Эта фраза является частью русской пословицы и означает, что человек умеет много разных вещей или навыков. Вот полная пословица:
"И швец, и жнец, и на дуде игрец, и горшочек обломит".
Речь пойдет снова про меня, а про кого же. Сегодня я плотно занимаюсь шлифовкой данных собственного личного бренда. Иногда этим надо позаниматься, пригодится, верю в это.
Вспомнился мне период моей жизни где-то от 10 до 16 лет. Ребенком я была развитым и смышленым уже лет с 7-ми, потому что родители доверяли мне младшего брата. А именно, забирать из детского садика. Причем, пока я учила собственного братца одеваться самому, полгруппы мелких тюленей копошились действительно, как представители этого вида. Поэтому я еще помогала воспитателю одеть наиболее тормознутых, чтобы уже одевшиеся не вскипели от жары и не заболели, выйдя на улицу в мороз. Забирала я Серегу до его 6-ти лет, соответственно, мне было 11. Размером мы были соизмеримым, поэтому в подготовительной группе он предлагал мне сесть в санки, и вез домой свою спасительницу из лап вредных теток-домомучительниц.
Не, младший брат это прикольно. Сколько экспериментов я на нем поставила. А он, чтобы его взяли в мою взрослую игру, был готов практически на все. Малышок мой любимый! Жаль сейчас видимся редко, очень занятым товарищем стал Сергей Борисович! Но надежды юношей питают, и этой самой надежды на встречу я все-таки не теряю.
Помимо присмотра за младшеньким на мне еще было 2 важные сервисные опции семьи - это посещение прачечной и химчистки. Естественно, мама все комплектовала и описывала сама, мне лишь нужно было сдать грязное, получить чистое. Зимой работать было проще, потому что были санки, которые классно ехали по ледовым дорожкам.
Мы жили в Звездном городке. Своих служб быта у нас не было, были лишь приемные пункты. Все консолидировалось в пункте приема и отвозилось на фабрики бытового обслуживания в Москве. Белье из прачечной забрать было вообще без проблем. Тем более, там работала знакомая тетенька, муж которой трудился с моим папой в отделе, поэтому она для меня не жалела еще одного слоя серой бумаги, которая быстро рвалась и ветшала. Зато была натуральной до мозга костей. Перерабатывалась, буквально истлев на воздухе.
Под конец СССР в прачечной появилась опция "белье с ароматом", в упаковки выстиранного и накрахмаленного белья вкладывали белые листочки, пропитанные какими-то запахами, от чего белье начинало благоухать. Если был заказ на ароматное белье, то на пачке была написана огромная буква "А" красным карандашом. Я удивляюсь, как они ничего не путали, нашлепки с номерами при частых стирках были реально "слепыми", но мастерство не пропьешь ни при каком раскладе - это уж точно. В принципе, было удобно. Стиральных машин в те годы было не особо много, "Вятку"-автомат купить было практически невозможно. Моя мама в молодости была женщина шустрая и практичная, старалась экономить свое время, которое можно было повести гораздо интереснее, чем кипятить постельное белье в 30-литровой выварке, вытаскивая дымящиеся тряпки из котла деревянными щипцами. На это была способна только моя бабушка, Александра Степановна, но там была отдельная история.
Кульминацией становления моей личности явились походы в приемный пункт "Химчистка". Это незабываемые моменты, которые действительно явились моей школой жизни в какой-то степени. Принимала текстиль для чистки женщина очень импозантного вида, у нее всегда была идеальная укладка черных, как смоль волос, хороший маникюр и украшения по полной программе в несколько ярусов. Плюс ко всему, ее сын учился у моей мамы, при этом был разгильдяем и троечником. Вероятно, эта дама, узнав про то, чья дочь периодически таскает военные кители на почистить, решила "отыграться" за своего нерадивого сыночка на безропотном и бессловесном "клопе", кого я из себя тогда представляла.
В свои 12-13 лет я еще была в меру покладиста, не дерзила взрослым и старалась максимально быстро закончить челлендж под названием "сдать вещи в химчистку". Основным материалом, который сдавали почистить были кители папы. У офицеров советской армии обмундирование было довольно обширным, включало в себя повседневный гардероб защитного цвета и парадную форму красивого синего цвета (папа был приписан в ВВС). Несмотря на то, что папа мой к армии имел опосредованное отношение, и его главной функцией было загружать работой ЕС-1045, это как пример, чтобы они "крутили" центрифугу и прочие космические тренажеры, все-таки офицером СА он был, и соблюдать все правила по Уставу был обязан. Помимо повседневной и парадной формы, была еще полевая, а также галифе и блестящие во всех смыслах хромовые сапоги. Когда мы с мамой паковали папку в караул или дежурным по части, мы наряжали его в галифе, он до блеска начищал сапоги бархатной тряпочкой, мы помогали ему надеть портупею с кобурой для личного ПМ, который уже под конец даже не выдавали, я уж не знаю почему. А, так, я даже держала его в руках, без магазина, конечно, но холодная вороненая сталь внушала доверие юной пионерке. Недаром говорят, что военная форма идет всем мужикам, и когда папа был облачен в галифе и стройные ноги были обуты в черные лакированные сапоги, то его природные 172 см смотрелись никак не меньше 180.
Форма эта периодически нуждалась в профилактике и чистке. Главной по этому вопросу у нас в семье была я. Затолкав все комплекты в большую черную сумку на молнии, я тащила ее в "старый детский сад", так назывался в городке пункт оказания услуг населению, который находился в бывшем садике. Когда я заходила в химчистку, женщина-вамп с претензией к моей маме начинала свой выход, пытаясь максимально уесть меня.
Наверное, уже мало кто знает, как надо было готовить вещи для передачи их в чистку, где-то в году 1984-85, а я помню это до сих пор. Оценив количество вещей, приемщица выдавала мне белые тряпочки, с написанным химическим карандашом номером, ровно столько, сколько было вещей. И эти самые тряпочки я должна была пришивать при ней на те вещи, которые собиралась сдать в чистку. Если в прачечной у нас был постоянный номер, то здесь почему-то это было величиной переменной. Тетенька, периодически, брызжа ядовитой слюной, выдавала мне огромную цыганскую иглу с ниткой, напоминающей по толщине средний шпагат, и повелевала мне пришивать бирки на все вещи, которые надо было сдавать. Других инструментов для тех манипуляций там не держали.
Надо сказать, что в начале 80-х прошлого века, когда я пошла в школу, управляться с ниткой и иголкой учили всех без разбору в младшей школе, мальчики были не исключением. Начинали с пришивания пуговиц, потом учили делать мережки, вышивали крестиком и гладью. Манжеты и воротничок на форму я начала пришивать уже со второго полугодия 1 класса, мама делегировала мне эту опцию, узнав, что нас этому всему обучили на уроках труда. А чтобы я не халявила, демонстративно отрывала загрязнившиеся элементы за неделю в воскресенье вечером, чтобы у меня не оставалось выбора. А пойти в школу совсем без воротничка и манжет у меня не было морального права. Вот так.
Вооружившись цыганской иглой, я, высунув язык, пришивала бирки с номерами к кителю и брюкам любимого папули. Мама обычно собирала от двух до трех комплектов, поэтому попыхтеть приходилось небыстро. При этом приемщица менторским тоном приговаривала, что шью я как-то не очень, надо следить за стежками, чему нас там дома и в школе учат. Я молча сопела и шила, шила, шила, мне нельзя было подвести родителей и запустить слух, что дочка Смирновых хамит и дерзит. Не уронила честь семьи уважаемой семьи, ей Богу. А с пятого раза стежки стали ложиться практически идеально. Как скажет моя мамочка, преподаватель английского языка с 1969 года: Repetition makes perfect! И, как всегда, будет права!
Всем хорошего настроения и... совершенствуйтесь, сколько бы вам ни было лет!