Глава XX. И снова таинственный незнакомец
Глядя на мёртвое тело Угара, я размышлял, что вот так, совсем неожиданно, прояснилась причина преждевременной кончины бандита Груздева, по прозвищу Борзый. В предыдущих убийствах также не обошлось без непосредственного участия Олега Туркаева. Хотя-а... если Карелина застрелил он сам, лично, то отправить в мир иной водителя Караваева он вряд ли бы смог. Вспоминая картину произошедшего случая, я отчётливо понимал, что, во-первых, Игорёк вышел из бандитского сервиса на моих же глазах, во-вторых, всю дорогу до дома я следовал неотступно, и, можно не сомневаться, нас никто не преследовал. С другой стороны, я ведь точно не знаю, с кем общался Гошик в торговом зале и кто вынудил его выбежать в возбу́жденном состоянии. Поручение «меня ликвидировать» мог отдать и кто-нибудь из приближённых Туркаева; сам же Олежек, догадываясь, что тот осмелится отказаться, проехал к нему домой и спокойненько там подождал. Мысль показалась мне глупой, и я моментально её откинул.
Из глубокой задумчивости вывел приятель Джонс, произнеся знаменательную фразу:
- Американские власти будут очень недовольны, когда обнаружат застреленный труп, да ещё и русского.
От несказанного удивления я выпучил большие глаза и глянул на Питера, пытаясь понять, серьёзно ли он говорит или лукаво шутит. Мне всегда казалось, что ни одни правовые защитники (какие бы они не были?) никогда, при виде мёртвого тела, не испытают служебного удовольствия. Предположив, что понял отставного полицейского как-то неправильно, я аккуратно переспросил:
- Недовольны чем именно и какие конкретно власти?
- В нашей стране не любят бесхозные трупы, - глубокомысленно заметил Джонс, - тем более расставшиеся с жизнью не по доброй воле, да ещё и заезжие иностранцы. Это грозит международным скандалом! Как я понимаю, об истинных причинах, приведших к печальным последствиям, распространяться мы не отважимся.
Столь убедительному доводу возразить было нечем. Отдав должное американскому «вовсе не юмору» и вспоминая рекомендательную фразу «на собственный страх и риск», я, начиная понимать, к чему он клонит, спросил:
- И что, в похожих случаях, в Америке принято делать?
- Нужно его схоронить, - последовал серьёзный ответ.
У меня совершенно не возникало желания транспортировать Тоцкого на Родину каким-нибудь «грузом двести», как погибшего при исполнении опасного, особо важного, государственного задания для оказания всех надлежащих почестей. Поэтому я, особо не думая, согласился с рассудительным, как мне показалось мудрым, решением и принял на себя обязанность поработать американским могильщиком. Не зная особую технику, я осторожно спросил:
- Как следует организовать ответственное, отчасти торжественное, мероприятие?
- Никакого торжества не будет! По-тихому, без шума, закопаем его за ветхим сараем и там же забудем, - последовало лаконичным ответом.
Внимательно обследовав всё внутреннее пространство, мы нашли ржавую штыковую лопату. Выбор не явился великим, поэтому пришлось довольствоваться «чем Бог послал». С помощью Питера я перетащил бездыханное тело подальше, в бескрайнее поле, на полукилометровое расстояние. Далее, сменяясь по строгой очереди (Джонс почему-то решил, что обязан мне жизнью?), мы выкопали могильную яму, отличавшуюся следующими размерами: два метра в длину; один – в ширину; столько же в глубину. Поднесли к вырытому углублению усопшего негодяя. Перед почтительным погребением я скрупулёзно обследовал все карманы и нашёл служебные документы да наличные деньги, долларов чуть меньше двух тысяч. Личностные удостоверения вернулись на прежнее место, а валютные ассигнации разделились с похоронным напарником. Пистолетный салют устраивать не отважились – ограничились коротенькой панихидой, хотя и поминальной, но вовсе не убедительной. Тёплых, по чести дружеских, слов для бывшего соратника не нашлось, поэтому, после перечисления бывалых заслуг, покойный был предан земле. Памятник решили не устанавливать, пометив захоронное место обычным камнем.
Без происшествий закончив немаловажное мероприятие, я на всякий случай спросил:
- Что будет, если его когда-нибудь раскопают?
- В розыск не объявят – не раскопают, - заверил уверенный Джонс, - у нас не любят грязной работы.
С железной логикой не согласится было бы трудновато, и мы, закончив погребальные процедуры, отправились к оставленным неподалёку американским машинам. Первым делом я осмотрел угаровский «кадиллак». Скрупулёзно обследуя внутреннее пространство, в бардачке нашёл «принадлежные» документы, выданные прокатной фирмой «Renting a car», из штата Техас. Становилось очевидно, что транспортное средство взято в недолговременную аренду. Осталось обнаружить проплаченную квитанцию, но, дивное дело, контрольного чека нигде не нашлось. Какое просилось закономерное следствие? Тоцкий взял машину бесплатно, потому как каршеринговая конторка принадлежит американским подельникам Олега Туркаева.
Вывод считался больше чем очевидным, поэтому, разумно предположив, что Дмитрию «фиолетово», я решил использовать зафрахтованный транспорт как личное средство передвижения. Предстояло проехать не меньше двух тысяч миль. При средней скорости их можно покрыть за неполные сутки, а значит, надлежало незамедлительно отправиться в путь. Трогательно попрощавшись с мистером Джонсом, я двинулся к поставленной цели. Любоваться красотами американской природы не представлялось разумным, и я жал топливную педаль практически до упора, стараясь по максимуму сократить дорожное время. Вероятно, Угар тоже не щадил чужого автомобиля, когда ехал на нашу приватную встречу? Через неполный час сумасшедшего продвижения меня охватило невольное ощущение, что я не один. Не прекращая бешеной гонки, я попытался определить, с чем бы прозорливое чувство могло увязаться?
Потребовалось вовсе немного времени, чтобы вычислить серенький «Buick», неотступно следовавший за мной. Он умело держался на почтительном расстоянии, не приближаясь и не теряя меня из дальнего вида. Решившись проверить, следом ли он направляется или же нет, я отклонился с прямого курса и съехал на проселочную дорогу. Тот последовал строго за мной. Чтобы окончательно убедится, я круто развернулся и вернулся на главную трассу. Через какое-то время я снова обнаружил новёхонький «бьюик»; да, он отмечался более поздним выпуском и уверенно держал предельную скорость. Я же мог выжимать лишь до ста сухопутных миль.
Всем известна моя ярая привычка «всё выяснять», то бишь просветится, какой мной совершён неблаговидный поступок, вызвавший столь пристальный интерес. Выбрав удобное место парковки, я резко остановился. Оставил машину открытой, как будто бросил, сам же углубился в ближайший лесной массив.
Местность виделась совсем незнакомой – не хватало мне только как следует заблудиться? Поступая разумно, я ступил на узкую тропку и придерживался её, не отклоняясь ни в правую ни в левую сторону. По понятным причинам продвигаться пришлось уверенно. Через полтора километра впереди возникло приличное построение, одиноко стоявшее на залитой солнцем обширной поляне; оно походило на охотничий домик и постоянного хозяина, видимо, не имело. Лесная избушка выглядела сложенной из целиковых сосновых стволов, зачищенных и зашкуренных, аккуратно подогнанных в «чаши»; крыша виделась черепичной; окружной периметр не превышал двадцать пять метров в квадрате. Зайдя во внутреннее пространство, я быстренько его осмотрел. Внутри имелись двухъярусные, установленные по бокам, самодельные нары; посередине прикручивался прочный еловый стол; вокруг него наблюдались аналогичные табуретки; напротив, в правом углу, из красного кирпича складывался красивый камин.
Выяснив, что в помещении дома спрятаться не получится, я вышел на улицу – вознамерился подождать назойливого преследователя в ближних кустах. Тот незамедлительно появился. Увидев пришедшего человека, я чуть не вскрикнул от безмерного удивления: «Ба-а! Наш жуткий любитель грузовых самолётных отсеков. Видно, ему понравилось болезненное знакомство, и он намерился его продолжать. Что ж, я совсем не против удовлетворить неукротимое, вообще неистовое, желание». Мне бросилась одна предприимчивая особенность: он оказался вооружённым – держал перед собой револьвер непонятной системы (то ли наган, то ли ещё какой?), представлявший грозное боевое оружие. Озираясь по сторонам, зашёл в незапертый дом и закрыл за собой дощатую дверь. Я легко мог сразить его пистолетным выстрелом ещё на подходе; однако, вдохновленному излишней настырностью, мне нестерпимо захотелось послушать, какие споются «благочестивые серенады».
Движимый нормальным желанием, я потихоньку пошёл. Оказавшись поблизости, встал у переднего входа. По-видимому, голова у него не явилась совсем костяной, и пусть и не сразу, но неуёмный злоумышленник всё-таки понял, что дом изнутри пустой, и заторопился на выход. Когда открылась входная дверь, то наружу показался заряженный пистолет. Он был вполне ожидаем. Заранее прихваченной палкой, обладавшей приличным размером, я размахнулся как можно шире – и… нанёс нехилый удар, ничуть не задумываясь, как жёсткое обращение отразится на моральном, да и физическом, состоянии таинственного преследователя.
Как и ожидалось, хватательное движение случилось нарушенным – разжавшись, ушибленная кисть избавилась от оружия. Не давая опомниться, я сделал молниеносный прыжок, и мы лицом очутились к лицу. Почти одновременно последовал предупредительный выстрел из «тульского токарева», почти в упор попавший в правую ногу. И тут! Оказалось, что всё-таки и он предрасположен к чувствительной к боли. Дико взвыв, что позавидовал бы волчий вожак, тот небрежно опустился на «пятую точку». Для пущей уверенности ему добавился мощный пинок, пришедшийся в пах. Предоставив обиженному противнику корчится на пороге, я прихватил (от греха подальше) обро́ненный пистолет и прошёл в охотничий домик, где заприметил хорошую витую веревку. Применяя знакомый приём, сначала за спину завелась рука правая, а следом и левая. Заломленные запястья соединились между собой и надёжно прикрепились прочной бечёвкой.
Оставив его сидеть на голом полу, спиной к бревенчатой стенке, я насладился великолепной работой, занял удобную позу и принялся раздумывать, как бы побыстрей развязать вообще неболтливый язык.
