Часть1
Мой дом был ничем не примечателен, стоял ничем не выделяясь среди других таких же четырёхэтажных панелек. Единственное отличием его было в том, что я помню его рождение.
— Здесь будет наш дом, — сказала однажды мама, показав на пустырь, из которого экскаватор выгребал большим ковшом землю.
Я ходила в детский сад неподалёку и каждое утро проходя мимо, теперь с интересом замечала изменения, как вместо заброшенного пустыря, вначале появился большой и глубокий котлован. По мере того как шла стройка, постепенно появлялся второй этаж, а потом и третий, четвёртый. Везде и всюду, росли и строились дома, вероятно из-за этого, не обносили дома при строительстве глухим забором.
— Как же хорошо, что я вижу как растёт наш дом, — думала я после слов мамы.
В советское время тем кто шёл работать на стройку, давали сразу жильё. Поэтому моя мама работала маляром, так как ей пообещали выделить квартиру в строящемся доме.
Меня оставляли в детском саду и я хвастливо делилась со своей подружкой:
— Моя мама пошла на работу, она строит дом.
— Какой дом? — удивляется Сонечка.
— Наш новый дом, — поясняю я.
— Она что ли строитель? — уточняет Сонечка.
— Нет, моя мама маляр! — хвастаюсь я, — Когда я вырасту, я тоже хочу работать маляром. Только я боюсь, вдруг я не смогу малярить? Ты разве не знаешь, как трудно работать по-малярному?
— Тогда я тоже буду маляр, — говорит Сонечка.
Мы с Сонечкой твёрдо решаем, что когда вырастем, будем работать малярами. Поэтому сейчас берём альбом для рисования, краски и начинаем учиться. Высунув от усердия языки старательно учимся "малярить". Заглядываем время от времени друг к другу в альбомы и делимся своими навыками.
— Скажи, я хорошая малярка? — демонстрирую я Сонечке, изрисованный разноцветными каракулями лист.
— Как ты думаешь, у меня получится? А вдруг я буду много красить? — в свою очередь беспокоится Сонечка.
Я подняла на неё удивлённые глаза, — Знаешь, моя мама говорила, что это как раз самое главное у малярок. Надо много красить!
Заглянув в Сонечкин лист, я вижу только, как в углу сиротливо расплылась большая разноцветная клякса.
В один прекрасный день, наконец наступил наш долгожданный переезд. Новенькие подъезды ещё пахли свежей краской, а на ступенях кое-где оставались белые капли от побелки. Мы поднялись на самый последний этаж. Папа торжественно открыл дверь и мы вошли в нашу квартиру. Длинный коридор вёл в три комнаты и на кухню. Квартира была такой огромной, светлой и просторной, что мы с Эльзой ошалело забегали по комнатам, радостно вопя,
— Да это же просто настоящий дворец!
Мы носимся и всё время кричим,
— А-а-а-а-а!
Нас забавляет, что голоса отдаются эхом в пустых комнатах. Выбежав на широкий балкон и приподнявшись на цыпочках, я с любопытством оглядывала окрестности. С высоты нашего этажа, сразу за большим пустырём, заросшим кустиками верблюжьей колючки, полыни, невысоким саксаулом и ещё какими-то колючими сухими стеблями, виднелась и моя будущая школа. Забегая немного вперёд скажу, что в ней я в последующем проучусь до её самого окончания.
Пока родители затаскивают вещи и мебель на наш этаж, мы с Эльзой смирно сидим на скамеечках, стоящих возле подъезда, Устав сидеть, начинаем прогуливаться по двору, с любопытством наблюдая, как другие жильцы выгружают свои вещи из грузовиков.
Так раз за разом наш дом заполнялся жильцами. Асфальт во дворе был такой чёрный и такой гладкий, что мальчишки восторженно гоняли по нему велосипедное колесо на проволоке или катались на самодельных самокатах. Тогда не было в продаже готовых самокатов.
В какие игры мы только не играли! Днями напролёт, до самого позднего вечера наши звонкие голоса отдавались эхом во дворе. Едва чуть пригревало солнышко, как на асфальте мелом рисовались квадраты и нумеровались. Начинались игры в "классики". Биток, баночка из-под гуталина, плотно набивались землей, во время прыжка нужно было ногой перемещать её из клетки в клетку, а из последнего квадрата выбивать из поля. В моём городе эти битки мы называли "галька" и чем "старше" была галька, тем больше ценилась, потому что хорошо скользила. Гальки берегли. Водящий определялся по считалке. Он бросал гальку первым и игра начиналась.
Для незнающих объясняю пошагово, как играть:
1. Бросаем гальку на цифру «1».
2. На одной ноге впрыгиваем в клетку 1, на одной ноге в клетку 2, затем двумя ногами в клетки 3, 4 и так далее.
3. В клетки 9, 10 впрыгиваем на двух ногах и переворачиваемся.
4. В клетку «Огонь» (молоко, вода) попадать галькой и впрыгивать нельзя.
5. Перевернувшись, игрок прыгает в обратном направлении и забирает свою битку.
6. Если игрок не совершил ошибки (не наступил на черту, не попал в «огонь», попал биткой в нужную клетку), то он кидает гальку снова — уже на цифру «2» (переходит во второй класс). И так далее.
7. В случае ошибки ход переходит в следующему игроку.
8. Первый игрок вновь начинает игру с того класса, на котором ошибся.
Вот такие несложные правила игры. Были также различные варианты прыжков: вперед спиной, через одну клетку, согнувшись, не показывая зубы, бросать гальку вслепую и т.д.
Усложнённый вариант классиков – бросаешь гальку не на единицу, а на «2», «3» и выше, прыгать со старта сразу на эту клетку, минуя предыдущие. Но это очень сложно сделать, когда дело доходит до клеток «6,7», «8», «9,10», практически невозможно.
Прыгали через скакалки, бегали в догонялки, играли в жмурки и прятки. С мячом и без. Ох, сколько разбитых коленок и пролитых слёз, перевидал наш двор. Мы носились с молодой энергией жеребят, так что нас невозможно было загнать домой.
Подчас, единственный возглас, от которого всех детей ветром сдувало по квартирам, если кто-нибудь вдруг кричал из окна,
— Мультики!
“Мультики” — для нас это было магическое, словно заклинание, слово, Это волшебное «сезам» из восточных сказок «Тысячи и одной ночи», отворяющий все двери. Можно было подумать что сказочный джинн, произнося его, мановением руки мгновенно растворял всех детей со двора, оставляя вяло и одиноко раскачиваться пустые качели.
Побросав игрушки, мы мчались во всю прыть домой. Каждый день, ровно в шестнадцать сорок пять вечера шёл единственный раз в сутки показ вожделенных мультфильмов. Сеанс состоял из двух советских мультфильмов и длился минут пятнадцать. Затаив дыхание, мы сидели замерев у телевизора эти пятнадцать минут абсолютного и совершейнейшего счастья, а после окончания, вздыхали с чувством глубокого сожаления, — "Эх, ещё бы посмотреть", и снова выбегали в нашу неугомонную, вечно скачущую, перемежающую бесконечными ссорами и примирениями, беспечную жизнь.
Моя сестра Эльза, собрав выводок детей, громко хлопнув в ладоши начинала командовать игрой:
— Итак, сегодня играем в Анжелу Дэвис.
Анжела Дэвис всегда была я, по назначению Эльзы как главной заводилы, ну и соответственно по старшинству своего возраста перед остальными детьми.
Я садилась на трёхколёсный велосипед, украшенный всякой дребеденью, правда в представлении детей эта дребедень выглядела настоящей королевской роскошью. На моей голове венок с торчащими во все стороны воткнутыми палочками, вероятно имитирующие пышную причёску Анджелы Дэвис. Наше шествие выглядело так – впереди Эльза, помахивая маршальским жезлом, затем ехала я и следом толпа детей, громко горланя,
Анжела Дэвис едет
И праздник Восьмой март!
Ветка мимозы жёлтой,
А мы идём на парад.
Какое вообще отношение имела афроамериканская правозащитница к нашей детской незамысловатой песенке? Скорее всего, объяснением здесь служит необыкновенная популярность чернокожей феминистки в семидесятых годах по всему миру. Все пионеры социалистических стран, истерично вопили каждый день, – «Свободу Анджеле Дэвис!» и слали письма в далёкую Америку.
О тогдашней популярности Анжелы Дэвис говорят факты. Первую песню о ней написал итальянский певец Вирджилио Савона, а митинг во Франции в защиту Анджелы Дэвис собрал шестьдесят тысяч человек. Джон Леннон и «Роллинг Стоун» посвящали ей свои песни, Ведь они тоже были за мир во всём мире и за справедливость. Все писатели и музыканты, и все остальные прочие любители свободы носили причёску как у Анджелы. Мир содрогался от лозунгов: — «Свободу Анджеле Дэвис!»
С телевизора иронично бренчал на гитаре Владимир Высоцкий,
«Ну а потом на Канатчиковой даче,
где, к сожаленью, навязчивый сервис,
я и в бреду всё смотрел передачи,
всё заступался за А́нджелу Дэвис…»
В фильмк «Брат-2», хорошо показано, как этот лозунг был популярен. Персонаж Виктора Сухорукова садится в самолёт со словами, «Свободу Анжеле Дэвис».
Следовательно, мы дети были невольными участниками всего этого шабаша, устроенного коммунистами и забастовщиками во всём мире.
Поначалу мне нравилось сидеть вот так, чтобы меня катала горланящая толпа детей. Но, увы! Все эти сладкие моменты длились недолго. После двух-трёх кругов вокруг дома, они становились горькими и болезненными. Мне тоже хотелось весело бежать с детьми, напевая песенку про Анжелу Дэвис.
— А почему Геля всегда Анжела Дэвис? Всегда только её мы катаем! — также выражали своё недовольство дети, поднимая время от времени мятеж. Ну совсем в точности как те, что устраивали забастовки, в честь упомянутой Анджелы Дэвис.
Вероятно, кто-то из детей тоже уставал катать меня и позволял себе иногда возмущаться, в целях устроить переворот. Эльза сделав серьёзное лицо, чуть растягивая слова, обращалась к толпе детей,
— Я здесь главный министр, так что ответьте мне. Кто она? Почему на неё пал выбор? — делает жест в мою сторону и опять пафосно продолжает, прохаживаясь по тротуару. — Так, значит, вы говорите, что вам не нравится катать Гелю? А вы знаете, что может с вами случиться?
Затем Эльза театрально вскидывает обе руки вверх и громогласно вопрошает небеса,
— Чего вы хотите своим бунтом? Скажите мне, о мои слуги и рабы! Я хочу знать, в чём дело? Что вы хотите ещё?!
— Я хочу быть Анжелой Дэвис, — застенчиво говорит маленький Олимка, к слову владелец велосипеда, и покрывается пунцовым румянцем. Он смущенно опускает глаза с длинными ресницами. Не поняв абсолютно ничего из всей патетичной речи Эльзы, единственное, что сейчас для него понятно, то что он может наконец выразить своё желание, ответив на её вопрос.
Эльза, прервав свой монолог Гамлета, оторопело смотрит на него некоторое время.
— Нет! Геля будет Анжела Дэвис всегда! — говорит Эльза, устрашающе выпучив глаза. Затем вскинув голову, продолжает тоном не терпящим возражения:
— Я не позволю смены в моём королевстве!
Эльза сдвинув брови, упирает руки в бока, обводя суровым взглядом детей, — «Кто ещё готов бунтовать?». Дети, притихнув, замолкали и прятали глаза, заранее предполагая, что участь провинившегося может быть совершенно непредсказуемой. Может произойти изгнание из игры или что ещё хуже, Эльза угрожающе скажет:
— Ах так! Если не хотите, чтобы Геля была Анжела Дэвис, то мы с вами больше не играем. Геля, пошли!
Эльза резко дёргала меня за руку и разворачивалась, намереваясь уйти утащив и меня.
В конце концов дети обступали нас и начинали слёзно упрашивать, теперь согласные на всё,
— Ну ладно, пусть Геля будет Анжела Дэвис, только не уходите. Ну, пожалуйста, давайте ещё играть!
Довольная донельзя Эльза, по-хозяйски усаживала меня, недовольную, но также не смеющую пикнуть на велосипед. Нахлобучивала на мою голову “парик” и наше шествие возобновлялось в прежнем порядке. Впереди Эльза, помахивая палкой как фельдмаршал, затем я, восседающая на велосипеде с нелепой короной на голове, и следом горланящая толпа детей.
Анжеле Дэвис свободу,
И праздник Восьмой март!
Ветка мимозы жёлтой,
А мы идём на парад!
Восьмое марта, кстати придумали Роза Люксембург и Клара Цеткин – еврейские феминистки и революционерки немецкого происхождения. Видимо в наши детские головы настолько вбили коммунистической пропагандой имена различных революционеров и прочих «борцов за свободу», что дети в итоге выдавали вот такую белибирду, запутавшись в именах.
