Лицо Беаты заострилось, будто у пса, взявшего след. От утреннего, парного тепла постели не осталось и следа.
— Тебе помогают, Ростик.
«Всё-таки мертвец с пишущей машинкой», — подумал Ростислав, леденея от одной только мысли об этом.
— Кто? — прошептал он. — Кто мне помогает?
— Они, — многозначительно сказала Беата. — Бормочущие голоса в голове.
Ростислав моргнул. Мертвец встал со стула, пнул пишущую машинку и растворился среди капель на стекле. Утро надело привычные одежды, хоть и порядком ненастные.
— Господи, милая. Конечно же, мне помогают голоса в голове! Как и любому другому настоящему писателю.
Он хохотнул и осекся. Сообразил, что смехом и словами, будто сверкающим шилом, нанес Беате удар прямо в сердце. Любой человек живет с внутренним голосом — с ним советуется, с ним же и ругается. Просто у писателей этих голосов чуть больше. У настоящих писателей.
— Вот что, мой дорогой шизофреник, — произнесла Беата, вставая из-за стола. — Я всё-таки узнаю, что творится у тебя в голове. Двери или не двери — я узнаю.
— А тебе не кажется, что твое желание становится малость навязчивым?
— Вот и увидим, дорогой.
Полы халатика взметнулись, когда Беата, круто развернувшись, вышла в коридор. Хлопнула дверь ее комнаты. Пронзительно заскрипели ножки стула по паркету. Заслышался стук по клавиатуре. Правда, перестукивались клавиши яростно и беспорядочно.
Ростислав покачал головой и в одиночестве закончил завтрак.
На этот раз Беата долго не выходила из ванной комнаты, хотя волосы были расчесаны, а тело — омыто и готово хоть ко сну, хоть к любви. Она всё еще злилась на Ростислава, но отнюдь не досада вынуждала ее держать оборону, усадив на краешек ванны. Беата хотела, чтобы муж крепко заснул. Дожидайся она этого в постели — заснула бы сама. А как в таком случае, скажите на милость, заснять сомнамбулические выходки супруга?
Она и сама не вполне понимала, что ей двигало. Иногда из болота души поднималась зловонная мыслишка, твердившая, что Беата так и не смирилась с успехами мужа на фоне собственных неудач; что нужно доказать, будто его творчество насквозь фальшивое. Мыслишка взвевалась, достигала шипастого потолка морали, лопалась и возвращалась опять.
Когда часы показали начало первого пополуночи, Беата наконец покинула свое убежище. Ростислав спал, лежа на левом боку. Включив на смартфоне видеозапись, Беата легла рядом и поймала в объектив камеры голову супруга. Огни лужайки за окном частично рассеивали мрак, давая необходимое освещение.
— Вот смотри, Ростик. Смотри и слушай. — Беата сделала паузу, припоминая вопросы прошлой ночи. — Что у тебя в голове, Ростик? Что там? Что помогает тебе писать? По твоим словам, ты пишешь и сейчас, верно? Вот и расскажи мне об этом. Расскажи всё.
Ростислав молчал, заключив союз любви с подушкой. Беата беззвучно ахнула. Что, если прошлой ночью ей всё привиделось? Какие-то голоса? Существа? Боже мой, да о чём вы? В глазах начали скапливаться слезы. Обида в груди грозила перерасти в детскую — на весь мир.
Она с облегчением всхлипнула, когда Ростислав перевернулся на спину и воздел себя в сидячее положение. Из-под полуприкрытых век серебряными серпиками сверкали белки́.
— Мы… видим тебя, — изверглось изо рта Ростислава.
Убедившись, что камера различает «объект» съёмки, Беата тоже села:
— Кто вы такие? Почему помогаете ему?
— Бесконечные пространства — дом. Бесконечные разумы — карнизы. Бесконечные мысли — жизнь.
— Как написать лучший сюжет? Господи боже, почему он, а не я? Почему?
То, что случилось дальше, превзошло все ее ожидания.
Повернутая голова Ростислава раскрылась.
Сперва откинулся участок, шедший от левого желвака до правой скулы. Потом отошли губы, нос и левый глаз. Выглядело это так, словно некая безумная рука сдирала пленку с нарисованным ландшафтом лица. Но плоть не отходила от черепа, не оголяла мышцы или кости — вместо этого снималось само пространство с головы. Беата поняла это, как только увидела то, что крылось внутри.
Пустота. Обволакивающая и густая, будто сцеженный с нефтяной груди деготь.
Внутренняя сторона лепестков, несших на себе фрагменты лица, напоминала поверхность щупалец. Из бледно-оранжевых присосок сочились чернила. Всё сжималось и подрагивало в каком-то диком предвкушении.
Ростислав так и сидел в постели — с монстрообразной головой, описать которую было столь же сложно, как и принять факт чудовищного искажения пространства. Из образовавшегося провала доносились голоса. Они ухали, рычали и плевались звуками. Казалось, переговариваются птицы или больные океанические твари, обитавшие в запретных мирах, что лежали по ту сторону разума.
Окончание завтра.
©Николай Ободников "Бормочущие"
-----------------------
Читайте "Сирены Амая" — шокирующий детектив/триллер (победитель конкурса "Со слов очевидцев", номинация "Лучший триллер").