Об этом рассуждает шотландский журналист и телеведущий Эндрю Нил в британском таблоиде The Daily Mail
У Руперта Мердока есть стандартный ответ на вопрос о том, не собирается ли он когда-нибудь уйти на пенсию. "Им придется выносить меня из офиса в коробке", - ворчал он, что гарантированно прекращало любые дальнейшие разговоры на эту тему.
Так оно и было в тех случаях, когда я слышал, как он это говорил.
И все же величайший медиа-магнат современности объявил, что покидает пост главы газетной и телевизионной империи, которую он всю жизнь строил на трех континентах, и передает управление своему сыну Лахлану - и ни одной коробки на виду.
Правда, в свои 92 года он прожил дольше, чем многие другие, и менее опытные люди давно бы уже бросили это занятие. Но никто не ожидал такого поворота событий от него, и это застало мир СМИ, который любит думать, что всегда оказывается первым в курсе таких вещей, врасплох. Мердоку, наверное, стало щекотно.
Обратите внимание, что я написал "отходит", а не "уходит" и тем более не "уходит на пенсию". Лахлан становится бесспорным председателем двух оставшихся компаний Мердока - Fox (телевидение) и News Corporation (газеты). Однако Руперт описывает свой отход как просто "переходный период", он по-прежнему планирует "участвовать" в предстоящих годах, полон "мыслей, идей и советов" для своих компаний и по-прежнему будет приходить в офис "поздно вечером в пятницу". Это не совсем пенсия в том смысле, в каком её понимают простые смертные.
Он даже присвоил себе выспренний титул: "почётный председатель". Когда Фрэнк Джайлс, который в 1982-83 гг. недолго работал редактором The Sunday Times между легендарным Гарри Эвансом и мной, был снят, чтобы освободить место для меня, Руперт присвоил ему почетное звание "почетный редактор" (Editor Emeritus). На вопрос о том, что это значит, Джайлс самоуничижительно пояснил: "E на латыни означает "не", meritus - "заслуживает быть". Но я не думаю, что Руперт будет воспринимать свое звание именно так. Я подозреваю, что он не сможет полностью отказаться от власти. Какие бы гарантии он ни давал Лахлану, вряд ли Руперт сможет отказаться от своей доли.
Он по-прежнему будет считать компанию своей, чем она во многом и является. Действительно, без руководящих обязанностей у него будет больше времени для того, чтобы заниматься контентом и высказывать свое мнение. Я уверен, что его многочисленные редакторы и вещатели ждут не дождутся звонков в пятницу поздно вечером, чтобы встретиться с ним.
Во многих отношениях, однако, это хорошее время для передачи эстафеты. Хотя медиаимперия Мердока по-прежнему остаётся большой по традиционным стандартам СМИ, всё же нынче она является лишь тенью себя прежней.
Огромные активы Fox в сфере развлечений, включая знаменитые киностудии 20th Century Fox, четыре года назад были проданы компании Disney. Телекомпания Sky Television, которую я открыл для него в 1989 г. и которая стала инновационной жемчужиной британского телевещания, была продана другому американскому медиагиганту.
Почему? Мердок пришел к выводу, что даже ему не хватает масштаба, чтобы конкурировать с новыми стримерами, такими как Netflix, и решил уйти с рынка по максимально выгодной цене. Это сделало его и его детей богаче, чем когда-либо. Но с точки зрения власти и влияния это также вернуло его на землю. В будущем его ждала консолидация и, не дай Бог, даже упадок.
Ему остались такие газеты, как Wall Street Journal в Нью-Йорке, The Times/Sunday Times и The Sun в Лондоне, The Australian в Сиднее, а также чрезвычайно прибыльный, хотя и противоречивый кабельный телеканал Fox News в Америке. Большинство медиапредпринимателей отдали бы правую руку за обладание подобными активами. Но для Мердока, который еще недавно был непревзойденным колоссом мировых СМИ, властвующим над всем, что он видел, это стало странным уменьшением, когда он управлял активами, которые в лучшем случае балансировали на воде, как Wall Street Journal, или находились в состоянии свободного падения тиража, как The Sun.
Дни славы, когда все было хорошо, закончились. Пора, действительно, отойти на второй план.
Он проделал долгий путь от сонной Аделаиды в Южной Австралии, где начинал почти 70 лет назад, сначала с двух местных газет, а затем с незначительной лицензии на вещание.
Он родился с серебряной чайной ложкой во рту, если не со столовой. Лондонские позеры купились на его "дикий колониальный парень, человек из народа", но он был выходцем из аристократии, насколько это вообще возможно в Австралии. Его гением было превратить небольшое наследство в австралийском захолустье в первую в мире глобальную медиаимперию. Он завоевал Австралию - на определенном этапе более 70% газет, продававшихся в этой стране, принадлежали Мердоку - и с конца 1960-х годов штурмовал Великобританию, сначала в сфере прессы, а затем и телевидения.
Он обладал большей властью, чем любой другой барон прессы в стране, и ему это нравилось. Политики выстраивались в очередь, чтобы отдать ему дань уважения. Но настоящей целью стала Америка - мировая столица СМИ, и с конца 1970-х гг. он создал газетную и вещательную империю за Атлантикой.
Это были потрясающие достижения, равных которым не было. Лучше всего он проявил себя в роли неугомонного аутсайдера, повстанца, бросающего вызов самодовольным действующим лицам, будь то луддистские печатные профсоюзы Великобритании (которые он уничтожил в битве при Уоппинге), самодовольная дуополия BBC и ITV (которой он противостоял с помощью Sky) или гигантские американские телесети (которым он бросил вызов, создав четвертую сеть Fox, когда медиаэксперты были уверены, что места хватит только для трёх уже существующих). Он был истребителем монополий, худшим кошмаром медийного истеблишмента.
И он был готов идти на риск. В конце 1988 года запуск спутников, которые должны были транслировать телеканал Sky в британские дома, был отложен из-за плохой погоды. Он стал звонить мне из Нью-Йорка каждые полчаса, отчаянно требуя новостей.
Я заверил его, что все будет в порядке, и поинтересовался, что его так нервирует. Наступила тишина. Затем он медленно и осознанно сказал: "Эндрю, я всё ставлю на кон свою компанию". Это был не единственный раз, когда он ставил на кон компанию. Он был врожденным рисковиком, и в некоторых случаях едва не прогорел, особенно когда выросли банковские процентные ставки и он с трудом обслуживал свои многомиллиардные долги.
Наступил момент, когда он приобрел столько престижных медиа-активов, что ему было нелепо продолжать позиционировать себя как аутсайдера. "Монополия - страшная вещь, - сказал он мне однажды. - Если, конечно, это не твоя монополия".
И, превратившись из заядлого аутсайдера в непревзойденного инсайдера, он был не прочь пойти на все, чтобы защитить свои интересы и активы.
Скандал с телефонным взломом, стоивший ему газеты News of the World и, как следствие, более 1 млрд фунтов стерлингов в виде компенсаций жертвам и судебных издержек, стал прямым следствием культуры таблоидов того времени, в которой было принято делать все возможное, чтобы опередить противников в подготовке материала.
В течение 11 лет моей работы редактором The Sunday Times он, как правило, относился ко мне вежливо и уважительно. В редких случаях он был груб и резок, когда я осмеливался критиковать его драгоценные таблоиды, которые в его глазах не могли поступать неправильно. Он считал себя их надёжным защитником. А те, кто на них нападал, были просто эстетствующими снобами. Это было абсурдное самомнение, за которое он дорого заплатил и от которого так и не смог оправиться в Британии.
Такое же бесцеремонное отношение к нормам журналистики привело его к падению и в Америке.
Ведущие телеканала Fox News распространяли неправду о президентских выборах 2020 года: в частности, о том, что они были "украдены" у Дональда Трампа.
Прежде всего, его телеведущие обрушились на компанию Dominion, производящую машины для голосования, чье программное обеспечение, как утверждалось на основе нулевых доказательств, превратило голоса за Трампа в голоса за Джо Байдена. Это была ерунда, и Мердоку пришлось выплатить Dominion почти 800 млн долл. в качестве компенсации ущерба.
Хакерские атаки приводили к появлению историй, которые способствовали росту тиражей таблоидов. Потакание фантазиям Трампа об "украденных выборах" было разрешено, потому что Fox News обнаружил, что говорить правду о Трампе стоило ему большой аудитории.
В обоих случаях части империи Мердока позволили деньгам восторжествовать над надлежащей журналистской этикой. Он навсегда запятнал себя и тем, и другим. Ничто, даже сотни миллионов в качестве компенсации, не сможет смыть это пятно. Ещё одна причина, по которой сейчас самое время отойти в сторону.
Теперь его наследие, во благо и во вред, переходит к Лахлану. В некотором смысле оно стало его по умолчанию. Мердок любил разыгрывать своих детей друг с другом в своей собственной версии "Преемственности".
В результате остался только Лахлан, но не обязательно потому, что он был лучшим. Старшая дочь от первого брака, Пруденс, никогда не проявляла особого интереса к СМИ. Вторая дочь, Элизабет, в первые годы была отодвинута на второй план из-за своего пола. Когда Мердок избавился от этих допотопных взглядов, она уже сделала собственную карьеру в СМИ и не проявляла особого интереса к возвращению в семейную жизнь.
Оставался брат Лахлана, Джеймс. Его готовили к престолонаследию, но скандал с хакерскими атаками навсегда оставил на нём шрам. Он возненавидел телеканал Fox News и переродился в нью-йоркского либерала, критикующего то, как его отец сделал свои деньги (хотя и не предлагающего вернуть ту часть денег, которая обогатила его). Лахлан оказался последним, кто дошел до финишной черты.
Это не обязательно хорошие новости для британского филиала того, что осталось от империи Мердока. Мердок вкладывал деньги в свои британские газеты и в хорошие, и в плохие времена, потому что он любит газеты и ему нравится (или нравилось) быть игроком в британской политике. У Лахлана есть часть отцовской любви к газетам, но почти нет интереса к Британии. Насколько я понимаю, в последнее десятилетие он редко бывал здесь. Недавно он пытался управлять американской частью империи из Сиднея. Это было достаточно сложно. События в Лондоне прошли мимо него.
Отход Мердока от дел - это, конечно, своего рода переломный момент. Гораздо более значительный водораздел наступит, когда Руперт отправится в великую небесную редакцию. Я подозреваю, что после приличного перерыва его британские газеты будут выставлены на продажу. Ведь тогда не останется ни одного Мердока, который бы отвечал двум требованиям - любовь к газетам и увлеченность Британией - необходимым для сохранения их в семье.
Потенциальные покупатели могут рассматривать The Sun как коммерческую корзину, но Times Newspapers - прибыльный бизнес, и за него будет назначена высокая цена.
Ничего этого не произойдет, пока жив Руперт. Возможно, сейчас он носит лишь почётное звание почётного председателя совета директоров, но ему принадлежит контрольный голос в трасте, контролирующем семейную долю в медиа-империи.
Пока он жив, никакого демонтажа не будет. Но когда его не станет, четверо его старших детей - Лахлан, Элизабет, Джеймс и Пруденс - получат равное право голоса при определении будущего империи. Уже сейчас ясно, что они не во всем согласны друг с другом. В мире после Руперта самым простым и выгодным вариантом развития событий может стать продажа активов по обе стороны Атлантики.
Империи, которые кажутся прочными, могут быстро разрушиться. Медиа-активы братьев Барклай, включая The Daily Telegraph, сейчас находятся в руках управляющих.
Кто знает, будет ли более прочной империя Мердока?
Лахлан вышел победителем в преемственности Мердоков. Но, возможно, только на время. Его считают компетентным, работоспособным, трудолюбивым, в идеологическом плане (он разделяет правый популизм своего отца), но не всегда с предпринимательской жилкой. Но нет ощущения какого-либо видения, которое позволило бы компаниям двигаться вперед к новым возможностям. А без этого, без роста и цели, распад более чем вероятен.
Много лет назад я наблюдал, как Руперт дразнил Лахлана и Джеймса по поводу того, кто может стать его преемником. Они были всего лишь подростками. Но уже тогда он был настроен на создание династии Мердоков. Я подшучивал над ним по этому поводу. Ему не нравилась королевская семья, потому что это была наследственная династия. Он, как и я, верил в меритократию - за исключением случаев, когда речь шла о его собственной компании - тут он верил в династию со всем пылом Виндзоров. Он тогда сменил тему.
Лахлан знает, что, не будь у него фамилии Мердок, он не стал бы тем, кем является сейчас. Он также не создал компанию, которую сейчас возглавляет. Это была работа его отца.
Теперь Руперт отошел от дел, и есть большая вероятность того, что это станет предвестником большого распада.
© Перевод с английского Александра Жабского.
Оригинал.
Приходите на мой канал ещё — буду рад. Комментируйте и подписывайтесь!
Поддержка канала скромными донатами (акулы бизнеса могут поддержать и нескромно):
Номер карты Сбербанка — 2202 2056 2618 8509 (Александр Васильевич Ж.) Пожалуйста, сопроводите сообщением: «Для Панорамы».