Нас четверо. Мы омерзительны внешне и внутренне. Подсмотрев лишь часть нашей жизни, у вас не возникнет жалости даже к самым юным из нас. Итак, завтрак 🍳
Наступило утро, но такое, что, проспав несколько дней подряд, и не поймёшь, что это оно. Подумаешь скорее, что сейчас пасмурный обед или предвечерние сумерки. Было холодно и серо.
Семья готовилась к утреннему заполнению желудков. Без всякого энтузиазма грели воду в чайнике , жарили яйца, прямо из корзинки, не помыв скорлупу от помёта. Яйцо, разбившись о край грязной сковороды, предсмертно пищало, нарушая тишину немой утренней церемонии 🥚. Запахи еды не будоражили аппетит, скорее наоборот, еда пахла дымом и гарью. Да и вообще приём пищи воспринимался скорее как необходимость, обязанность, чем как праздник для языковых рецепторов и глаз.
Чайник ответственно выполнял свою работу – собирал всех за столом для вынужденного ритуала. Он единственный во всём доме выделял тепло. Вот и сейчас добродушное желание его созвать всю семью за столом резко пресекли: только он засвистел, его сразу же выключили.
Призыв чайника донёсся и до дальней комнаты дома. Там, на кровати, холодной и неуютной, лежала мужская фигура. Глаза мужчины открылись сами по себе. Следом подключились и руки: они похлопали мужчину по щекам и взъерошили волосы. «Пусть так», – подумал он. Ноги согнулись в коленях и рывком подняли всё тело с кровати.
Дичайший холод набросился на голое тело мужчины, схватил его и щекотал. Тело отвечало причудливой дрожью. Мужчина злорадно захихикал, как хихикает ребёнок, когда отнимает игрушку у слабого. Огромным усилием мужчина запретил своим рукам взять халат и согреть околевшее тело, он хотел как следует наказать его за утреннюю самовольность.
За грубо сколоченным деревянным столом сидели четыре фигуры. Тарелок было тоже четыре. Женская фигура, увидев вошедшего голого мужчину, выдохнула и грузно вышла из-за стола.
– Чëрт, ты всё-таки встал, – вздохнула она.
Аромат завтрака уже сдавливал горло, но женщина поднялась к источнику запаха только сейчас, словно бы, увидев голого мужчину, получила команду – вот все и в сборе.
Небрежно расставив четыре тарелки, подходящие скорее для кормления бродячих собак, чем для семейного завтрака, принялась небрежно разбрасывать жареные яйца. Первое – с сырым желтком, второе – с белком цвета дерева, третье – чуть темнее. Четвертое яйцо видимо старалось угодить хозяевам сильнее всех, поэтому изо всех сил прижалось к сковороде и от него почти ничего не осталось.
Вилки стучали практически одновременно – не было причин в неспешном наслаждении едой. Это было неуместно.
Обнаженный мужчина безразлично смотрел на бесформенную коричневую массу на своей тарелке, но у него больше не было сил сопротивляться рукам. Коварные, они вышли из-под контроля: потянулись за солью и несколько десятков раз взмахнули солонкой 🧂 над тарелкой. После такого гнусного поступка засунули вилку в измученный рот.
Ступор. Пульсирующая голова.
Наступил эффект «подвешенного присутствия», когда человек находится чуть повыше своего физического тела, но не смотрит на себя сверху, как это бывает во сне, а будто бы всё естество его сжимается до безумия и поднимается в наивысшую точку черепа. И каждый раз, когда человек не спит, он испытывает чувство подвешенности, не в состоянии справится со стучащей головой.
Трудно сказать, может сейчас он на залитой светом кухне. Здесь уютно и безопасно. Мягкая и улыбчивая жена возится у духовки, наливает чай ☕. Дети обнимают её, она от них отмахивается, но не со зла, любя, чтобы не обжечь. Вся семья в тумане из ароматов пирога, лета и счастья.
Здесь и сейчас серокожая женщина громко хрипит – яичная пленка приклеилась к горлу. Черная дыра на её лице то уменьшается, то увеличивается, а все ждут, когда она наконец-то упадёт замертво и продолжится трапеза. Через минуту женщина умолкает, подавляя кашель.
Время утреннего чаепития. Четыре чашки напротив четырёх человек стоят, наполненные поровну. И чашки одинаковые, без оглядки на возраст – за столом сидели два ребёнка, серых и безымянных. Всем ставили одинаковые чашки, потому что все были одинаково несчастливы.
Руки обнаженного мужчины поднесли чашку ко рту. Удивительное свойство кипятка – когда он особенно горячий, горло чувствует холодок, всего несколько секунд, пока вода не начинает жечь. Снова стучит, стучит в голове, в самой высокой точке черепа. Мужчина, вторя звуку, начинает стучать чайной ложкой по краю чашки. Получается даже мелодично. Все присутствующие оживляются, воспринимая процесс как вызов или игру. Через несколько минут все за столом стучат одну мелодию в унисон.
Один, два, три – голова мужчины разрывается и из неё вырывается стучащее нечто. Все звуки в пространстве на секунду исчезают...
Мужчина вспоминает, когда первый раз увидел женщину, сидевшую напротив. Был солнечный день и она, трогательная рыжеволосая девушка, развернула своё прекрасное лицо солнцу ☀, словно напитываясь от него энергией.
Сидящие за столом не переставали стучать, усердно и монотонно, и части тела мужчины вторили стуку, отзывались резкими подёргиваниями. Это напоминало театр, словно через всё тело мужчины были продеты ниточки и им управляли. Миг – и обнаженное тело устремилось вверх, выгнулось, все мышцы окаменели.
О, это чудесное свойство тела становиться дугообразным. Это как пик, как последняя точка, как телесный протест. В моменты опистотонуса человек великолепен, он похож на окаменелого великана с железным уверенным взглядом, и тело его не сможет разогнуть даже гроб. Пусть так. Пусть этот мужчина так и останется стоять. Его могут поставить, например, к кухонному столу в качестве стула или сделать подставкой для ног.
Что ж, теперь он славно справится с этой работой, но пройдут десятилетия, а взгляд его останется таким же железным.
Человек-подставка перевернулся и теперь раскачивается в пустом доме.
Понравилось? Напиши мне об этом.
А здесь кое-что ещё позабористей: