Экономистов обвиняют в «зависти к физике», в одержимости конструированием точных математических моделей вместо изучения реального неустроенного мира. Но новая книга предполагает, что экономисты смотрят не на ту науку – им нужно сосредоточиться на биологии.
Эта идея вышла из школы «поведенческой экономики», которая отметила, что люди – это не вид гиперрациональних вычислительных машин, на чем основываются некоторые модели. Как результат, рынки не всегда эффективны, что тщательно оценивают всю доступную информацию.
Когда Эндрю Ло был молодым ученым, он представил на конференции доклад, которая демонстрировала, что одно из ключевых предположений гипотезы об эффективности рынков не подтверждается данными. Ему немедленно ответили, что он должен был допустить ошибку в программировании – его результаты просто не могут быть правильными.
Ло, который сейчас является профессором Массачусетского технологического института, посвятил большую часть своей карьеры в борьбе за то, чтобы уберечь экономику от такого узкого мышления. Его большая идея – это «гипотеза адаптивных рынков».
Действия индивидов управляемые рациональным упрощением – эмпирическими правилами, которые они используют в принятии решений. Если их решения окажутся неудачными, они адаптируют свое поведение и придумают новое правило, которого придерживаться. Теория подкреплена экспериментами, которые демонстрируют, как люди принимают решения.
Психологические причуды включают нежелание получить убытки и тенденцию делать модели из случайных данных. Эти особенности, может, когда-то и быть полезными в эволюционном ракурсе (шорох в кустах может не оказаться хищником, но лучше уберечься, чем потом жалеть), но они менее полезны для принятия финансовых решений.
Исследование также показало, что происходит внутри наших мозгов, когда мы принимаем решение. Выиграть деньги имеет такой же эффект на мозг, как доза кокаина на наркомана; зато потеря денег действует на не подверженных риску людей, как вонь или изображения телесных повреждений.
Более того, представляется, что эмоции играют значительную роль в оценке рисков – и не только негативную, действуя как «система наград и наказаний, что позволяет мозгу выбирать выгодное поведение». Если мы не боимся последствий неудачи, то можем быть безответственными – как малые дети, которых надо учить обращать внимание на машины, когда переходишь улицу. Исследования людей с повреждениями мозга показывают, что «когда способность чувствовать эмоции устранены, то человеческое поведение становится менее рациональным».
Когда мы применяем наши поведенческие причуды к рынкам, результат – это своеобразная траектория ускоренной эволюции, в которой инвестиционные стратегии тестируются в быстро меняющемся среде. Ло описывает индустрию хедж-фондов как «Галапагосы финансов» – создано их было много тысяч, но уровень исчезновения очень высокий. Эта теория также объясняет, почему экономика может переживать долгие периоды стабильности, которые сопровождаются внезапным кризисом.
Ло пишет, что «экономические роста и сокращения – это последствия того, что индивиды и институты адаптируются к изменениям финансовой среды, а пузыри и крах – это результат того, что изменение происходит слишком быстро». Такой же процесс адаптации происходит между финансовой индустрией и ее регуляторами, при этом регуляторы всегда находятся на один эволюционный шаг позади того, что регулируют. Один из ответов, которые предлагает Ло, – это создание финансового эквивалента американского Национального совета по безопасности на транспорте (NTSB).
Поскольку НРБТ сама по себе не является регулятором, то считает, что может критиковать как транспортные компании, так и нормативные акты; это делает ее выводы по-настоящему независимыми. Ло предоставляет убедительные аргументы, а также использует книгу, чтобы выложить такие интересные идеи, как огромный диверсифицированный фонд, который инвестировал бы в ряд потенциальных методов лечения рака.
Но несмотря на то, что читатели могут кивать головой в знак согласия с автором, непонятно что им следует делать дальше. Теория адаптивных рынков на самом деле не создает никаких пригодных для тестирования предложений или рыночных выигрышных стратегий.
И регуляторы могли бы получить пользу от его советов по мониторингу риска, но могут не знать, что делать в ответ. Видимо, в этом все дело; эволюция не подразумевает окончания игры.