ДМИТРИЙ ТЫЧОБЛИН
Я – СПЕКУЛЯНТ
ФЕЛЬЕТОН
Боже Мой! До чего голод может довести человека. Да что говорить, вспомним графа Калиостро: несчастный магистр лопал столовые приборы. А преданный ему как пёс Жакоб, а? Отблагодарил деву своим телом за тарелочку оладушек. Я гнусно мыслю? Я хам? Возможно. От такой жизни кем угодно можно стать. Хорошо, что у меня хватает терпения гадить лишь в своих мыслях. Можно не успеть оформить утилизацию какашек и плотину прорвёт. Сколько вони будет! Вон молодёжный штаб ЛДПР как сладко устроился: к ним бабы ходят каждый вечер. Они их о-о-очень сильно любят, а курвы жратву носят. Может мне тоже на панель рвануть? Здесь да тут у меня очень ничего, и фейс окультуренный. Чёрт, мерзкие мысли. Во! Рожу продам свою какому-нибудь прыщавому, как лесной муравейник, несчастному, замученному юноше за тарелку каши для сына! А жене? Жене язык отрежу, сварю бульон – пусть лопает. Господи, как же тихо будет в доме тогда! Ребро херово! Сейчас опять бузить начнёт. Боже, послал же ты мне стерву толстожопую! У неё говнобак больше чем «Запорожец».
Он сидел на табуретке в джинсовых шортах и чёрной майке, жутко задумчивый, с квадратными от тяжёлых мыслей глазами и обсасывал мельхиоровую чайную ложку, мечтая сожрать её до последнего кусочка кристаллической решётки. Месяц назад прогорело дело с собачьей гостиницей. Он отправил компаньона в Москву за товаром: намордники, поводки, ошейники, карабины, «строгачи» и дрессрукава с костюмами. Откомандировал ему кругленькую сумму. Идиот попал в историю – деньги перекочевали в другой кошелёк. Ладно хоть сам жив остался. Теперь ни бартера, ни продажи, куча неоплаченных векселей, дуля вместо кормобазы, хрен, а не стройматериал. Сплошь обломы. Обломин – нежелательный гормон в крови делового человека. Снаряжение надо чинить, долги отдавать, за телефон платить, за квартиру… А если телефон отключат – кусок мыла и пеньковая верёвка покрепче. Ни клиентов не будет, ни дохода. Налоговая полиция – ужас летящий на крыльях ночи. Муха в супе, гвоздь в жопе. Не умей он сеять лесть, да подлизывать попец, чтоб себе не обидно и честолюбие не воняло, не собирал бы он нулевые декларации, а работал подобно меценату – всё на благо нашего сволочного государства, где жители, как голодные звери в клетке, про которых забыли или дразнят сквозь прутья политических интриг. Пузо, задница и хлебало – хоть прикуривай – сытое, высокомерное и сальное. Ворюги с подлецами, да шестёрки с крёстными отцами. А ещё кричат: «голосуйте, мы сделаем всё джуки-пуки!» Ах, вы подлые суки! Дайте мне автомат и патронов побольше – всех переколбасить, Швырнуть в Кремль атомную боеголовку, плюнуть в рожу администратору, нахамить начальнику отдела или засунуть «строгач» в задницу директора департамента и провернуть раз триста до характерного щелчка. Где наши права? Нас душат, а мы шейку подставляем поудобнее. Нет чтоб огрызнуться, ведь есть же у нас и зубы острые, и кулаки пудовые, а думает русский мужик так, что Аляска трещит по швам.
«Чёрта с два меня зароют! Извернусь, ужалю и свершу,что задумал, даже если для этого придётся взорвать Великую Китайскую Стену!»
- Гадость какая! Все ящики пустые! Как можно так жить? – Заворчала супруга. – Пыли три килограмма. А ты сидишь как царь на троне. Наделал делов? Думать надо, прежде чем вмешиваться в афёру. Жизнь не научила? Чем я сына кормить буду? Бульоном из пыли? Целыми днями шляешься где-то, но только гроши доходят до нашего порога из всех твоих спекулянтских денег.
- Закройся, а! Опять из тебя попёрло! Родилась дурой, так и молчи в кулачок, когда мужик тебе бирюльки покупает и в толчок на руках носит. Любишь кататься – люби и саночки возить. Сына пожалей! – Он замолчал и заставил себя не слушать бубню жёнушки.
«Холодильник, что ли продать? Всё равно в нём хранить нечего. Нет, лучше кожаные перчатки сварю. Всё! Баста! Завтра звоню Зотову – пусть в питомник устраивает. С гостиницей придётся повременить годок-другой. Я сяду на этого психа. Господи! Все кинологи – несчастные люди. То отхватишь кусок, то пальцы обсасываешь. Ну надо же, сдал на фигуранта третьей категории, а судья деньги для вдовствующей половины умерщвленного кинолога, главного фигуранта области, собранные как взнос помощи со всех конкурсантов, зажала и в Москву в Ассоциацию не явилась. И теперь весь наш конкурс не утвердили, документы не оформили, всё получилось показухой и веселухой для зрителей. Я теперь – никто! Сволочь баба! Позавчера в темноте стек потерял, руку прокусили, накладку на пах чепрачный «немец» в клочья изодрал (боже,а если бы её не было?!)… Работаешь на грани и там же балансируешь. Кинологи не только несчастные люди, а ещё психи и пьяницы. Главный судья Баранов пьёт как лошадь, каждый вечер накачивается в попеньку. Первый фигурант области Кротов – тоже самое. Рвётся к циррозу и воняет денатуратом. А бывшего первого фигуранта Молюкова застрелили два года назад в собственном доме. Хороший был спец. Теперича его вдове собирают барабули, да вот не выходит никак. Обязательно отыщется какая-нибудь падаль, присвоит всё себе. Судья первой категории Серикова два раза сидела в психушке, у неё все ученики – такие же истерики. Член международной Ассоциации кинологов Нахалова – нищая старуха в маразме, держит кучу собак, месяцами коллекционируя собачье дерьмо в квартире. Фигуранту третьей категории Пашке Качину «кавказец» глотку перегрыз. Специалист-площадочник Вова Диков убил свою бабушку ударом в ухо, а главный ветврач района укокошил из двустволки двух рекетиров за попытку шантажа. Весёлые люди кинологи: один - акушер-дантист; второй – хирург-рецидивист; третий – терапевт-подрывник; четвёртый – окулист-инквизитор; пятый – генетик-венеролог, и просто все урологи-дерьматологи вместе взятые. Может быть шизануться, взять топор, пойти на площадку и перекрошить и собак и их хозяев? Или купить цистерну водки и утопиться в ней? Почему я-то нормальный?... Нет лучше буду радоваться жизни без шизиловки, отвлекусь от мыслей таких. Проверю тёщу на реакцию, поставлю её не горло, на ноги, на пах. Аккуратно буду работать стеком, не тянуть время – ещё перегорит. Её нервная система вообще-то выдержит любой раздражитель, но главное, чтобы не выработался стереотип на рукав. Хороший киллер получится. Это вам не «шесхунд»! И вообще, плевал я на этот немецкий пидорюшник с его клоунадой! Циркачи. Все немцы любят эти извращения с собаками. Фигуранты бегают, как тушканчики, непотребно изгаляются. Тьфу ты, ей богу! Другое дело тёща! Железный будет телохранитель! Вы только поглядите на неё! Чего это она делает? Чего задумала?...
Тощая до безобразия, и мутная как обжитое водорослями аквариумное стекло, тёща, сложив подол платья холестеринового цвета, подобно сачку для ловли бабочек, воинственно присела, в прихожей возле косяка двери, со здоровенной отвёрткой в левой руке и металлическим крючком в правой. Она смотрела на инструмент, зажатый в соломенной ладони, с таким видом, с каким можно читать инструкцию по пользованию электробритвой после тридцати лет бритья короткой саблей.
«Тёща повредилась!» - констатировал зять, зная что эта загадочно простая бабёнка, не кривя душой, может спутать велосипед со штопором. А тут взялась что-то приворачивать! Ого! Революция регрессии в наследственной деградации. Смотри-ка, хоть неумело, но завёртывает – похоже на ковыряние в носу, но однако, … и приговаривает ворчливо:
- Вот, чёрт меня дёрнул, дуру-то. Всё одно ничего не получится, а если получится, то отвалится, а не отвалится, то криво присобачится. Ерундой страдаю, брось отвёртку! Не могу. Хочется или чешется, шут разберёт! Боже! Хоть бы дырку приспичило пропереть. Не-е! Харчи – вот ваша стихия миссис… -
- Мама, не гоже это для вас, поранитесь. – Он протянул руку ладонью вверх, сползая с табурета. – Предоставьте мне, раз уж понадобилось.
Заворачивая ржавые шурупы (где их тёща откопала?) мужичок позволил себе пуститься в ностальгические думки о мягоньком прошлом, о далёком перестроечном времени, когда требовалось от всех «начать», и тут же на это сверху «положить», чтобы немедленно и неудержимо «кончить». Кхе. Для кого перестройка была бичом, для кого талонами и идиотией, но он всегда процветал. Рай для жульничества среди не бедных, чтоб жевали нищие – так скажем робингудовские штучки в современном варианте. Когда могло быть такое как сейчас – в рот нечего бросить? Глотаешь как рыба на суше и чуешь полный стабилизец близится. Стабилизец и писец. Зверушка такая, с хвостиком: «в падлу». А тогда хвостик был: «всё по херу». Сыпалось как из рога изобилия, только хапай. Не стесняйся, размахнись по-русски, с непредсказуемой глупостью на любую бредовую хитрость. Чего только стоил один лишь ужин в собачьем питомнике РОВД, когда сам себе стряпаешь меню в смене. Ну-ка, тряхнём стариной…
Это называлось – «ужин по-питомниковски». Представьте: утром – площадка, где надо целую группу перетряхнуть; затем – индивидуалка по защитно-караульной службе; следом поездка в налоговую инспекцию; далее навестить бухгалтера, чтоб оприходовать поступивший товар; между делом заверить доверенность у нотариуса; и, наконец, заплатить за свою единственную квартиру. Жуть! А времечко-то бежит неумолимо. Ба-бах, вот и на смену пора. Пожрать хочется, да неколи. Утром лишь сухарик-задохлик во рту побывал и усё! Сделать ноги в магазин – не регламент, опаздывать нехорошо, тебя в питомнике пьяный Алексей Иваныч ждёт-пождёт, мечтает до хаты добраться, догнаться и проспаться, чтоб с зеркалом по заре не бодаться. Что делать?! Короче, хвать из ящика с полкило макарон и экспрессом в питомник. Дальше всё идёт по заранее обдуманному сценарию…
Ты чувствуешь, что голодная изжога скоро поменяет желудок с мозгами, а как хочется думать, именно думать, а не капать слюной на инстинкты. Ты терпел, долго терпел, но ведь есть рамки изолятора! Так почему не взять отвёрточку и не вывернуть пару шурупчиков, чтобы оборудовать форточку, которую можно заботливо прикрыть, вместо буйного помешательства до ломоты в плечиках при попытке с грохотом высадить хари-раму беспросветного голода. Итак, открываешь форточку: В подвале стоит ящик, туда вчера запихали кучу говядины. Чешешь в затылке. «Скормить псам положено десять килограмм за сутки, но они же не сдохнут, если я попрошу у них подаяния на пару кило?» Вперёд! В подвал! Так дверь – это фикция. Она снимается с петель почти мысленно, но этим занимаются вожатые. Зачем тебе унижаться если ты инструктор и у тебя есть ключи? Щёлк, щёлк. О, как она безумно мелодично заскрипела! Где у нас тут ножичек? Опля! Ну-с, вот здесь надрежем, тут отхряпаем. Как сладостно чавкает хирургическое лезвие в ароматной мякоти филе. Кило вырезки тебе хватит? Да ещё сердца кусочек, и помасштабнее. Не стоит беспокоиться, здесь до тебя уже похозяйничал начальник. Теперь вопрос: жарить на чём? И только-то? Ха! Здесь, через дорогу, масложиркомбинат где «своих» навалом. Вперёд! В питомник никто не сунется. Сплошные челюсти: «питы», «стаффы», «були», «бордосы», «кавказцы». Только у абсолютного болвана может возникнуть желание побывать дресскостюмом. Неужели приятно, когда патологоанатом составляет из тебя мозаику, пытаясь сообразить, чем же были эти сочные куски, прежде чем попали в собачий куттер.
Позвякивая ключиками, ты приветствуешь другана-сторожа Саню:
- Слушай, принёс на смену картошки, а пожарить не на чем. С утра во рту ни крошки.
- Без проблем, сейчас притараню. – Саня бежит на склад, к шестиэтажной бочке, где масла не меньше, чем воды в Рыбинском водохранилище. Позавчера в этой прорве нашли труп бухгалтера, пропавшего полгода тому. Подставляй банку под любую трубу, и тебе мигом накапает как в ведро из родника. Клёво, правда? Здесь масла хоть утопись, а в городе по паспорту поллитра на рыло или по квартальным талонам, в таком количестве, что не хватит дверные петли смазать в квартире. Спасибо Егорушке, талончиков тех, аллах их поимей, мы не видали. Знакомый шофёр из гаража, давеча жарил говяжьи копыта на солидоле. И не он один такой. Нас – целая страна! Исключение только те, что посмелее, да те кто поближе к первым. А исключение не постоянно. Я такой же как вы! В хамской стране и жить-то можно только хамством, или извини – подвинься.
Сторож вернулся с литровкой масла, ковыряя в ноздре:
- Я тебе за мясо денег должен. Обожди ещё недельку. Выплатят мне получку. –
- Ладно, тебе. – Отмахиваешься ты. – Дай пару кусков «земляничного», и мы квиты.
- Отличненько! Я мигом! – Он побёг за следующим артефактом-дефицитом.
Забив карманы мылом, прихватив масло, ты отправляешься в майонезный цех. Моющие средства – голубая мечта кондитера.
- Ребят, вот кусок мыла. Он ваш, за пару банок майонеза и щепотку перца.
За такой подарок тебе ещё пытаются всучить пол-ящика уксуса.
Изменив маршрут на 180 градусов, ты попадаешь в столовую возле родного питомника. Она работает до двадцати одного часа. Сейчас без десяти восемь. Ты внутри.
- Тётю Машу кликните, будьте столь любезны. –
- Минуточку, молодой-симпатичный. –
Наживочку нацепил, забросил и тётя Маша за поллитра растительного пускает тебя в погреб, где царит овощное изобилие. Пора подсекать! Так. Картошка, лучок, морковка – насколь в кошёлку влезет. Рассыпавшись в комплиментах, ты, затаренный как верблюд, возвращаешься в питомник. Чёрт, чая нет. Не страшно, сделай ноги на вахту администрации, но придётся побыть театралом: нужно изобразить жуткую озабоченность.
- Братан, выручи! Днём забыл в приёмной намордник. Сам не найдёшь, я его где-то около офисных столов обронил. Пусти гляну. –
- С ума сошёл! Это не проходной двор! –
- Спору нет, только ни кипятись. Ты же меня знаешь. Думаешь буду лазать по ящикам секретарши? На черта мне её трусики с прокладками! Ну дай ключ! Мне собак на посты разводить. Как я поведу кавказца без намордника? Сам будешь утром трупы собирать. –
Ворчливый вахтёр даёт ключ. Тридцать ступенек по лестнице, два раза налево – и ты у приёмной. Щёлк. Заходишь. Вот здесь эта пучеглазая жаба держит коллекцию чая. Если ты любопытен от природы, то уже давно знаешь, что у шкафчика нет задней стенки, и если бог дал тебе силёнок, то и замок ломать не придётся, и, боже упаси, фантазировать из шпильки отмычку. Просто ухватил поудобнее, поднатужился, раз… и отвернул шкапчик от стены. Вы только поглядите! Грузинский, индийский, цейлонский, фруктовый, «седой граф» от Пукало-Накакало, «Пиквик» от Чучело-Вонючело… Так, ну веник типа «грузинский» тебе пить не пристало, ты же не гробовщик, в конце-концов; но и не гордый, а потому индийский со слоном не повредит. И у секретарши не вывалится матка, если пачка похудеет на щепотку-две чая. Здесь же рафинадик. «Прости, милая, я очень люблю чаёк из блюдца и прикусывать сахарком», - повинился ты мысленно, также мысленно хлеща себя по рукам, набивающим карманы сахаром. Наконец, шкаф возвращается на место, ключ на вахту, где ты приветливо не забудешь помахать кожаным намордником, который ты заранее спрятал под свитером. Назад в питомник.
Чай – это прекрасно. Но чай в прикуску со сладеньким, о-о! Ты же любишь сладкое? Ну признайся! А женщины, как известно, питают к нему ещё большую слабость. Не поленись и сходи на посты. Там бабы беспрерывно лопают чай с пряниками. Поздоровайся, справься о самочувствии. Тебе ответят, что от такой жизни и до гроба недалеко (стервы курдючные! Жизнь – говно, говорят, а сами пряники хавают!). Ты скажи: «и не говорите-ка». По политизируй; скажи, что президент – жаба, министры – шайка уголовников, а начальник твой – злая собака, и на смене у тебя одни макароны, мать их… Женщины есть женщины. Заохают, запричитают, и вот результат: у тебя полпакета пряников. Можно заглянуть и на другие посты, продублировать жалость к самому себе, пряники ведь везде разные: медовые, ванильные, ореховые.
Теперь назад к сторожу Сане, потому что знаешь: он большой любитель сала…
- Представляешь! Перевернул банку, вот блин! –
- Не переживай. Вот возьми сальца немного. – Саня – добрая душа.
И вот ты пожарил мелко порубленную вырезку в майонезной подливке, с картошечкой на домашнем сале, забацал картофельный суп с морковкой и лучком на бульоне из говяжьего сердечка, а потом прихлёбываешь сладкий чаёк с пряниками, смотришь телевизор и швыряешь в кинескоп сухие макаронины, блаженно урча и сытно икая. Рядышком теплится пол-литра масла, высится дюжина кусков мыла, а кошелёк греют те же бабки с которыми ты приехал в питомник.
Но теперь социализм кончился. Теперь у нас какое-то уродливое отродье капитализма. Одноглазый циклоп, неизлечимый даун, у которого капают сопли хозрасчёта. Как боролись с последним! Ох, не рассчитали! И теперь работаешь как бульдозер в болоте, и ни чёрта не получаешь месяцами, только козявки на тебя вешают. Дома дети с голоду умирают, им же не скажешь: «Денежек нет с июля позапрошлого года, не платят, малыш». Не страна, а сундук с клопами. Как тут законопослушным останешься?! Когда государство – злостный преступник с подлыми элементами. Сплошное Чикатило с запада до востока. Теперь ни наглость, ни смелость. Теперь деньги и связи. А чтоб связи – надо деньги, а чтоб деньги – надо связи. И вот хоть застрелись, но это шизоидное кольцо Мёбиуса не разорвать. Может половые связи подойдут? Да-а. Я возвращаюсь к прежним мыслям…
Он отшвырнул отвёртку. Может тёщу выбросить, снять этот подвиг и послать в «Слабо»? Победить, потребовать новую, да чтоб с плоским экраном и с диагональю 51 сантиметр. Чтоб на полупроводниках и с телетекстом. И, непременно, с расширенным пультом дистанционного управления и таймером выключения! Остряк. Помнишь как в питомник привезли убиенную корову, чтоб скормить псам? А Фёдор сказал: «Ну-у, в следующую смену я её разделаю». А следующая смена через три дня. Корова стухла, в ней что-то зашевелилось.
- У-у-у. – Прогудел Фёдор, почёсывая топором затылок. –Да я миллионером стану, коли буду продавать опарыши рыбакам. -
А как бежали зимой от ментов с тем же Фёдором. Спёрли флягу масла.
- Брось, Федя, догонят, иначе.
- Я б рад, да токмо рука примёрзла. –
Так и убежали.
Да чтоб я теперь пропал – ФИГУ! Я теперь только умнее стал. Связи? Будут вам связи. Деньги? Будут вам деньги. Русский дух непобедим!!!
26.08.1997 г.