состояние. Пока дочь лечилась в стационаре ПНД, Клавдия Петровна отправилась разузнать об отказном внуке.
И выяснила, что здорового мальчика от матери - студентки усыновили. Положительная, бездетная семья давно ждала именно новорожденного малыша. Обратного хода нет. Вероника, пробывшая в стационаре два месяца, информацию приняла без слёз - специфическое лечение дало результаты.
Не постеснявшись, Клавдия Петровна съездила в институт, заброшенный дочерью, и нашла нужные для ректората слова. Потеряв год, Вероника получила возможность перевестись на заочное отделение. Училась она на экономическом факультете и её приняли в отдел медицинской статистики.
Клавдия Петровна в регистратуру вернулась, решив, что достаточно помогла старшей дочери с внуком. И вот они зажили, две самые родные женщины - мама и дочка. Не так, как раньше. Ника стала очень серьёзной и строгой к себе. Теперь гладко убирала волосы, едва подводила карандашиком веки и касалась губ не яркой помадой. А бывало, ох, как с этим делом перебарщивала!
И гардероб стал, скорее близок к требованиям для педагогов советской школы, чем для моде молодых девушек. Мать даже ей попеняла:
"Что ты, Никуша, вся "зашнурованная" внутри и снаружи? Юбки и до колена довольно, блузка с воланами тебе прибавляет лет. И могла бы, для летнего дня, весёленький сарафанчик надеть! Ты ж девчонка совсем, а монашкой живешь. Так и замуж не выйдешь."
Чуть побледнев, как с ней осталось в минуты взволнованности, Вероника призналась:
"А я думала о монашестве, мама. С батюшкой говорила. Но не хватает во мне то ли духа, то ли веры. В себя. Вдруг не смогу отойти от мыслей о мирской жизни? Вот перешла на работу по специальности и столько удовлетворения получаю. Так и тянет вперёд. Этим и буду жить. С тобой, мама. Никогда не позволю себе стать счастливой женой и матерью. И не заставляй меня пояснять."
Как ни живи, а годы идут. Всё, самое страшное, в жизни Вероники случилось в советское время. Наступило иное - с размытым определением. И, пожалуй, оно обточило её осужденье себя, как волна камень. И то - ей исполнилось сорок три года. Правая рука главбуха, чуткая дочь, отличная хозяйка. Тут Ника отмахивалась:
"Много ли две женщины едят и сорят? Да и мама, наконец, на отдыхе, бездельничать не может."
Легко говорила, как будто мать не перенесла инфаркт, и не она была рядом с ней круглосуточно - отпуск, ещё месяц за свой счёт. Ценили, потому и навстречу пошли. И ещё деталь - Вероника Николаевна никогда не скрывала, что оставила сына в роддоме. Ведь в коллективах всегда интересуются личной (семейной) жизнью друг друга.
Ну и говорила, как есть, признавая, что совершила, быть может самую ужасную подлость и никто, кроме неё не виноват. Даже отец ребёнка. От реакции не зависела - её дело держало, а не приятельские отношения. И от Дмитрия Карповича своё прошлое не скрывала. А познакомились они... на улице. Видно, привычка у Вероники такая.
На кассе в супермаркете Вероника Николаевна стояла за ним. Друг за другом и вышли. Ну, а дальше: "Вы не подскажите, как найти нофелет?" Вру. Незнакомец с хорошим лицом предложил подбросить её до дома - неудобно в маршрутке с сумками. Хотел и дальше помочь, но женщина остановила: "У нас лифт." Тогда он сказал:
"А разрешите, по-старомодному, пригласить вас прогуляться в парке в любой удобный для вас вечер."
Субботу назначила. Тогда и пошёл знакомству отсчёт - с именами, встречами и откровением Вероники Николаевны. Дмитрий Карпович, задумался, а не выпалил первое, что пришло в голову. А потом слова его таковы оказались:
"Я, Вероника Николаевна, тоже не смог снова жениться и стать отцом, когда жена от меня к другому ушла. Для спокойствия дочки упросила, чтоб я только алименты платил. Сгоряча уступил, а потом, как-то встретил её у школы, а она меня не узнала. Или сделала вид. Пожалел, что остался без дочки. Но так и не представил себя в другой семье."
Их неторопливые отношения перешли в роман. Дмитрий, как и Вероника, жил вдвоём с мамой и относился к ней с большим почитанием. И это тоже сближало влюблённых. Уважаемых мам познакомили и, кажется, они очень сошли. Пошли планы, как бы им вместе жить, вчетвером. Выбор пал на загородную недвижимость, которая по карману.
Например, наш посёлок. Жильё тут не так, чтоб дешёвое, но "местная ипотека" с небольшими процентами. Дмитрий Карпович думал, что они поженятся, продадут две квартиры и без долгов обойдутся. Ещё и на обустройство останется. Но Вероника Николаевна ни замуж не пошла, ни общего, по документам, жилья не захотела.
Она, их с мамой квартиру продаст, вступив в ипотеку. Будут жить, как семья. И если пять лет спустя, в друг друге не разочаруются - и браку быть, и квартиру Дмитрия продадут. Очень разумно. Переехали с настроением, со списком планов. Пожилым женщинам, каждой по комнате отвели.
Себе место для спальни определили. Столовая - место общих встреч. Год прошёл или полтора. То, что казалось у матери Дмитрия энергичной активностью, оказалось авторитарностью. И основной её поток оказался направлен на Клавдию Петровну. Дескать и щи у неё жидковаты, и огурцы слабовато хрустят.
Постепенно стала на кухне царить, и в огороде да и во всём доме. И Веронике перепадали советики, и Дмитрий без слова матери не оставался. Но главная "борьба" адресовалась Клавдии Петровне. Цель - чтоб поменьше себя проявляла в семье. Мать Вероники загрустила. Дочке не жаловалась, но сказала:
"Я на месяцок к Иринке уеду. Какая разница, где быть в гостях?"
И это очень резануло Веронику Николаевну. Присмотрелась - и впрямь, как бы свекровь, ведёт себя с её мамой, как главная, определяя ей поле деятельности на своё усмотрение:
"Клавдия, на тебе овощи, но кожицу потоньше срезай. Телевизор сегодня не включай - у меня голова болит."
Не стала разбираться, думать, как примирить старых мам. Это было дело её и Дмитрия. Прямо сказала:
"Дима, моей маме с твоей некомфортно. Твоя - командир, превратила её в подчинённую. Я прошу вас, в течение двух недель, переехать обратно в свою квартиру. Пытаться изменить ситуацию, живя вчетвером, не желаю. И отделить, кого-то из мам, правильным не считаю. Первые хозяйки в этом доме - моя мать и я. Прошу вас уехать."
Мать с сыном очень обиделись. Клавдия Петровна расстроилась, чувствуя себя разбившей дочкино счастье с таким трудом состоявшееся. Позже, соседки не сдерживали недоумения, как можно отказаться от мужчины с которым так дружно жила? А на носу полтинник и мать не вечна, останется в домине одна.
Вероника Николаевна, кажется искренне, говорит, что всё это чепуха, а не трагедия. К тому же, она всего лишь вернулась к той жизни, которую сама себе и назначила - вдвоём с матерью. Ударившись о жизнь, Вероника могла бы вовсе не жить, если б не мама. И уж если наказала себя отсутствием семейного счастья, надо слово держать.
Признаёт, что многовато метров для них. Зато племянники - дети старшей сестры, когда-нибудь побогаче наследство получат.
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина