Ее родное село, хоть и имело автобусное сообщение с городом, но лишь три раза в день ходила туда-сюда маршрутка, и набивалась под завязку. Но Дине и вообще не повезло. На следующий день после короткой оттепели был страшный гололед, и рейсы отменили вообще.
— Девушка, как же мне добираться? — растерянно спросила Дина у кассирши на автостанции.
Вопрос был чисто риторическим. Ясно было, что кассирша ей помочь ничем не может.
— Мне на похороны надо, — добавила Дина, в душе ни на что не надеясь.
Кассирша пожала плечами:
— В такси позвоните. Может, кто согласится поехать. Хотя вряд ли… Представляю, сколько сегодня будет аварий, и сколько человек на работу добраться не сможет. Первый раз на своем веку такой гололед вижу.
Дина подумала, что у них в селе, наверное, еще хуже. Тут хоть дворники дороги посыпают песком. А у них там, на сельских улицах и переулках вообще, наверное, чистый каток.
Можно было вызвать такси по мобильному приложению, но Дина решила пройти по улице до небольшой площади. Там же была конечная остановка автобусов, там и таксисты всегда тусовались. Денег ей хватит в обрез, если брать частника. Да еще неизвестно, может в такую погоду он двойную цену заломит. Что тогда делать? Ценных вещей у Дины всего – золотое обручальное колечко и телефон. Чтобы добраться до родительского дома, она готова была отдать и то, и другое.
Погрузившись в свои мысли, Дина утратила на мгновение ту осторожность, собранность тела, которая необходима, если идешь по скользкой дорожке. Она упала, инстинктивно выставив для опоры руку, и зашипела от боли, ударившись очень больно. Не сразу смогла она пошевелить рукой.
В классических рассказах девушка непременно подворачивает ногу, тут же объявляется рыцарь, который на руках доносит ее до остановки, до дома, до врача – подставьте нужный вариант. Про руку там ничего не сказано. Но у Дины как раз рука ныла не по-хорошему, и она старалась держать ее на весу и не шевелить ею. Не дай Бог еще раз упасть на ту же правую.
Там, где всегда теснились таксисты на этот раз было всего две машины. Когда Дина кое-как доплелась до них и назвала село, в которое ей нужно было срочно добраться, один водитель отказался наотрез.
- Да вы что, девушка! Я тут и по городу не знаю, как людей возить, а вам в такую даль…Там сейчас дороги как стекло.
Второй таксист назвал цену – аккурат столько, сколько денег было у Дины в кошельке. На обратный путь придется занимать у отца. Но Дина все равно обрадовалась до слез, если можно радоваться, торопясь на похороны матери.
- Пожалуйста, - взмолилась она, - Давайте попробуем доехать…
Парень дал знак садиться в машину. Дина по привычке взялась за ручку правой рукой и вскрикнула от боли.
- Что с вами?
- Упала неудачно, - она гримасничала, стараясь скрыть боль.
Дина кое-как устроилась на сидении, когда таксист, обернувшись спросил.
- Да вы не сломали ли руку?
- Нет, наверное, - ответила она неуверенно, - Я бы тогда пальцами не могла шевелить.
-Это необязательно. Дайте-ка сюда… Которая? Правая?
Дина протянула руку, и он быстро умело ее прощупал, почти не причиняя боли.
- Поехали-как в травмпункт делать снимок, - сказал он решительно.
-Нет! – Дина почти вскрикнула.
Не было у нее денег, чтобы делать еще крюк к больницу, да там, наверняка очередь. Ей одно сейчас нужно – добраться до мамы и отца.
-Вы же не врач, - сказала она, - Откуда вы знаете.
-Вообще я в МЧС работаю, - признался таксист, - Первую помощь оказывать тоже умею. И ваша рука мне решительно не нравится.
Дина была настолько измучена, так переволновалась, что рассказала этому незнакомому человеку обо всем. И что она спешит на похороны матери, и что самое важное для нее сейчас – добраться до места. И что с загипсованной рукой в селе делать нечего.
- Там же помогать придется… Какую-нибудь повязку тугую наложу и буду делать хоть легкую работу.
Она так волновалась, что не заметила, куда они едут, и спохватилась, увидев, что машина въезжает в медгородок.
- У меня нет лишних денег! Я же вам сказала! – в ее голосе слышалось отчаяние.
- А я у вас спрашиваю деньги? – таксист даже не обернулся, - Паспорт у вас с собой?
- Конечно.
-А то могут спросить.
Он подвез ее не к травматологии, а к самому большому корпусу – хирургическому, где, как он сказал, у него были свои люди. И действительно, вскоре он вернулся за ней и повел ее по коридорам, к рентгенкабинету, где старенькая лаборант быстро сделала снимки. Она же спросила у Дины паспорт и полис, последнего, конечно, при себе не оказалось.
Спутник Дины взял еще мокрые снимки и быстро зашагал по коридору. Вернулся минут через десять.
- Три врача мне сказали, что есть перелом, - сообщил он, - Сейчас гипс наложат тебе…
-Не надо! Я знаю, куда еду… Там столько дел…
-Лангетку!
-Нет!
-Повязку! Все, не возражай, сейчас Вадим Андреевич все сделает.
Полчаса спустя машина вновь осторожно прокладывала себе путь по обледеневшим улицам, а спутник Дины, которого звали Никитой, говорил:
- Только будь осторожнее с этой рукой, по крайней мере месяц, пока кости слипаться не начнут.
- Спасибо тебе, - они незаметно перешли «на ты», - И за то, что укол обезболивающий попросил для меня – спасибо.
- Ночью что-нибудь холодное прикладывай…
Боль стихала, в машине было тепло, и Дина сама не заметила, как задремала. Будто отпустили ее на короткое время страдания – и душевные, и физические… Тихо пела Ирина Богушевская, что-то про рай… И Дина спала так крепко, и с такими яркими снами, как в детстве.
Она проснулась, когда Никита легонько потрепал ее по плечу. Машина стояла у въезда в ее деревню.
- Куда дальше?
- Ой, - Дина встрепенулись, пригладила растрепавшиеся волосы, - До конца этой улицы, а дальше я покажу.
Она издали увидела, что калитка ее дома открыта, выходят люди. До этого она не верила полностью, что мамы нет. А теперь поняла, все, что сказал отец – правда. Вот и крышка гроба стоит, прислоненная к стене. Дина расплакалась.
- Спасибо тебе большое, - она расстегнула сумочку, достала кошелек, выгребла из него все деньги.
- Иди ты, - сказал Никита, - То есть, я не то хотел… Ты держись… Сейчас я тебе свой телефон дам, звякнешь, скажешь, когда тебя забрать.
-Спасибо, - одними губами сказала Дина, осторожно выбралась из машины и пошатываясь, пошла к дому.
Никогда она так не плакала, как в те минуты, когда прижалась к отцу. И он тоже плакал вместе с ней. Никогда не думал, что Анечка, к которой он всю жизнь относился не только как к жене, но и как к своему ребенку, уйдет первой, а он, старик, останется доживать.
Дина лишь наспех обняла братьев, отметив краем сознания, как они повзрослели. В доме шла суета. Здесь не было ритуальных агентств, и как в прежние годы готовились провожать усопшую из дома, а столы на поминки накрыть в школьной столовой – все село хотело проститься со своей учительницей, дома просто не хватило бы места.
Ночью Виктор Иванович и Дина не спали. Сидели в большой комнате. Лицо у Анны было спокойное, как у спящей. И она словно присутствовала третьей.
- Она знала, что тебе трудно живется, - говорил Виктор Иванович, - Что ты ее бережешь, не рассказываешь всего. Но она чувствовала всё. И очень близко к сердцу принимала.
- Папа, ты же не хочешь сказать, что ей стало хуже, что болезнь ее обострилась из-за меня?
- Нет, доченька. Она просто ото всех нас скрывала. Видно это у нас семейное. Хорошим делиться, а плохое переживать в одиночку. Неправильно это, близкие бы, может, помогли… Да что уж теперь…
Действие укола прошло, у Дины ужасно разболелась рука, но плакала она из-за другой боли – душевной.
- Ты вернешься к нам? – спросил Виктор Иванович.
-Не знаю, - тускло ответила Дина.
-Мама была бы рада, если бы ты снова жила в этом доме. Димка тоже жениться собрался…
-Димка? – как ни устала Дина, она все же не могла не удивиться, старшего из братьев она все равно считала ребенком.
- Ну что возьмешь с этого оболтуса…
-На ком же?
- Наташу Кремину помнишь?
Тут уж Дина потеряла дар речи. Мать этой Наташи была самой скандальной бабой в селе. К тому же многодетной. Сколько она нервов попортила учителям, которые якобы предвзято относились к ее детям! А Наташка – ябеда, с которой никто из сверстников не хотел дружить. Стоило что-то сделать не по ее, как она угрожала пожаловаться матери. И тогда Елена Сергеевна приходила в школу и устраивала очередную разборку, доводя до слез и детей и даже педагогов. Одна из молоденьких учительниц, которой «выпала честь» учить Наташку – уволилась, не выдержав. Елена Сергеевна звонила ей каждый вечер и выносила мозг. Хорошо, что только в переносном смысле, могла бы и в прямом.
- Он с ума сошел? – спросила Дина, имея в виду брата.
- Я же говорю, оболтус. А Наташка беременная.
Это был приговор. Попробуй тут не женись. Кремина-старшая дом спалит и на пепелище танцевать будет. Давно уже говорят, что она рассудком тронулась.
-Мама знала об этом?
-Знала, конечно, - вздохнул Виктор Иванович, - Сказала, пусть молодые у нас живут. Не идти же к этой склочной бабе.
Только перед рассветом, когда сил говорить и плакать уже не было, Дина тихонько уснула на диване. Пусть на пару часов удалось прикорнуть – это дало ей силы продержаться следующий день.
На похоронах и поминках почти все женщины плакали. Анну тут любили. Но Дине в память врезались, сказанные кем-то слова.
- Бедная Нюрочка! Так с самого начала жизнь ее и не сложилась. Что молодость ей сломали эти подонки, что Бог короткий век отмерил. И внуков не понянчила.
Дина поняла, что люди ничего не забыли. И историю мамы будут передавать из поколения в поколение. А про нее саму станут говорить
- А, эта самая Динка, неизвестно от кого из той троицы родилась, что над Нюркой поиздевалась.
Дина сорвалась в родной дом, не зная, насколько в нем задержится. Но уже на другой день после похорон она заметила, что Наташка практически переехала к ним. И где ей теперь жить? Одну комнату заняли молодые, во второй разместились отец и младший брат Борис. Дине оставалась самая большая, проходная комната, где она всегда будет на глазах.
Наташа не скрывала своей беременности. То и дело подчеркивала, что это она съесть может, а то - уже нет. Дине казалось, что, куда бы они ни пошла – везде натыкается на Наташку
- Ты до девяти дней останешься? – спросила Наталья Дину.
- Может и дольше.
-Ты ж вроде замуж вышла. Или нет? Или просто так с кем-то живешь?
Дина уже отвыкла от таких бесцеремонных вопросов. Чувствовала она себя неважно. Рука все время напоминала о себе острой болью, хотелось спать, аппетит пропал.
В довершении всего, насмотревшись на Наталью и сопоставив кое-какие факты, Дина купила в аптечном киоске, который недавно открылся в деревне, тест. И поняла, что она тоже ждет ребенка.
Все в доме уже спали. А она сидела на диване, не шевелясь, глядя в одну точку, будто обдумывала что-то. А потом взяла, и стерла из телефона номер Никиты. Кто он такой? Случайный знакомый. Спасибо ему большое за то добро, которое он ей сделал, но ей нельзя быть перед ним в большом долгу. Дине нечем с ним расплатиться.
Когда миновало девять дней, за ужином, стараясь не морщиться от запаха селедки, Дина сказала.
-Завтра я уезжаю.
Она услышала, как Наташка вздохнула с облегчением. Зато отец искренне огорчился?
-Ну почему ты не хочешь остаться?
Дине пришлось самой себе напомнить, что нужно взять себя в руки.
- У меня своя семья, папа, - мягко сказала она, - Я не могу ее бросить. Артем ждет…волнуется.
Хотя в душе она трепетала, не зная, что встретит ее дома. Мужу ничего не стоит снова измордовать ее по первое число. Пожалуй, вот что… Надо связаться с его родителями. Может, они как-то урезонят сына. Или она сможет пожить у них до той поры, пока не родится ребенок. Адрес свекра и свекрови у нее где-то был. Помнится, они очень жалели в тот раз, что Дина потеряла малыша. Пусть помогут сохранить этого. А глядишь, и вырастить.
На рассвете, когда Дина собиралась, стараясь никого не разбудить – первый автобус уходил в шесть часов, отец вышел в кухню, и передал ей банковскую карточку.
-Что это? – спросила Дина с удивлением.
-Мать для тебя откладывала. Вроде как наследство ее. Никто, кроме нас с ней об этих деньгах не знал. Видишь, как оно все складывается. Дом сейчас молодые займут – я тебя знаю, ты отсюда ни копейки не возьмешь. Так хоть от этого не отказывайся. Возьми, Диночка. И маме там, где она сейчас, легче будет.
Много ли сейчас нужно было Дине, чтобы опять разрыдаться как маленькой.
- Пойдем, я тебя провожу, - отец подхватил ее сумку, - Бог знает, когда теперь увидимся, и увидимся ли вообще.
(продолжение следует)
