В самом начале шестого класса мне пришлось непросто – я поссорилась со своей лучшей подругой и заодно со всей нашей компанией. Я осталась в полной социальной изоляции. Продолжилась она и на следующий год, и на следующий... Но одиночество мучило меня только в учебном году. Летом у меня была Наташа.
Их дачный участок был по соседству с нашим. Собственно, этого было достаточно. Довольно быстро в посёлке собралась компания девочек и мальчиков нашего возраста – но вся тусовка всегда вертелось вокруг нашего дуэта. Мы решали, куда в этот раз пойдём, чью заброшку и какими надписями сегодня разрисуем, к чьим родителям всей толпой напросимся на чай, во что будем играть и прочее и прочее... А иногда мы забивали на всех, и просто проводили время вдвоём. И хотя мы с ней были абсолютно разные, общий язык у нас находился сам собой.
У меня не было контактов Наташи – никто из нас и не подумал обменяться телефонами, ведь мы знали, что летом снова увидимся, и тогда перескажем друг другу события целого года наших жизней. Но когда лето закончилось, и начался второй год одиночества, мне было очень тяжело. И я так хотела найти Наташу, поговорить с ней хоть немного...
Осень была невыносимо долгой, удушливой и тягучей. Я радовалась каждому новому дню лишь потому, что знала – раз день начался, то остаётся немного потерпеть, и тогда он закончится. А за ним – ещё один. И ещё. И так, когда-нибудь, закончится и одиночество.
Каждые выходные меня отправляли к бабушке. Мне это вполне нравилось. Я могла сколько угодно смотреть MTV (дома было нельзя), исписывать тетрадки разными дурацкими историями, вырезать бумажных кукол и просто валяться в тишине и спокойствии. А когда хотелось проветриться, я выходила на улицу и бродила по дворам микрорайона.
Но однажды мне стало совсем невыносимо. Я заскучала по Наташе с огромной силой. Кроме неё, у меня не было на свете ни одного человека, с кем бы я могла просто поговорить по душам. Время, оставшееся до лета, казалось неизмеримым. И тогда я отправилась на поиски.
Я точно не знала, где она живёт. Один раз её семья подвозила нашу, и я заснула в дороге – и сквозь полусон запомнила очертания дома, и то, что он находится где-то на краю города рядом со строящимся районом. Я выбралась из привычных дворов – и остановилась на краю огромного пустыря.
Вид показался мне потрясающим и жутким. Я не верила, что в состоянии преодолеть такое огромное пространство. Но разве этим испугаешь бывалого сталкера?
Я добралась до последней улицы. Дальше город заканчивался, начиналась бескрайняя роща, и я была уверена – мне нужен именно этот длинный серый дом. Я пристроилась во дворе и принялась наблюдать и ждать. Вероятность, что из десятка подъездов именно в этот момент выйдет Наташа или её родители, была ничтожной. И этого и не произошло. Я сидела на своём наблюдательном пункте один час, другой, на три раза прослушала любимую кассету с обеих сторон...
Из одного из подъездов вышли два мальчика. Шанс был мизерный, и всё-таки...
"Привет, – уверенно сказала я, догнав их. – Вы не знаете, Наташа здесь живёт?"
Они посмотрели на меня очень странно.
"Наташа?"
"Да, такая высокая, с длинными чёрными волосами".
Пару секунд они молчали и смотрели на меня. Затем один из них всё-таки ответил, указывая на угловой подъезд:
"Да, есть такая, живёт в том подъезде. А зачем она тебе?"
Я ответила что-то несущественное и двинулась к указанной двери. Времени было уже слишком много, сотовых телефонов в широком обращении в то время ещё не было, и я понимала, что если я хочу, чтобы меня завтра снова отпустили гулять – нужно потихоньку возвращаться. Я посидела несколько минут у подъезда, особо ни на что не надеясь, и пустилась в долгий и утомительный обратный путь по вязкой осенней слякоти.
На следующий день я вернулась и устроила наблюдательный пункт прямо у подъезда. Час за часом я смотрела, как люди заходят и выходят. Я собиралась в конце концов подойти к кому-нибудь ещё и снова спросить про Наташу – но это была совсем крайняя мера. Я была уверена, что она появится. Она должна была появиться. Ведь я так хотела её увидеть.
В плеере села батарейка. В тишине осеннего холода я немножко задремала и едва услышала, как рядом снова открылась дверь и раздались шаги...
Я открыла глаза – и увидела роскошные чёрные волосы, её волосы!.. или нет? Меня смутила яркая светлая прядь, протянувшаяся по всей их длине. Но, может быть, она сделала мелирование? В то время это было модно. Моя мама в тот год тоже осветлила мне пару прядок по бокам от чёлки...
"Наташа!"
И она обернулась...
"Привет. А ты кто?"
И в мире вдруг стало темным-темно. И очень тихо. И одиноко, как никогда. И мне показалось, что на этом всё хорошее в мире для меня закончилось. Что с этого момента у меня больше никогда не будет с кем поговорить, никогда не будет ни одного друга. Что у этой чужой незнакомой девочки наверняка есть и друзья, и общение, и веселье, и компания – всё, что так радует всех остальных людей в мире – но не меня, только не меня...
Обратно я вернулась в слезах, и больше никогда не ходила гулять по бабушкиному микрорайону.
Со школьной подругой мы помирились во втором полугодии восьмого класса и дружим до сих пор.
С Наташей мы гуляли следующим летом, и следующим – а на третье лето общение внезапно и незаметно схлопнулось. Я редко приезжаю на мамину дачу, и иногда вижу Наташу через забор – но никогда не заговариваю. Я могла бы легко узнать её контакты, написать, спросить как дела... но не хочу.
На память о нашей дружбе остался рисунок углём на стене нашего подвала. Ему уже двадцать лет.
Не знаю, почему я вдруг вспомнила эту историю. Раньше я не рассказывала её ни одной живой душе, а теперь вдруг захотелось поделиться.