– Девушка, а побюджетнее ничего нет? Может, горящий? – Клиентка уже час требовала от Марины тур «all inclusive» за три копейки.
– К сожалению, все горящие туры расходятся сразу. Вы можете подписаться на наши уведомления и отслеживать их самостоятельно в приложении.
Фыркнув, тётка ушла, бурча под нос, что никто не хочет работать, и все только наживаются на деньгах простых людей.
Марина кинула в рот шарик мятного леденца и, закрыв глаза, устало откинулась на спинку кресла. Сейчас ей хотелось оказаться где-нибудь на краю света, подальше от пыльного города, унылого офиса и безденежных клиентов. Стоять на высоком обрыве, смотреть вниз на бушующее море, вдыхать острый морской запах и ощущать на лице горько-солёные капли, которые долетают от беснующегося внизу прибоя. Ментол из тающей во рту конфеты делал голову и тело легкими и звеняще-пустыми. Маленький леденцовый шарик светился в сознании бирюзовым маячком, словно указывая ей путь.
Веер холодных брызг заставил Марину резко подскочить и открыть глаза.
Над ней склонилось испуганное лицо Николая Ивановича, начальника и единственного коллеги.
– Мариночка, что с тобой? Ты как-то побледнела и стала совсем прозрачной! – Николай Иванович держал в руке пульверизатор, из которого Марина брызгала разлапистую пальму и два измученных фикуса.
Девушка облегченно выдохнула. Надо же, чуть в обморок не грохнулась. Нет, так дальше не пойдет. Работать летом – плохая затея.
– Это всё жара виновата. Голова что-то закружилась. – Марина немного помолчала и решилась. – Николай Иванович, мне нужно на неделю уехать. Я в последнее время совсем расклеилась – устала наверное. Отпустите меня в отпуск!
Маринин начальник, маленький кругленький дядечка неопределенного возраста, внимательно посмотрел на неё поверх очков.
– В отпуск, стало быть хочешь? А тут кто работать будет? Я один не справлюсь. Сейчас, сама понимаешь, высокий сезон. Все куда-нибудь едут.
– Ну, Николай Иванович, миленький! А если я замену себе найду? А? Отпустите?
Николай Иванович пожевал губами, поправил очки, взял из вазочки мятную конфету и пробормотал:
– Ну если только замену. – И повернулся к Марине спиной, занявшись какими-то своими офисными делами.
Замена нашлась быстро. Соседская девчонка, изнывающая от каникулярного безделья, охотно согласилась. Последний перед отпуском день прошёл в хлопотах. Николай Иванович крутился рядом, подбрасывал какие-то мелко-срочные дела, интересовался, куда она поедет. А зовущее чувство в груди нарастало. От него даже стало немного мутить.
– Мариночка, конфетку не хочешь? – Заботливый начальник протягивал вазочку. Среди голубых шариков она увидела один, ярко-зеленый. Рука сама схватила его. На языке взорвался фонтан свежести, леденец был сладким, кислым, соленым и горьким одновременно. В мозгу зажегся яркий огонёк. Девушка мысленно потянулась к нему, запах ментола усилился, мир закружился в вихре бирюзовых брызг…
– Оууу! Смотри, куда летишь! – Вопль боли и удар обо что-то явно живое привели Марину в чувство. На нее смотрели сердитые зеленые глаза. Или голубые? Они переливались, меняли цвет, затягивали, как водоворот, будили доселе дремавшие чувства.
– Ты что, немая? Эй! – Вместо Николая Ивановича перед Мариной стоял парень лет двадцати пяти. Наверное Марина врезалась в него с разлету. Одной рукой он держал девушку, а другой потирал ушибленную грудь.
«Ничего себе, сон, – подумала Марина. – надо просыпаться и срочно в отпуск!»
– Это не сон. Ела их? – у незнакомца на ладони лежали мятные леденцы. – Я уж думал, про меня забыли и не пришлют сменщика!
Кто это? Где она очутилась? О каком сменщике он говорит? Это про неё, что ли? Вопросов было много, и Марина решила для начала оглядеться. Офис исчез.
Они стояли на обрыве, а внизу бушевал пенистый прибой. Он бился, как дикий зверь, пытаясь достать до людей наверху, и откатывался в изнеможении.
В воздухе, словно водяная пыль, висело нечто, щекочущее кожу и холодящее нервы. Это ... мысли? И виновник всего... «Николай Иванович постарался. – Марина боязливо вдохнула пахнущие мятой мысли парня. – Какая она тоненькая – как лучик. А волосы похожи на водоросли в глубине, глаза ...глаза станут цвета моря – такими, как у меня. Потому что теперь она будет светить в ночи, указывая путь заблудившимся и отчаявшимся».
– Я не хочу! Я не могу! Меня дома ждут! - Её отчаяние имело острый вкус лайма.
Марина ощутила сочувствие, желание успокоить и рассмешить. «Интересно, как пахнет её смех? Корицей или ванилью?» – услышала она его.
Марина развернулась и побежала.
– Никто тебя не ждёт. – Голос настиг, ударил в спину. Заставил бежать быстрее. Быстрее. Ещё быстрее! От парня с глазами цвета моря, от неизбежности происходящего, от желания подчиниться ему.
Никто не ждёт. Никто не ждёт. Фраза трепетала в ней, сжимала сердце и разливала в воздухе горечь тоски. Сильные руки спеленали её, останавливая.
– Тише, тише... Это не навсегда. Придет время и тебя тоже кто-нибудь сменит. Однажды он займёт твоё место и будет светить в ночи.
– Кому светить? – Тепло его рук успокаивало.
– Таким же, как мы – заблудившимся в жизни, которых никто не ждёт, отчаявшимся. Ты подаришь им надежду в самый тёмный час, будешь маяком посреди бури. Не дашь сбиться с пути и утонуть. Твои глаза станут цвета моря. А дыхание – мятными леденцами.
– Я умру?
– Я же не умер. Ты просто на время перестанешь быть обычным человеком.
– Ты - маяк?
Он лишь усмехнулся в ответ, продолжая покачивать её в колыбели своих рук.
– А леденцы?
– Билет на поезд. Без них не сможешь сюда попасть. Ты съела один, и услышала мой зов.
– Сюда – это куда?
– Этого места нет на картах – он пожал плечами.
– И долго я буду...вот так светить?
Он ничего не ответил. Опустил Марину на землю. И подошёл к самому краю обрыва. Прибой, как игривый пёс, стал прыгать вверх, пытаясь лизнуть хозяина мокрым солёным языком.
– Сколько пройдет времени?! – Голос сорвался на крик. Но ответ был не нужен. Она уже услышала. Сто лет. Или двести. Никто не знает.
– Столько лет ты не был в обычном мире? Что будешь там делать?
Он обернулся:
– Жить. Ходить в парк и по магазинам, кататься на велосипеде. Варить кофе по утрам. А ты? Что любила ты? Расскажи мне.
Они проговорили до рассвета. Выяснили, что её смех пахнет апельсинами, а его - кардамоном. За эту ночь он стал для Марины самым близким человеком. Впервые за долгое время. И ради него готова была остаться. Его ждала новая жизнь обычного человека, а её...
– Мы ещё увидимся? – в воздухе опять закружился лайм.
– Навряд ли. Но я буду искать твой свет, когда будет трудно. Будешь светить мне в ночи? – он пытался шутить. Получалось плохо.
Марина лишь молча кивнула.
– Ладно, лети уже. Что надо делать?
Он раскрыл ладонь. На ней лежали два мятных леденца.
- Один отправит меня домой, а другой даст тебе силу. Не бойся, расслабься и лети на свет.
Марина сглотнула противный комок. Говорить не было сил. Главное – не раскиснуть, не пожалеть. Не заплакать. Надо просто съесть конфету.
Мир взорвался. Единственным маяком был бирюзовый луч. Он удерживал Марину на поверхности сознания, мягко подталкивая к берегу бытия. Потом у края мысли её коснулся шепот: «Живи. Я буду светить тебе в ночи». И мир погас.
Марина открыла глаза. Перед ней стоял нахмуренный Николай Иванович, привычно жевал губами и поправлял очки.
– Вернулась, значит. Не думал, что он на это способен. В чем я ошибся? – и сокрушенно покачивая головой, взял что-то со стола, – Тебе дали второй шанс. Живи! – Кинул на колени Марине конверт - Байкал. Алтай. Камчатка. Его любимые места.
Марина путешествовала. В рюкзаке лежал пакетик мятных леденцов. Каждый вечер она брала конфету, закрывала глаза и повторяла:
– Свети мне в ночи!
И снова смешивались апельсин и кардамон, а глаза у неё были цвета моря.