Меня попросили сформулировать, почему я построила дом, вдохновляясь заграницей, а не исконно русской культурой.
Начну с того, что не выношу бревно - никакое, ни в каком виде. Бревно для меня - синоним другого слова на "Б": "бедность". Это мои прабабушка с прадедом по материнскрй линии, которые после революции бежали в другой регион, отказавшись от своего происхождения и имени. Которые купили на новом месте добротный бревенчатый дом. И до конца своих дней уверяли окружающих, что они были потомственными крестьянами.
Это и мои прадед с прабабушкой с отцовской стороны, которые после 1917 года оставили доходный дом и кузницу в Петербурге, и отправились жить в заповедные леса, чтобы заниматься простым крестьянским трудом. Разумеется, обставив дом французской мебелью, выписанной из Петербурга. Через пару месяцев местные дом сожгли - потому что нечего хорошо жить. Ну и еще там были всякие ужасы, о которых рассказывать не особенно хочется, потому что основная тема совершенно другая.
И вот последующее поколение и маминых, и папиных предков растет в деревянных домах. И в совершеннейшей бедноте. Которая появилась не потому, что они все пропили, а потому, что свирепствовала уравниловка. И всем хотелось жить, конечно. Не хорошо жить, а просто остаться в живых.
Папина бабушка оседает в глухой деревне и делает вид, что никогда не знала французского и не носила корсетов.
Мамины дед с бабкой хранят в сундуках несколько пышных "чистошерстяных" платьев. Из которых потом шьют одежду своим пятерым детям. Бабушка на школьных фотографиях в глухой деревне выглядит, мягко говоря, контрастно. Среди местной детворы друзей у нее не было - только романы Гюго.
Она выходит замуж за офицера, снова переезжает в центр страны. Живет с мужем-коммунистом и его стареньким отцом в купеческом бревенчатом доме. Он в центре городка, в два этажа, пахнет прелой гнилью изнутри - и весь, весь скрипит. И когда ее мужу предлагают хорошую квартиру как парторгу, он отказывается: быт комсомольца должен быть скромен и аскетичен. Дедушка верил в победу коммунизма.
Бабушке хочется красоты. Она увлекается вышивкой. На окнах появляются кружева "ришелье" - ришелье, исконно русское слово, кстати 😂 На металлическую кровать "с шишечками" ложится пркрывало с алыми маками. Удается урвать круглый стол, красный абажур с кистями. Все это не как сейчас, на ав.то за 3 копейки. Буфет, например, стоил зарплату. И еще его было не достать.
А, я забыла сказать. Весь этот шикарный "русский стиль", его нужно было добыть посредством множественных кувырков через голову. Вставать в очереди на предприятиях. Быть любимым местным сообществом распределителей. На каждую стенку/люстру было не надышаться, - ну, вы помните.
И вот теперь скажите мне, что из этого "русский стиль"? Разрушенные особняки, оставленные прадедами во имя жизни в бревенчатых избах? Особняки и усадьбы, которых мы элементарно не знаем и не помним? И лучшие образцы которых, кстати, были построены французскими и итальянскими архитекторами? Или буфет, за который бабушка с мужем платили рассрочку едва ли не полгода? Пена ее рукодельных кружав, исполненных не от безделья зимы, а от невозможности иначе украсить быт?
Главной задачей того послевоенного времени была сытость. Вкусная еда. Уже повзрослев, я по работе посещала всякое. Когда возвращалась со светских мероприятий, бабушка звонила мне. Первое, о чем она спрашивала - во что я была одета. В подробностях я рассказывала ей о каждой детали. Затем - что я ела. От упоминания устриц или каких-нибудь диковинных блюд бабушка впадала в экстатический восторг. Она будто бы одновременно ела вместе со мной. Надевала бриллианты, высокие каблуки и платья из итальянского кружева. В ее воображении с ней происходило все то, чего она была лишена в трудоднях юности.
Что из этого мне воспевать в интерьере, чем вдохновляться? Бревенчатыми стенами, в которые вынуждено заехали мои предки? Или пеной ришелье, каждый завиток которых пел о беспросветной нищете? Красным абажуром с кистями над круглым кухонным столом? Или, может быть, однотипными (и все равно не особенно красивыми) сервизами, до которых запрещено было дотрагиваться? Квартирами в хрущовках на окраине города с коврами на стенах и высотой потолка "упал и умер"? Или комнатами в коммунальных квартирах?
В размазанную, плотную ткань истории вплетено слишком много красных нитей. В своем интерьере мне хотелось только одного - скорее забыть о ней. Создать убежище, в котором визуал полностью нивелирует историю моей семьи и бесконечную вереницу бед, в которую эпоха социализма почти на 100 лет погрузила многих умных, тонких, деятельных людей. Эффективных, как сейчас бы сказали.
И вы, конечно, можете считать мой дом попыткой эскапизма - я никогда не скрывала, что так оно и есть.
Прекрасное, яркое осеннее утро.
Тепло.
На синий шкаф в гостиной падают солнечные брызги чехословацкого бра. Которое скопировано с классической французской "груши". Я расставляю по полкам книги. Наконец-то это время пришло.
