Напомню, вторая статья заканчивалась на том, что я начал формулировать предварительные выводы. Промежуточный результат – тоже результат. Когда информации много, «переваривать» ее удобнее по частям. Напомню первый мой вчерашний вывод:
Врач-психиатр, как истец, считает, видимо, что их договор займа и долговая история с моим доверителем подписывались и исполнялись в пустыне, где нет людей и средств коммуникации. Но вот поговорил я со свидетелями, которые присутствовали при передаче некоторых сумм возвращаемых денег и понял, что они могут поведать это не только мне, но и в судебном заседании. Правда, доказательная сила у таких свидетельских показаний незначительная, поскольку по таким предметам, как истребование денег по долговым обязательствам, такие доказательства решающего значения иметь не могут, но для характеристики личности заимодателя будет полезно. И потом, у меня что, есть выбор? Клиент мне никакие доказательства не предоставил. Вернее, «роковая брюнетка» умышленно лишила его всех доказательств того факта, что неоднократные частичные возвраты денег имели место.
Поговорил и провайдером и понял, что активная переписка героев нашего повествования может быть оформлена, как заверенные нотариально тексты писем, которые направлялись с адресов электронной почты. Немалых денег стоит такое оформление доказательств, но смысл имеет лишь при условии, что содержание писем действительно доказывает важные обстоятельства.
Но из записей разговоров и распечаток с адресов электронной почты следует, что врач-психиатр, разговаривая по телефону и отвечая на сообщения и письма, умело уклонялась от каких-либо фраз и текстов, где она признает, что частичные погашения имели место. Мой клиент, разумеется, несколько раз пытался получить нужную запись разговора или нужное письмо с ее адреса электронной почты, но всегда – неудачно.
Нужно было пробовать, даже без шансов на успех.
Разумеется, я пробовал использовать в суде и такие записи разговоров и письма в электронном формате. Но оппоненты были к этому готовы. В результате, представитель истца действовала по очень понятному сценарию:
1). Предлагала мне указать конкретно, из каких слов истицы следует, что частичные возвраты были (чего я сделать не могу, поскольку не были сказаны такие слова);
2). В ответ на мои доводы и ссылки на слова моего доверителя адвокат заявляла, что это были провокации должника, которые не принесли ему ожидаемого результата.
Второй неутешительный вывод:
Предъявленные моему доверителю исковые требования основаны на двух документах – договоре займа и расписке. Но где тот договор займа? И где тот подлинный экземпляр расписки? Адвокаты что, не объясняли своему клиенту, что каждая сторона судебного разбирательства обязана доказать те обстоятельства, на которые ссылается, как на обоснования своих требований? А на «нет» и «суда нет. Отсутствие оригиналов документов, на основании которых предъявлены исковые требования, может привести к отказу от удовлетворения исковых требований.
К моему огорчению, и договор займа и расписка были предъявлены суду для обозрения, в оригиналах. Анализировать тексты обоих документов смысла не имеет: ничего конкретного, только общие формулировки. Очень заметно, что для исполнителя главным было предусмотреть то, что соответствует интересам заимодателя, то есть: сколько денег получил заемщик; когда должен вернуть; какой процент заплатить сверх суммы займа. Еще более заметно, что качество обоих документов не является результатом недостаточного профессионализма юриста, но является исполнением общего замысла автора мошеннической схемы. Опытные юристы, когда это требуется, умеют исполнять и такие задачи – готовить документы, полностью лишенные содержания. В нашем случае, в договоре и расписке подробно изложены обязательства моего клиента (заемщика), но отсутствуют какие-либо обязательства заимодателя (традиционная для мошенничества структура договора и расписки). Был бы при оформлении займа, рядом с заемщиком, юрист (даже начинающий), никогда бы не состоялась эта сделка, все условия которой – «в одни ворота».
Особенности финансовой «анестезии»
угрозы уголовной ответственности.
Конечно, как представитель ответчика я пытался склонить бывшую подругу своего клиента к заключению мирового соглашения. Но, если честно, делал это, скорее всего, просто для очистки совести. За время моей юридической практики много раз убедился в том, что при «цене вопроса» в четырнадцать с половиной миллионов рублей заканчиваются в человеке все его человеческие качества и остаются лишь низменные инстинкты.
Интересно знать, наша «героиня» действительно не понимает, что доказательства частичного погашения долга могут быть использованы нами не только в рамках уже упомянутого гражданско-правового спора? Поведение кредитора в данном случае очень мне напоминает хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием, то есть обычное мошенничество. Есть ощущение, что и у органов полиции такое подозрение возникнет. Специально для адвоката и других советчиков нашей «героини» хочу напомнить, что мошенничество бывает еще и «совершенное группой лиц по предварительному сговору, а равно с причинением значительного ущерба гражданину» (часть 2 ст.159 УК РФ).
Благодарю всех за то, что читали статью. Завтра – последняя статья на эту тему. Здоровья Вам, уважаемые читатели, благополучия и мира в душе.