18+
Младший лейтенант Дмитрий Миас в своей тесной тонированной «Дэу Нексии» терпеливо ждал возвращение напарника и предвкушал наступление темноты, которая, увы, не сулила отдых. В животе урчало от голода, а в штанах томился измученный зад, отсиженный за время рабочего дня.
Машина вот уже несколько часов простаивала на улице им. Михаила Воронцова, в ожидании хоть сколько-нибудь важной для следствия зацепки. Старая советская пятиэтажка, за которой велось наблюдение, оставалась спокойной и невозмутимой, словно чувствовала пристальный взгляд правоохранительных органов, терпеливо нацеленный на квартиру Ани Воробьёвой, как око Саурона – на неугомонных хоббитов.
Дверь со стороны водительского кресла распахнулась, и в машину ввалился капитан Андрей Шебр.
– Почему так долго? – с инфантильным возмущением спросил Миас.
Шебр с раздражением на грани остервенения посмотрел на младшего лейтенанта.
– Очередь, – буркнул он и бросил целлофановый свёрток на колени Миасу. – Держи свой эчпочмак.
Капитан снял куртку и положил на заднее сидение.
– Ну что, как наша красавица? – спросил он.
– Дома сидит, – довольно жуя татарскую булочку ответил Миас.
Слежка, любезно организованная с подачи старшего лейтенанта Сабирова, началась ранним утром. Осторожно проводив Воробьёву до её места работы – центральной городской больницы, – офицеры припарковались на противоположной стороне улицы под сенью декоративной голубой ели, охранявшей вход в небольшой уютный сквер.
Закончив смену, в 15:05, Анна Воробьёва села в свою «восьмёрку» цвета венозной крови и неспешно покатила домой. «Дэу Нексия», соблюдая все меры предосторожности, следовала за ней на безопасном расстоянии и в конце концов оказалась возле её дома на улице командора Воронцова, где с тех пор вот уже более трёх часов офицеры терпеливо вели наблюдение.
– Товарищ капитан, а ведь мы как копы в американских боевиках в засаде сидим. Только вместо пончика – эчпочмак, – важно заметил Миас.
Шебр глубоко вздохнул, с видом разочарованного человека, вынужденного мириться с действительностью, и недовольно пробормотал:
– Послал бог напарничка…
– Курить хочется… – продолжал младший лейтенант.
– Блять, Миас, – сорвался Шебр, – тебе то есть, то срать, то курить! Ты можешь спокойно посидеть? Я думаю!
Помощник следователя замолк, и салон автомобиля погрузился в напряжённую тишину. Капитан Шебр не сводил глаз с окна четвёртого этажа, крайнего слева. Где-то там, за оконными стёклами, подозреваемая Воробьёва, быть может, вершила свои тёмные дела.
– Думаете, Павловский связан с маньяками, да? – снова нарушил тишину Миас.
Капитан не ответил. Свет в крайнем левом окне четвёртого этажа погас. Шебр, настороженный сменой обстановки, сосредоточенно наклонился вперёд, крепко сжав руль автомобиля до белизны костяшек пальцев.
Офицерам, затаившимся в закамуфлированной густыми сумерками «Дэу Нексии», не пришлось долго ждать. Подозреваемая, ни о чём не догадываясь, вышла из подъезда, села в свою красную «восьмёрку» и под прикрытием надвигающейся ночи помчалась куда-то на север. Ехала она уверенно и очень быстро, пренебрегая скоростными нормами, так что даже Шебру – опытному автомобилисту – доставило сложности преследовать её, лавируя среди машин, и оставаться при этом незамеченным. Погоня продолжалась несколько минут; поток автомобилей редел, дорога становилась всё хуже, многоэтажки сменялись одинокими тусклыми домиками – Северный район уныло встречал гостей, широко распахивая ворота своего угнетённого рая. Не привлекать внимания на пустых дорогах становилось всё сложнее, и «Дэу Нексия» с остановками, в стелс-режиме, вынуждена была прятаться за углами обветшалых домов, двигаться с выключенными фарами, почти наощупь, вглядываясь в далёкий мерцающий огонёк восьмёрки. Выехав на старую разбитую дорогу, граничащую с лесом, Миас с Шебром внезапно осознали, какую локацию им грозит посетить.
Каменно-бетонный колосс отчётливо вырисовывался в свете полной луны. За низкорослой проходной высились многоэтажные цеха в стиле конструктивизм, посреди которых стрелой в небо устремлялась массивная водонапорная башня. Архитектурный комплекс имел нарочито постапокалиптический вид, отточенный временем после длительного пребывания во власти тлена. Этот исполин, потерявший былое величие во времена экономического коллапса девяностых, некогда был крупнейшим мясоперерабатывающим предприятием Южного Урала, а теперь его жалкие остатки дожидались своего последнего часа на периферии Города N.
Машину припарковали на обочине между двух старых замшелых елей. Кровавая «восьмёрка», покинутая своей хозяйкой, была обнаружена возле контрольно-пропускного пункта. Среди холодных стен и безрамных окон, у дверной арки путников поприветствовал облупившийся агитплакат с мужчиной в белой одежде мясника и выжженным вандалами лицом. «Покажи стране колбасу!» – гласила наставительная надпись на нём.
В лунном свете мясокомбинат выглядел зловеще. Сам факт того, что хрупкая девушка среди ночи одна приехала в это богом забытое место, наталкивал на недобрые мысли о её мерзких секретах и развращённых тайнах, которые спрятались под толщей этого железобетонного массива.
Территория была пугающе обширна, а, значит, ночные поиски Воробьёвой среди этих заброшенных каменных блоков могли затянуться. Отпечатки женской обуви, которые подло выдал мокрый снег, привели преследователей в цех с высокими потолками и массивными колоннами – место линчевания несчастной скотины. В кромешной тьме пробираясь сквозь нутро скотобойни, осторожно подсвечивая путь фонариком и то и дело шикая на постоянно спотыкающегося Миаса, Шебр вёл «отряд» вперёд.
Шествие прервала неожиданность, не входившая в планы Шебра. Протяжное «А!» с последующим грохотом раздалось позади, отчего капитан инстинктивно схватился за свой бывалый «Макаров». Распугав темноту, Шебр направил фонарик в одной руке и пистолет – в другой на пустоту цеха, однако не обнаружил ни своих, ни чужих. Помощник следователя бесследно исчез.
– Миас? – произнёс капитан шёпотом, но даже эта скромная фраза, подкреплённая эхом пустынного помещения, казалась громкой. Напряжение нарастало. Тьма сгущалась.
– Я здесь! – донеслось откуда-то снизу.
Шебр мягко, но быстро подбежал к провалу посреди коридора. Несчастный Миас, распластавшись на груде кирпичей, лежал в подвальном помещении за пределами досягаемости.
– Миас, ты живой? – не дождавшись ответа, Шебр кинул вдогонку второй вопрос: – Ты глазами смотрел или жопой?
– Товарищ капитан, – кряхтя оправдывался младший лейтенант, – я не знаю, как так получилось…
– Встать сможешь? Руки-ноги целы?
Миас неловко пошевелил конечностями, затем попытался подняться и кубарем скатился с груды обломков.
– Всё нормально! – поспешил доложить он. – Живой!
– Да не ори ты! – шёпотом возмутился Шебр. – Миас, вылазь оттуда, я пошёл за Воробьёвой.
– Товарищ капитан, может, вызвать подкрепление?
– Ещё рано, – грозно прошипел полицейский и двинулся дальше по следу подозреваемой.
Нырнув в очередной дверной проём, Шебр оказался в коридоре, в конце которого брезжил свет. Он скудно выливался из примыкающей комнаты и слегка озарял усыпанный обломкам пол.
– Нужен новый аккумулятор, – послышался низкий мужской голос, который по мере движения Шебра становился всё громче, – эта штука жрёт слишком много.
Капитан подкрался ближе. Старина «Макаров» был готов к бою. За стеной, в свете трёх ламп показались два силуэта: очень высокий мужчина крепкого телосложения и миниатюрная девушка. Помещение было просторное и вычищенное. Стены и пол покрывала белая плитка, как в душевых, местами отвалившаяся, а вдоль комнаты написан лозунг – «За невинно убиенных!», красной краской начертанный неизвестным сталкером. В дальнем конце виднелась закрытая металлическая дверь, изъеденная по краям густой ржавчиной, которая в смутном свете ламп напоминала запекшуюся кровь. Из помещения сочилось тепло.
– Я не могу больше ждать, – произнёс мужчина – доктор Павло́вский.
Под фонарями стояла кушетка, на которой без движения лежал неизвестный пациент. Рядом, на обшарпанной тумбе, находился агрегат с электронным табло, где красные светодиодные лампочки высвечивали «0». Провода от него тянулись к трансформатору, который подсоединялся к автомобильному аккумулятору посредством зажимов типа «крокодил». Такие же аккумуляторные батареи, стоявшие рядом, питали приборы освещения и отопления вокруг. Вплотную к тумбе стоял ветхий столик, на котором поблёскивали инструменты, очень напоминающие арсенал красной комнаты.
– Сколько раз говорить: не входить в операционную в верхней одежде, – упрекнул доктор свою помощницу.
Проигнорировав замечание, девушка скинула пуховик и обнажила белый халат.
– Ты готова, птаха? – снова обратился Павло́вский к Воробьёвой.
– Да, большой папочка, – откликнулась медсестра тонким мелодичным голоском.
Подпольная операционная во всей своей мрачной красе собиралась вкусить подопытный плод.
– Эксперимент №155, – доктор включил диктофон. – После ряда операционных вмешательств в отделы мозжечковой миндалины и передней поясной коры пациент пребывает в стабильном состоянии. Антибиотики справились с инфекцией, жизни объекта ничего не угрожает. Реакция на красные огни отрицательна. Воля пациента полностью подавлена и находится под моим контролем; следующий этап – закрепить результат. Для этого через мозг подопытного будет пропущен электрический ток напряжением четыреста вольт.
Он выключил диктофон. Безумный доктор, как персонаж Мэри Шелли из старой книжки, готовился оживить своё чудовище, явить миру монстра, не спросив ни у кого разрешения. В свете придвинутого к кушетке фонаря безумное лицо Павловского озарилось предвкушением результата, которого он вожделел превыше всего. Доктор благоговейно наблюдал, как медсестра устанавливает электроды на висках пациента, после чего подошёл к странной машине с электронным табло и решительно произнёс:
– Во имя медицины, – он повернул тумблер. – Сто пятьдесят!
Красные цифры высветились на экране прибора.
– Состояние стабильное, – отозвалась Воробьёва, держащая стетоскоп на вене пациента.
Шебр молча наблюдал за этой медицинской вакханалией.
– Двести! – громко сказал доктор, поворачивая ручку.
Пациент лежал неподвижно, лишь пальцы подёргивались в лёгком треморе. Эксперимент приближался к своему итогу.
– Пульс участился, – доложила Воробьёва.
– Выключите эту штуку! – раздался властный голос из темноты.
Капитан Шебр ступил на белый кафель. Без тени сомнения, вооружённый пистолетом, он ворвался в эту реальность, чтобы пресечь безумие. Медсестра мгновенно отпрянула от подопытного, слегка ахнув, и медленно подняла руки вверх.
– Выключи, я сказал! – повторил полицейский, нацелив пистолет на Павло́вского.
Доктор не шелохнулся. Ни один мускул не дрогнул на его бесчувственном лице. Держа руку на переключателе, он сухо произнёс:
– Ты не отберёшь его у меня, – лёгким движением пальцев он повернул тумблер в положение «400 вольт».
Курок плавно поддался, и с характерным щелчком «Макаров» дал осечку. Секунда времени: каменное лицо Павло́вского застыло в полумраке, Воробьёва растерянно оглядывается, Шебр в спешке перезаряжает пистолет, несчастный пациент под гнётом электрического импульса переживает последний миг операции…
Выстрел.
Смазанная картинка немого кино. Старый черно-белый фильм ужасов. Сумбурное поведение персонажей, чьи эмоции запечатлелись на старой изъеденной плёнке. Свет фонаря бил в глаза, бросая в них призрачный ореол… «Макаров» так и не выстрелил… Шебр не помнил, как он бросился к подопытному, срывая электроды с его головы, как искал в нём признаки жизни в надежде воскресить, вернуть к реальности очередную жертву обстоятельств – пропавшего Александра Шишкаревича, который безмолвно лежал на кушетке с замотанной кровавыми бинтами головой. Младший лейтенант Миас стоял в дверном проёме – лицо его было бледным, в глазах читался страх. Из ствола «Ярыгина» в его руках ещё шёл лёгкий дымок…
Замертво упавший доктор Павло́вский в окровавленном белом халате лежал на полу.
***
Яркие всполохи мигалок – «гирлянды», как их называют сотрудники полиции, – освещали КПП мясокомбината. Эта ночь оказалась неспокойной для многих. Медики вперемешку с полицейскими суетились вокруг.
– Да, рана в плечо, – с типичной жёсткостью в голосе рассказывал капитан Шебр в телефонную трубку, – жить будет… Их с Шишкаревичем уже увезли… Живой… Конечно! Я улажу, да… Грузим её как раз… Сабиров, тебя не слышно, тут не ловит ни хрена!
Два сержанта под руки выводили закованную в наручники Воробьёву.
– Менты позорные! – разорялась она. – Руки убрал, козёл!
С трудом погрузив бойкую девушку в камеру «УАЗика», они захлопнули дверь. Медсестра в истерике билась о стенки кузова, проклиная полицию, и не спешила успокаиваться.
– Истеричка, – произнёс Шебр закуривая.
– Товарищ капитан! – донёсся голос Миаса, бегущего навстречу. – Там это… вас!
Недовольно чертыхнувшись, капитан направился за напарником к его машине. Тяжело рухнув на водительское кресло, он взял рацию и, закусив сигарету, произнёс:
– Капитан Шебр слушает.
Рация замерла.
– Приём, это восемнадцатый… – наконец донеслось сквозь частотные шумы. – Товарищ капитан, у нас проблемы… Скорая помощь перевернулась… Шишкаревич сбежал…
Шебр изменился в лице, его глаза сверкнули в припадке внезапного гнева.
– Как сбежал? Вы что там все, охуели что ли?!
– Никак нет… – продолжалась трансляция. – Мы не смогли его остановить… Мой напарник ранен… Пришлите подкрепление… Как поняли?
Шебр на секунду опешил, после чего его лицо налилось злобой, и, одержимый яростью, он нанёс несколько ударов по рулю автомобиля, спровоцировав череду звуковых сигналов.
– Сука! – крикнул он так громко, что снующие вокруг сотрудники полиции замерли, уставившись на него.
Молодой сержант боязливо подступил к разъярённому Шебру. Парнишка явно опасался попасть под горячую руку.
– Товарищ капитан… – обратился он неуверенно.
– Что ещё?! – рявкнул Шебр.
– Тут телефон подозреваемой… звонит, – сержант неловко протянул его капитану.
На экране высвечивалось имя абонента – РОМА ХАРД.