Рустем лихорадочно думал, пытаясь найти решение, как выйти из создавшейся ситуации. С одной стороны можно было бы отлежаться под машинами до темноты и потом спокойно отойти. Но с другой стороны, подбитый БТР начинал дымить все сильнее и кое – где стали показываться языки пламени. Танк, под которым прятался старшина с солдатами тоже дымил, чёрная и вонючая гарь уже начала забираться под днище, затрудняя дыхание. И к довершению из пробитых топливных баков стекало на асфальт горючие, образуя лужу, которая с каждой минутой становилась больше грозя залить все пространство под танком. Если оно загорится, то Рустем с бойцами окажется в огненной ловушке, выходя из которой они попадут под прицельный снайперский огонь.
- Так вот почему «духи» замолчали – решил Рустем – они ждут, когда огонь разгорится и начнёт нас выкуривать наружу. Вот они тогда нас как в тире перещёлкают. Эх, нам бы пару дымовых гранат.
И тут его осенило. Он осторожно подполз к безжизненному телу Иванова. Снайпер был «любителем» военной пиротехники, «хлебом не корми», а дай подымить или повзрывать что – нибудь. У него всегда с собой что – было, или «файер», или дымовая граната, или взрывпакет. Вот и сейчас обыскав тело Романа, Рустем нашёл две дымовые гранаты, белого и оранжевого огня. Он обратился к солдатам:
- Слушай сюда. Решение такое. Ждём когда дым с машин станет погуще. Затем бросаем по гранате вправо и влево, ставим завесу и прорываемся под её прикрытием назад к колонне. Все делаем по моей команде.
Затем он прополз к корме танка и, обратив на себя внимание ближайшего солдата сидящего под БТРом, объяснил суть своей задумки.
Оставалось только ждать. Дыма от горящих машин становилась все больше, все тяжелее было дышать, время действовать наступило. Рустем кинул поочерёдно вправо и влево по гранате, дым из бумажных гильз торопливо начал выбираться наружу. «Духи» почуяв не ладное, открыли беспорядочный огонь. Броня зазвенела от ударов пуль. Солдаты приготовились к броску, но огонь настолько был плотным, что Кагирдзянов никак не мог решиться отдать команду, казалось, стоит им только высунуться их сразу «срежет» огнём противника. И тут, перекрывая автоматную стрельбу, со стороны дороги, откуда они пришли, загрохотал крупнокалиберный пулемёт. Это майор Листовой отправил им на выручку БТР, который, не выезжая на площадь, под прикрытием ближайшего к площади дома открыл стрельбу по противнику пытаясь подавить его огневые точки. Огонь резко ослабел и Рустем крикнул;
- Вперёд!
И они, прикрываясь клубами дыма, рванули как с низкого старта. Так быстро старшина ещё ни когда не бегал. Ветер свистел в ушах, затмевая все звуки боя. Вылетев с площади, Рустем укрылся за ближайшим домом и тяжело дыша, стал считать солдат, которые вместе с ним вырвались с площади. Их было 10, двое из них были ранены.
- Это все!?
Никто не ответил, потому что и так все было ясно, тот смог тот вышел, а кто нет, остался там. Только один из солдат произнёс:
- Когда побежали, Витек ещё был, а сейчас нету.
Рустем выглянул из-за угла дома на улицу. БТР стоял у стены противоположного дома, он вёл огонь короткими очередями, то по зданию райсовета, то по ДК. Десять солдат, прячась за его бортом, тоже вели огонь. Чуть поодаль у стены стоял лейтенант, который увидев Рустема, призывно махал ему рукой. С ним рядом находился солдат с радиостанцией и медсестра Катя.
- Её-то, зачем притащил – зло подумал Рустем – и без неё бы справились
Ему было крайне неприятно осознавать, что она видела, как они убегали от «духов». Рустем резким рывком пересёк улицу. Лейтенант, возбуждённый стрельбой нервно крутил головой, всякий раз, слегка приседая, когда пули противника попадали в стену противоположного дома. Повернувшись к Рустему, он спросил:
- Что там у тебя, докладывай
- А что докладывать, и так все понятно. Нарывались на засаду. Танк и БТР подбили сразу из гранатомётов. Что с экипажами не знаю. Я потерял 10 человек. Сколько убитых сказать не могу, но троих видел точно. Если бы вы не подошли, потерял бы ещё больше. Все.
Лейтенант забрал у радиста переговорное устройство и вызвав майора, слово в слово повторил то, что он сказал. Потом внимательно выслушав ответ, передал переговорное устройство старшине. Рустем прижав наушники поплотнее произнёс в микрофон
- «Центр», «Батыр» на связи
- «Батыр» я все понял про засаду. Хочу услышать твоё мнение, что да как. Есть ли смысл пробиваться или остаться до утра?
- Понял «Центр». Считаю так. Засада была организованна по всем правилам, как – будто нас ждали заранее. Но отряд небольшой человек 15 – 20, на вооружении есть снайперские винтовки и гранатомёты. А вот с гранатами у них очевидно «напряжёнка», иначе расстреляли бы нас, пока мы под танком ползали. Очевидно, берегут гранаты для отражения нашей атаки. Позиции у духов очень удобные, всю площадь и подходы к ней простреливают. Если из второго танка расстрелять здания то они уйдут наверняка, но кто даст гарантию что они ещё где – нибудь в городе не повторят.
- Принял «Батыр». Пока будьте на месте, сообщу на базу, и примем решение.
- Принял «Центр» - ответил Рустем, снял наушники и, отвечая на молчаливый вопрос лейтенанта, добавил – Приказано оставаться здесь, пока решение не примут.
«ТЕНЬК», вдруг опять приглушённо раздалось в воздухе, это со стороны «духов» полетела граната в сторону стрелявшего БТРа. Выстрел был точным, но граната скользнув по наклонному борту бронемашины отрикошетила и ударившись в глухую стену дома, разорвалась, осыпав находившихся вокруг кусочками штукатурки. БТР, дёрнувшись всем телом, сдал, назад пряча свой корпус за дом. Солдаты, что укрывались за ним залегли, выбрав позиции для стрельбы по своему усмотрению. Лейтенант, отряхнувшись от пыли которую подняла взорвавшаяся граната, и с сожалением посмотрев на свои испачканные ботинки, скомандовал;
- Всем рассредоточиться. За площадью и зданием вести наблюдение. Без необходимости огня не открывать.
Прошло минут пятнадцать. Пелена от дымовых гранат рассеялась, стали ясно видны подбитые машины и тела погибших солдат. Над площадью висела зловещая тишина. Вдруг в этой угрюмой тишине раздался громкий скрежет металла, и солдаты увидели как в борту, стоящего боком к ним подбитого БТРа открылась дверь. Из неё сначала вырвались наружу клубы дыма, а затем на дорогу вывалился солдат. Кто это был, механик-водитель, наводчик – пулемётчик или командир БТРа было не понятно. Он полежал некоторое время, приходя в себя и затем начал подниматься на ноги. По его неуверенным и неловким движениям стало понятно, что он сильно контужен. Сначала солдаты смотрели на него как на приведение, которое возникло из ниоткуда, но потом, опомнившись, стали кричать ему, чтобы он ложился, иначе его убьют снайпера. Но он не слышал, очевидно, был оглушён и плохо воспринимал действительность. Наконец, с пятой попытки ему удалось встать на ноги. И как только он сделал несколько шагов по направлению к миротворцам, выходя на простреливаемое место, раздались выстрелы. Было видно, как пули пробили ему бедро и живот, выбив наружу фонтанчики крови. Дико заорав солдат, упал на асфальт и завертелся волчком, прижимая руки к животу. Так продолжалось с минуту. Затем он остановил свой сумасшедший танец и стал громко звать на помощь голосом полным боли.
Его мольбы о помощи перемежались громкими стонами. Ребята в бессилие кусали губы до крови. Голос раненого становился все тише. Раздался ещё один выстрел, который попал ему кисть руки, оторвав два пальца. От внезапной боли раненый вновь закричал, его крик, переходя постепенно в тихий рёв, выворачивал душу наизнанку.
Первой не выдержала медсестра Татьяна;
- Да что вы разлеглись здесь как на пляже, там ваш товарищ умирает, а вы лежите.
Один из лежащих солдат огрызнулся.
- Чего орёшь. Хочешь пулю в лоб от снайпера получить. Иди, попробуй.
И тут произошло неожиданное, Татьяна с криком – «И попробую» - рванулась на площадь. Все произошло так неожиданно, что ни кто не успел ей помешать. В миг, добежав до солдата, она схватила его за воротник комбинезона в попытке оттащить его в укрытие, за БТР…….
6.
- Помогите! П О М О Г И Т Е !! Мальчики, родные ПОМОГИТЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ!!!
Звенел над пыльной площадью девичий крик. Это кричала тяжелораненая медсестра Екатерина. А мальчики, к которым она взывала, солдаты - контрактники N-ской миротворческой бригады, вжимали свои тела во все неровности и угловатости окружающей их местности, не смея поднять головы, боясь попасть под меткий выстрел вражеского снайпера.
- ПОМОГИТЕ суки разэтакие!!!
Уже матерясь, кричала Катька. Но, ни кто не мог пока отважиться сделать этот убийственно смертельный рывок.
Казалось бы, что там бежать, какие-то два десятка метров по совершенно ровной и открытой поверхности небольшой городской площади. Для подготовленного человека это займёт 4-5 секунд. Все было бы просто, если не одно «но», площадь очень чётко простреливалась с трёх сторон, опытными и очень жестокими снайперами, Для начала они прострелили живот одному из солдат, а когда ему на помощь кинулась медсестра, то и её убили не сразу. Ей только аккуратно прострелили ей обе ноги и руку, да так, чтобы она все время была в сознание, но медленно умирала, истекая кровью. Теперь и Катя лежала посреди площади не в силах двигаться самостоятельно, стеная, ругалась слабеющим голосом, зовя на помощь. Таким образом, по замыслу снайперов, она должна была вызывать солдат, которые, не выдержав её криков, пойдут к ней на помощь, подставляя себя под выстрел. Такую бесчеловечную тактику уничтожения выбирали или наёмники, воюющие за деньги или религиозные фанатики.
В первого бойца, который рванул очертя голову на помощь медсестре, попали все практически сразу. Они стреляли по бежавшему солдату почти одновременно, целясь в голову, которая после метких попаданий превратилась в бесформенную, кашеобразную массу, напоминавшую разбитый о землю, неловким хозяином, арбуз. Сложившаяся обстановка не способствовала желанию рисковать собой, зная наперёд, что проиграешь. Но слушать дикие стоны и крики умирающей девушки, отдающиеся гулким эхом в пустых улицах и переулках заброшенного городка, с каждой минутой становилось все больнее и ужасней…
Смеркалось. Рустем остро осознавал, что до темноты Татьяне не дожить, если не умрёт сама, то её добьют обязательно.
- Рустемчик, миленький мой, помоги – послышалось в холодеющем воздухе – мне очень больно и холодно… Мамочка…прости меняяяя…
У Рустема полыхнуло в груди, жаркой волной решимости заливая все тело. Он перебросил автомат за спину, пригнулся и … рванул по площади. В голове маятником билась только одна нелепая мысль:
- Жалко с Танькой не успел переспать.
Он уже пробежал метров пятнадцать, когда за его спиной нестройным залпом застрочили автоматы его боевых товарищей поддерживающих его в этом безумно – решительном рывке. «Духи» опешившие от такой наглости не сразу открыли огонь, да и прицельная стрельба со стороны миротворцев то же сделала своё дело.
Рустем подбежал к лежащим на земле и на ходу схватив их за обмундирование волоком потащил к спасительному борту БТРа. Пули завизжали за его спиной, вгрызаясь в дорогу там, где только что лежали раненные. Дотащив раненых до дымившегося БТРа, Рустем упал на землю. Сердце захлёбываясь билось у горла, он судорожно глотал воздух онемевшим ртом, и крупные капли пота, стекая со лба, жгли солью глаза. Непроизвольно всхлипывая от нехватки воздуха, он поднялся на колени. Мертвенно – бледная Татьяна, в залитом кровью х\б была без сознания. Рустем первым делом освободил от медицинского красного жгута рамочный приклад своего автомата, перетянул им Татьяне левую ногу выше раны на бедре и сделал обезболивающий укол из своей индивидуальной аптечки. Затем достав из её медицинской сумки бинты, перевязал и остальные раны. Закончив с Татьяной, он повернулся к солдату. Это был Сергей Тарасюк, стрелок – наводчик. К сожалению, помощь Рустема ему уже была не нужна. Он был мёртв. Пули снайперов разорвали ему крупную вену на бедре, и он умер от потери крови.
- Выходит, Таня бежала уже мёртвого спасать – с обидой подумал Рустем – Жаль. Если бы знала, то не лежала бы здесь вся простреленная.
Затихшая за спиной стрельба неожиданно возобновилась, и к автоматной пальбе добавился рокот башенного пулемёта бронемашины. Он обернулся. Солдаты вели огонь и что-то возбуждённо кричали друг, другу периодически тыча в пространство площади руками.
- Атака что ли началась – подумал Рустем и осторожно выглянул из-за колеса БТРа.
То, что он увидел, его поразило. От танка, в сторону позиций мотострелков медленно полз старший лейтенант Байраков. Его правая рука безвольной плетью вытянулась вдоль тела, и он, лёжа на боку, выбрасывая вперёд левую руку, подтягивался на ней, двигаясь вперёд, помогая себе при этом не очень послушными ногами. Снайперы противника прекрасно видели, как ползёт Андрей и пытались его подстрелить, но пока что дружный огонь российских солдат не давал им сделать прицельный выстрел. Пули бились вокруг него. Но спустя несколько секунд Рустем увидел, как танкист дёрнулся всем телом, пуля снайпера угодила ему ещё раз в правую, раненую руку. Андрей замер на мгновение и тут же продолжил движение вперёд. Очевидно, его тело переступило «болевой порог» и не так сильно среагировало на очередное попадание. Или, что, скорее всего, Байраков полз, как говориться на «автомате», он видел только конечную цель и упрямо двигался к ней. Лишь смертельное ранение могло его остановить сейчас. Рустему было очевидно ясно, что любой последующий выстрел для Андрея может стать роковым. И он принял для себя, третье за этот день, очень непростое решение, выйти на простреливаемое пространство. Рустем внутренне собрался, готовясь к рывку.
Когда он выскочил и побежал к ползущему Андрею, как - то нехорошо засвербило в сердце, но отступать было уже некуда. Он схватил старшего лейтенанта за здоровую левую руку и как мешок с картошкой потащил по земле. Когда до спасительного БТРа оставалось не больше метра, сильный удар по голове оглоушил старшину. Он непроизвольно остановился и выпустил руку Андрея. Из-под каски на лицо, заливая глаза, хлынула кровь (как потом выяснилось пуля снайпера, пробив каску, прошла по касательной, вырвав порядочный клок кожи с головы выше лба). Рустем инстинктивно прижал ладони к лицу. В этот же миг он почувствовал как по правой ноге ему кто – то с размаху ударил здоровенной оглоблей. Он ощутил, как хрустнула кость голени, как подломилась нога и как от этой ноги полетела вверх всепоглощающая боль, заполняя все уголки его существа, полыхнув ярким светом в его глазах. Вспышка погасла и навалилась темнота. Он рухнул навзничь теряя сознание ещё до того как его тело соприкоснулось с землёй…
Окончание.
Светлым, осенним днём на перрон Ташкентского вокзала, из вагона скорого поезда Душамбе – Ташкент, сошёл офицер. Он был одет в камуфлированную форму, через отвороты куртки на груди, голубели полоски тельняшки, на его голове лихо сидел голубой берет, левый рукав его куртки украшал десантный шеврон. Вскинув на плечо парашютную сумку с вещами, офицер, слегка припадая на правую ногу, направился к выходу с вокзала. Это был старший лейтенант спецназа ГРУ Андрей Минин. Он возвращался в часть после боевой командировки, из республики Таджикистан. Возвращался по ранению, при выполнения боевой задачи группа под командованием Андрея попала под миномётный огонь. Разорвавшаяся рядом мина, рассекая ему правый бок осколками, чуть пониже соска, взрывной волной швырнула на камни, повредив колено. В Душанбинском госпитале его поставили «на ноги», и по его настоятельному требованию выписали, отправив долечиваться по основному месту службы. Похромав по подземному переходу, Андрей с трудом поднялся по ступеням и вышел на привокзальную площадь.
Площадь шумела, двигалась в своей, одной ей понятной жизни. Суетились таксисты, ища клиентов, «лохотроны» заманивали в свои сети очередные жертвы, попрошайки и нищие смиренно ждали подачки, бойкие уличные торговцы, разложив свои товары, порою прямо на земле, зазывали покупателей. Появляющиеся в духе нового времени, коммерческие ларьки пестрели своими витринами, привлекая броскими заморскими этикетками и пугая ценами.
Минин, встав чуть поодаль от этой разномастной толпы, решил передохнуть. Он закурил оглядываясь. Окружающая его картинка, несмотря на свою нелепость и несуразность, радовала глаз после бесконечных горных переходов, боестолкновений и неустроенности военного быта. Здесь была мирная и почти домашняя обстановка. Он спокойно курил, его взгляд бездумно скользил по разношёрстной толпе, пока не остановился на фигуре военного, с красными, старшинскими лычками на погонах полевой формы цвета хаки, сиротливо стоящей недалеко от входа в вокзал. Военный стоял, опершись на костыли, голень его правой ноги была скованна бочкообразной сеткой «аппарата Елизарова», которую частично прикрывала распоротая по шву штанина. Рядом с ним на земле лежал вещмешок. Присмотревшись повнимательней, Андрей вдруг понял, что знает его, что они где – то встречались, но не в мирной обстановке. Старший лейтенант обладал крепкой памятью на лица, особенно на те, с которыми приходилось вместе приходилось воевать или встречаться в боевой обстановке. Минин задумался.
- Афган? Карабах? Приднестровье!? Вряд ли. Лицо «свежее», видел недавно. Погоди – ка! А не старшина ли это из Таджикистана, что конвой сопровождал? Точно! А говорили, что в Москву отправили и что ногу ему отстрелило.
Старший лейтенант затушив брошенный окурок носком ботинка, направился к нему. Старшина курил, и полностью поглощённый в свои мысли даже не заметил подошедшего к нему офицера.
- Старшина – окликнул его Алексей
Старшина вздрогнул и, очнувшись от своих мыслей, недружелюбно посмотрел на него.
- Что нужно старлей? Честь что ли не отдал?! Так я раненый, а костылём махать не положено.
- Да я не об этом. Помнишь? Июль. Таджикистан. Заброшенный кишлак. Беженцы. Конвой. Нет, не помнишь?
Взгляд старшины подобрел.
- Да. Я там был. А вот тебя не припоминаю.
- А ты напрягись «погранец». Окраина кишлака. Спецназ. Командир – и Андрей улыбнулся.
- Точно-точно. Вспомнил. Ты так же улыбнулся, когда тебя майор про звание спрашивал – радостно ответил Рустем, и они по-братски обнялись.
- Слышал, что «потрепали» вас сильно в «Мёртвом городе». И что выручили вас тогда «вертушки» пара подошла и всех «духов» в хлам покрошили вместе с домами.
- Я не помню этого – сказал Рустем – меня ранило, я в сознание только в Душанбе пришёл. Потом в Ташкент, в военный госпиталь, здесь и оперировали.
- Говорят, что ты там из-под огня троих вытащил - продолжил Минин - И тебя за это к «Красной звезде» представили.
- Да?! – удивлённо произнёс Рустем – я не знал, что меня наградили. А как там, Катька и танкист. Живые?
- Да. Оба живы. Только танкиста «списали» в запас по ранению, а медсестре ногу левую по колено отняли. А ты «молоток», я не знаю смог бы, так как ты.
- Жаль. А я с ней так и не переспал – с сожалением произнёс старшина, не обращая внимания на последние слова Алексей
- А ты что здесь делаешь на вокзале. Из госпиталя сбежал что ли? – Мишин вопросительно посмотрел на Рустема.
- Да нет, не сбежал. Выгнали.
- В смысле?
- Мы с мужиками в палате решили выпить. Оказалось мало. Я решил сбегать за добавкой, и … на всю ночь загулял с продавщицей. Утром пришёл. А меня уже за «нарушение режима» из госпиталя выписали, и сказали, чтобы я «катился» домой и там долечивался.
- И что. У вас там госпиталь военный есть.
- Откуда. В райцентре больница захудалая есть только и всего.
- Подожди. У тебя же аппарат Елизарова стоит, надо чтобы врачи следили.
- А кого это волнует!? Пинком под зад и до свидания…
- Подожди, они не имеют права …- начал, было, Андрей, но его прервала диктор вокзала, которая объявила по громкоговорителю;
- Производится посадка на пассажирский поезд № --- Ташкент – Екатеринбург. Посадка производиться с пятой платформы левая сторона.
- Ну ладно старлей – сказал Рустем – мне пора, это мой поезд. Живы будем, встретимся. Рад был тебя видеть.
Он ещё раз обнял Алексей и, закинув вещмешок за плечи «поскакал» на костылях прочь.
Минин смотрел вслед уходящему все дальше Рустему и был почему – то уверен, что этот парень не пропадёт в жизни не смотря ни на какие передряги. Потому что у каждого мужика в жизни есть «своя Площадь», по которой он может пройти, невзирая на препятствия и «огонь противника». А можно ползать вокруг неё в грязи так и не став Настоящим Человеком.