Благодарю за лайк и подписку.
Предыдущая глава
– Слушай, если хочешь мне помочь, просто отстань. Иди в гримерку и сиди там. Раньше, чем закончится репетиция, я отсюда не уйду. Договаривались же, сначала репетиция, потом врач…
Кенар в очередной раз тяжко зашёлся кашлем. Композитор Игорь Лысенький, чья вполне себе паспортная фамилия невероятно гармонировала с его обликом, тяжко и грустно выругался… С некоторых пор он задумал отойти от попсы и пробовал писать музыку поп-оперного направления. Каким местом он почуял, что оперный баритон Борис Кенаренко устал от Тореадоров, Жермонов и Греминых, никто не знал, но Лысенький предложил записать пять первых композиций именно ему.
Ставка делалась на музыкальные партии, не сложные для солиста оперы, но неподъёмные для среднестатистических представителей российской эстрады. Сначала, разумеется, предложил крашенному блондину, но тот не захотел. Тогда Игорь Михайлович обратил свой взор в сторону Кенара, который иногда участвовал в сборных концертах. Предложение легло на благодатную почву, и вот в перерывах между выступлениями в границах всего шарика, от Милана и Лондона до Берлина и Санкт-Петербурга, Кенар записывал новые композиции. Сегодня писали уже третью.
Запись шла тяжко. Процесс частично осложняло не такое уж и редкое Борькино похмелье, с которым он, впрочем, успешно работал. Но больше всего проблем доставлял кашель. Вот и сейчас в финале идеально записанного музыкального момента Кенар надсадно закашлялся и испортил всю запись. И это уже не первый, и даже не десятый раз.
– Борь, ну ты чего, болеешь? Так бы и сказал. Бронхит лечить надо, – проворчал Лысенький, когда баритон отдышался и приобрел более-менее нормальный цвет лица.
– Да нет у меня никакого бронхита. Просто кашель. Курю много, – оправдывался Кенар.
– А я говорить, что нихьт репетиций, к врач надо идти, – прогудел Бетховен.
– Ну, кто бы вы ни были, а разумное зерно в этом есть, – поддакнул Игорь Михайлович. – Вы, кстати, кто? Где я вас видел?
– Я есть Лю… Леонид. Я его администратор.
– Кенар, серьезно? – композитор и продюсер был поражен в самое сердце. – А Милка куда делась?
Борис только было набрал воздуха, чтобы что-нибудь сказать, как Бетховен уже ответил.
– Я её выгнать, потому она die narrin, как это есть по-русски… дура. Вот! Она совсем за ним не следить, а он нужно к врач.
– Соглашусь, коллега. Борис Юрьевич сегодня не в тонусе. Забирайте его и ведите к врачу, – как-то радостно-задумчиво проговорил Лысенький. Несмотря на пул развесёленьких песенок в анамнезе, он по жизни был пессимистом и всегда сначала предполагал всякую гадость. Так потом радоваться было интереснее.
– Ладно, Игорь. Тогда до следующего раза. Пойду лечиться. Этот тиран не отстанет.
Игорь Михалыч потер лысину и пошёл пить кофе в ожидании следующего представителя российской эстрады, запись у которого планировалась только через час.
Кенаренко в это же время понуро тащился за Людвигваном к выходу из бизнес-центра, в котором находилась студия.
– Так, уважаемый, где у вас здесь лечиться? Где есть врач?
– Да не люблю я врачей этих всяких. Меня Масловский знакомил с коллегой по эфиру. Коллега когда-то врачом работал. Он сказал, что у меня обструктивный бронхит и надо травки попить.
– Ты есть серьёзно? В двадцать первый век бронхит лечить травка? Двести лет назад и то пытались придумать медикамент для лечений. Травка не доверять. Правда тогда лечение такой медикамент часто приводить к exitus letalis. Но сейчас, наука ушоль вперёд! Нам нужен врач и полный обследование. Немедленно.
– Ладно, чёрт с тобой. Сейчас спрошу. – Кенаренко достал смартфон. – Серый, здорово. Будь другом, скажи, в каком медцентре ты лечишься… ну да, надо уже делать что-то с этим кашлем… Понял, спасибо. – Кенар отключился и сообщил Бетховену. – Сейчас я запишусь, если получится сегодня, то поедем туда. Если нет, значит, придется подождать.
Кенаренко повезло, записали через полтора часа. Полтора часа препирательств с проклятым Леонидом, четыре испорченных сигареты и миллион нервных клеток. Как только Кенар доставал из пачки сигарету, психованный администратор коршуном кидался на неё и хватал руками даже зажженную. И хоть бы что! Даже не морщился!
– Борис Юрьевич? – услышал Кенар свое имя. Голос принадлежал мужчине лет пятидесяти. – Проходите.
Людвигван пошёл было за баритоном, но, увидев возле своего носа кулак, тормознул. Через пять минут Кенар вышел и бодро потопал в сторону лаборатории сдавать кровь, потом в сторону рентген-кабинета с направлением на МРТ. А ещё через сорок минут Кенаренко вышел из кабинета врача с перекошенным лицом и на трясущихся ногах, держа в не менее трясущихся руках заключение МРТ и предписание от врача посетить скорбное заведение неподалеку от метро Каширская[1].
В заключении врача шрифтом таймс нью роман, двенадцатым кеглем чёрным по белому значилось «новообразование в правом лёгком неуточнённое, требуется уточнение диагноза. Назначение лечения после обследования». Кенар плюхнулся на лавку рядом с Бетховеном и прошептал.
– Где же ты был раньше? Почему никто не пнул меня в задницу, чтобы я пошёл к врачу? Какой я осёл!
– Борис, всё есть плёхо? – озабоченно поинтересовался Людвигван.
– Да, всё очень плохо. Я умираю… Mama, ooo, I don’t want to die…– с чувством пропел Борька и неожиданно услышал продолжение.
– I sometimes wish i’d never been born at all[2]… – хрипло поддержал Бетховен.
Как-никак репертуар предпоследнего подопечного был выучен вдоль и поперёк. И что самое обидное – история-то повторялась. Хотя бесчинств, подобных тем, которые устраивал тот, предпоследний, за нынешним не водилось. Самое большое бесчинство – перепить сверх меры. Людвигван было загрустил, но потом вспомнил, что подопечному ещё хуже, быстро взбодрился и выдал.
– Ничего. Всё ещё можно исправлять. Главное – уделить сейчас это весь сил и не сдаваться. И пьянство в этом не помогать. Куда нам надо ехать?
Бетховен деловито встал и ждал, пока отомрет Кенар, а тот ещё не успел переварить познания своего немолодого администратора в репертуаре Queen, как опять был поражён в самое сердце. Он ведь даже вслух не сказал, только подумал о том, чтобы залить своё состояние водкой до полного пофигизма, а этот тиран-деспот уже предупредил его порывы. Бориса всё больше терзали смутные сомнения…
[1] Имеется в виду НИМЦ онкологии им. Н.Н. Блохина
[2] Bohemian Rhapsody, сл. и муз. Ф. Меркьюри, 1975 год.
Следующая глава