Накопал маленькую сенсацию как Сталин «уничтожил» героического комкора Горячева. Началось всё с отчаянной, практически предсмертной, записки Сталину. Документ архивный, но выглядит крайне сомнительно. Полез искать другие документы и поразился. Потому как история вообще не о том!
Сначала про архивный документ РГАСПИ и версию либералов про злодейского Сталина. Был такой революционный командир корпуса Елисей Горячев. В «самом страшном» 1937 году на него написали, как водится, необоснованный донос.
Товарищ Горячев, не будь дурак, написал покаянное письмо лично вождю. Ну и приложил наградной революционный маузер к виску. Потому как знал – издевательств в застенках не выдержит.
Вот как пишет товарищ Горячев Сталину:
«Я заявляю Вам, Великий Сталин, никогда, никто меня не вербовал и никаких заговоров я не знал».
Записка Сталину совершенно пустая, комкор просто в разных словах раз за разом повторяет, что ни в чём не виноват. Обращает внимание другое.
Хорошо известно, что Сталин признавал только одно обращение. Никаких «Иосифов Виссарионовичей», «товарищей генеральных секретарей», всегда официально но по коммунистической привычке как к равному - «товарищ Сталин».
Разве что, старые большевики, друзья могли за столом назвать его Кобой. Но опять же, это сильно неофициальная обстановка.
Как обращается к вождю комкор Горячев? В одном коротком письме он то называет вождя на ты и кличет товарищем:
«Товарища Сталин, ты меня лично послал в Академию РККА».
Письмо вообще начинается крайне странно:
«Иосифу Виссарионовичу товарищу Сталину».
Тут всё смешали в кучу, я впервые такое обращение в документах вижу. Нормальный человек бы написал тогда наоборот:
«Товарищу Иосифу Виссарионовичу Сталину».
И тут же в следующей фразе комком уже к Сталина только на Вы. И Сталин уже не товарищ, и не Иосиф, а «Великий Сталин». Бред какой-то!
Никакой резолюции органов или самого Сталина на письме нет. Откуда оно взялось в архиве – загадка. Оно же должно было откуда-то поступить из инстанции.
Так что письмо из РГАСПИ пустое и, скорее всего, фальшивое. Потому как, даже по срокам, никак в версию про репрессии против комкора не монтируется.
Гораздо любопытнее, что на Горячева, действительно, в 1937 году был донос о его связи с Уборевичем. Больше того, в том же 1937 году Горячев написал подробный ответ на этот донос.
Давайте почитаем. Итак, 18 июня 1937 года командир шестого казачьего механизированного полка Семён Моисеевич Кривошеин пишет донос Ворошилову. Донос подленький, но совершенно пустой.
Предъявить комкору воровство или бардак в войсках он не может. Потому пишет только о дружбе комкора с осуждённым Уборевичем:
«Очень часто Горячев в своих письмах к Уборевичу их начинал со слов дорогой и любимый Иероним Петрович!»
Компромат, конечно, убойный. Это ж надо, назвал Уборевича дорогим. Я уж молчу, что никаких писем Кривошеин не видел и видеть не мог. Донос на командира характеризует только характер гражданина Семёна Моисеевича, не больше:
«Я считаю, что такой резкий поворот Горячева от подхалимства к проклятиям без признания своих личных ошибок подозрительным и требующим проверки».
В общем, такие доносы обычно спускаются в мусорку. Есть порочащие факты? Есть материалы для проверки о хищениях или недочётах? Нет? Так чего бумагу марать.
Тем не менее, страшно перепуганный Горячев, по версии либералов, пишет объяснительную. Крайне подробную. Но и она его не спасла от расправы. Давайте читать.
В этой бумаге Горячев прямо пишет, что перед ним недостойная бумажка:
«Считаю, что заявление комбрига Кривошеина, являясь голословным, абсолютно неверным, в действительности имеет целью, во-первых, прикрыть его личные взаимоотношения с разоблачённым врагом народа Уборевичем и, во-вторых, является актом личных неприязненных отношений ко мне со стороны Кривошеина».
Дальше Горячев докладывает наркому Ворошилову, с некоторой брезгливостью ко всей этой дурацкой переписке. В первую голову, что ни одного личного письма Уборевичу он никогда не написал!
Далее, в списки почётных красноармейцев Уборевича, и правда, в двух полках записали. Но занимались этим другие люди, Горячев к этому касательства не имел. Да если бы и имел, что здесь такого?
Крайне любопытно, что даже в ответе на донос Горячев отдаёт Уборевичу должное. Вызывает уважение как он пишет даже об осуждённом враге народа:
«До разоблачения врага народа Уборевича я его оценивал как грубого, нетактичного, вместе с тем как способного, опытного в военном деле».
Дальше Горячев пишет, что с Уборевичем по делу спорил и не раз. Как пример, спор про подпиливание пружин на винтовках. История неоднозначная и носила массовый характер.
Считалось, что такое подпиливание пружин делает более мягким спуск и повышает точность выстрела. Горячев же считал, что винтовки просто портят, от чего они рано выходят из строя.
Горячев в Округе был человеком новым и Уборевич его откровенно высмеял. «Приклеил ярлык», что новый командир недооценивает стрелковое дело.
Другой пример. Уборевич категорически возражал против вооружения казачьих частей танками БТ. Горячев, напротив, высоко оценил новый быстроходный танк.
Ну в адрес Кривошеина тоже прилетело. Комкор, в отличие от доносчика, приводит факты, которые легко проверить. Мол, помолчал бы Ваш гражданин Кривошеин.
Когда Горячев пришел на корпус выяснилось, что творится бардак. Что в 1935 году Кривошеин продал на сторону три тонны казённого бензина. Что транспорт полка калымит на сторонних заработках.
Еще страшнее самодурство Кривошеина. Комкор приводит случай, когда тот выгнал при минус двадцати весь полк на зарядку в трусах. От чего у ряда солдат на морозе полопалась кожа.
Опять же, это не голословное «писал Уборевичу дорогой», а факт, который легко проверяется. Контраст разительный.
Да и про отношения Уборевича к Кривошеину комкор пишет любопытные вещи. Что полк Кривошеина показывает плохую подготовку, но из представления комкора Уборевич вычёркивает другую фамилию и награждают именно Кривошеина.
Что Кривошеин по заданию Уборевича катается по заграничным командировкам. То в Чехословакию, то во Францию. Что Кривошеин откровенно наушничает Уборевичу на боевых товарищей. Что вскрывается на регулярных тактических учениях.
Более того, Уборевич, оказывается, регулярно выписывал семье Кривошеина материальную помощь! Опять же, тут тяжело написать голословный донос, это проверяется в один чих через полковую финчасть.
В заключение комкор Горячев пишет, что до последнего вздоха останется солдатом партии Ленина-Сталина. Крайне искреннее и толковое письмо, в отличие от доноса.
После такого объяснения задавать какие-то вопросы о связи Горячева с разоблачёнными врагами народа даже как-то глупо. Скажу по секрету, никто этими вопросами и не задавался.
Горячев был на очень хорошем счету. Герой ещё Первой Мировой, полный Георгиевский кавалер, как Будённый. Отчаянный храбрец.
Сам по рождению казак, в 1918 году отказался слушать приказы казачьих атаманов. Когда полк Мамонтова должен был ударить по станице с красными Горячев собрал полковой митинг.
Полк в полном составе перешёл на сторону большевиков. А Горячева митинг избрал новым командиром полка. За это белые приговорили Горячева к позорному повешению, так всю жизнь и проходил с приговором к верёвке.
Кстати, обвинять Горячева в симпатиях к Уборевичу странно. Либералы очень плохо знают историю, иначе заметили бы примечательный факт.
Комкор Горячев был назначен в состав трибунала, который Уборевича судил и признал виновным. Какой там «дорогой Иероним Петрович»? Горячев его сам судил!
А самое смешное вылезает, если сопоставить даты этих документов. Как мы привыкли в рассказах либеральных историков. Поступил донос, уже той же ночью мчится по мрачным улицам фургон с надписью «Хлеб». А следующим днём уже и стенка, чего откладывать.
Так вот от доноса до гибели комкора прошло полтора года. В июне 1937-го написан донос. Через четыре месяца (четыре!) о нём сообщили-таки комкору и попросили на всякий случай написать объяснительную. Время крутое было, чтобы не возникало потом лишних вопросов.
Сомнительное письмо «Великому Сталину» появляется еще через полгода после ответа на донос. В конце апреля 1938 года. А не стало комкора ещё через восемь месяцев, в декабре!
Поразительный факт – никакого следствия, уголовного дела на комкора не заводилось. Никто его не пытался арестовать, никто не таскал на очные ставки. Ничего этого просто не было!
Больше того, википедия про застрелившегося комкора попросту врёт. Он не стрелялся, ни из страха перед арестом, ни из-за неразделённой любви, не было такого факта!
Нашел вместо этого крайне странную художественную книжку. Что, якобы, внучка комкора вспоминала пересказ с чужих слов. Якобы, бабушка рассказывала, что дед принёс две отравленные конфеты. Включил патефон, тут его и не стало.
Какая-то дурная бульварщина в стиле «Этюда в багровых тонах». Это у Конан Дойля соперники устроили дуэль на отравленных пилюлях. Откуда они такое берут?
Где комкор взял отравленные конфеты? С чего вдруг решил травиться? Из-за дурацкого доноса, про который уже полгода как все забыли? Ну что за глупости.
Ну и для боевого офицера, героя Мировой и Гражданской так позорно уйти, Вы серьёзно? Чепуха какая-то.
Да, Горячев скоропостижно скончался. Так бывает, увы. Но насколько известно, причины вполне естественные. Уж яд бы или пулю в голове доктора бы точно заметили, но нет.
Что в сухом остатке? Скорее всего, никакого странного письма вождю комкор не писал. Был донос не слишком чистого на руку подчинённого. Был спокойный и достойный ответ.
После чего всю эту грязь не стали раздувать. Потому как был комкор честным коммунистом, храбрым и толковым командиром. Солдат в трусах на мороз не гонял, опять же. Этим дело и кончилось.
Зачем притягивать к этой довольно банальной переписке ужасы про страх ареста, про революционный маузер у виска и прочие бредни – загадка. Честнее было бы просто отдать комкору Горячеву должное за свободу нашей Родины, да посетовать, что ушёл так рано.
РГАСПИ Ф.17, Оп. 171, Д.356 Л. 85