Посмотрела намедни новую фильму про одержимость. Нравится подобное кино со времен старого "Изгоняющего дьявола", поэтому стараюсь не пропускать новинки на эту тему.
В нашенском переводе фильма называется "Экзорцист Ватикана". Хотя на самом деле его следовало перевести, как папкин "Экзорцист Папы".
Начинается все с титра "1987й год".
У меня в том году все было отлично: СССР, первый класс, коммунизм и кремлевская елка.
А вот в одной маленькой итальянской деревушке дела тогда пошли настолько плохо, что туда приехал изрядно похужавший и возмудевший разoжpaвшийся после "Гладиатора" Рассел Кроу. В модной шляпе, свежевыстиранной и накрахмаленной колоратке, в рясе оверсайз, в темных очках и на белом скутере с гламурной красной полосой.
Рассел Кроу и есть папкин экзорцист Папы. И зовут его Габриэль Аморт (*Аморт, Фимка. И глазами так - ыыыых!).
Он паркуется у домика, вокруг которого собрались все местные встревоженные пейзане, включая домашних животных.
Гейб всех осмотрел, все ему понравились. Он вообще очень дружелюбный. А особенно ему приглянулась одна свинья: черная, щетинистая, с шикарным хрюкающим пятаком.
Гейб так и сказал: Какая красавица!
А хозяин свиньи так и ответил: А то!
И вот Гейб заходит в домик, а там хозяева домика страдают, дочь их рисует, а местный священник рвет на себе волосы по всем местам - в общем, заняты люди.
Тут-то Гейбу и рассказали, зачем его пригласили на этот тихий семейный вечер. Оказывается, у хозяев домика есть еще и сын. И он, что характерно, одержим.
Гейб: А какие признаки одержимости?
Местный поп: Он говорит по-английски.
И Гейб: Да он демон!!! (*не, ну я чувствовала, что с английским все не так просто!)
Опомнившись от потрясения, Гейб раздал всем маленькие, но ответственные поручения: хозяину продолжать переживать, хозяйке плакать, пейзанам сплетничать, дочери хозяев бросить эту свою мазню и безостановочно читать патер ностер, а местному попу прикрывать гейбовы вторые девяносто сто двадцать. Даже хозяину свиньи и самой свинье нашлось занятие. Но об этом чуть позже.
И вот заходит Гейб в спальню к сыну. Там, разумеется, привязанный полотенцами к изголовью парень беснуется на мокром постельном белье (*по классике должно быть на обосс@нном - большой привет старому "Изгоняющему дьявола"! - но не в этом фильме, тут все по эстетике и красоте).
Гейб сразу понимает, что парень точно одержим. Столько признаков из классических фильмов! Правда, за минусом ползанья по стенам и кручения башкой на 360°. Но этот богомерзкий английский! Он же все перевешивает! Поэтому Гейб засчитывает парню одержимость, берет стульчик, подсаживается ближе и начинает по-дружески подкалывать демона. А все потому, что Гейб очень дружелюбный.
Ты, говорит, точно демон? Вот прям точно-точно? Прям точно-точно-точно демон? Прям дипломированный? А чего ты в этого лоха деревенского в трениках абибас вселился? Почему не кого-нибудь покруче? В Тото Кутуньо там, Аль Бано или на худой конец в Майкла Джексона? В кого хочешь, говоришь, можешь вселиться? А в свинью, например? Это всяко сложнее! Тебе сто пудов слабо!
Тут входит давешний пейзанин со своей красавицей свиньей.
Гейб такой: О, а вот и свинья! Ну давай, вселись в нее, докажи, что ты не какой-то там пэтэушный чертик из табакерки, а выпускник мгимы!
Ну демон, разумеется, ведь Гейб - профи, купился на всю эту туфту.
И кааак вселится в свинью. А свинье по отмашке Гейба кааак pacфигaчат башку из ружжа. Прям от щетинистого затылка до самого не успевшего хрюкнуть "нифигa себе" пятака...
В итоге, демон в аду, свинья в раю, бывший одержимый в слезах, местный поп в шоке, Гейб снова в пути...
Тут же нас переносят в Испанию, где семья из вдовы с двумя детьми - старшей дочери и мелкого пацана - перезжает жить в старинное полуразрушенное аббатство.
Аббатство им досталось по наследству. И теперь мать хочет отремонтировать его и продать по спекулятивной цене, ибо жить на что-то надо; дочь хочет выпить, покурить и в загул, ибо жить как-то надо; а что хочет мелкий никто не знает, т.к. он уже год не разговаривает. С тех пор как его отец погиб у него на глазах.
В аббатстве семья знакомится с рабочими, которые клеят обои и кладут плитку в их новом жилье, прорабом, который мaтepит рабочих, и местным падре, который отпускает прорабу грех сквернословия. У падре очень красивое имя. Его зовут отец Бондюэль Эскибель.
И пока отец Ариэль Эскибель намекает матери семейства на то, что они его новые прихожане и надо бы посещать мессы, пожертвования там, благотворительность, все дела, дочка стреляет сигаретки у плиточников, а мелкий ваще залез в подвал.
А в подвале он нашел отверстие в стене, замаскированное дышащим на ладан барельефом с крестами.
Мелкий на советских мультиках не рос, сакраментальное "от этой картины очень большая польза, она дырку на обоях загораживает" не слышал, поэтому чуток потыкал барельеф и поковырял.
А местные плиточники, которые тоже "Простоквашино" не смотрели, потом доковыряли. Барельеф разрушился. А так как он оказался несущим и скрывал не дырку на обоях, а то ли газовую трубу, то ли черный ход в Преисподнюю, то из стены конкретно так полыхнуло ацццким пламенем.
Плиточники неплохо так подгорели, поэтому прораб забрал всех своих рабочих - и уже готовых, и еще сырых - и свалил.
А мелкий с того дня стал конкретно бecoeбить дypить. То ли не уставал в течение дня ввиду отсутствия всяких этих ваших развивашек, бальных танцев, каратэ и бассейна, то ли в него реально вселилось ЗЛООО (*муа-ха-ха!).
Сначала мелкий бился в конвульсиях на мокром (*должно было быть обосс@нное, но не в этом фильме, тут все по эстетике и красоте) постельном белье, потом хватал мамку за cиcьки верхние девяносто, жмякал их и упрекал (*наконец-то заговорил!) их хозяйку в отсутствии в своем младенчестве грудного вскармливания, рекомендованного ВОЗ, а в конце он ногтями исполосовал себе лицо и шаляпинским басом сообщил родственникам, что они все умрут. Так-то и так все умрут, но проблема в том, что мелкий пообещал, что конкретно они умрут скоро, поэтому родственники немного напряглись.
- И вообще, позовите священника! - прорычал мелкий.
- Что, так скоро?! - переглянулись уже перенапрягшиеся родственики и позвали отца Полушинеля Эскибеля.
А в следующем кадре приглашенный отец Вермишель Эскибель красиво вылетел из двери комнаты мелкого и разнес собой антикварные ходики и полстены.
А мелкий заорал вслед: Это не торт! Хочу торт!
А торт, то есть Гейб, в этот момент на ковре ватиканской комиссии по этике. Потому что Гейб попутал берега и экзорцирует без договора подряда и подписанного информированного согласия родственников на святое вмешательство. Кроме того, на Гейба, похоже, накатал донос поп из селения, где порешили красавицу свинью, поэтому Гейба очень хотят расстрелять уволить.
Расстрельная Увольняющая комиссия сплошь состоит из омерзительных белых, явно цисгендерных, англосаксов, не верящих в дьявола и требующих от Гейба с какого-то фига говорить по-английски (*секу-у-унду, а разве английский - это не признак одержимости?) в Ватикане.
Гейб упирается и старательно парлает итальяно. И вообще выпендривается: заказывает монашек, у монашек заказывает кофе, отказывается от принесенного латте и перезаказывает двойной эспрессо и доооооолго его пьет.
А потом начинает мило беседовать с комиссией. Потому что он очень дружелюбный. Уровень дружелюбия примерно такой, на каком он беседует с демонами. В какой-то момент даже складывается ощущение, что еще чуть-чуть и Гейб вытащит из трусов свинью, ружжо и - привет котенку.
Но тут за него вступается единственный приличный (*видимо, потому что не белый и не англосакс) епископ. Епископ Лумумба (*буквально Лумумба).
Поэтому Гейб посылает всех с их претензиями к такому-то папе (*римскому) и уходит. Собственно, к нему же. К Папе.
Папа уже в курсе всего. Вообще всего: невинно убиенной свиньи, претензий омерзительных белых цисгендерных епископов, не верящих в дьявола, и басовитого дурящего мелкого в Испании.
Папа чувствует, что мелкий дурит не просто так и командирский дедов ремень с пряжкой, способный решить любой воспитательный вопрос, тут не поможет. Поэтому, попросив Гейба, которого, похоже, нежно (*в хорошем смысле!) любит, быть осторожнее, Папа посылает его из Ватикана в испанское аббатство. Выполнять свои прямые служебные обязанности согласно штатному расписанию.
Ну и поскольку дело суперпуперсрочное, Гейб спешит запрыгнуть на самолет Рим-Мадрид свой скутер. Ибо еще быстрее было бы только на роликах.
Гейб приехал на место и познакомился с отцом Карамелем Эскибелем. Тот оказался большим фанатом Гейба: читал все его рассказы в "Ватиканской правде" и "Святом костре".
Гейб: А книги читали?
Электродрель Эскибель: Нет.
А Гейб: Рекомендую. Они а-а-агонь.
И Гидрогель Эскибель: Закажу на Вайлдберриз и прочту.
В общем, Гейб хряпнул из фляжки и пошел беседовать с демоном. По-дружески. Потому что он очень дружелюбный.
Демон тоже оказался крайне дружелюбным: по-приятельски назвал Гейба клоуном, потом залез к нему в голову, чтобы узнать его поближе, а в качестве вишенки на тортике выблевал на одеялко полупереваренную птичку. Подарок. Специально для Гейба.
Гейб был так тронут подобным теплым приемом, что аж убежал вышел перекурить и запить лавандовым рафом все это дело. А заодно попросить помощь нового друга, отца Эрделя Эскибеля.
В комнату к мелкому они возвращаются уже вдвоем и вооруженные до зубов: в бронекрестах, фирменных фиолетовых священнических шарфиках, с расчехленными и заряженными ладаном кадилами и отполированными фигурками Девы Марии. И кааак начнут пифпафать авемариями прямо в мелкого.
Ну мелкий чуток покорежился для приличия, - стараются же люди! - а потом, как настоящий айтишник, за пять секунд нашел уязвимость в их защите.
Оказалось, перед боем с демоном падры должны были исповедать друг друга по самые помидоры, а они схалтурили: Ты святой отец. Я еще святее. Чего время терять? Отпустим друг другу грехи по-быстрому.
Поэтому сейчас демон радостно вытащил на свет божий скелеты из прикроватных тумбочек обоих падрев. Скелеты, разумеется, женские...