Я училась в классе седьмом или восьмом, когда к нам в гости пришла моя подруга, и не одна, а с какой-то незнакомой девочкой.
— Это Нина, я с ней учусь в музыкальной школе.
Нина сразу увидела наше пианино (на нём играла моя младшая сестра), села и запела, громко стуча по клавишам:
— Колумб Америку откры-ыл, для нас страну совсем чужую. Чудак, зачем он не откры-ыл на нашей улице пивную? Чудак, зачем он не откры-ыл на нашей улице пивную?
Я от души смеялась, слушая студенческую шутливую песенку.
Эта фраза об открытии Колумбом Америки давно стала трюизмом, как «Волга впадает в Каспийское море» или «Дважды два четыре», и послужила отправной точкой для создания в разных веках разными авторами афоризмов, стихов, статей, очерков и так далее.
Марку Твену приписывают такую фразу: «Америка — чудесная страна, и я крайне рад, что её открыли. Но было бы лучше, если бы её не заметили и проплыли мимо».
Желание «закрыть» Америку появлялось у многих людей: и у тех, кто в ней жил, и у тех, кто там побывал из любопытства или по делу, и у тех, кто о ней только слышал.
Судьба Колумба сделала его притчей во языцех: непомерные амбиции мореплавателя, его дерзость в общении с монархами, жестокость при покорении новых земель, властолюбие и бесславный конец... Отношение к личности Колумба было каким угодно, только не нейтральным: его любили, ненавидели, жалели или проклинали, им восхищались, гордились...
Николай Михайлович Карамзин в 1794 году писал в «Послании к Александру Алексеевичу Плещееву» о тщетности суеты и призрачности счастья:
Смельчак, Америку открывший,
Пути ко счастью не открыл;
Индейцев в цепи заключивший
Цепями сам окован был,
Провёл и кончил жизнь в страданье.
Алексей Константинович Толстой в 1873 году создал сатирическое стихотворение «Сон Попова», где заклеймил чинопочитание, раболепие, политическую тиранию, косность общественного устройства. Министр, бюрократ эпохи Александра II, так сказать либерал и «ревнитель прав народных», рассуждая о судьбе России, говорит:
Искать себе не будем идеала,
Ни основных общественных начал
В Америке. Америка отстала:
В ней собственность царит и капитал.
Раз сатира, ситуацию нужно «перевернуть», смыслы изменить на противоположные, а значит, по мысли А.К. Толстого, именно Америка и должна стать идеалом свободы для России. Передовые люди Российской империи, к которым относил себя и А.К. Толстой, после правления Николая I, которое они называли тиранией, верили в возможность либеральных, прости господи, преобразований при Александре II, но эти либеральные, прости господи, надежды потерпели крах. Тогда взоры их устремились далеко от России, например к Америке.
То, что далеко, кажется порой землёй обетованной.
Другой Толстой, Лев Николаевич, в письме к В.Г. Черткову от 15 января 1890 года даже называл Америку самой сочувственной ему страной. Вероятно, потому, что не всё мог опубликовать в России, а в США все его произведения, в том числе публицистические, печатали охотно. Дело было не только в цензуре, но и в гонорарах. Например, право первого печатания романа «Воскресение» было продано в Америку, о чём писатель сообщил П.И. Бирюкову 16 декабря 1898 года. Толстой несколько раз приступал к роману, откладывал его и закончил именно тогда, когда понадобились деньги на переселение духоборов, которые в николаевской России подвергались гонениям. Переехали духоборы в Канаду, но это тоже ведь Америка. Сейчас, говоря «Америка», мы обычно подразумеваем США, а в XIX веке это слово прежде всего означало название североамериканского континента (или обоих американских материков).
Справедливости ради стоит заметить, что Лев Николаевич знал Америку с разных сторон, потому что ему писали корреспонденты-американцы, к нему приезжали посетители-американцы. В его произведениях и письмах много и хвалебного, и критического в адрес этого «обетованного края».
В письме Н.Н. Страхову от 5 декабря 1895 года Толстой пишет: «Нынче приехал американец посетитель и говорит, что Америка совершенно та же Россия, но только там нет мужика». В статье «Великий грех» (1905) русский мыслитель основным злом называет лишение большинства народа естественного права человека пользоваться частью той земли, на которой он родился.
Политические деятели Европы и Америки занимаются для блага своих народов всякого рода делами: тарифами, колониями, подоходными налогами, военными и морскими бюджетами, социалистическими союзами, товариществами, синдикатами, избраниями президентов, дипломатическими сношениями, всем, только не тем одним, без чего не может быть никакого истинного улучшения положения народа, — восстановлением нарушенного права всех людей на пользование землёй. Как ни странно это временное ослепление в политических деятелях Европы и Америки, оно объясняется тем, что в Европе и Америке люди уже зашли слишком далеко по ложному пути, так что большая доля их населения уже оторвана от земли (в Америке никогда не жила на земле), а живёт или на фабриках, или наёмным сельским трудом и желает и требует только одного — улучшения своего положения наёмного рабочего.
А в письме художнику Николаю Ге от 22 августа 1890 года писатель сожалеет, что его картина «„Что есть истина?” Христос и Пилат» вряд ли будет иметь в Америке успех. Один из корреспондентов Толстого, Гаррисон, написал ему, что после фиаско картин Верещагина американцы не хотят смотреть русскую живопись. Толстой пишет Ге: «Ведь везде всё дело рекламы, а тем более в Америке, и успех и неуспех ничего не показывают, как только достоинство и мастерство рекламиста».
Колумб Америку открыл — и многое в мире переменилось: пошли новые волны миграции, колонизация обоих материков, усиление и падение держав, культурный, товарный и прочий обмен. Образ Америки как чего-то страшно далёкого, пугающего и манящего (кого-то только пугающего, а кого-то только манящего), складывается в сознании разных наций и отражается в литературе.
Если обратиться к русской классике, то мне прежде всего вспоминается рассказ Антона Павловича Чехова «Мальчики» (1887), герои которого решили уехать в Америку: один, Чечевицын, — начитавшись Майн Рида, а другой — Володя Королёв — под влиянием товарища. Сёстры Володи обратили внимание на заговорщический вид мальчишек, подкрались к двери и подслушали их разговор.
О, что они узнали! Мальчики собирались бежать куда-то в Америку добывать золото; у них для дороги было уже всё готово: пистолет, два ножа, сухари, увеличительное стекло для добывания огня, компас и четыре рубля денег. Они узнали, что мальчикам придётся пройти пешком несколько тысяч вёрст, а по дороге сражаться с тиграми и дикарями, потом добывать золото и слоновую кость, убивать врагов, поступать в морские разбойники, пить джин и в конце концов жениться на красавицах и обрабатывать плантации. Володя и Чечевицын говорили и в увлечении перебивали друг друга. Себя Чечевицын называл при этом так: «Монтигомо Ястребиный Коготь», а Володю — «бледнолицый брат мой».
Это желание мальчишек уехать куда-нибудь в дальние страны, совершать открытия и подвиги так понятно. Наверное, все через это проходят, только не все решаются осуществить свои мечты.
У Игоря Северянина есть стихотворение «Страничка детства» (1929). Оно начинается так:
В ту пору я жил в новгородских дебрях.
Мне было около десяти.
Я ловил рыбу, учился гребле,
Мечтал Америку посетить.
И часто, плавая в душегубке
И ловко вылавливая тарабар,
Размышлял о каком-нибудь там поступке,
Который прославила бы труба…
Я писал стихи, читал Майн Рида,
При встречах с девочками краснел,
И одна из сверстниц была мой идол,
Хотя я и не знал, что мне делать с ней…
Рромантика... Аммерика... Так как Америка была страшно далеко и мало кто представлял себе, как туда добраться, то образ этой самой Америки порой становился инфернально-мистическим или фантастическим, доходя до отождествления с царством смерти: что уехал в Америку, что умер — один чёрт.
У Михаила Юрьевича Лермонтова тоже можно найти упоминание об Америке. Помните, что Печорин говорит Максиму Максимычу, который упрекает его в том, что он переменил своё отношение к Бэле?
Глупец я или злодей, не знаю; но то верно, что я также очень достоин сожаления, может быть больше, нежели она: во мне душа испорчена светом, воображение беспокойное, сердце ненасытное; мне всё мало: к печали я так же легко привыкаю, как к наслаждению, и жизнь моя становится пустее день ото дня; мне осталось одно средство: путешествовать. Как только будет можно, отправлюсь — только не в Европу, избави боже! — поеду в Америку, в Аравию, в Индию, — авось где-нибудь умру на дороге!
Саша Чёрный в стихотворении «Жалобы обывателя» (1906) пишет:
Проклятья посылаю
Родному очагу
И втайне замышляю ―
В Америку сбегу!..
А это эпиграф к стихотворению Алексея Кручёных «Весна металлическая» (1922):
Забыл повеситься
Лечу к Америкам!..
В рассказе Антона Павловича Чехова «Мелюзга» мелкий чиновник страдает оттого, что ему приходится дежурить в пасхальный праздник. Сердце его больно щемит потребность новой, лучшей жизни, чтобы были новые сапоги, вицмундир без протёртых локтей, коляска, Станислав в петлице...
«Украсть нешто? — подумал он. — Украсть-то, положим, не трудно, но вот спрятать-то мудрено... В Америку, говорят, с краденым бегают, а чёрт её знает, где эта самая Америка! Для того чтобы украсть, тоже ведь надо образование иметь».
Образование действительно нужно человеку в жизни. А вот как образовывать детей, подростков, молодёжь, как преподавать? Об этом пишет Николай Васильевич Гоголь в сборнике «Арабески»: об истории, архитектуре, географии, литературе. В статье «О преподавании всеобщей истории» (1832) есть такие слова:
Наконец об Америке, этой всемирной колонии, вавилонском смешении наций, где столкнулись три противуречащие части света, смешались, но ещё не слились в одно, и потому ещё не имеющей покамест никакого единства, даже единства религии; невзирая на частную характерность, не получившей общего характера; несмотря на огромную массу, всё ещё состоящей из первоначальных стихий, разложенных начал; несмотря на независимые государства, всё ещё похожей на колонию.
Но вернёмся к Колумбу.
У Николая Степановича Гумилёва есть прелестное «Хокку» (1917):
Вот девушка с газельими глазами
Выходит замуж за американца.
Зачем Колумб Америку открыл?!
Действительно: зачем? Чтобы Элен дю Буше (Елена Карловна Дюбуше), которую любил Гумилёв, предпочла русскому поэту практичного американца?
Николай Степанович начал свой Парижский альбом в 1916 году, он писал в него стихи, посвящённые Элен, а закончил в 1918 году. Всего 34 пронумерованных стихотворения. Они вошли в сборник «К Синей звезде» (Неизданные стихи, издательство «Петрополис», Берлин, 1923). Вот поразительное стихотворение № 5, которое хочется назвать пророческим:
Мой альбом, где страсть сквозит без меры
В каждой мной отточенной строфе,
Дивным покровительством Венеры
Спасся он от ауто-да-фэ.
_
И потом — да славится наука! —
Будет в библиóтеке стоять
Вашего расчётливого внука
В год две тысячи и двадцать пять.
_
Но американец длинноносый
Променяет Фриско на Тамбов,
Сердцем вспомнив русские берёзы,
Звон малиновый колоколов.
_
Гостем явит он себя достойным
И, узнав, что был такой поэт,
Мой (и Ваш) альбом с письмом пристойным
Он отправит в университет.
_
Мой биограф будет очень счастлив,
Будет удивляться два часа,
Как осёл, перед которым в ясли
Свежего насыпали овса.
_
Вот и монография готова,
Фолиант почтенной толщины:
„О любви несчастной Гумилёва
В год четвёртый мировой войны”.
_
И когда тогдашние Лигейи
С взорами, где ангелы живут,
Со щеками лепестка свежее
Прочитают сей почтенный труд,
_
Каждая подумает уныло,
Лёгкого презренья не тая:
— Я б американца не любила,
А любила бы поэта я.
Сочетание «открыть Америку» стало в русском языке фразеологизмом, оно употребляется или в значении ʻвыдумыватьʼ (с ироническим, насмешливым оттенком), или в значении ʻнаходитьʼ (Эврика! Америку открыл!). Пишущая братия давно взяла на вооружение этот словесный образ.
Поэт Серебряного века Николай Яковлевич Агнивцев во фривольном стихотворении «Галантная история» неожиданно пишет о Колумбе:
Придя немного в чувство
От сладостных истом,
Над тайною беспутства
Задумался Гильом.
И так сидел он в нише,
Задумчив, как пять тумб,
Как только что открывший
Америку Колумб.
Владимир Владимирович Маяковский после путешествия в Америку написал очерк «Моё открытие Америки» (1925—1926). В нём четыре части: «Мексика», «Нью-Йорк», «Америка», «Отъезд». Вот зарисовка о 18 днях в океане:
Океан — дело воображения. И на море не видно берегов, и на море волны больше, чем нужны в домашнем обиходе, и на море не знаешь, что под тобой. Но только воображение, что справа нет земли до полюса и что слева нет земли до полюса, впереди совсем новый, второй свет, а под тобой, быть может, Атлантида, — только это воображение есть Атлантический океан.
А это наблюдения над пароходом «Эспань», на котором он плыл:
Пароход маленький, вроде нашего «ГУМ’а». Три класса, две трубы, одно кино, кафе-столовая, библиотека, концертный зал и газета. Классы — самые настоящие. В первом — купцы, фабриканты шляп и воротничков, тузы искусства и монашенки. <...> Это — сегодняшние колонизаторы, мексиканские штучки. Как раньше за грошовые побрякушки спутники и потомки Колумба обирали индейцев, так сейчас за красный галстук, приобщающий негра к европейской цивилизации, на гаванских плантациях сгибают в три погибели краснокожих.
Впечатления от Мехико:
От старого восьмисотлетнего Мехико, — когда все это пространство, занимаемое городом, было озеро, обнесённое вулканами, и только на островочке стояло пуэбло, своеобразный город-дом-коммуна, тысяч на 40 человек, — от этого ацтекского города не осталось и следа.
Коммунисты показывали мне кварталы бедняков, мелких подмастерьев, безработных. Эти домики лепятся друг к другу, как ларьки на Сухаревке, но с ещё большей грязью. В этих домах нет окон, и в открытые двери видно, как лепятся семьи из восьми, из десяти человек в одной такой комнатке.
Это — обобранная американскими цивилизующими империалистами страна — страна, в которой до открытия Америки валяющееся серебро даже не считалось драгоценным металлом...
О Нью-Йорке:
Наивные люди, желая посмотреть столицу Соединённых Штатов, едут в Вашингтон. Люди искушённые едут на крохотную уличку Нью-Йорка — Волстрит, улицу банков, улицу — фактически правящую страной.
На обратном «безлюдии» Маяковский оформил основные американские впечатления. Простите за большие цитаты, я их и так сократила. Оцените наблюдательность поэта и его способность делать далеко идущие выводы.
ПЕРВОЕ. Футуризм голой техники, поверхностного импрессионизма дымов да проводов, имевший большую задачу революционизирования застывшей, заплывшей деревней психики — этот первобытный футуризм окончательно утверждён Америкой. Перед работниками искусства встаёт задача Лефа: не воспевание техники, а обуздание её во имя интересов человечества. Не эстетическое любование железными пожарными лестницами небоскрёбов, а простая организация жилья. Что автомобиль?.. Автомобилей много, пора подумать, чтобы они не воняли на улицах. Не небоскрёб — в котором жить нельзя, а живут. Не грохот воспевать, а ставить глушители — нам, поэтам, надо разговаривать в вагоне.
ВТОРОЕ. Разделение труда уничтожает человеческую квалификацию. Капиталист, отделив и выделив материально дорогой ему процент рабочих (специалисты, жёлтые заправилы союзов и т. д.), с остальной рабочей массой обращается как с неисчерпаемым товаром. Хотим — продадим, хотим — купим. Не согласитесь работать — выждем, забастуете — возьмём других. Покорных и способных облагодетельствуем, непокорным — палки казённой полиции, маузеры и кольты детективов частных контор. Умное раздвоение рабочего класса на обыкновенных и привилегированных, невежество трудом высосанных рабочих, в которых после хорошо сорганизованного рабочего дня не остаётся силы, нужной даже для мысли; сравнительное благополучие рабочего, выколачивающего прожиточный минимум; несбыточная надежда на богатство в будущем, смакуемая усердными описаниями вышедших из чистильщиков миллиардеров; настоящие военные крепости на углах многих улиц — и грозное слово «депортация» далеко отдаляют какие бы то ни было веские надежды на революционные взрывы в Америке. Поэтому усвоение американской техники и усилия для второго открытия Америки — для СССР — задача каждого проезжающего Америками.
ТРЕТЬЕ. Возможно, фантастика. Америка жиреет. Люди с двумя миллиончиками долларов считаются небогатыми начинающими юношами. Банки ведут бешеную агитацию за рабочие вклады. Эти вклады создают постепенно убеждение, что надо заботиться о процентах, а не о работе. Америка станет только финансовой ростовщической страной. Может статься, что Соединённые Штаты сообща станут последними вооруженными защитниками безнадёжного буржуазного дела, — тогда история сможет написать хороший, типа Уэльса, роман «Борьба двух светов». Цель моих очерков — заставить в предчувствии далёкой борьбы изучать слабые и сильные стороны Америки.
Эта поездка стала импульсом для написания серии стихотворений об Америке. Среди них «Христофор Коломб» (1925). Эпиграф к стихотворению такой:
Христофор Колумб был
Христофор Коломб —
испанский еврей.
Из журналов.
Фигура Колумба представляется Маяковскому исполинской, опередившей время:
Команда ярится —
устала команда.
Шепчутся:
«Чёрту ввязались в попутчики.
Дома плохо?
И стол и кровать.
Знаем мы
эти
жидовские штучки —
разные
Америки
закрывать и открывать!»
Насмотревшись на янки, растранжиривших наследство Колумба, поэт так заканчивает стихотворение:
Ты балда, Коломб,—
скажу по чести.
Что касается меня,
то я бы
лично —
я б Америку закрыл,
слегка почистил,
а потом
опять открыл —
вторично.
Америка в русской поэзии и златая, и безмерная, и нездешняя, и божественная, она свободная, щедрая, быстроногая, знаменитая... Лирические герои любят смотреть на её стёртые карты, мечтают о путешествиях и открытиях или упоминают слово «Америка» в составе фразеологизма, размышляя о своей жизни или о судьбах родины.
Александр Александрович Блок, веривший в Деву-революцию, в предчувствии нового пути России писал в стихотворении «Новая Америка» (1913):
Праздник радостный, праздник великий,
Да звезда из-за туч не видна…
Ты стоишь под метелицей дикой,
Роковая, родная страна.
_
На пустынном просторе, на диком
Ты всё та, что была, и не та,
Новым ты обернулась мне ликом,
И другая волнует мечта…
_
Уголь стонет, и соль забелелась,
И железная воет руда…
То над степью пустой загорелась
Мне Америки новой звезда!
Анатолий Борисович Мариенгоф в стихотворении 1928 года «Ну, брат, нелёгкая в Воронеж занесла...» пишет:
Не ты, мой друг, Америку открыл...
А Андрей Платонович Платонов начинает стихотворение «Наверно, молодость придётся истомить...» (из цикла стихов 1922—1926 годов) со слов:
Наверно, молодость придётся истомить
Зажатой в гайку тесного труда.
Нам не дано Америки открыть,
И миновала нас счастливая звезда.
С одной стороны, Америка (оба континента) — символ величия человеческого духа, способного обуздать пространство, сделать возможным невозможное, доступным недосягаемое. Потому и личность Колумба стала знаковой. С другой стороны, Америка, ассоциирующаяся прежде всего с США, стала жупелом, пугалом, внушающим страх и отвращение, или, по меньшей мере, объектом критики.
Николай Платонович Огарёв (близкий друг Герцена) в 1842 году сочинил стихотворение «Америка», напрямую связанное с открытием этого континента:
Среди океана
Лежала страна,
И были спокойны
Её племена.
Под небом лазурным
Там пальмы росли
На почве обильной
Прекрасной земли.
Беспечны и вольны
Там были отцы,
И жёны, и дети,
И мужи-бойцы.
Пришли европейцы:
Земля им нужна —
И стали туземные
Гнать племена.
И всех истребили, —
Последний бежал,
В лесах проскитался,
Без вести пропал.
Нет даже преданий!
Прошло время то,
И как оно жило —
Не знает никто.
И знаем мы только:
Теперь его нет!
Зачем оно было?
Кто даст мне ответ?
Николай Алексеевич Некрасов в 1875 году написал сатирическую поэму «Современники», где заклеймил российскую буржуазию, только-только зарождающуюся как класс и во всём ориентирующуюся на американских «братьев»:
Грош у новейших господ
Выше стыда и закона;
Нынче тоскует лишь тот,
Кто не украл миллиона.
Бредит Америкой Русь,
К ней тяготея сердечно...
Шуйско-Ивановский гусь —
Американец?.. Конечно!
Что ни попало — тащат,
«Наш идеал,— говорят, —
Заатлантический брат...»
_
Прочь! гнушаюсь ваших уз!
Проклинаю процветающий,
Всеберущий, всехватающий,
Всеворующий союз!..
Марк Аркадьевич (Ариевич) Тарловский, которого рапповцы (члены РАПП — Российской ассоциации пролетарских писателей) ругали за близость к поэтике Николая Гумилёва, в 1927 году писал в стихотворении «Дары Америки»:
Властолюбивая наследственность
К морям, как в детстве, нас зовёт,
И первопутная торжественность
В рыбачьем парусе живёт.
С тех пор щедротами Америки
Европа в хрипе, в горе, в жути,
И пляшут хмурые венерики
На свадьбе золота и ртути…
А Александр Петрович Межиров (кстати, эмигрировавший в США в 1992 году) в стихотворении «Ушло всё то, что пело...» (1998) с сожалением констатировал:
Ушло всё то, что пело,
И больше не поёт,
Ни По и ни Лонгфелло,
Ни Фрост, ни Элиот.
_
Решить проблему пуза
Америка смогла, ―
Но отвернулась Муза
И от неё ушла.