В ночь с 31 августа на 1 сентября 1432 года группа заговорщиков напала на резиденцию великого князя Литовского Свидригайло Ольгердовича (взошедшего на трон совсем недавно — в конце 1430 года, после смерти своего предшественника Витовта 27 октября того же года) в Ошмянах. Свидригайло поспешно бежал в Полоцк, оставив в руках мятежников даже собственную беременную жену. Заговорщики провозгласили новым великим князем Литовским кузена Свидригайло Сигизмунда Кейстутовича, младшего брата великого князя Витовта. Великое княжество Литовское раскололось — этнически литовские земли и прилегающая к ним часть Северо-Западной Руси (Гродно, Берестье, Подляшье) приняли сторону Сигизмунда, в то время как восточная (Полоцк, Витебск, Смоленск) и южная (Юго-Западная Русь) его части остались верны Свидригайло; на территории современной Белоруссии разделение проходило примерно по Березине.
Поскольку Сигизмунд (а также поддерживавшие его представители политической элиты Польского королевства, такие как епископ Краковский кардинал Збигнев Олесницкий, архитектор внешней, а во многом и внутренней политики Польши в 30-40-ых годах XV века) оправдывал возведший его на литовский престол переворот защитой католической веры, обвиняя Свидригайло в проведении политики в интересах «схизматиков» (православных русинов), которыми были населены земли, оставшиеся верными Свидригайло, развернувшуюся в 1432-1438 годах гражданскую войну в Великом княжестве Литовском в историографии часто рассматривался как этно-конфессиональный конфликт — противостояние исповедующих католицизм литовцев и православных русинов, стоящее за личным соперничеством за власть между Сигизмундом и Свидригайло. Но действительно ли это так — или же конфликт имел несколько иные причины? Свет на этот вопрос пролила вышедшая в 2015 году работа С.В. Полехова «Наследники Витовта».
Существовала ли в Великом княжестве Литовском дискриминация православных русинов? После Кревской унии 1385 года, приведшей к окатоличиванию Литвы и теснейшему политическому союзу с Польским королевством (великий князь Литовский Ягайло Ольгердович стал королем Польши через брак с польской королевой Ядвигой, а пришедший к власти в 1392 году Витовт де-юре считался лишь его наместником), действительно было принято законодательство, ограничивавшее права православных – например, Городельский привилей 1413 года предписывал назначать на «постоянные земские должности» только католиков; однако Витовт активно назначал на посты наместников в русской части Великого княжества Литовского князей и бояр, исповедующих православие, де-факто игнорируя соответствующее решение, действовавшее на практике лишь в отношении населённых литовцами Виленского и Трокского воеводств. Более того — как отмечает С.В. Полехов, в памяти православного населения великого княжества времена Витовта и его брата Сигизмунда остались своего рода «золотым веком», а свидетельств активного недовольства православной аристократии Великого княжества Литовского существующим положением дел не удаётся обнаружить:
«…часто эти доводы носят декларативный характер, поскольку исследователи, приводя их, не показывают, как именно они проявились непосредственно в династической войне между Свидригайлом и Сигизмундом Кейстутовичем. Например, М. К. Любавский резюмирует положение русских земель в ВКЛ после Городенской унии при помощи модальных глаголов типа «должно быть»: русская знать должна была испытывать недовольство и т. д. Ни одного примера из источников, который бы показывал, в чем именно проявлялось это «долженствование» на практике, он не приводит. И как тогда быть с идеализированным образом извечной и справедливой «старины», возводимой впоследствии ко временам «великого князя Витовта и Жигимонта» (т. е. Сигизмунда Кейстутовича), который, несомненно, был прекрасно известен М. К. Любавскому по документам Литовской метрики конца XV — первой половины XVI в.?»
Тот же Полехов не оставляет камня на камне от традиционного представления о войне между Сигизмундом и Свидригайло как о противостоянии католиков и православных (или литовцев и русинов), анализируя состав приверженцев двух враждующих претендентов на литовский престол. Приведу показательный пассаж из его работы:
«Среди активных и влиятельных сторонников Сигизмунда — православные князья Семен Иванович Гольшанский, которого Свидригайло называл душой заговора (а впоследствии — и сын Семена Юрий), и Олелько Владимирович (племянник Свидригайла!), принимавший деятельное участие в религиозной жизни ВКЛ, бояре Зеновий Братошич и его сыновья Иван и Василий, а временами и князь Александр Нос — правнук Наримонта Гедиминовича. О многих Свидригайловых сторонниках мы знаем лишь то, как их звали, а одни только «русские» формы имен могут ввести в заблуждение: по этому критерию к «руси» пришлось бы причислить Ивашку Монивидовича и Ивашку Гаштольда — литовских бояр-католиков, к числу которых, возможно, принадлежал и Гринко (Грицко) Сурвилович. Фактом остается присутствие литовских бояр в Свидригайловой «партии». Вместе со Свидригайлом в «ошмянскую ночь» в Полоцк бежали виленский воевода Георгий Гедигольд и его племянник Ивашко Монивидович, а если верить «Хронике Быховца», поначалу его сторону заняли Ивашко Вяжевич, пользовавшийся тем же гербом «Лелива», и Юшко Гойцевич. В начале 1433 г. на службу к Свидригайлу перешел Георгий Бутрим. В начале 1434 г. послом Свидригайла в Орден был родственник князя, «знатный пан» Вайсотте. В 1437 г. гарантами документов Свидригайла выступают люди, на литовское происхождение которых указывают их имена, — Гринко Сурвилович и Войдило <…>
Так, Ивашку Монивидовича можно без преувеличения назвать «правой рукой» Свидригайла: после бегства в Полоцк в «ошмянскую ночь» 1432 г. мы видим его в окружении великого князя в Витебске и Киеве в 1433-м, в Смоленске в 1434-м, на Подолье и Волыни в 1436‒1438 гг., он выполняет важные внутри- и внешнеполитические миссии (в критический момент препятствует переходу Киева под власть Сигизмунда Кейстутовича, ездит в посольства к ордынским ханам), к нему лично обращаются гуситы, в 1436 г. он становится старостой луцким, а также «подольским и кременецким». Мало кто из русских князей и бояр из Свидригайлова окружения мог бы сравниться по своему влиянию с этим литовским вельможей. При этом и Георгий Гедигольд, и Ивашко Монивидович, и Георгий Бутрим, и Юшко Гойцевич, и Ивашко Вяжевич принадлежали к знатным литовским боярским родам, возвысившимся задолго до прихода к власти Свидригайла».
Кроме того, по справедливому замечанию Полехова, критикующего старую историографическую интерпретацию Свидригайловых войн в этно-конфессиональном ключе, «Свидригайло не преследовал никаких специфически «русских» целей, которые бы противостояли «литовским». Его целью было отвоевание у Сигизмунда подконтрольных ему земель и возвращение на виленский престол. Вплоть до конца войны он именовал себя «великим князем литовским, русским и проч.». Как минимум дважды, в 1432 и 1435 гг. (и, возможно, еще один раз — в конце 1433 г.), он отвергал предложения польских правящих кругов о разделе ВКЛ, которые позволили бы узаконить существующее положение вещей и сохранить формально самостоятельное государство (фактически же зависимое от Польши). На реализацию этого сценария он согласился лишь вынужденно, после сокрушительного поражения в Вилькомирской битве, когда нужно было с честью выйти из затянувшегося конфликта и позаботиться о сохранении хоть каких-то владений. Но и в соглашении, заключенном с частью польской политической элиты в 1437 г., Свидригайло по-прежнему именует себя «великим князем Литвы, русских земель и проч.». Это соглашение не санкционировали правящие круги королевства, и данный вариант развития событий не воплотился в жизнь».
Действительность значительно отличается от представления о том, что Свидригайло поддерживали земли, населённые русинами, а Сигизмунда — земли, населённые литовцами. Например, такой значимый опорный пункт Свидригайло, как Браславль (с которым был тесно связан такой сторонник Свидригайло, как Ивашко Монивидович), в XV-XVI веках представлял из себя литовский католический анклав среди земель, исповедующих православие и населённых русинами. Католическая Жомойтия (Жемайтия) — северо-западная часть Литвы, отвоеванная у Тевтонского ордена по итогам победы в Великой войне 1409-1411 годов — признала власть Сигизмунда скорее номинально и не торопилась помогать ему в войне за трон. Зато православное Слуцкое княжество, принадлежавшее Олелько Владимировичу, встало на сторону Сигизмунда. Олелько, вместе с некоторыми другими православными князьями, оказал Сигизмунду важные услуги:
«Из современных источников известно об участии Олельки Владимировича в походах на южные земли ВКЛ с целью подчинить их Сигизмунду Кейстутовичу: в январе 1434 г. — на Луцкую землю и в августе — на Киевщину. Впоследствии (скорее всего, не ранее мая 1434 г.) православные князья — сторонники Сигизмунда участвовали в тайных переговорах с митрополитом Герасимом, а это говорит о высоком доверии, которое оказывал им великий князь. Не следует забывать и об очень важном шаге Сигизмунда навстречу титулованной знати: привилей 1434 г. распространил права, ранее принадлежавшие лишь литовским боярам-католикам, не только на русских (православных) бояр, но и на князей».
Свергнутый с вильнюсского престола Свидригайло по-прежнему сохранял поддержку в этнически литовских, католических землях. Во время походов 1432 и 1433 годов против Сигизмунда Свидригайло успешно продвигался вглубь Литвы, а в конце 1432 года на сторону Свидригайло перешло множество литовских бояр; в мае 1433 года руководство Тевтонского ордена (в том конфликте стоявшего на стороне Свидригайло) обсуждало новости из Литвы, полученные от представителей простонародья (лесорубов) о том, что как только Свидригайло придёт, местное население встанет на его сторону. Значительная часть высшей знати Литвы исходно не была посвящена в заговор с целью замены Свидригайло на Сигизмунда (выпестованный узким кругом заговорщиком), и Сигизмунду по сути приходилось подкупать её — например, трокского воеводу Явна Волимонтовича уже после переворота убедили передать заговорщикам оба трокских замках, верхний и нижний, в обмен на предоставление ему должности виленского воеводы в дополнение к уже имевшемуся у него Трокскому воеводству; напротив, замок в Берестье Сигизмунду не сдался и его пришлось осаждать. Впрочем, уже осенью того же года Явн Волимонтович со своим братом Румбольдом был казнён Сигизмундом по обвинению в заговоре с целью его убийства — так что даже политика подкупа не всегда работала.
Земли, населённые православными русинами и поддержавшие Свидригайло, не присоединились к Сигизмунду не в последнюю очередь потому, что он их не контролировал, а их население ранее присягало Свидригайло. К присяге в те времена относились очень серьёзно, в том числе с религиозной точки зрения — и хотя, разумеется, из соображений политической целесообразности её на практике нередко нарушали, для этого требовался по-настоящему серьёзный повод, а правящие круги сохранивших верность Свидригайло земель в заговор Сигизмунда не были посвящены и ничего от заговорщиков не получили, в то время как Свидригайло не сделал им ничего плохого. Напротив, после того, как 6 мая 1434 года Сигизмунд предоставил православным князьям и боярам ряд прав, которые прежде имелись лишь у их «коллег» из числа литовцев-католиков, в августе-начале сентября того же года Волынь перешла под его власть; попытка заговора с целью передаться Сигизмунду, уже пославшему туда войска, имела место и в Киевщине. В том же году из-за измены местной знати Свидригайло лишился и Восточного Подолья.
Эта цепочка измен была тесно связана с тем, что даже православный митрополит Киевский Герасим, поставленный на свою кафедру Свидригайло, с 1434 года вёл интриги в пользу его соперника и посетил Волынь и Киев (где в итоге имели место заговоры с целью передаться под власть Сигизмунда), а также Смоленск, где заговор с целью передаться город под власть Сигизмунда (сторонники которого, по некоторым сведениям, уже стояли у ворот города) и физически устранить самого Свидригайло был разоблачен Свидригайло уже в 1435 году, что привело в том числе и к казни самого Герасима. Самого Герасима (высочайшего иерарха православной церкви — по крайней мере, в литовской части Руси) Свидригайло казнил в Витебске через сожжение на костре, готовясь к решающему сражению с Сигизмундом — однако после поражения Свидригайло в битве при Вилькомире (1 сентября 1435 года) смоляне перешли на сторону победителя. Таким образом, Сигизмунд не хуже (а возможно, даже лучше) Свидригайло умел привлекать на свою сторону представителей православной части элиты Великого княжества Литовского (в случае Волыни и Подолья это связано со сменой политической ориентации Александра Носа и Федько Несвицкого, местных православных князей, пользовавшихся влиянием).
Не стоит забывать и о том, что сам Свидригайло — которого нередко позиционируют как вождя православно-русинской партии Великого княжества Литовского — сам являлся католиком, причем, как показывает Полехов, довольно рьяным в своей вере. В 1386 году он был крещён в католицизм в Кракове под именем Болеслав, причем в 1391 году Ягайло одарил Виленское епископство владениями под условием молиться о спасении душ его единоутробных братьев, включая Свидригайло. Во время своего наместничества в Западном Подолье в качестве представителя Польши в конце XIV — начале XV века он проводил политику в интересах католической церкви, а в его окружение входили поляки. В 1431 году он обращался к сабинскому епископу за разрешением принимать по медицинским соображениям ванны в воскресные и праздничные дни.
Свидригайло контактировал с Базельским собором 1431-1439 годов и выступал за унию католической и православной церквей. В послании православных сторонников Свидригайло к Базельскому собору тоже говорится об их стремлении к унии католицизма и православия. Готовность не просто казнить, а сжечь православного митрополита-изменника наводит на мысли о том, что Свидригайло не слишком уважал православную церковь; в русском летописании – в том числе в летописании Тверского княжества, дружественного по отношению к Свидригайло и поддерживавшего его в конфликте с Сигизмундом — его личность характеризуется предельно критически.
До становления великим князем Литовским Свидригайло непрерывно плёл интриги против брата Ягайло и кузена Витовта, пять раз (в 1392-1393, в 1401-1403, 1408 и 1409 годах) поднимая мятежи или организуя заговоры против них с целью захвата власти над Великим княжеством Литовским, искал помощи вовсе не у православных княжеств Северо-Восточной Руси, где жили единоверцы литовских русинов, а у католического Тевтонского ордена, и однажды даже рассматривал возможность женитьбы на дочери хана Золотой Орды; лишь в 1408 году он временно отъехал на службу к великому князю Московскому Василию I Дмитриевичу, но не нашел с ним общего языка (причем во время похода на Москву эмира Едигея, фактического правителя Золотой Орды, Свидригайло с приближёнными и воинами дезертировал, предав своего покровителя) и вернулся в Литву. По замечанию Полехова: «Немало страниц политической биографии Свидригайла действительно связано с русскими землями ВКЛ, но это объясняется тем, что там располагались его владения, выделенные ему старшими родственниками. Вплоть до 1430 г. Свидригайло никогда не пользовался поддержкой всего русского населения ВКЛ, в лучшем случае ему удавалось добиться локального, а значит, тактического успеха, поскольку его целью было занятие виленского престола. Более существенной поддержки он мог ожидать от внешних сил, с которыми состоял в союзе или вел переговоры о нем, — от Тевтонского ордена, венгерского (а впоследствии — римского) короля Сигизмунда Люксембургского, Великих княжеств Московского и Тверского, Молдавии и Орды. Сообщая о выступлении князя в 1401–1402 гг., орденский хронист отмечает приверженность к нему не только русинов, но и поляков».
Как показывает Полехов, после своего избрания на литовский престол Свидригайло не принял мер, направленных на то, чтобы принципиально изменить состав правящей верхушки великого княжества по сравнению с правлением покойного Витовта, его врага: «Наиболее влиятельную группу по-прежнему составляли члены тех же литовских боярских родов, что и раньше, при Витовте. Особенно очевидным этот факт становится при сравнении этих списков свидетелей с перечнем тех, кто представлял ВКЛ при заключении польско-литовско-орденского договора в 1422 г. Конечно, в период между 1422 и 1431 гг. в административной системе ВКЛ произошли некоторые перемещения, но их нельзя полностью относить на счет Свидригайла. Подольский наместник Георгий Гедигольд стал виленским воеводой в 1423 г., после смерти своего брата Альберта Монивида, занимавшего этот пост. Витебским воеводой стал князь Василий Красный (Друцкий), а Румбольд сохранил за собой лишь должность земского маршалка. Ходко Юрьевич после 1422 г. перестал быть полоцким наместником, а Петраш Монтигирдович, прежде бывший дворным маршалком, еще при жизни Витовта стал новогородским наместником; должность дворного маршалка (каковых в тогдашней Литве обычно было несколько) занял Ивашка (Ян) Гаштольд — прежний староста Дорсунишек. Традиционно высокое место в общественно-политической иерархии ВКЛ занимали католические епископы — Матвей Виленский, Николай Жомойтский и Андрей Луцкий <…> Облик же правящей элиты по-прежнему определяли ее традиционные представители, которых новый правитель «унаследовал» от своего предшественника».
Кажущееся расширение представительства православной знати в правящих кругах Великого княжества Литовского при Свидригайло порой имеет причины, отличающиеся от тех, о которых говорят обычно. Возьмём, например, заключенный 15 мая 1432 года Христмемельский договор о союзе между Литвой и Тевтонским орденом, в котором увеличение доли православных русинов среди гарантов соглашения связано с внутренней политикой не великого княжества, а Ордена — с требованиями прусских сословий:
«На этом документе следует остановиться специально, поскольку он занимает одно из ключевых мест в построениях историков, писавших о событиях 30-х годов XV в. Договор составлен от имени князей, бояр и городов ВКЛ, среди которых немалая часть представляет русские земли этого государства. Исследователи давно отметили данное обстоятельство. Например, М. К. Любавский писал, что «перечень знакомых нам фамилий литовской боярской знати испещрен здесь уже значительным числом имен русских фамилий». Это послужило одним из оснований для утверждения, что последовавшее вскоре «низвержение Свидригайла с великокняжеского престола было не чем иным, как проявлением литовской национально-политической реакции против политического возвышения Руси». Даже Р. Петраускас, тщательно проследивший состав правящей элиты ВКЛ в XV в., не исключает, что «как раз это “пополнение” состава правящей элиты было одной из причин заговора против Свидригайла». С другой стороны, как недавно подчеркнула Г. Киркене, многие исследователи не находили «русского элемента» в окружении Свидригайла вплоть до заключения этого соглашения. Чтобы объяснить внезапное появление большого числа «имен русских фамилий» в документе такого ранга, следует обратить внимание на особенности связанной с ним дипломатической процедуры. Как уже говорилось, в конце 1431 г. в Ордене решили расширить список гарантов «своего» документа за счет представителей прусских сословий — «земель, городов и рыцарей»; ответный шаг должен был сделать великий князь литовский. Это убедительно объясняет и появление самого документа, и состав его гарантов».
Случаи замены католиков-литовцев на православных русинов при Свидригайло на тех или иных постах также могут объясняться объективными обстоятельствами (начавшейся летом 1431 года войной с Польшей в Подолии и на Волыни, которая и вызвала падение Свидригайло), а не покровительством православным со стороны Свидригайло: «Пожалуй, единственный случай, когда с уверенностью можно говорить о замене литовского боярина-католика на русского князя (вероятнее всего, православного) на посту наместника (старосты) именно при Свидригайле, — это ситуация на Подолье. Но эта замена имела вынужденный характер, поскольку прежний староста Ян Довгирд попал в плен к польским шляхтичам. Точная дата его освобождения неизвестна, можно лишь сказать, что оно состоялось не позже октября 1432 г., когда Довгирд выступил одним из гарантов унии с Польшей. Сменивший его князь Федько Несвицкий располагал владениями здесь же, на Подолье или Волыни (более точная локализация его родового гнезда дискуссионна), и это наверняка учитывалось при его назначении: ему было легче, чем какому-нибудь литовскому пану, использовать личные ресурсы для борьбы с попытками польских правящих кругов захватить Подолье. Так что это назначение было на руку и великому князю литовскому, и его окружению».
Действительной причиной падения Свидригайло стал разразившийся в его правление конфликт с Польшей, т.н. Луцкая война, а точнее — его реакция на него. Сначала он продемонстрировал неготовность к войне и потерпел ряд неудач: «Несмотря на угрозу войны с Польшей, никакой подготовки к ней в ВКЛ на общегосударственном уровне не велось. Об этом красноречиво говорит ход военных действий <…> По сути, Свидригайло начал готовиться к войне лишь после того, как она уже началась. Вскоре после получения известий о начале крупномасштабных боевых действий он распорядился собрать в Луцкой земле войска ВКЛ и отправился туда лично. 3 июля он еще находился в Новогородке, 15 июля был на Полесье, близ пущи у р. Припять560, а к 31 июля — в Луцке, куда к этому времени было стянуто большое литовско-русско-татарское войско <…> 31 июля польскому войску удалось переправиться через р. Стырь, на восточном берегу которой стоит Луцкий замок. После недолгого сопротивления литовское войско, построенное у стен крепости и возглавляемое Свидригайлом, обратилось в бегство. Ян Длугош добавляет, что предварительно воины подожгли Луцк, чтобы противнику ничего не досталось. В результате битвы в плен к Ягайлу попал ряд литовских вельмож, в частности, Румбольд и Ивашко (Ян) Гаштольд. Свидригайлу удалось спастись бегством; по словам Яна Длугоша, впоследствии ходили слухи, что он погиб».
Затем Свидригайло в условиях продолжающего (несмотря на заключение 1 сентября 1431 года перемирия) конфликта с Польшей взял курс на полный разрыв политического союза, связывающего в рамках унии Польшу и Литву в пользу союза с Тевтонским орденом, против которого литовцы и поляки ранее вместе сражались в битве при Грюнвальде (позднее ливонское отделение Тевтонского ордена воевало на его стороне против Сигизмунда — в частности, его войска сражались в битве при Вилькомире):
«Представляется, что причины переворота в ВКЛ нужно искать в недовольстве определенным направлением политики Свидригайла, где на великого князя нельзя было повлиять менее радикальным путем <…> Свидригайло занял литовский великокняжеский престол в нарушение польско-литовских договоренностей, попытался сохранить Западное Подолье за Великим княжеством Литовским и задержал Ягайла в Литве, что уже в начале 1431 г. чуть не привело к вооруженному конфликту. Он, однако, разгорелся позже, летом того же года, когда войска ВКЛ и население Волыни вместе сопротивлялись переходу последней под власть Польши в ходе Луцкой войны. Несмотря на формальную уступку некоторых волынских земель Польше по Чарторыйскому перемирию, Свидригайло продолжал поддерживать местное население, не желавшее их отрыва от ВКЛ в пользу Польши. В дальнейшем польские правящие круги неоднократно пытались склонить Свидригайла к примирению при условии его разрыва с Тевтонским орденом, но великий князь последовательно отвергал эти предложения, как бы заманчиво они ни выглядели».
Как рассуждает Полехов далее: «Какое же направление политики Свидригайла вызвало столь сильное недовольство части его окружения, что против него даже сложился заговор?
На этот вопрос можно ответить, сравнив внешнеполитический курс Свидригайла с политикой следующего великого князя — Сигизмунда Кейстутовича. Он начал свое правление с подтверждения польско-литовской унии, которое сопровождалось неудачными попытками сохранить литовско-орденский союз (несмотря на обещание расторгнуть его, данное им в акте унии). Эти попытки продолжались до начала 1433 г., когда ливонский магистр объявил ему войну, и встречали одобрение вельмож нового великого князя — в частности, литовского боярина Георгия Бутрима. О лояльности заговорщиков к Ордену говорит и хронология событий, связанных с литовско-орденским союзом. Как установил К. Найтманн, договор Свидригайла с Орденом был ратифицирован в самом конце августа 1432 г., т.е. за несколько дней до переворота, когда сам заговор уже созрел и получил одобрение со стороны Ягайла. Если бы заговорщики были противниками этого союза, то они, вероятно, нашли бы способ избавиться от Свидригайла, не дожидаясь ратификации договора.
Все это свидетельствует, что заговорщики не были намерены разрывать отношения ВКЛ с Тевтонским орденом. Поэтому можно предположить, что причиной переворота стала резкая антипольская политика Свидригайла. Она приобретала особое значение в то время, когда на повестке дня стояла война Ордена с Польшей, в которой ВКЛ должно было в соответствии с недавно заключенным договором поддержать Орден. На польско-литовском пограничье происходили постоянные стычки, в ожидании истечения срока Чарторыйского перемирия с обеих сторон повторялись взаимные территориальные претензии, а великий князь раз за разом отвергал предложения примириться, хотя их условия, казалось бы, становились всё более заманчивыми. В результате уже к маю 1432 г. недовольство политикой Свидригайла среди его окружения приобрело значительные масштабы: во время состоявшейся тогда личной встречи с ним великий магистр Тевтонского ордена предупреждал его об опасности заговора. Литовский правитель, впрочем, не внял словам Русдорфа, за что впоследствии и поплатился».
Ещё предшественник Свидригайло Витовт добивался для себя королевской короны, стремясь, так или иначе, изменить соотношение сил внутри польско-литовской унии (хотя, по мнению Полехова, Витовт отнюдь не намеревался эту унию разрывать) — однако Свидригайло зашел несравненно дальше (что и неудивительно с учётом его тесных связей с Тевтонским орденом), что и вызвало недовольство сторонников сохранения унии, сместивших его с трона. Таким образом, в этом конфликте политический (более того, внешнеполитический) фактор оказался более значимым, чем конфессиональный.
Автор — Семён Фридман, «XX2 ВЕК».
Вам также может быть интересно: