День рождения Андрюши в 6 лет я решила устроить более масштабно, чем это было в предыдущие годы. В садике заказала пирог - манник (теперь приносить свои угощения было нельзя, можно было только заказать в их столовой манник за 500 руб). Также каждый год я покупала небольшую машинку, чтобы ее дарили воспитатели (большие и дорогие подарки были запрещены). Мы с Виталей забрали Андрюшу чуть раньше из садика и пошли гулять по Лесной поляне. Зашли в кафе, потом отправились в контактный зоопарк. Дома Андрюша задул свечки на праздничном торте, и мы подарили ему подарки. Я купила конструктор Лего. Из него можно было собрать танк или робота. И купила 4 книжки – одна для изучения букв, вторая – для изучения цифр, третья – азбука с картинками, четвертая – альбом с наклейками и заданиями по изучению цифр. Книжки Андрюша не любил, поэтому даже смотреть их не стал. Весь следующий день я собирала Лего танк. В него Андрюша потом еще долго играл. Виталя в тот день уехал на рыбалку, а по возвращению привез ему машину на радиоуправлении. Но с ней Андрюша так и не играл ни разу, он такие не любил.
В садик в тот день я Андрюше одела белую рубашку. Ему очень понравилось. Он потом еще неделю в ней ходил в садик и всем там говорил, что у него день рождения. После этого я купила ему еще одну рубашку, фиолетового цвета. Потому что белая быстро маралась. Так Андрюша и полюбил рубашки.
С книжками мы занимались почти каждый день в течении нескольких месяцев. После рождения второго ребенка оставили эти занятия, было совсем не до того. Буквы Андрюша никак не мог запомнить. Поэтому мы больше занимались цифрами. Но и их он часто путал. Вскоре Виталя стал использовать эту книжку с цифрами для «наказания». Если ему что-то не нравилось в поведении Андрюши, он заставлял его садиться на диван и считать ежиков. У Андрюши каждый раз получалось разное их количество. Также в этой книжке были простые стихи из двух строчек. Я много раз пробовала с Андрюшей учить эти стихи. Но ничего не получалось, он вообще ничего не запоминал. Я даже сейчас помню эти 2 стиха, которые мы учили. «Девять маленьких ежат свернулись клубочком, тихонько лежат». Андрюша запоминал так: «Девять ежиков тихонько отдыхают». Еще одно: «Возле дома наша Мила десять яблонь посадила». Андрюша повторял: «Наша Мила посадила яблони».
Больше всего Андрюше понравился альбом «Синий трактор» с наклейками. Там также были примеры простых заданий. Он их выполнял только с моей помощью и после многочисленных подсказок. А вот решения математических примеров я даже не стала заставлять его делать. До этого нам было еще очень далеко. Он не понимал, как сложить 1+1 или отнять 2-1. Даже на конкретных примерах (как на яблоках) он не мог это понять. И так больше этому и не научился.
Через пару недель мы купили футбольный мяч. Стали часто ходить играть в футбольную коробку недалеко от дома. Я стояла в стороне, и пинала мяч только тогда, когда он ко мне катился (мне скоро предстояло рожать). А Виталя с Андрюшей пинали друг другу мяч. Потом, после рождения второго ребенка, Виталя стал гулять вокруг с коляской, а я с Андрюшей потихоньку играла в футбол. Один раз, в такую вот прогулку, мы встретили Андрюшиного одногруппника из детского сада. И им так понравилось играть вместе! Мы потом часто выходили в это же время, но больше того мальчика никогда не видели. Андрюша в один вечер даже взял с собой виноград на улицу, чтобы угостить там этого мальчика. Я от него такой поступок видела первый раз. Обычно он наоборот, все требовал только для себя. А тут первый раз захотел с кем-то поделиться. Мне было приятно это видеть.
Андрюша в этот год научился хорошо рулить разными машинами. Теперь мы иногда брали их в прокат. А раньше у Андрюши это не получалось. Да и вообще, с этого года ему можно было смело пользоваться разными развлечениями на улице, что раньше тоже было не всегда возможным.
В то лето мы часто на улице встречали Андрюшиных друзей из детского сада. И все они уже гуляли одни, без родителей. На Лесной поляне очень удобно спланирована территория. Там все дороги стараются прокладывать вокруг микрорайона, а внутри планируют прогулочную зону с детскими площадками. Это очень безопасно для детей. Я тоже начала Андрюшу приучать к самостоятельным прогулкам. Садилась на лавочку, а он бегал вокруг по детским площадкам. Но далеко и надолго не убегал, периодически сам подбегал ко мне. Но гулять одного я его никогда не отпускала. Он мог легко общаться только со своими одногруппниками. А с другими детьми у него почти каждый раз происходили конфликты. В детском саду к Андрюше все уже привыкли, они нормально с ним общались, брали в игру. А вот другие дети смеялись над Андрюшей, даже издевались иногда. Андрюша же был однозначным лидером в душе, он не принимал никаких правил, а только диктовал свои, чтобы все остальные играли по этим правилам. Он считал правильным только свое мнение, и ничье другое. Он сразу же начинал всем подряд «вываливать» все свои гордости и достижения, чтобы остальные похвалили его, какой он молодец. А еще он всегда занижал достоинства других детей, убеждая их в том, что они не такие умные и способные, как он. Мог даже обозвать каким-то ругательным словом. Естественно, что знакомство и общение с таким мальчиком, как Андрюша, не нравилось никому. Но вести себя скромно и спокойно, молчаливо, Андрюша не мог. Он очень хотел подружиться со всеми, но не понимал, что таким общением только отпугивал от себя окружающих. Помню один случай, когда я сидела неподалеку на лавочке, а Андрюша играл на детской площадке с другими детьми, двое из которых были его одногруппники. Они залезли на горку. И чужой мальчик снял кроссовок с ноги Андрюши и выкинул его в сторону. Так Андрюша устроил такую истерику с криками, плачем и обзывательствами, что мне пришлось бежать на место разборок. Вместо того, чтобы просто спуститься с горки и подобрать кроссовок, Андрюша выражал чувство глубокой обиды, что все над ним издеваются. Кричал, чтобы я позвала Виталю, чтобы он этого мальчика побил ремнем. Мы сразу же пошли домой. По дороге Андрюша немного успокоился, а дома рассказал все Витале. Он тогда чувствовал в нем поддержку и защиту. Естественно, Виталя никуда разбираться не пошел, просто выслушал Андрюшу и сказал ему успокоиться.
Летом Андрюша попросил в магазине купить ему шахматы. Я согласилась. Мы стали с ним дома играть каждый день. Но он никак не мог запомнить ни одного правила. Я ему всегда подсказывала, как ходить. Пыталась начать обучения с расстановки фигур. Но и тут Андрюша ничего не запоминал. Вскоре его интерес к шахматам пропал, и мы очень редко их доставали.
В июне детский сад закрылся на ремонт на 2 недели. Нуждающихся детей отправили в другой корпус. Я Андрюшу тоже туда записала. Кто-то из врачей (невролог или педиатр) предложили опять пройти курс «Кортексина» и физиолечения. Я согласилась. Уколы в поликлинике делали только с 10 до 12 часов. Это было неудобно. Я взяла назначение, купила шприцы и лекарство, и договорилась, чтобы уколы делали прямо в детском саду. Каждое утро я сама вместе с Андрюшей заходила в мед.кабинет. Мы ставили уколы, а потом шли в группу. Первый раз на электрофорез в поликлинику я пошла с Андрюшей одна. Но он, как и 3 года назад, стал сильно вырываться и кричать. Я была на позднем сроке беременности, и мне такое испытание было совсем ни к чему. Я стала брать с собой Виталю. В его присутствии Андрюша даже не пытался кричать и дергаться, лежал тихо и смирно. После нескольких походов Андрюша понял, что это не больно и не страшно, и дальше я уже не брала с собой Виталю. Когда мы вернулись в свою группу после ремонта, воспитатели стали опять жаловаться на Андрюшу. Думаю, что это «Кортексин» так плохо на него подействовал. Один раз мне рассказали, что Андрюша стал замахиваться стулом на своих одногруппников.
Примерно в мае в детском саду детей обследовал уролог. У некоторых выявили проблемы и сказали срочно ехать в поликлинику к хирургу. В их числе был и Андрюша. Написали диагноз: «Фимоз». Мы поехали в поликлинику. Там сказали, что надо делать операцию. Мы собрали анализы, и я положила Андрюшу на 3 дня в хирургическое отделение. Сама вместе с ним ложиться не стала, оставался один месяц до родов, мне гораздо спокойнее и удобнее было бы дома. Андрюша очень легко пошел в отделение. Хотя я ожидала, что он будет цепляться за меня и плакать. Но он даже не посмотрел не меня на прощание, побежал вслед за остальными детьми. Ну а через 3 дня я его уже забрала домой.
Еще в конце весны мы Витале купили старую резиновую лодку. Часто по выходным мы ездили на речку или озеро. Там Виталя катал Андрюшу на лодке. Спасательных жилетов у нас тогда еще не было, мы купили их позже. Но мне всегда было очень страшно за Андрюшу. Больший страх был на озере. Оно было очень глубокое, заросшее, и напоминало больше болото. У меня вообще был очень большой страх воды, когда Андрюша появлялся рядом с речкой или озером. Сразу появлялось какое-то плохое предчувствие. И озер я боялась намного больше, чем речек. Поэтому я всегда глаз с него не спускала. Хотя сама я воду никогда не боялась. Но забрала Андрюшу не вода, а огонь. А про него я вообще никогда не думала и не представляла в своих мыслях.
В конце июня Виталя захотел съездить на рыбалку на ночь. Мы решили, что я отвезу их всех (включая Андрюшу и Жужу) на речку, а сама вернусь домой. Потому что в палатке спать мне было уже небезопасно. Так мы и сделали. Я очень боялась за Андрюшу, и также наказала Витале, чтобы он не пил и не спускал глаз с Андрюши. Утром, как только я проснулась, сразу же поехала их забирать. Ночь у них прошла хорошо. Даже Виталя не ругался, когда Андрюша «замочил» ночью его одежду в палатке. Наоборот, его даже немного позабавила эта ситуация.
За неделю до роддома мы собрали дома детскую кроватку. Андрюша тоже ждал появления малыша и говорил: «Мы принесем лялю и положим ее в кроватку».
Пока я была в роддоме, Виталя рассказывал, что они с Андрюшей живут очень дружно, Андрюша полностью его слушается и ведет себя хорошо. Они часто гуляли, Виталя покупал Андрюше мороженое и другие сладости.
Еще до роддома мы ходили на прием к неврологу, который наконец-то появился в нашей поликлинике. Она рекомендовала нам отправиться в санаторий «Искорка». Расписала, как там все здорово, что Андрюше это пойдет на пользу. Я согласилась. В этом санатории я сама была в детстве. Нас отправляли туда со школы на осенних каникулах, когда я училась в 6 классе. И это никакой не ПНИ, а обычный санаторий. Больше, конечно, похоже на детский дом. Я там тоже оставалась на всю неделю, до выходных. Мне лечили зрение, делали массаж головы, мы ходили в бассейн, гуляли на улице. В группе, где я была, находились только мои знакомые из параллельных классов. И это были не дети из неблагополучных семей, с проблемами в развитии и поведении, а самые обычные - из нормальных семей. Нам разрешали играть в карты, что мы и делали почти все свободное время. Поэтому я и отправила туда Андрюшу, зная, что ничего страшного там нет. Это был август 2021 года. Маленькому Витале тогда было всего 3 недели. Поэтому я и не стала ездить за Андрюшей каждый вечер в этот санаторий, а оставила его там на всю рабочую неделю. Помимо основного лечения я оплатила еще 10 сеансов микрополяризации. Это стоило 5 тысяч. И других платных услуг там не было.
Может, за столько лет этот санаторий и поменялся, не в лучшую сторону. И напоминает теперь ПНИ. Не знаю... Я ПНИ никогда не видела. В этом санатории очень много детей из детских домов. Если кому-то интересно, вот нашла ссылку на сайт этого санатория: https://iskorka-deti.kuzdrav.ru/
Но, как я уже писала раньше, санаторий не пошел Андрюше на пользу. Забирая его в выходные, я стала замечать беспричинные приступы истерики, и частое мочеиспускание прямо дома среди бела дня. Он почему-то терпел до последнего, бежал вприпрыжку в туалет, и все лилось по дороге на пол. Виталя тоже все это видел. И с этого момента я могу отметить его поменявшееся отношение к Андрюше, не в лучшую сторону.
Летом Андрюша все еще катался на своем трехколесном самокате. Мы часто проходили мимо скейт парка. Андрюша видел, как мальчики делают трюки. И тоже хотел так научиться. Но на его самокате это совсем не получалось, он цеплялся днищем на всех подъемах. И мы купили Андрюше двухколесный самокат. Трюковой брать не стали. Взяли городской, небольшой и не тяжелый, чтобы Андрюша мог сам его таскать. Он сам его выбрал в магазине. Стали учиться кататься. Андрюша сразу разочаровался. Он думал, что это будет как на трехколесном – сразу встанет и поедет. Но тут нужно было держать равновесие. Андрюша пробовал сам отталкиваться, потом я его возила на самокате. Но у Андрюши быстро пропал интерес. У него вообще быстро пропадал интерес к тому, что у него не получается. Но я заставляла его кататься. Не зря же мы этот самокат покупали. И буквально после третьего занятия у Андрюши начало немного получаться. А еще через несколько прогулок он уже уверенно на нем катался. Мы иногда ходили опять в скейт-парк. Андрюша лез на самые большие горки, к большим мальчикам. Но мальчики ругались на него, просили отойти, что он мешает им. Один раз (в выходные между неделями в санатории) у Андрюши случилась истерика из-за этого, что мальчики не пускают его кататься с больших горок. Они его прогоняли, а он никак не хотел уходить. Я кое-как увела его домой.
Однажды в детском саду, в кабинете у логопеда, Андрюша распсиховался и разбил бактерицидную лампу. Она была напольная, он просто ее толкнул. Меня заставили купить 2 сменных лампы. Каждая стоила почти 1500 руб. А еще Андрюша, когда психовал в детском саду, рвал на себе одежду и обувь. Сандилии сначала зашивал Виталя. Потому что я ненавижу шить. А потом, когда наши отношения испортились, все-таки пришлось мне этим заниматься. Также Андрюша ломал карандаши и рвал свои тетради для занятий. Все это я тоже приносила из дома взамен испорченных.
Весь сентябрь мы готовились к переезду. Андрюша еще не понимал, что происходит. Его просто забавляло все новое. 2 октября мы переехали в общагу. В садик теперь приходилось ездить за 20 км. Хорошо, что дорога пролегала через мост, потом – по трассе, почти без светофоров. Наш распорядок дня теперь выглядел так: утром я с детьми ехала на Лесную поляну, отводила Андрюшу в садик, потом возвращалась домой, завтракала, отвозила маленького Виталю к бабушке и ехала на работу. К концу рабочего дня забирала младшего сына, заезжала домой, ужинала, и мы ехали забирать Андрюшу. Если муж приходил домой рано, оставляла ребенка с ним. Андрюшу я теперь забирала с 6 до 7 часов вечера. Он уже подрос, ему очень нравилось играть в садике с детьми, домой он не торопился. Наоборот, просил меня подождать, чтобы ему еще поиграть в садике.
По выходным мы всегда гуляли в окрестностях общаги, иногда играли с Андрюшей в футбол во дворе. Когда ему надоедало пинать мяч, мы закидывали его в баскетбольное кольцо. По его рассказам я понимала, что баскетбол ему очень нравится. Иногда к нам подходили какие-то мальчики и просили с нами поиграть в футбол. Но быстро опять уходили. Потому что Андрюша не умел еще играть по правилам. Он не понимал их и не принимал. Всегда играл только по своим правилам.
У Андрюши начали один за другим выпадать молочные зубы. Он мне стал рассказывать про зубную фею. И я решила ему подыграть. Каждый раз мы на ночь клали выпавший зуб под подушку. А, когда Андрюша засыпал, я вытаскивала зуб, выкидывала его в окно, а на его место ложила монетку. Андрюша потом очень радовался, когда ее находил. Он таскался с этой монеткой несколько дней, пока не терял ее. На улице всем показывал эту монетку и говорил, что это принесла зубная фея. Один раз он так рассказывал старшим мальчикам. Они откровенно стали над смеяться, показывая друг другу, какой Андрюша «дурачок». А Андрюша не понимал, что над ним смеются и издеваются. Он считал, что, раз мальчики веселятся, значит, им нравится играть с Андрюшей. Я понимала, что Андрюшу одного пускать на улицу категорически нельзя. Его просто там загнобят. В моем детстве во дворе был один умственно-отсталый мальчик, лет на 5 старше меня. Его брали в игру, но издевались над ним всем двором, включая меня. И к Андрюше я видела такое отношение других детей. Он мог бы найти себе друзей младшего возраста, которые ходят еще в детский сад. Но с младшими детьми Андрюше было неинтересно, он всегда тянулся к мальчикам лет 10-13. Но они издевались над Андрюшей. Мы несколько раз в течение года пробовали играть с детьми во дворе. Но каждый раз это не очень хорошо заканчивалось, чаще – Андрюшиными расстройствами. Поэтому мы во дворе гуляли редко. В остальное время просто ходили по улицам.
Через 3 недели после переезда в общагу Андрюша потерялся. Но об этом я уже подробно писала раньше.
Примерно в октябре в детском саду был какой-то праздник осени. И воспитатели решили попробовать дать Андрюше стих. И у нас очень быстро, практически за 2 вечера, удалось его выучить. Я его до сих пор помню. Я вообще помню все эти несколько стихов, которые мы учили вместе с Андрюшей. Андрюша на этом празднике играл ежика. И говорил слова: «Листья я несу в нору, стелю их на кроватку, чтоб морозною зимой спать под елкой сладко». Андрюша хорошо рассказал на празднике это стихотворение. Мы все вместе, с воспитателями и педагогами из сада, этому очень радовались. Ведь раньше у Андрюши не было особого интереса к таким мероприятиям. И если он в них и участвовал, то роли со словами ему никогда не давали. А это было первое стихотворение, которое он смог выучить. И это ему очень понравилось.
В общаге отношение Витали к Андрюше начало усугубляться. В основном, это было вызвано мокрой постелью. Если в бывшей квартире запах почти не чувствовался, там можно было открыть окно, закрыть дверь в комнату. То в общаге все было в одной комнате. И никуда от этого не скрыться. Я никогда не ругала Андрюшу за мокрую постель. Просто говорила ему, чтобы он снял все мокрое и унес в стиральную машину. А вот Виталя иногда бил Андрюшу ремнем за это. Виталя не понимал, как это можно делать в койку, когда туалет совсем рядом – в трех метрах. Иногда Виталя замечал, что Андрюша писается утром, перед самым подъемом – Андрюша уже просыпался, открывал глаза, но почему-то боялся встать и пойти в туалет, и писался в свою постель. Это больше всего бесило Виталю. Иногда Андрюша хитрил. Я спрашивала утром: «Мокро?». Он говорил: «Не мокро». И тут же очень быстро убирал постель в ящик кресло-кровати. Он боялся признаться, что постель была мокрой, и прятал ее в кресло. И так могло продолжаться несколько дней, пока я вечером не замечала жуткий запах. Точно также Андрюша мог уйти в садик в «мокрых и высохших» после сна трусах. Я старалась за этим следить, но не каждый день это замечала. Я не заставляла его каждое утро одевать чистые трусы перед садиком. Считала это лишним, потому что он и так их очень часто менял из-за каломазания или недержания (по 2-3 раза в день).
Виталя быстро приучил Андрюшу к небольшим самостоятельным действиям дома. Андрюша всегда мыл за собой посуду и вытирал со стола. Я же Андрюшу никогда не заставляла это делать. Потому что и сама в детстве ничего подобного не делала, за меня все делала бабушка.
Каждое утро Андрюша чистил зубы перед садиком. Пасту я ему покупала детскую, сладкую. Но ее хватало всего на несколько дней. Андрюша ее съедал. Виталя решил его за это наказать. Купил ему пасту «Кедровый бальзам». Андрюша почистил ею несколько раз зубы, она ему не понравилась. Я не стала его мучить, забрала эту пасту себе. А ему купила обычную, взрослую.
В ноябре мы вновь начали готовиться к заезду в санаторий. Все было точно так же. Я отдала туда Андрюшу на месяц, забирала только на выходные. И так же оплатила курс микрополяризации. И точно так же я стала замечать «откат» назад в психологическом состоянии Андрюши. Больше я решила туда его не отправлять. На новый год в санатории Андрюше тоже дали учить стихотворение. И так же мы его освоили за одни выходные. Стихотворение было про деда Мороза: «Он рисует на стекле звезды, пальмы, ялики. Говорят, он с бородой, а шалит, как маленький». В санатории, так же, как в детском саду, воспитатели проводили с детьми различные занятия – рисование, аппликации, лепка из пластилина. Воспитатель мне рассказывала, что Андрюша до последнего сидит, ничего не делает и ждет помощи. Он даже не пытается попробовать что-то сделать самостоятельно. Воспитательница специально его игнорировала, не подходила. И только тогда Андрюша начинал что-то делать. Еще в санатории были уроки богословия. Я была не против этого и подписала согласие. Сама я иногда водила Андрюшу на причастие в церковь, но больше ничему его не учила. А в санатории им рассказывали, кто такой Бог. После этого Андрюша, когда видел что-то церковное, говорил «Смотри, мама, это – Христос Иисус». Там же его научили креститься. С тех пор он в церкви так делал, глядя на других людей. И бабушки в храме восхищались этим.
Наверное, к такому принципу несамостоятельности я сама приучила Андрюшу. Виталя на меня часто ругался за то, что я все делаю за Андрюшу. Виталя не разрешал мне его одевать и обувать, кормить с ложки и т.п. И действительно, Андрюша, хоть и неумело, но начал все это делать сам. Когда я еще была беременная, мы на 9 мая поехали в «Парк победы». Там Андрюша лазил по военной технике. Но я всегда была рядом и сама его подсаживала, помогала залезть. Тогда подошел Виталя и запретил мне помогать. Сказал, что это смешно – когда мальчик в 6 лет не может залезть на танк или БТР.
После переезда в общагу я с Андрюшей продолжила заниматься развивающими занятиями. Пробовала с ним тренировать зрительную память. Раскладывала пред ним несколько карточек с картинками. Потом одну убирала. Но карточки Андрюше не нравились. И тогда я стала делать то же самое со значками. В то время в магазине «Бегемаг» за каждые 500 руб давали один значок. И многие дети из детского сада коллекционировали эти значки. Андрюша тоже начал их собирать. Ради него я старалась набрать продуктов на сумму, кратную 500. Даже, если мне нужен был только хлеб, я покупала что-то про запас. Мы собрали почти всю коллекцию значков. И вот я раскладывала перед Андрюшей эти значки, а потом один убирала. И Андрюша всегда угадывал, какого значка не хватает.
Также мы пробовали собирать пазлы. Но Андрюша не умел это делать. Ему нужно было показывать, куда вставлять каждый элемент. А если ему не нравилось это делать, он мог сидеть и ломать пазлы, комкать и рвать отдельные его части.
В это время наконец-то стало получаться у Андрюши раскрашивать раскраски. Но он все еще не совсем четко видел границы. Я его учила, что сначала нужно обвести контур, а потом закрасить середину. Но далеко не всегда Андрюша так делал. И интереса к раскраскам у него не было. Он делал это только тогда, когда мы заставляли.
Мы активно учили буквы. И по кубикам, и по картинкам. Но это давалось тяжело. Например, Андрюша видел картинку на кубике, произносил название этого предмета, но никак не мог сообразить, на какую букву начинается это слово. Я сама повторила медленно это слово. Например, «яблоко». Но Андрюша не мог сопоставить слово и первую букву. И так этому он никогда и не научился, хотя выучил чуть позже почти все буквы.
Кроме этого, мы учились писать буквы и цифры. Для начала, еще в предыдущей квартире, я распечатала ему контуры букв и цифр, чтобы Андрюша их обводил, запоминая правильное написание. Виталя часто применял эти листочки в качестве наказания. Когда ему не нравилось поведение Андрюши, он усаживал его за стол и давал обводить эти буквы.
Когда мы переезжали в общагу, то компьютер брать с собой не стали, отвезли его на хранение к бабушке. Во-первых, таким образом мы хотели отучить Андрюшу от компьютера. А во-вторых, в общаге просто не было места для компьютера. У нас был всего один стол, на котором мы и ели, и писали-рисовали. Половину этого стола занимал большой цветок, весы для отмеривания моих порций еды, и заварочный чайник с сахарницей. При большом желании, конечно, можно было туда приткнуть еще и монитор с клавиатурой. Сейчас я думаю, что будь у нас компьютер, той трагедии удалось бы избежать. Но в то время отказ от компьютера виделся для меня единственным правильным решением. Андрюша очень часто говорил: «Когда мы переедем в большую квартиру, у меня будет компьютер». Он очень хотел, чтобы все было, как раньше – своя собственная комната, в которой стоял бы компьютер. А еще Андрюша мечтал о кошке. Но в общаге я точно не хотела ее заводить. Потому что лично знала девочку, у которой кошка задушила ее полугодовалую дочку во сне. И мы мечтали, что в большой квартире заведем Андрюше кошку, а Витале – аквариум с рыбками. И кошку мы хотели непременно сиамскую.
Никакие таблетки Андрюше после 6 лет уже не выписывали. Неврологи разводили руками и все, как один, отправляли нас к психиатру. Мы 1 или 2 раза ездили в психушку к психиатру. Там Андрюша не мог ответить даже на половину вопросов. В кабинете вел себя неспокойно. И психиатр заявлял, что никаких справок (нужны были для детского сада) давать нам не будет. И что в нашей ситуации выход только один – госпитализация для выявления диагноза и подбора таблеток. Я несколько месяцев думала, и потом согласилась на это.
Прошел Новый год. Про него уже писала, где «праздники в целом прошли хорошо». Потому что в тот новый год дома было хотя бы какое-то спокойствие и радость, не считая того одного момента. А в следующие праздники наступила уже беспросветная тьма.
В ту зиму жили мы достаточно однообразно. Из-за маленького ребенка никуда не ездили и на развлекательные мероприятия не ходили. Детский сад, бабушка, работа. Все вечера дома перед телевизором. В выходные ненадолго выходили гулять. И опять весь день перед телевизором. Когда Витали не было дома, телевизор смотрел только Андрюша. Весь день по кругу шли мультики. Полнометражные мультики и я с интересом смотрела. Иногда я разрешала Андрюше смотреть видео по интернету на телевизоре. Я оставляла интернет на 2-3 дня, иногда на 5. А потом блокировала его до конца месяца, чтобы меньше платить. И тоже сейчас думаю, если бы я в тот день, 15 марта, не заблокировала интернет, то, возможно, трагедии удалось бы избежать. Но я заботилась только о деньгах.
Я стала думать о том, что нужно бы Андрюшу отдать в какую-то спортивную секцию. Теперь он был готов к этому, мог уже слушаться тренера и выполнять команды. В детском саду была секцию по футболу. Занятия были днем, это было очень удобно. В секцию ходили почти все дети из группы с 4 лет, даже девочки. Они занимались уже третий год. Но Андрюшу я туда не записывала, потому что представляла, как он там начнет психовать, кидать все предметы и валяться на полу. А сейчас я решила попробовать. Андрюша с гордостью говорил всем своим одногруппникам, что тоже пойдет на футбол. Его взяли на одно пробное занятие. Но тренер сказал, что в этой группе ему не место. Тут все дети уже научились играть, знают правила. А Андрюша начал там баловаться, залезать на шведскую стенку с другим мальчиком, ловить мяч руками и кидать его куда-попало. Предложил нам ходить в другую группу, с маленькими детьми, которые только начали учиться играть в футбол. Но я отказалась. Потому что знала, Андрюше интересно будет заниматься только со своими друзьями, а не с малышами. И стала вынашивать мысль, как бы отдать его в секцию карате рядом с нашей общагой.
В садике на 8 марта Андрюше снова дали учить стих: «Сколько в мире света, сколько теплоты! На столе для мамы светятся цветы». Воспитатели сделали плакат с фотографиями мам. И Андрюша очень гордился тем, что я там тоже была. Он говорил воспитателям: «Там моя Марина Олеговна!». Да, он иногда так меня называл. Дома Андрюша болтал без умолку, часто сам с собой, но при этом как бы обращался ко мне, повторял все время «мама то, мама сё». Иногда я уставала от этой болтовни и говорила: «Не мамкай». Тогда он вместо «мама» говорил «Марина Олеговна». В садике был концерт к 8 марта. Пандемия закончилась, и нам разрешили прийти по 1 человеку от семьи. Я удивилась, когда увидела, как Андрюша танцует что-то типа вальса наравне с другими детьми. Он выглядел таким взрослым. Я в этот момент так им гордилась, что даже слезы наворачивались на глаза от умиления.
А после 8 марта мы начали готовиться на госпитализацию в психушку. В этот раз я уже точно не могла с ним лечь из-за маленького ребенка. Мы сдали все анализы и собрали характеристики. Я привезла его в отделение, там его оформили. Раздели догола и переодели в больничную одежу. Да такую старую, что без слез не взглянешь, сразу накатывает чувство жалости к своему ребенку только от одного этого вида. Побеседовала с нами психиатр. Она сказала, что у Андрюши какое-то нарушение мышления. Он чисто механически запоминает некоторую информацию, но никак не осмысляет ее, не умеет думать. Я спросила, сколько времени его продержат в больнице. Сказала, что хотела бы его забрать оттуда до его дня рождения. Психиатр сказала: «А какая ему разница? Вы можете сказать в любой другой день, что у него сегодня день рождения, и он этому поверит». Но я была категорически не согласна с этим. Да, Андрюша еще не умел пользоваться календарем. Но лично мне было очень важно, чтобы мы отметили его день рождения именно в нужный день, а не через неделю или две. Потому что это было бы уже совершенно не то. А еще психиатр предложила оформить прямо в психушке инвалидность Андрюше. Но я отказалась. Я боялась этого. Думала, что, когда Андрюша вырастет, захочет получить водительские права или разрешение на оружие. И тогда ему аукнется эта инвалидность. Я не хотела портить ему будущее.
Все посещения в психушке были запрещены. И домой на выходные оттуда не отпускали. Можно было только передать гостинцы через приемное отделение. Мне было очень жалко и тоскливо, что я Андрюшу не увижу месяц или полтора. На следующий день я зашла в магазин и стала собирать ему передачку. И как раз в то время, когда я выбирала пряники и вафли, и складывала их в корзину, мне позвонили из психушки. Сказали, что у Андрюши температура, надо приехать и забрать его. Я тут же выложила все пряники обратно на полку, зашла домой за одеждой и поехала за Андрюшей. Был сончас. Его разбудили и привели. И хоть таблеток там никаких не давали, Андрюша выглядел каким-то безвольным и опустошенным. Он сказал: «Мама, а там мальчик всю ночь кричал». Я спросила: «Тебе было страшно?». Он сказал: «Да». Ужасное все-таки это место. Сердце сжимается, как представлю, что туда надо отправить своего ребенка.
В психушке нам сказали вылечиться, сдать снова анализы, и нас возьмут тогда уже без записи. Точно не помню, что тогда было у Андрюши, по-моему - ангина. Мы лечились 2 недели. И до дня рождения в психушку уже никак не успевали. Я решила отложить этот визит на «позже».
Отметили Андрюшин день рождения. Об этом я подробно писала тогда в своих статьях. А потом пошли сдавать анализы и снова готовиться в психушку. Я все-таки позвонила и записалась на определенный день. Один из анализов в тот раз долго не могли сделать. В нужный день нам уже надо было ложиться на госпитализацию, а анализ накануне так и не был готов. И я утром, вместе с Андрюшей, поехала в лабораторию, что забрать этот анализ «из первых рук», не дожидаясь, пока он дойдет до поликлиники. И какового же было мое удивление, когда этот анализ оказался непригодным. У Андрюши нашли сальмонеллу. Ни о какой госпитализации и речи быть не могло. Мы поехали с ним в свою поликлинику. Там тоже педиатр удивилась. У Андрюши абсолютно не было никаких признаков заболевания – не болел живот, не было расстройства стула или рвоты. То есть все было абсолютно нормально. Я уже не помню – лечились мы тогда или нет. Наверное, сдавали потом еще один анализ, после которого стали ходить в садик. А про психушку я решила забыть раз и навсегда. По крайнем мере до тех пор, пока там снова не появится дневное отделение (до пандемии можно было приводить ребенка с 8 до 16 часов, как в садик). Я подумала, что это какой-то знак, раз судьба так упорно, вот уже 4 раза, не дает нам лечь в эту психушку. И я не буду идти против судьбы. И будь, что будет.