Однажды я ходил на мужской тренинг. Ну такой, знаете... для мужчин. Мужской тренинг для мужчин.
Это было очень давно — я тогда еще рассчитывал стать настоящим мужчиной. Сильным, умным, храбрым и с большим сердцем — как Лев, Железный Дровосек и Страшила одновременно. Последствия у тренинга были, в целом, неплохие — я познакомился с несколькими отличными людьми, и ещё с благотворительным детским фондом, и даже потом работал там несколько лет. Но последствия — дело своеобразное и предвидеть их нельзя, поэтому мы вернёмся в исходную точку.
В общем, на тренинге предстояло пройти физические и психологические испытания и стать мужчиной за три дня. Если отбросить пафос, планировались какой-то мордобой и унижение, а мы должны были держаться.
Первый день я опущу почти целиком, скажу только, что пришлось звонить бывшему начальнику и бывшей девушке с идиотскими вопросами, а в конце дня у меня на лбу было зеленкой написано слово «Олень». Я там нарушил какое-то правило тренинга, даже не понял, какое. Но в любом случае продержался лучше тех, у кого на лбу было написано другое слово, покруче.
Ещё каждого из нас попросили выбрать среди присутствующих самого неприятного ему человека. Я сходу заприметил одного мерзкого типа и ткнул в него.
— Вот, — сказали нам после этого. — Это теперь ваш напарник и лучший друг.
Самое интересное началось на второй день. Не буду рассказывать прям всё, только отдельные вспышки.
Полдевятого утра мы собрались в вестибюле спортивного комплекса на окраине и ждали, когда психологические испытания сменятся физическими.
В тот момент мне было очень страшно. Очень. Меня не хватало даже на то, чтобы изображать бодрость среди других тридцати участников. Было не совсем понятно, что ждёт впереди, но кристально ясно, что будет тяжко и, вероятно, больно.
Поэтому я молча изучал часы на стене, как будто пытаясь мысленно оттянуть минутную стрелку назад. Но стрелка не поддавалась, стукнуло девять утра, двери зала открылись и нас пригласили переодеться в спортивное. То есть в шорты и всё.
В зале нас встретил ведущий и несколько его помощников. Ведущий сказал пару приветственных слов максимально угрожающим тоном и предложил всем присутствующим немного размяться.
И мы немного размялись. Первый раз я потерял сознание где-то через полчаса.
Произошло это на бегу — я смачно шмякнулся на татами, а в себя пришёл от тряски. Сначала подумал, что кто-то трясет меня, лежащего, но тут же выяснил, что меня несут. Напарник, хрипя, продолжал бежать по кругу со мной на плечах. Я отсемафорил ему, что я снова здесь, и мы тут же поменялись с ним местами.
Следующие четыре часа мы бегали, ползали, боролись, приседали и отжимались без остановки. И орали, по очереди и вместе.
А потом нам дали десять минут перерыва. Я никогда так сильно не лежал, как в тот раз. Каждую из этих десяти минут я выжал до последней капли отдыха.
Но расслабон быстро закончился, и мы бегали, приседали и орали ещё где-то четыре часа. Или пять... Вообще можно было и шесть, потому что телу было уже всё равно. Где-то ближе к концу дня во время очередного увлекательного упражнения меня бросили через бедро. Левое колено многообещающе хрустнуло. И перестало сгибаться.
Как старый солдат, который не знает слов любви, я подковылял к самому настоящему из присутствующих мужчин — чем, конечно, проявил слабость — и нажаловался на ногу. Ведущий внимательно выслушал и вошёл в моё положение:
— Когда все будут приседать — отжимайся.
И я пошёл отжиматься.
Последним упражнением дня была «скамья» — попарно мы садились на лежащую боксерскую грушу лицом друг к другу так, чтобы соприкасаться коленями. Я мог соприкасаться только одним коленом, второе было грациозно, как у контуженной утки, отклячено назад.
А дальше нужно было в течение минуты со всей силы и скорости бить друг друга по лицу. Волшебство метода заключалось в следующем: пока ты сосредоточенно лупишь врага, то автоматически защищаешься. Но стоит только очконуть и отклониться назад — и тут же выхватываешь в щи.
Это я сейчас использовал лексику настоящих мужчин — «очконуть» и «выхватить в щи».
Ещё мы пели. Тем же вечером, но уже не в спортзале. Нужно было всем вместе выйти куда-нибудь в людное место и, исполняя детские песни, напеть 30 000 рублей. А потом перевести их в благотворительный фонд для какого-нибудь ребенка.
Как вы думаете, много ли в Петербурге желающих слушать, как тридцать мужиков с побитыми лицами хором орут охрипшими голосами «От улы-ыбки хмурый день светле-ей!» посреди вокзальной площади? С наспех нарисованными вручную плакатами. Субботним ноябрьским вечером. В темноте. Под дождём.
А много ли, как вы думаете, тех, кто осмелится приблизиться и положить им в коробку денежку? Таких людей в Петербурге предостаточно, поэтому через пять часов у нас была нужная сумма.
Домой я вернулся за полночь, тихонько вполз на кровать... и тут началось самое сложное испытание во всём тренинге.
Потому что я понял: завтра я могу туда не идти.
Могу остаться здесь. Лежать. Вот прямо как сейчас. Упиваясь этой мыслью, я поставил три будильника. Гадское упрямство, откуда оно только взялось.
Утром я приехал в Рыбацкое, вышел из метро и, подтягивая ногу, проковылял к уже собравшимся участникам. Замглавнастоящего мужчины недолго и внимательно посмотрел на меня, хмыкнул и сказал: «Я думал, ты не придёшь». Этой фразой окупились все мои утренние страдания.
Потом мы прыгали с крыши на верёвке. На сам прыжок много сил не требовалось — ты просто за две секунды всасываешь в себя полтора кубометра воздуха, чтобы затем минуту болтаться на верёвке с затухающей амплитудой, как лягушка.
А вот лезть туда, откуда надо прыгнуть — вот это было сложнее. Там кирпичные уступы, а у меня только одна рабочая нога. И заканчивается восхождение вертикальной металлической фермой, по которой нужно забраться вверх, а потом сквозь нее перелезть на крышу. К крыше ферма небрежно прикручена проволочным кольцом и поэтому игриво колышется, пока ты на неё лезешь.
Мы вернулись в спортзал на финальный аккорд тренинга. Нет, это не награждение. Это бойцовский клуб. Всё как в кино: бинты, капа, круг из кричащих болельщиков. Одно не как в кино — по-настоящему дрался ты один раз в жизни в конце третьего класса.
Нас разбили на пары по весу и начали с самых лёгких, как назло. Так что за следующие полчаса я здорово насмотрелся на падающих без сознания людей и наслушался фраз вроде «ну ты полежи пока, сразу не вставай».
Раненое колено уже как следует распухло и не только не сгибалось, но и просто перестало держать вес. В круг я допрыгал на второй ноге.
А потом ведущий махнул рукой и... и я неожиданно победил.
В какой-то момент противник остановился, замахал руками, через секунду изо рта у него выпала капа, а из носа хлынула кровь. Его взяли под руки и отвели в уголок, к дежурному санитару.
Ведущий подошел ко мне, поздравил с победой и сказал: «Ну ты тоже давай... это... к санитару». При этом смотрел он почему-то мне не в глаза, а куда-то выше.
«А что я? Я нормально!» — весело сказал я, перехватил его взгляд и потрогал рукой лоб. Лоб начинался почему-то гораздо раньше, чем я рассчитывал. В пылу драки урон не почувствовался, а теперь на лбу и левой половине головы была гигантская шишка. Ощупав уродство, я пошёл к санитару, а все, кому я попадался на глаза, тут же меркли и говорили: «Ого...».
Санитар посмотрел отдельно на меня и отдельно — на шишку, отмахнулся от случайного участника, который притёрся рядом с советом «Может её это? Проткнуть?», попшикал мне лоб заморозкой и дал мазь от синяков.
Тренинг закончился.
Я оделся и с трудом нацепил очки — форма головы изменилась, очки не налезали. Подумал, чувствую ли себя настоящим мужчиной, но потом решил отложить это дело до прихода домой. Мысль про метро отбросил сразу — меня бы просто туда не пустили. Вся куртка в грязи, я подволакивал левую ногу, а исполинскую шишку было видно даже под шапкой.
Поэтому я вышел на вечернюю улицу, выбрал место потемнее и поймал машину. Стараясь не показывать лицо, договорился о цене, открыл заднюю дверь, развернулся и неловко втянул себя на сиденье задом наперед. Иначе ногу было не упаковать. Водитель повернулся ко мне, встретился взглядом с шишкой и хотел что-то сказать, но передумал.
По пути я решил, что надо бы сначала зайти в аптеку, просто чтобы... не знаю, что-то наверняка пригодится. К счастью, посетителей в аптеке не было, а провизор был мужчиной. «Возможно, даже настоящим», — подумал я и посмотрел на него подозрительно.
Потом подошёл к кассе, стянул шапку и показал ему весь этот свой... рассвет мертвецов.
— Здравствуйте! Что посоветуете? — сказал я, имея в виду в целом себя.
— Я бы посоветовал к офтальмологу, — сказал провизор и посмотрел в сторону. Я повернулся туда же и наконец увидел себя в зеркало.
О.
От удара в лоб полопались сосуды в глазах и на меня смотрели совершенно красные белки. Это в дополнение к ссадинам по всему лицу и багровой шишке, густо намазанной болотного цвета мазью от синяков. Совершенно неуместно поверх всего этого были натянуты очки.
Когда я пришел домой, цель была ровно одна — не встретиться с родителями, живущими на одном этаже со мной. Но ничего, конечно, не получилось. Они как раз собирались куда-то уходить и теперь смотрели на меня так, как только могут смотреть на сына, вернувшегося домой без головы.
Я бы, ей-богу, предпочёл полежать, но папа выдал мне пакет с мороженой клюквой и сопроводил в травмпункт. Медсестра, которая строчила что-то в тетрадке, подняла голову и спросила:
— Заявление будете писать?
— Какое... заявление? — не понял я.
— Ну в милицию, какое!
— А! Нет. Это... это спортивная травма.
А врач спросил:
— Нокаут был?
— Нет, — ответил я и даже немного выпрямился. — Нокаута не было!
А настоящим мужчиной я так и не стал.
