Людская память все чаще и чаще возвращается к памятным сентябрьским дням 1943 года, когда в Анапу вошли советские войска. О событиях тех вспоминал анапский краевед Анатолий Альфредович Голговский.
- За месяц до освобождения Анапы усилилась интенсивность ночных воздушных налетов на город и порт с бомбометанием и осветительными ракетами на парашютах. Снарядом разворотило фасад соседнего дома, бомбой – саманный дом. Имелись жертвы. Вообще, на территории двора по ул. Новороссийской, 218, упало пять бомб. Судя по воронкам, их вес был от 50 до 200 килограммов.
В день освобождения немцы с утра начали подрывать крупные здания: мельницу, маслобойку, склады «Заготзерна» на месте нынешней администрации курорта – недостроенное здание клуба, затаренное немцами отобранным зерном, на месте памятника Ленину – двухэтажную школу.
Позже, когда разрешен был вход в разминированную бывшую запретную часть города, от улицы Протапова до самого маяка, я увидел там только остовы разрушенных стен из кирпича и бутового камня. Деревянные конструкции отсутствовали – видимо, использовались варварами для обогрева.
Одновременно с подрывами зданий отчетливо помню вой несущихся на головой снарядов «Катюш», стрелявших со стороны Супсеха. Я быстро адаптировался к этой какофонии, натаскал из взорванной мельницы домой полный сундук ячменя (позже половину обменял на английские солдатские ботинки).
Первых солдат-освободителей я увидел бегущими навстречу мне по ул. Красноармейской со стороны «Зелентреста». Они были в касках, с автоматами, плащ-палатками ив … погонах. Я, тогда еще мальчишка, подумал почему-то, что это афганцы. Дело в том, что в народе в период оккупации прошел слух: советское командование, извиняясь в листовках за бомбежку анапского рынка, где погибло много мирного населения, объясняло, что за штурвалами самолетов сидели афганские летчики.
На второй день освобождения взял румынский ранец, брошенный удиравшими оккупантами, и отправился за виноградом на территорию учхоза. От гостагаевского поворота до самой нынешней «Жемчужины России» находились огромные плантации, винограда было в изобилии. Пройдя мост через Анапку, увидел с правой стороны огромную воронку, метров в 10 диаметром, рядом – подбитую пушку со снарядами калибра не менее 100 мм. Я еще подумал, что с колеса неплохо было бы срезать часть резинового обруча, для сапожных поделок. Чуть дальше копошились около 30 пленных немцев и румын, засыпающих воронки и ремонтирующих булыжную мостовую. У поворота на Гостагаевскую стоял наш подбитый танк Т-34 с повернутым в сторону моря башенным орудием.
Затаривая ранец виноградом, я случайно наступил на мертвого немецкого солдата с подкованными ботинками и, отпрыгнув, исполнил невольно танец на наших противотанковых минах. К счастью, вес мой тогда был килограммов 30-40 – ни одна не сработала.
Мин этих в Анапе было много. В приморском парке на немецких минах долгое время подрывались потом коровы. А на территории нынешнего «Салюта», в середине Пионерского проспекта, были захоронены целые склады противопехотных мин, оставленных нашими воинами.
В период войны на пляжах в районе «Золотого берега» была выброшена плоскодонная баржа, а затем основательно разбита пущенной с моря торпедой. Остов баржи срезали на металлолом, а в этом году море обнажило днище этой самой баржи!
Едва война ушла за Таманский полуостров, как население Анапы начало благоустраиваться, в первую очередь те, кто жил в запретной зоне. Кирпич к кирпичу создавали уют пребывания. Помню, как какой-то старик, живший на ул. Северной, запрягал свою корову и на ней перевозил бутовый камень с разрушенного румынского берегоукрепления.
Что ни говори, а военный люд и анапские девушки, раскрепощенные после оккупации, тянулись друг к дружке. Вечерами завязывались знакомства на Чертовой дорожке, которая сохранилась мощенной бетонной плиткой от Русских ворот до нынешней Летней эстрады. Случалось, что освободители оставляли здесь свой любовный след и связывали себя по окончании войны с анапчанками. С одесситом Эмилем Исковичем я познакомился спустя месяц после освобождения. Позже их дивизион перекинули в Крым. А в 1955-м, когда искал работу в моршколе, неожиданно столкнулся с ним, начальником военно-строительного участка Эмилем Исковичем, уже анапчанином! Он меня вспомнил, трудоустроил в КЭО вольнонаемным стройтехником. Правда, проработал я там недолго, меня заменил вскоре матрос-призывник Роберт Макаровский, впоследствии заведующий отделом культуры в Анапе и директор местного телевидения.