Яна посмотрела на себя в зеркало и отвернулась в сторону, с недовольством поджав губы. Да уж, сорок лет – это вам не тридцать и даже не тридцать семь. Это сорок! Возраст скоро перевалит за пятый десяток. И ведь все пережитые трудности отразились на лице: в каждой морщине, в каждой носогубной складке, в каждом седом волосе. Яна быстро зачесала волосы назад и решила, что сегодня же запишется к своему парикмахеру, потому что ходить с такой ерундой на голове – как минимум, неприлично.
Дети уже были в школе и детском саду, муж – в командировке уже больше недели. В последнее время Яну начали напрягать частые выезды Жени в командировки, за последние полгода он мотался в Питер четыре или пять раз, может быть, даже больше. Яна задумалась и прошла в комнату младшего сына: там все было вверх дном. Разбросанные повсюду книги, игрушки, не заправлена кровать и даже не выключен свет. С сыном все становится хуже: напряжение в отношениях нарастает с каждым днем. Несмотря на то, что Яна с Женей долго боролись за право их младшего сына посещать обычный детский сад, поведение ребенка становилось все хуже и менее контролируемым. Яна присела на край его кровати и задумалась.
На двенадцатой неделе беременности врач УЗИ ей сказал, что вероятность того, что она носит ребенка с синдромом Дауна составляет почти семьдесят процентов. Следовало делать дополнительные обследования, чтобы подтвердить или опровергнуть этот факт. Яна не раздумывала: несмотря на то, что в семье уже было двое детей, рожать третьего, пусть даже с генетическими отклонениями, она была намерена беспрекословно. Муж колебался, он уговаривал жену подумать получше, все же пройти обследование и решить все вместе. Но Яна, словно «железная леди», приняла почти одностороннее решение. Единственным человеком, с которым Яна обсудила вопрос рождения ребенка – был ее родной отец, и тот сказал своим твердым и уверенным голосом «Рожай и не раздумывай!». А слово майора ФСБ, хоть уже и в отставке, значило для Яны очень многое. Ее связь с отцом была вообще какой-то чрезмерно крепкой. Так в их семье родился Ваня.
Поначалу он почти не отличался от старших детей, но шло время и отклонения в поведении и развитии стало выражаться все сильней. Мальчик вел себя буйно, мог ни с того, ни с сего повести себя неадекватно, хотя Яна и Женя тратили огромные деньги на реабилитационные процедуры и помощь врачей. Но Яна не жалела ни о чем: всех троих детей она любила одинаково, а еще она любила своего мужа и своего отца.
Отец был отдельной темой. Он воспитывал дочь в одиночку с десятилетнего возраста. С матерью он разошелся по причине того, что та была склонна к алкоголизму, а женский алкоголизм, как известно – не лечится. Яна плохо помнила мать, но отлично помнила их ругань с отцом, битье посуды и постоянные отлучки матери из дома. Так и осталась она в памяти девочки смутным воспоминанием, негативным и тяжелым. Ни разу с тех пор она не спросила у отца, как живет ее мать, а жива ли она вообще, что с ней, есть ли у нее новая семья. Разговоры о матери в доме отца были табу.
А Яна, рано вышедшая замуж, родившая детей и погрузившаяся в мир семейного быта, со временем и вовсе перестала думать о той, которая когда-то подарила ей жизнь. Отец Яны, Никита Сергеевич, вскоре снова женился, на секретаре какого-то важного военного деятеля, и у них родился сын, единокровный брат Яны, молодой мажор и любитель кутить. Яна почти не общалась с братом, у нее было полно своих проблем, а у него проблем не было вообще.
Яна встала с кровати Вани, быстро прибралась в комнате, проверила наличие необходимых продуктов в холодильнике, мысленно составила список покупок и набрала номер отца. Завтра суббота, время навестить его семью, продукты она обычно покупала с расчетом на него и его жену. Разве брат позаботится об отце так, как это делает она? Яна считала себя правильной, благодарной дочерью, которая должна уважать отца и помогать ему за то, что он в одиночку вытянул ее, несмотря на занятость, дал ей прекрасное воспитание и достойное образование. Правда, образование в жизни Яне не пригодилось: на что оно домохозяйке, разве что помогать детям уроки делать?
- Папуля! Диктуй список продуктов. Завтра мы с семейством к вам на обед приедем, - весело говорила в трубку Яна.
- Яночка, ну зачем эти сложности? – голос отца звучал строго, но в нем проскакивали нотки нежности по отношению к дочери.
- Папа, не ломай наши устоявшиеся традиции своим поведением, - не менее строгим голосом сказала Яна, - диктуй список. Иначе я натащу много лишнего, а оно потом пропадет.
- Женька в командировке еще? – зачем-то спросил отец, как будто не знал об этом.
Мысль о командировке мужа больно кольнула Яну, но она снова взяла себя в руки и заговорила бодрым и веселым голосом:
- Да, он еще не вернулся. Но на наши планы это никак не повлияет.
- Ты одна потащишь пакеты с продуктами? Где это видано?
- Папа, я сложу все в тележку, докачу тележку до машины, выложу все в багажник, а до твоей квартиры мне поможет донести пакеты твой старший внук. Он уже не маленький мальчик, вполне может заменить своего отца.
Яна произнесла последнюю фразу и поежилась. Что она такое говорит? Как старший сын может заменить мужа? И снова мысль об отсутствии Жени, ставшим уже таким привычным, больно кольнула где-то в районе сердца.
- Яночка, давай поступим так, - громогласно произнес в трубку Никита Сергеевич. Он всегда говорил таким тоном, когда не требовал возражений. Да, майор он и есть майор, хоть и в отставке, хоть уже и почти полностью лысый, да еще и семидесятилетний.
- Папа, как ты хочешь сделать? – обреченно спросила Яна, понимая, что спорить с отцом уже бесполезно.
- Завтра заезжай за мной часиков в девять утра, поедем на рынок, там все вместе купим, а потом вместе довезем и донесем.
Яна вздохнула, но согласилась и положила трубку. С ним так всегда: последнее слово за папой, каким бы это слово ни было. Яна злилась иногда, не понимая того, что сама является точной копией своего отца – последнее слово в ее семье всегда остается за ней, и совершенно неважно, что думает об этом ее муж, дети, да и вообще кто-либо. Воспитанная суровым отцом, Яна сама стала суровой, строгой и требовательной ко всем, начиная от себя и заканчивая домочадцами.
Утром субботы, ровно в девять она забирала отца от подъезда его дома. Смотрела на его бодрый, но уже не такой быстрый шаг, на его слегка сгорбленную спину, старую клетчатую кепку, под которой он старательно скрывал увеличивающуюся с каждым годом лысину и которую он стеснялся, хоть и не признавался в этом.
- А где Серега? – сразу спросил отец, даже не поздоровавшись с Яной.
- Папа, он спит! Мальчик устает в школе и на секциях, а ты решил, чтобы он встал в субботу в семь утра, чтобы ехать с тобой на рынок!
- Вот молодежь пошла, - всплеснул руками Никита Сергеевич, - спать до обеда, потом играть в компьютер до полуночи, потом снова спать до обеда. В наше время такого разврата не позволялось. Подъем – в шесть утра, отбой – в девять вечера.
Яна слушала отца, кивала ему, соглашаясь, а сама думала только об одном – о своей семье, которая так долго выстраивалась ею, а теперь рушилась как карточный домик. Муж в отъезде непонятно на какой срок, младший сын совсем от рук отбился, да и старший постоянно грубит и хамит, расслабился, пока отец отсутствует. Только дочь радует, да и то, пока ей только десять, а когда начнется переходный возраст, и от нее Яна получит и цветочки, и ягодки.
По рынку они с отцом блуждали около двух часов. Руки болели от тяжелых пакетов, ныла спина, хотелось поскорей приехать домой и залезть в горячую ванну, но еще надо было заехать к отцу, разложить все по полкам, пока его жена работает. Мачеха трудилась на благо библиотечного дела, как только вышла замуж за в ту пору еще младшего лейтенанта, и с тех пор библиотека стала для нее вторым домом. Она пропадала на работе с утра до вечера, не очень утруждала себя ведением домашнего хозяйства и все время напоминала о том, что есть Яна, которая не работает и вполне может содержать и свой дом, и дом отца.
- Папа, мне кажется, что мы купили продуктов в избытке, поехали домой! – Яна уже начала постанывать, настолько сильно она устала от этих хождений между прилавками, где ее отец профессионально торговался с продавцами, забыв про дочь.
- Ты знаешь, тут через дорогу есть аптека социальная, еще в нее заскочим – и домой.
Яна обреченно вздохнула. До машины оставалось идти еще метров пятьсот, а теперь придется с пакетами тащиться через дорогу в какую-то непонятную аптеку с сомнительными ценами. Но отказать отцу она не смела.
- Спустимся, в переход, а-то на дороге уж очень оживленное движение, - скомандовал отец, как будто Яна сама не видела количества машин на дороге и скорость их движения.
- Папа, далась тебе эта аптека! Я все давно заказываю в интернете, там и дешевле, и удобней, - говорила Яна отцу, когда они спускались в переход.
- Не верю я твоим интернетам, а про эту аптеку слышал только хорошее, - буркнул отец.
Они шли по переходу, Яна едва поспевала за отцом. Вдоль темных стен перехода она заметила продавцов поддельных часов, гитариста, игравшего за деньги, пару цыганок, предлагавших погадать и предсказать судьбу.
- Подайте дочке на лечение, - Яна резко остановилась, увидев тянущуюся к ней морщинистую руку.
Отец тоже остановился и внимательно посмотрел на нищенку. Яна попыталась высвободить руки из пакетов и поискать в кармане мелочь, но ее резко схватил за руку Никита Сергеевич и потащил за собой.
- Папа! – Яна затормозила отца. – Что ты делаешь? Я хочу помочь человеку, а ты себя так ведешь.
Увидев бледное, почти бескровное лицо отца, Яна похолодела:
- Тебе плохо? На воздух надо? Сердце?
Отец тяжело дышал и смотрел вдаль, в то место, где сидела старушка, просившая милостыню, протягивая руку к каждому проходившему мимо нее.
- Нет, все хорошо, - прохрипел он, - пойдем.
И зачем-то развернулся в обратную сторону и быстрым шагом пошел к выходу из перехода, в который они только что спустились.
- А как же аптека, отец? – нагоняя его, спросила Яна. И снова она посмотрела в лицо несчастной женщины, испытывая сильнейшее желание помочь ей. Но отец уже поднимался по ступенькам.
Только в машине Яна смогла отдышаться. Она с удивлением смотрела на хмурое лицо отца, не понимая, что произошло в переходе, заставив ее отца так сильно измениться.
- Папа, ты ничего не хочешь мне сказать? – спросила Яна, старательно вглядываясь в лицо отца.
- Нет, - грубо ответил он, - поехали.
Проехав минут двадцать в полной тишине, Яна снова попыталась заговорить с отцом:
- Папа, кто эта женщина?
От внимания Яны не ускользнуло то, как вздрогнуло тело отца при упоминании нищенки.
- Какая? – его голос звучал наигранно.
Яна выбрала нужную скорость и смогла припарковать машину в «кармане» перед перекрестком. Она повернулась к отцу и требовательно посмотрела на него. Тот же сидел, отвернувшись лицом к окну.
- Папа! – голос Яны звучал уверенно и почти грубо.
- Это твоя мать! – выкрикнул отец и, открыв дверь машины, вышел на тротуар.
Яна, не ожидавшая от него такого поступка, выбежала вслед за отцом. Он шел в сторону светофора, когда ей, наконец, удалось догнать его.
- Это моя мама? – кричала Яна, стараясь перекричать шум проезжавших машин. – Повтори это еще раз!
- Да, твоя мать! – ответил отец, и теперь он уже не был похож на смелого и уверенного в себе майора ФСБ.
Яна схватилась руками за лицо. Хотелось развернуться и прямо по встречке ехать обратно к тому переходу. Но тут был отец. Внутри женщины бушевали смешанные чувства: брезгливость к нищенке, жалость к ней, непонимание поступка отца и его реакции на встречу с ней. А ведь она еще даже не узнала. И какое у нее было лицо: она ведь на пару лет моложе отца, а выглядит, как будто старше его лет на тридцать.
- Ты поедешь к ней? – спросил отец, не оборачиваясь к Яне.
- Не знаю, - честно ответила она, - а что я ей скажу? Что я не искала ее все эти годы, что я презираю ее за то, что она делает?
- Но ты ведь даже не знаешь, почему она это делает! – отец будто пытался защитить бывшую жену, о которой ни разу не упомянул в добром ключе.
- Папа, поехали домой, - спокойно сказала Яна, взяв отца под руку.
Он послушно пошел за ней, так они вместе доехали до его дома, молча поднялись в квартиру, разложили продукты. Отец сослался на усталость и прилег, а Яна долго сидела у него на кухне, пила чай и смотрела в окно. Она вспомнила, как когда-то, лет тридцать назад, они также пили чай на этой кухне втроем: отец, мать и Яна. Было так спокойно и хорошо. И мать тогда была такой доброй, нежной, женственной.
Яна подошла к лежавшему на диване отцу и накрыла его пледом. Потом она спустилась вниз, села в машину и уверенно поехала в то место, где несколько часов назад впервые за тридцать лет увидела свою родную мать.
Яна почти бегом бежала к переходу, спускалась по ступенькам, еще издалека заприметив уже знакомую фигуру. Подойдя к женщине, которая по привычке тянула руку, Яна взяла сухую морщинистую руку в свою. Женщина испуганно одернула руку и исподлобья посмотрела на Яну:
- Что вам надо? Вы кто?
Яна присела на корточки рядом с матерью и заглянула в ее лицо, сразу вспомнив ее, только не такую, а другую: молодую, здоровую и красивую.
- Почему вы здесь? – спросила Яна, ощущая внутри разливающуюся предательскую жалость.
- Я собираю деньги на жизнь.
- Но вы сказали до этого, что собираете деньги на лечение дочери? – Яна почувствовала внутри укол разочарования.
- Моя дочь больна. Ей тридцать лет, она скоро умрет, - голос женщины звучал, как заезженная пластинка.
- Чем же она больна? – спросила Яна, уверенная в том, что слышит от нищенки ложь.
- Синдром Дауна, знакомо вам такое?
Яна вздрогнула. Знакомо ли ей такое? Еще как знакомо. Вот уже почти пять лет как знакомо!
- Вашей дочери тридцать, и у нее синдром Дауна? – зачем-то спросила Яна, будто нуждаясь в срочном подтверждении.
- Да, - женщина облокотилась руками о грязный пол, чтобы встать.
- Вы куда? – испуганно спросила Яна.
- Я к дочери. От вас я слышу только вопросы, а мне нужны деньги. Без них нам совсем туго.
- Но где же отец вашей дочери? Он вам не помогает?
Мать посмотрела на Яну, все еще не понимая, кто стоит перед ней. Она покачала головой:
- Отец моей дочери выкинул меня на улицу, как только узнал, что я родила ребенка с отклонениями. Я до сих пор все тяну на себе, а это, знаете ли, нелегко. Пенсия маленькая, а моя дочь никому не нужна, кроме меня.
Мать направилась в сторону выхода, а Яна, постояв некоторое время, догнала ее:
- Давайте я вам помогу. Я дам вам денег, я хочу увидеть вашу дочь. Мой сын имеет такой же диагноз, возможно, вы сможете помочь мне советом, а я вам – финансами.
Женщина обернулась и посмотрела на Яну:
- Вы говорите мне правду?
Яна сглотнула и кивнула.
Они вместе сели в машину Яны и поехали по адресу, который указала мать. Яна ехала, чувствуя, как от женщины пахнет грязным переходом, лекарствами и жареным луком. От сочетания этих запахов кружилась голова, мутило и хотелось остановиться.
Как оказалось, мать Яны жила далеко от перехода, в котором просила милостыню, ехать пришлось около часа, прежде чем они оказались возле обветшалой трехэтажки. Яна уже направилась в сторону подъезда, но ее мать остановила ее:
- Вы обещали деньги. Идете ко мне в дом, а сами ни копейки мне еще не дали.
Яна ошарашенно замолчала, а потом поводила головой вокруг:
- Вон там есть продуктовый магазин, давайте я куплю вам еды.
Старушка приосанилась и пошла в сторону магазина, не сказав Яне ни слова. Яна смотрела на нее с удивлением, но чувства брезгливости по отношению к этой женщине она больше не испытывала. Ей хотелось увидеть ее дочь, свою сестру, а потом разобраться, как же так произошло, что она живет в таких условиях и по чьей вине это произошло.
Но пока они покупали продукты, мать уверенно диктовала продавщице список покупок, и та, равнодушно складывала все в пакеты, подсчитывая общую сумму на калькуляторе.
- С вас три тысячи семьсот пятьдесят, - вынесла свой вердикт продавец и развернула калькулятор к Яне.
Женщина достала из кошелька деньги и протянула продавщице. Та быстро пересчитала выручку отдала сдачу и подвинула пакеты.
И вот, второй раз за день Яна несла тяжелые пакеты, но только теперь для своей матери. В квартире, в которой жила пожилая женщина и ее дочь, тоже пахло лекарствами и жареным луком.
- Мамочка? – послышался женский голос откуда-то из глубины квартиры.
- Это я, мое солнышко, моя радость. Мамочка принесла тебе конфетки!
Яна прошла вслед за матерью и очутилась в маленькой комнатке, стены которой были увешаны коврами. В комнате пахло сыростью, а в кресле-качалке сидела женщина с характерными чертами лица: сестра Яны, девушка с синдромом Дауна. Но несмотря на это, она улыбалась и весело раскачивалась на кресле, болтая ногами в порванных шерстяных колготках.
- А ты кто? – спросила девушка, тыча пальцем в Яну.
- Это моя помощница, она помогла нам с тобой купить вкусненького. И теперь мы будем все вместе пить чай.
На глазах Яны появились слезы: глядя на всю непритязательную обстановку, на несчастную тридцатилетнюю девушку с душой ребенка, на свою мать в ветхой одежде с седыми и нечесаными волосами, Яна ощущала такую непередаваемую боль, которую не испытывала никогда раньше.
Яна разложила продукты, которые еле влезли в старый маленький холодильник, стоявший вплотную к окну. Мать грела чайник и все время посматривала в сторону Яны. Она как будто чувствовала, что что-то не так в отношении этой незнакомки, решившей вдруг помочь ее семье финансово.
- Зачем вам это, вот честно? – наконец спросила она, когда они сели за стол.
Девушка по имени Мария, сидела рядом, грызла баранку и задумчиво смотрела на дырку на своем носке.
Яна не знала, говорить ли правду о том, кем она является на самом деле или повременить. Сразу мать может и не поверить ей.
- Мой сын имеет такой же диагноз, как и ваша дочь.
- Сколько ему лет? – спросила мать. Теперь, когда она сняла грязную уличную одежду, в которой сидела в переходе, переоделась в домашний халат и причесалась, она выглядела так уютно, и на Яну снова нахлынули воспоминания из детства.
- Ему пять. С ним очень сложно.
Мать кивнула:
- Да, с такими детьми тяжело, особенно, если рядом нет помощи. У меня помощи не было. Мой муж, лейтенант, красавец и почетный человек, выгнал меня из дома, узнав, что я родила по его словам «неполноценную» дочь.
Яна почувствовала, как сперло дыхание. Неужели мать говорит про ее отца? Но как такое было возможно? Почему десятилетняя Яна не знала о беременности мамы? Как этот факт можно было скрыть? Мысли в голове роились, было больно думать и дышать.
- Он вообще сказал, что я родила не от него, - горько усмехнулась женщина, - не могла я родить от такого бравого молодца нездорового ребенка. Значит, изменила, нагуляла.
- Он выгнал вас с ребенком из дома?
- А он меня туда больше пускал. Как я ушла рожать в роддом, так оттуда уже и не возвращалась больше домой. Работала кое-как и кое-где, но с больной дочерью кому я нужна? А ведь у меня есть еще одна дочь, Анечка, она осталась с отцом, не отдал он мне ее. Что-то придумал про меня такое, что родная дочь даже не интересовалась ни мной, ни моей жизнью. Может, вообще насочинял, что я в ящик сыграла.
Женщина грустно рассмеялась, а за ней заливисто захохотала Машенька. Яна сидела на ветхом стуле и смахивала слезы, текущие по щекам. Столько лет упущено! Столько лет она считала отца таким правильным, настоящим! А настоящее вот – ее родная мать и сестра, живущие нищенской жизнью, пока в роскоши купается новая жена отца, да и сама Яна. Какой мелкой теперь кажется ее ревность к мужу, ее подозрения к нему. Каким сильным ощущается разочарование в собственном отце!
- А вы сами не пытались увидеть старшую дочь? – спросила Яна, стараясь не выдать голосом свою боль.
- А как же! Но доступ к дочери был закрыт наглухо. Никита, муж-то мой тогдашний, сразу нашел мне замену, а мне сказал, что, если я посмею нос в их семью сунуть, он мне его отрежет. А как я безо носа дочку поднимать буду?
И Яна не выдержала, она разрыдалась. Мать с удивлением смотрела на незнакомую женщину, которая горько плакала, сидя на ее кухне с ободранными обоями и плохо помытой посудой.
- Что с вами? – обратилась к ней мать, трогая своей сухой, почти невесомой рукой, руку Яны.
- Простите меня! Умоляю вас!
- Да за что же? Вы нам столько еды купили, выслушали нас, а теперь прощения просите?
- Я – Яна. Мой отец – Никита Сергеевич. Это все, что вам надо знать.
Женщина молчала. Яна ждала от нее криков, обвинений, браных слов. Но не было ничего. Мать лишь молча переводила свой взгляд от одной дочери на другую.
- Вот, значит, как бывает, - тихо сказала она, - значит, это он признал меня. Ну привет ему передай от дочери. Ну и от меня.
Яна вытерла слезы тыльной стороной руки и посмотрела на мать:
- Я могу приезжать к вам? Помогать?
Мать вздохнула и улыбнулась:
- Делай, как знаешь. Ты взрослая женщина, вон у тебя дети, семья. Сама знаешь, как это все нелегко. Да и отцу твоему тоже нелегко жить, неся такой крест. Не держу на него ни обиды, ни зла. Бог, который на небе, он ведь все видит, все сам за нас решит.
Яна уехала из дома матери спокойной и умиротворенной. Так один день полностью изменил ее жизни, ее отношение к людям. Вернувшись домой, она с порога услышала голос мужа. Он вышел ей навстречу с букетом цветов:
- Сюрприз!
Яна бросилась к нему в объятия и вдохнула запах цветов и запах мужа. Как сильно она тосковала без него.
- Какие у нас новости? – спросил Женя, целуя Яну в шею.
- Я маму нашла, - с улыбкой сквозь слезы ответила она, - на днях поедем с ней знакомиться. А с отцом я завтра буду говорить. Мне надо многое ему сказать.
Автор: Юлия Бельская