Дочь с мужем к матери приехали неожиданно, без предупреждения. И странный разговор. Дочь издалека начала, зять молчал:
- Хороший у нас дом в поселке, бабушка там всю жизнь прожила. И теплый, и уютный, вся мебель сохранилась. Там газ появился, мы тут подумали: может, и в наш домик провести? Деньги у нас есть. Зачем с дровами мучиться? Да и скважину запросто пробурить можно.
Молчит мать, думает, откуда ветер дует? А дочь продолжает: «Как ты здесь живешь? Во дворе ни деревца, трамваи стучат, вечно толпы народа. В магазинах очереди. У тебя, мама, с нервами все в порядке? А в поселке тишина, летом птицы поют. Огород у бабушки небольшой, возиться на грядках одно удовольствие».
Сказала мать, что да – шумно, но привыкла, никакого беспокойства, и тетя Тамара рядом – подруга с первого класса. Встречаются и общаются.
Не унимается дочь: «Ты там сразу десять лет сбросишь. Я к чему говорю? Наша Наташка с нами живет, девочка большая, ей замуж пора, а она ютится в маленькой комнатке, и мы за стенкой. Отделить бы ее от нас, от родителей. Так хорошо: она в твоей квартире, а ты в бабушкином доме. Обещаю, что газ проведем, все для тебя сделаем, и приезжать часто будем. Ты можешь забрать холодильник и телевизор, всё, что хочешь, забери. Давай, мама, дадим Наташке возможность жить самостоятельно, пора ей, понимаешь, мама»?
И вроде убедила: бедная внучка с родителями, а она, бабушка, в отдельной квартире.
Сказала, что подумает, на этом разговор закончился.
Ушли ребята, а у женщины разыгралось воображение, вечер, должно быть, подействовал. И подумала: ничего страшного, это дом моего детства, и соседей всех знаю.
Действительно, тишина и покой, чего еще на пенсии надо?
И даже начала собираться, только никому об этом не сказала. Перебрала старые вещи, выбросила кое-что. Жалко было, но выбросила.
Затем квартиру помыла, все в порядок привела, подумала, что заберет с собой фамильные портреты и семейную тяжелую посуду. Надо будет и книги захватить, их папа за всю жизнь по одной собирал – память. Да и перечитать кое-что можно.
До газа и до скважины далеко еще, но она ходила и прощалась с любимыми стенами, как с дорогими людьми. И казалось, что потолок, стены, выступ, которые до боли знакомы каждым сантиметром, с грустью смотрят, вот-вот слезы покатятся.
Ребята ничего не знали, что она съездила в поселок. Открыла дверь, вошла. Тоже все родное и знакомое. Села у окошка, минуту посидела, прошлась по горнице, во двор вышла.
И новое ощущение - голову сдавило, и показалось, что это последнее пристанище, из которого только один выход – туда.
Быстро закрыла дверь, отправилась на автобусную остановку, ехала и думала, что стала сентиментальной.
Болезненная чувствительность покоя не дает: отдай внучке квартиру, сделай благородное дело, не думай о себе. Привыкнешь к поселку, будешь думать свои думы, стерпится – слюбится, а квартира, в которой прожили много лет с мужем, постепенно отпустит, откроет двери новой жизни.
Приехала, квартира встретила тихой грустью.
Не спала половину ночи, тревожные мысли покоя не давали. Утро принесло ясность: это мой дом, мне хорошо в нем, и я не думаю о том, что мало осталось. То, что есть – мое, и нет ощущения, что дожитием называется.
Снова дочь с зятем пришли, в глазах тяжелое. Дочь сказала, что газ можно быстро провести, только заплати. И во взгляде тревожный вопрос.
Ответила коротко: «Никуда не поеду, не могу».
Две недели дочь не звонила, затем отлегло от сердца, и выход был найден: пусть Наташка съемное жилье найдет, а дальше видно будет.