Erid: LjN8K5jfu
–20% на любую книгу из каталога + книга из специальной полки в подарок! Активируйте промокод dzenfriends20 по ссылке.
«Герой нашего времени» Михаила Юрьевича Лермонтова занимает особое место в русской литературе. Он стал эталоном социально-психологического романа.
В книге автор рассмотрел болезни современного общества и создал собирательный образ «героя» наших дней. Он глубоко несчастен и морально опустошен.
Но почему так получилось? Подборка лучших афоризмов и цитат из книги «Герой нашего времени» напомнит вам о главных идеях автора, раскроет характер Печорина.
Цитаты и фразы из великого произведения будут использоваться вечно, ведь они несут жизненный опыт и глубокий смысл, учат, что такое порядочное общество.
Сегодня цитаты из «Героя нашего времени» известны во многих странах, далеко за пределами нашей родины.
Печорин – цитаты главного героя романа
«Моя бесцветная молодость протекла в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли».
«На стене ни одного образа – дурной знак!».
«Она была далеко не красавица, но я имею свои предубеждения также и насчет красоты. В ней было много породы… порода в женщинах, как и в лошадях, великое дело большею частью изобличается в поступи, в руках и ногах; особенно нос очень много значит. Правильный нос в России реже маленькой ножки».
«Мирный круг честных контрабандистов».
«Как камень, брошенный в гладкий источник, я встревожил их спокойствие и, как камень, едва сам не пошел ко дну!».
«Милый мой, я презираю женщин, чтобы не любить их, потому что иначе жизнь была бы слишком нелепой мелодрамой».
«Я был готов любить весь мир, – меня никто не понял: и я выучился ненавидеть».
«Думая о близкой и возможной смерти, я думаю об одном себе: иные не делают и этого».
«Печальное нам смешно, смешное грустно, а вообще, по правде, мы ко всему довольно равнодушны, кроме самих себя».
«Когда хвалят глаза, то это значит, что остальное никуда не годится».
«Уж мне эта Азия! Что люди, что речки – никак нельзя положиться!».
«Любезный доктор, – сказал я, – что без дураков было бы на свете очень скучно… Посмотрите, вот нас двое умных людей; мы знаем заранее, что обо всем можно спорить до бесконечности, и потому не спорим; мы знаем почти все сокровенные мысли друг друга; одно слово – для нас целая история; видим зерно каждого нашего чувства сквозь тройную оболочку. Печальное нам смешно, смешное грустно, а вообще, по правде, мы ко всему довольно равнодушны, кроме самих себя»
«Радости забываются, а печали никогда».
«– Зачем же подавать надежды?
– Зачем же ты надеялся? Желать и добиваться чего-нибудь – понимаю, а кто ж надеется?»
«Женщины любят только тех, которых не знают...».
«С тех пор, как поэты пишут и женщины их читают (за что им глубочайшая благодарность), их столько раз называли ангелами, что они в самом деле, в простоте душевной, поверили этому комплименту, забывая, что те же поэты за деньги величали Нерона полубогом».
«О самолюбие! Ты рычаг, которым Архимед хотел приподнять земной шар!».
«В сердцах простых чувство красоты и величия природы сильнее, живее во сто крат, чем в нас, восторженных рассказчиках на словах и на бумаге».
«Я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера – напротив, что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает. Ведь хуже смерти ничего не случится – а смерти не минуешь!».
«Его наружность была из тех, которые с первого взгляда поражают неприятно... Бывали примеры, что женщины влюблялись в таких людей до безумия и не променяли бы их безобразия на красоту самых свежих и розовых эндимионов: надобно отдать справедливость женщинам: они имеют инстинкт красоты душевной»
«Из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается; повелевать в этом случае – труд утомительный, потому что надо вместе с этим и обманывать».
«Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины».
«Любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни; невежество и простосердечие одной так же надоедают, как и кокетство другой».
«Без дураков было бы на свете очень скучно… Посмотрите, вот нас двое умных людей; мы знаем заранее, что обо всем можно спорить до бесконечности, и потому не спорим».
«Мне хотелось вас заставить рассказать что‑нибудь; во‑первых, потому, что слушать менее утомительно; во‑вторых, нельзя проговориться; в‑третьих, можно узнать чужую тайну».
«О самолюбие! ты рычаг, которым Архимед хотел приподнять земной шар!».
«Русские барышни большею частью питаются только платоническою любовью, не примешивая к ней мысли о замужестве; а платоническая любовь самая беспокойная».
«Нет ничего парадоксальнее женского ума: женщин трудно убедить в чем-нибудь, надо их довести до того, чтоб они убедили себя сами; порядок доказательств, которыми они уничтожают свои предупреждения, очень оригинален; чтоб выучиться их диалектике, надо опрокинуть в уме своем все школьные правила логики».
«Заметьте, что без дураков было бы на свете очень скучно...».
«Она его уважает, как отца, – и будет обманывать, как мужа… Странная вещь сердце человеческое вообще, и женское в особенности!».
«Где есть общество женщин, там сейчас явится высший и низший круг».
«Женщины! женщины! кто их поймет? Их улыбки противоречат их взорам, их слова обещают и манят, а звук их голоса отталкивает… То они в минуту постигают и угадывают самую потаенную нашу мысль, то не понимают самых ясных намеков».
«Грусть в обществе смешна, а слишком большая веселость неприлична».
«Беспокойная потребность любви, которая нас мучит в первые годы молодости, бросает нас от одной женщины к другой, пока мы найдем такую, которая нас терпеть не может: тут начинается наше постоянство – истинная бесконечная страсть, которую математически можно выразить линией, падающей из точки в пространство; секрет этой бесконечности – только в невозможности достигнуть цели, то есть конца».
«Честолюбие есть не что иное, как жажда власти».
«Быть для кого-нибудь причиною страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права, – не самая ли это сладкая пища нашей гордости? А что такое счастие? Насыщенная гордость».
«Зло порождает зло».
«Идеи – создания органические, сказал кто-то: их рождение дает уже им форму, и эта форма есть действие; тот, в чьей голове родилось больше идей, тот больше других действует; от этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением, при сидячей жизни и скромном поведении, умирает от апоплексического удара».
«Страсти...глупец тот, кто думает целую жизнь ими волноваться: многие спокойные реки начинаются шумными водопадами, а ни одна не скачет и не пенится до самого моря. Но это спокойствие часто признак великой, хотя скрытой силы; полнота и глубина чувств и мыслей не допускает бешеных порывов».
«Только любовь, которую мы читаем в глазах, ни к чему женщину не обязывает, тогда как слова…».
«Сострадание – чувство, которому покоряются так легко все женщины, – впустило свои когти в ее неопытное сердце».
«Электрическая искра пробежала из моей руки в ее руку; все почти страсти начинаются так, и мы часто себя очень обманываем, думая, что нас женщина любит за наши физические или нравственные достоинства; конечно, они приготовляют, располагают ее сердце к принятию священного огня, а все-таки первое прикосновение решает дело...».
«Чего женщина не сделает, чтоб огорчить соперницу?».
«Нет ничего парадоксальнее женского ума: женщин трудно убедить в чем-нибудь, надо их довести до того, чтоб они убедили себя сами; порядок доказательств, которыми они уничтожают свои предупреждения, очень оригинален».
«Из жизненной бури я вынес только несколько идей – и ни одного чувства. Я давно уж живу не сердцем, а головою. Я взвешиваю, разбираю свои собственные страсти и поступки с строгим любопытством, но без участия. Во мне два человека: один живет в полном смысле этого слова, другой мыслит и судит его; первый, быть может, через час простится с вами и миром навеки».
«С тех пор как поэты пишут и женщины их читают (за что им глубочайшая благодарность), их столько раз называли ангелами, что они в самом деле, в простоте душевной, поверили этому комплименту, забывая, что те же поэты за деньги величали Нерона полубогом».
«Женщины...я люблю их во сто раз больше с тех пор, как их не боюсь и постиг их мелкие слабости».
«Я вышел из ванны свеж и бодр, как будто собирался на бал. После этого говорите, что душа не зависит от тела!».
«Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины».
«Натура – дура, судьба – индейка, а жизнь – копейка».
«Я люблю врагов, хотя не по-христиански. Они меня забавляют, волнуют мне кровь. Быть всегда настороже, ловить каждый взгляд, значение каждого слова, угадывать намерения, разрушать заговоры, притворяться обманутым, и вдруг одним толчком опрокинуть все огромное и многотрудное здание из хитростей и замыслов, – вот что я называю жизнью».
«Зачем же подавать надежды? – Зачем же ты надеялся?».
«И если б все люди побольше рассуждали, то убедились бы, что жизнь не стоит того, чтоб об ней так много заботиться».
«Гнаться за погибшим счастием бесполезно и безрассудно».
«Я любил ласкать попеременно то мрачные, то радужные образы, которые рисовало мне беспокойное и жадное воображение. Но что от этого мне осталось? одна усталость, как после ночной битвы с привидением, и смутное воспоминание, исполненное сожалений. В этой напрасной борьбе я истощил и жар души, и постоянство воли, необходимое для действительной жизни; я вступил в эту жизнь, пережив ее уже мысленно, и мне стало скучно и гадко, как тому, кто читает дурное подражание давно ему известной книге».
«Думая о близкой и возможной смерти, я думаю об одном себе: иные не делают и этого. Друзья, которые завтра меня забудут или, хуже, возведут на мой счет Бог знает какие небылицы; женщины, которые, обнимая другого, будут смеяться надо мною, чтоб не возбудить в нем ревности к усопшему, – Бог с ними!»
«Вот люди! все они таковы: знают заранее все дурные стороны поступка, помогают, советуют, даже одобряют его, видя невозможность другого средства, – а потом умывают руки и отворачиваются с негодованием от того, кто имел смелость взять на себя всю тягость ответственности. Все они таковы, даже самые добрые, самые умные!».
«Я замечал, и многие старые воины подтверждали мое замечание, что часто на лице человека, который должен умереть через несколько часов, есть какой‑то странный отпечаток неизбежной судьбы, так что привычным глазам трудно ошибиться».
«Я чувствую в себе эту ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается на пути; я смотрю на страдания и радости других только в отношении к себе, как на пищу, поддерживающую мои душевные силы».
«Как часто мы принимаем за убеждение обман чувств или промах рассудка!».
«Я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера».
«Моя бесцветная молодость протекла в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли».
«Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига: его душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он ходит себе целый день по прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих волн и всматривается в туманную даль: не мелькнет ли там на бледной черте, отделяющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани».
«Самые счастливые люди – невежды».
«С тех пор как мы знаем друг друга, ты ничего мне не дал, кроме страданий… – Ее голос задрожал, она склонилась ко мне и опустила голову на грудь мою. “Может быть, – подумал я, – ты оттого-то именно меня и любила: радости забываются, а печали никогда”».
«Неужели, думал я, моё единственное назначение на земле – разрушать чужие надежды?».
«Ведь хуже смерти ничего не случится – а смерти не минуешь!».
«Вера ревнует меня к княжне: добился же я этого благополучия! Чего женщина не сделает, чтоб огорчить соперницу? Я помню, одна меня полюбила за то, что я любил другую. Нет ничего парадоксальнее женского ума: женщин трудно убедить в чем-нибудь, надо их довести до того, чтоб они убедили себя сами; порядок доказательств, которыми они уничтожают свои предупреждения, очень оригинален; чтоб выучиться их диалектике, надо опрокинуть в уме своем все школьные правила логики».
«Мне, однако, приятно, что я могу плакать!».
«Я так глупо создан, что этого можно от меня ожидать».
«Следовательно, это не та беспокойная потребность любви, которая нас мучит в первые годы молодости, бросает нас от одной женщины к другой, пока мы найдем такую, которая нас терпеть не может: тут начинается наше постоянство – истинная бесконечная страсть, которую математически можно выразить линией, падающей из точки в пространство; секрет этой бесконечности – только в невозможности достигнуть цели, то есть конца».
«А первое мое удовольствие – подчинять моей воле все, что меня окружает; возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха – не есть ли первый признак и величайшее торжество власти? Быть для кого-нибудь причиною страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права, – не самая ли это сладкая пища нашей гордости?».
«И как часто мы принимаем за убеждение обман чувств или промах рассудка!».
«Неужто я влюблен? Я так глупо создан, что этого можно от меня ожидать».
Цитаты рассказчика: о наших поступках и публике
«Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии».
«Наша публика так еще молода и простодушна, что не понимает басни, если в конце ее не находит нравоучения. Она не угадывает шутки, не чувствует иронии; она просто дурно воспитана. Она еще не знает, что в порядочном обществе и в порядочной книге явная брань не может иметь места».
«Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины».
«Привычка – вторая натура».
«Печальное нам смешно, смешное грустно, а вообще, по правде, мы ко всему довольно равнодушны, кроме самих себя».
«Меня невольно поразила способность русского человека применяться к обычаям тех народов, среди которых ему случается жить; не знаю, достойно порицания или похвалы – это свойство ума, только оно доказывает неимоверную его гибкость и присутствие этого ясного здравого смысла, который прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения».
«Из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом не признается».
«Гений, прикованный к чиновничьему столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением при сидячей жизни и скромном поведении умирает от апоплексического удара».
. «Удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять».
«Что началось необыкновенным образом, то должно так же и кончиться».
«Самые счастливые люди – невежды, а слава – удача, и чтоб добиться ее, надо только быть ловким».
«Его наружность была из тех, которые с первого взгляда поражают неприятно, но которые нравятся впоследствии, когда глаз выучится читать в неправильных чертах отпечаток души, испытанной и высокой».
«Разочарование, как все моды, начав с высших слоев общества, спустилось к низшим, которые его донашивают, и что нынче те, которые больше всех и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастие, как порок».
«Чтоб воздержаться от вина, он, конечно, старался уверять себя, что все в мире несчастия происходят от пьянства».
«Иногда маловажный случай имеет жестокие последствия!».
«Любовь, как огонь, – без пищи гаснет».
«История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она – следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление. Исповедь Руссо имеет уже недостаток, что он читал ее своим друзьям».
«Мы почти всегда извиняем то, что понимаем».
«Грустно видеть, когда юноша теряет все свои надежды и мечты, перед ним отдёргивается розовый флёр, сквозь который он смотрел на дела и чувства человеческие, хотя есть надежда, что он заменит старые заблуждения новыми, не мнение проходящими, но зато не менее сладкими».
«Взгляд его – непродолжительный, но проницательный и тяжелый, оставлял по себе неприятное впечатление нескромного вопроса и мог бы казаться дерзким, если б не был столь равнодушно спокоен».
Цитаты из романа «Герой нашего времени»: Максим Максимыч
«И к свисту пули можно привыкнуть, то есть привыкнуть скрывать невольное биение сердца».
«Нет проку в том, кто старых друзей забывает!».
«Мы были приятели, – ну, да что приятели в нынешнем веке!»
«Плохое дело в чужом пиру похмелье».
«Ах, подарки! Чего не сделает женщина за цветную тряпочку!».
Цитаты из произведения Михаила Лермонтова также можно использовать при подготовке к ЕГЭ.
Еще больше интересных материалов – в нашем Telegram-канале!
Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН 7719571260
