Верите в привидения? Нет? Ну и фиг с вами!
Дело было так. Июль тыща девятьсот забытого года, мне лет четырнадцать или пятнадцать, я гощу у маминых родителей в маленьком (тогда) южно-русском городке. Вечером, часов уже в восемь или около того, бабушка вдруг спохватилась:
— Сметанки-то у нас обмаль! А я на завтра вареники с вишней затеяла. Сходи-ка ты в дежурный, возьми вот банку литровую. А то завтра пока вишню почистим, пока налепим, некогда будет по магазинам бегать.
— Дежурный гастроном находился рядом с площадью Победы, и идти до него надо было минут двадцать неторопливым шагом. Можно, конечно, было пойти на троллейбус, но их по третьему маршруту, в конце которого, на остановке Цемзавод, жили бабушка с дедом, ходило ровным счетом две штуки, так что пешком по всякому выходило быстрее, даже днем, а уж вечером и подавно. Ну и ладненько! Июльским вечером прогуляться по окраинным, по-деревенски широким улицам провинциального городка – одно удовольствие.
Середина улицы, по которой редко проезжают автомобили, только пацаны на великах, зарастает гусиной травкой. Тут и там среди травы возвышается колонка, потому что водопровод есть не во всех домах, да и там, где есть, хозяйки предпочитают набирать воду на стирку и мытье из колонки, чтобы меньше платить. Палисадники перед домиками серого или красного кирпича тоже поливают из колонки, ведрами, так что теплый вечерний воздух пронизан запахами простеньких цветов и мокрой земли. На скамейках перед крашеными в зеленый цвет воротами сидят тетушки с семечками. Головы у них повязаны косынками, узелки которых торчат у них надо лбами двумя остренькими ушками, как у диковинных зверьков.
Языки у тетушек без костей, спуску проходящим не дают. Мода только что поменялась с мини на макси, и если раньше мне вслед раздавалось: «У-у, бесстыжая, коленки голые!», то теперь с тем же ядом доносится: «У-у, бесстыжая, гля, каку юбку нацепила». Это они про мой венгерский макси-сарафан, ярко-синий, с желтыми подсолнухами по подолу. Я злорадно ухмыляюсь: одно из удовольствий от такой прогулки — побесить тетушек. Я-то штучка столичная, а они деревня, пусть покипятятся.
Но вот улица упирается в высоченную кирпичную стену — это я дошла до бывшего мужского монастыря. Монастырю досталось еще в революцию, когда, говорят, монахов, всех до одного расстреляли не то белые, не то красные. Ну, и в войну еще добавили, город-то семнадцать раз переходил из рук в руки, то нашим, то немцам. Теперь в монастыре хлебозавод, за высоченную стену никого не пускают, старинные, чудом уцелевшие ворота открывают только машинам, развозящим хлеб по булочным. Поверху стен и на куполе собора растут кусты и даже небольшие деревца. А еще какой-то безумно влюбленный ухитрился написать на куполе белой краской «Таня, я тебя люблю.» Как он, интересно, пробрался на территорию хлебозавода, думаю я, там же сторожа злющие.
Чтобы попасть в дежурный гастроном, монастырь надо обойти либо справа, либо слева — улица раздваивается, как змеиный язык какой-нибудь скамеечной тетушки. Оно, конечно, лето, и на улице длинные и светлые летние сумерки, но если обходить, то назад я буду возвращаться уже в темноте. А зрение у меня неважное, правда, очки я из пижонства не ношу, я их только в кино надеваю, когда меня никто не видит. Эх, и что бы воротам оказаться приоткрытыми! Как-то раз такое случилось, я тогда сломя голову промчалась через широченный монастырский двор и успела выскочить с противоположной стороны, пока поддатый сторож, ругаясь, выбирался из своей будки.
И вот тут фортуна снизошла до моих скромных пожеланий: ворота приоткрыты! Причем, заглянув в них, я вижу, что на той стороне они открыты настежь, видимо, в ожидании машин из булочных! Ха! Ну, держитесь, сторожа!
Я подбираю свое макси на уровень колен и проскальзываю за ворота. Двор пуст. И только дойдя примерно до середины, я вдруг замечаю, что мне наперерез довольно резво движется высокая темная фигура, одетая, вроде бы, в плащ-палатку – в этом городе с его военной историей такая есть чуть не в каждом доме. Чего бы сторож вдруг укутался в плащ-палатку таким теплым вечером, мне задумываться некогда.
Я прибавляю шаг, но и фигура движется быстрее! Я почти бегу, в сумерках не различая, что там у меня под ногами, спотыкаюсь, чуть не падаю, теряю скорость, и тут фигура настигает меня! Ну все! Щас мне так прилетит! Но тут происходит нечто странное: вместо заслуженного подзатыльника, фигура просто проходит сквозь меня и продолжает движение через двор по диагонали. Ощущение такое, что через меня пропустили слабый электрический разряд – тысячи маленьких иголочек покалывают меня изнутри.
Секунд двадцать я тупо смотрю вслед плавно удаляющейся фигуре, потом снова подбираю юбку и на этот раз бегу со всех ног прямо к открытым настежь воротам. Почему и у этих ворот не стоит никто из сторожей, не знаю. Я перебегаю на тротуар, прячусь за толстым деревом и жадно хватаю ртом воздух. Еще минут пять у меня уходит на то, чтобы собрать мозги в кучку: за сметаной-то все равно придется зайти.
Во-первых, вареники с вишней без сметаны – это каторжные труды на ветер, а во-вторых, бабушка, прошедшая войну, эвакуацию, тридцать седьмой год и еще много чего, не верит ни в чох, ни в вороний грай, и в привидение тоже не поверит. Назад, до остановки Цемзавод, я еду на троллейбусе третьего маршрута, последнем на сегодня, обнимая банку со сметаной, как единственную защиту от потусторонних сил.
Вот так-то. Можете и дальше не верить в привидения, фиг с вами!
Автор: Анна Бондаренко
Фотография: Annie Spratt, Unsplash