Пульс стучал в висках, ушах, горле, локтях, бёдрах, дыхание сбивалось от бега и беспорядочных вдохов, ручки не желали поворачиваться, обжигая ладони холодом. Маша никак не могла открыть ни одну из этих бесконечных дверей, но чувствовала, что надо – в затылок дышала Опасность. Маша её не видела, но чувствовала, что бежать необходимо, а двери никак не поддавались, ни одна из них. Девушка пробовала и так, и эдак, упиралась ногой в стену и тянула на себя, наваливалась на наиболее хлипкие двери плечом, пыталась пробить в них дыры ногами, но всё было тщетно. Она уже чувствовала, как к ней тянутся руки-щупальца Опасности, и вот…
– Ну наконец ты проснулась, – Машу тормошила её соседка по квартире Катя, заспанная и недовольная. Катя села, скрестив ноги по-турецки, на край машиной кровати. За окном было темно, значит, солнце ещё не встало – должно быть, час или два ночи. Маша сочувственно вздохнула и поджала губы. – Что за кошмары тебе такие снятся, если не секрет? Третью неделю кричишь посреди ночи или ранним утром.
– Я не очень понимаю, откровенно говоря… Какие-то ужасы, меня что-то преследует, я бегу-бегу, оказываюсь в комнате с закрытыми дверьми, и ни одна не поддаётся, а ужас всё ближе и я, – она всхлипнула без слёз, – либо просыпаюсь, как сейчас, либо меня засасывает и я, – она всхлипнула ещё раз и замолчала.
Выражение лица Кати заметно смягчилось, девушка пересела поближе к Маше и обняла её за плечи. Катя доверчиво прижалась к подруге и склонила голову. Кошмары истязали её вот уже несколько лет, то приходя, то уходя, и такие смены снов нельзя было предугадать или тем более объяснить. Сюжет, конечно, менялся, двери, например, были чем-то новым, но вот Опасность присутствовала постоянно – в разных обличиях и по-разному себя вела, но оставалась невыносимо ужасной, с ней точно нельзя было сталкиваться, иначе Маша переживала все-все события в своей жизни, о которых хотела откреститься. Ложь, столько лжи и других проступков! Маша с детства стремилась быть хорошим человеком и старалась быть таким изо всех сил, но вот такие эпизоды биографии не позволяли ей чувствовать себя хотя бы порядочной – слишком высоко она подняла собственную планку.
– А что ты чувствуешь, когда тебя, как ты говоришь, засасывает?
Катя, кажется, серьёзно настроена помочь, и не важно, проистекает ли такое желание из сочувствия или необходимости высыпаться. Маша сглотнула и решила довериться подруге – Катя точно не станет осуждать, она порядочная.
– Воспоминания. Например, как я соврала брату в детстве, что это не я сломала его любимую машинку, или как лучшая подруга пару лет назад попросила встретить её на вокзале, а я соврала, что болею, хотя на самом деле поехала в кино с парнем. Я не могу открыть дверь и переживаю всё это и многое другое заново.
– Ну и ну, – Катя коротко рассмеялась, – всегда знала, что ты божий одуванчик. Можешь принять себя, со всеми своими прегрешениями, а можешь дальше бежать от них и оставаться в кошмаре. Попробуй взглянуть им в глаза, а не стучаться в закрытые двери. Это не будет быстро, но, может быть, так ты будешь спокойнее спать во всех смыслах.
Маша кивнула. Катя выключила прикроватную лампу и вышла из комнаты. Маша перевернулась на спину и стала возвращаться в сон, где уже она будет управлять происходящим. Дверь закрыта? Зачем ей будет нужна дверь, если она справится с собственным ужасом и бежать будет не от чего?