Микаэл оторвался от туристической группы в Брюсселе. По плану, разработанному вместе с его помощником, добрался до сельского района, где выращивали знаменитые яблоки и получали по семьдесят тонн урожая в год. Пан или пропал, вдруг повезет.
Из отеля до железнодорожного вокзала доехал на такси. Конечно, Брюссель поразил его громадами стеклянных небоскребов, окна которых отсвечивали на солнце и казались сплошной блестящей стеной, отлакированной, темной и загадочной. Наверху они сталкивались с отражениями других зданий и бросали на землю тень своего величия. Центральный вокзал гудел. Люди спешили к эскалаторам, поднимались и опускались, выходили на разных перронах, которых оказалось множество.
Он направился в сторону касс и остановился, чтобы передохнуть. Решил купить билет до конечной станции, а там видно будет, что делать дальше. Двухэтажный поезд тронулся, мягко прошелестев дверьми. Кондуктор, который вскоре появился в вагоне, не глядя на Микаэла, проверил билет и двинулся дальше. Микаэл прильнул к окну. Городской пейзаж сменился обычным. Грядки, подготовленные к посевной, вздыбились дугами теплиц. Земля нагревалась под пленкой и ждала своего часа. Микаэлбоялся пропустить начало весенних работ, поэтому купил туристическую путевку на март месяц. Он думал о том, что творится сейчас в доме, оставленном на помощника. У матери, несмотря на приличный возраст, сохранились зоркие глаза, она подмечала недостатки в хозяйстве и старалась исправить их сама с работниками. «Езжай, сынок. Лучше один раз посмотреть, чем сто раз послушать», — подтолкнула она сына в дорогу, видя, с каким внимание он слушает нескончаемые разговоры «итальянца», так они называли помощника. И работа настроена так, что его отсутствие не скажется на их качестве. Только если яблони не станут грустить по хозяйскому взгляду, внимательному и любовному. Поразмыслив об этом, Микаэл успокоился и еще раз заверил себя, что решение он принял правильное.
Со второго этажа, поезд был двухэтажным, прекрасно обозревался пейзаж, который с городского поменялся на сельский. Даже за унылым темным цветом почвы угадывалась хозяйская рука: аккуратные ровные грядки с яблонями и грушами. Ухоженные, подготовленные к новому сезону. Сердце Микаэла забилось чаще, когда на табло мелькнуло слово Тонгерен. Подхватил свой чемодан с верхней полки, прошел к выходу и встал перед дверьми, как будто боялся пропустить свою остановку.
Автобусная остановка находилась в трех минутах ходьбы от железнодорожной, расписание поездов и автобусов были привязаны друг к другу. Пассажиру не надо мчаться с пеной у рта на другой конец города, чтобы успеть на автобус. Даже бежать не надо. Подняв голову, он посмотрел на табло. На девятом перроне пассажиры без тюков и баулов неспешно поднимались в автобус, платили за проезд и усаживались в мягкие кресла. «Здорово, без кондукторов обходятся», — отметил Микаэл и в который раз опять удивился: в салоне было тепло и чисто. Ровная дорога без ухабов и кочек, тепло и мягкий шелест колес разморили его так, что он чуть не заснул. Похлопал себя по щекам и уставился на сельские картины, мелькавшие за окном.
«А разрешение на работу есть?» — на достаточно хорошем английском спросил хозяин дома. Микаэл выбрал именно этот дом, потому что рядом с ним тянулся бесконечный яблоневый сад.
Хозяин молча ждал ответа и разглядывал с деланным равнодушием молодого парня со странной внешностью. Теплая кепка в клетку с длинным козырьком не могла скрыть огромный лоб, надвинувшийся над остальной частью лица. Следом появлялся крючковатый нос и картину заканчивали впавшие губы с выдвинутым подбородком. Но глаза на страшном лице притягивали к себе и не отпускали. Не дожидаясь ответа, хозяин отошел в сторону и пропустил гостя вперед, провел в дом. В комнату вошла хозяйка. Она быстрым взглядом окинула Микаэла, отметила его чистую одежду, внешность и улыбнулась ему:
—Кофе или чай?
—Кофе, — ответил он, вдыхая ароматный запах любимого напитка.
—Два доллара в час и проживание, — сказал хозяин, уже не спрашивая про разрешение на работу.
—Согласен, — ответил Микаэл, удивляясь, как хорошо владеет английским языком фермер.
—Бедный парень, как же ему тяжело, наверное, живется, — быстро произнесла она мужу на нидерландском. На всякий случае, сказала фразу на тонгеренском диалекте, который не каждый бельгиец мог знать.
—Да уж, красавчик, — согласился муж и добавил, — приют надо дать ему: обижен Богом.
Красавчику отвели приличное место в гостевом доме, выстроенном напротив основного хозяйского. Он примыкал к огромным ангарам. В разгар сельскохозяйственных работ здесь отдыхали работники во время паузы. Обедали, пили кофе и курили. Странный запах вначале заставлял морщиться, потом работники привыкали к нему и не обращали внимания. Но в целом все казалось приличным. Крыша над головой, постель, еда, что нужно для работника, согласившегося работать за два евро в час, когда остальным платили по шесть.
Прошло совсем немного времени, когда хозяева перестали замечать уродливую внешность Микаэла, привязались к нему, как к родному сыну. И как не привязаться, если он не отлынивал от работы, вникал во все детали с такой дотошностью, что хозяин однажды рассмеялся:
—Так все хочешь знать, как будто собираешься яблоки выращивать.
—А у меня получится?
—Почему нет, учись, Красавчик. Яблоки чувствуют хороших людей.
Линда, хозяйка дома, отделила Микаэла жить от остальных работников. Переселила его в дом. Выделила на втором этаже комнату и приказала столоваться вместе с ними. Где на нидерландском, где знаками, они общались между собой, вскоре прекрасно понимали друг друга. Она носилась с ним, как с собственным сыном: в свободное время рассказывала о своей семье, о родителях, которые давно уже умерли и вздыхала, что в доме не звенят детские голоса:
—Работали много, хотели потом детей завести, но всему свое время. Женись вовремя, и тяни с детьми.
—Постараюсь.
—Ты очень хороший парень, для тебя обязательно найдется вторая половина, — погладила она Микаэла. — Знаешь, у нас говорят, нет кастрюли без крышки. Так что еще найдешь свою крышку.
—А у нас говорят, галоши нет пары.
—Оставайся жить с нами. Мы тебя не обидим.
—С удовольствием, но дома осталась мать.
Ему так хотелось рассказать им про свой яблоневый сад, про то, что приехал учиться и посмотреть своими глазами на технологию выращивания яблок в Бельгии. Но он не осмелился. Чувствовал себя неуютно, как будто держал камень за пазухой. Поразмыслив, решил пока молчать.
Микаэлу было легко с хозяевами, они пытались облегчить ему жизнь на чужой стороне. Удивительным для него казались и отношения между рабочими. За весь сезон не возникало спорных вопросов. Хозяева проверяли качество работы и делали замечания, если находили ошибки. Разговаривали спокойным голосом, без окриков и грубых слов. Линда была похожа на добрую фею. Фартук поверх платья, аккуратно уложенные белокурые волосы, тонкая талия и легкая походка. Окружающим не хотелось огорчать ее. Иногда она выносила угощение. Особенно в пятницу. Выносила на подносе нарезанный хлеб, паштет, джем и домашние пироги. В конце каждой большой работы хозяин угощал пивом. Может быть, поэтому у них работали одни и те же люди, приходили по рекомендации и оставались на весь сезон.
Дни летели быстро. Роб и Линда поднимались очень рано, завтракали и выходили в сад, который тянулся за домом. Весенние хлопоты с яблонями всегда доставляли удовольствие Микаэлу. Вместе с хозяевами они составляли план работы после осмотра каждой яблоньки: медосмотр был тщательный, от этого зависела судьба урожая и объем следующей работы. Пока вместе с ними работали всего пять человек. Они выполняли указания Микаэла. Сильные морозы обошли стороной в этом году Бельгию, благодаря чему поврежденных веток и отростков не находили много как в прошлые года. Вообще, умеренный климат помогал садоводам, не доставлял особых хлопот и расходов сверх нормы.
Роб доставал лекарства от повреждений, купленные в специальных аптеках для фермеров, давал читать Микаэлу и разбавляли согласно инструкциям: ошибиться было невозможно. Он помнил, как вместе с отцом они готовили садовые вары и замазки, добавляя в древесную смолу скипидар и свиной жир.
Больше работы его удивляли странные вещи, начавшие происходить по мере того, как прибавлялось количество работников. Наезды полиции. Налеты в буквальном смысле. Над садами кружили вертолеты, разглядывая сады. Затем полицейские буквально врывались с обысками и проверяли документы у работников. Как только начиналась суета, Линда запирала Микаэла в дальнюю комнату и не выпускала до тех пор, пока все не успокаивалось. Однажды он находился в ангаре, когда во дворе замелькали работники. Что делать? В глаза бросился большой деревянный ящик для инструментов. От страха рванул на себя тяжелую крышку и лег на дно, сдвинув в сторону инструменты. Сквозь щели закрытой наглухо крышки пробились тонкие полоски света, ровные и прямые, затем донеслись голоса. Почему-то наступила темнота, от которой кругами остались полоски света. Кто-то уселся сверху и еще стукнул ногой по ящику. Глухой стук и следом голоса:
—Так говоришь, что нелегалов у тебя нет?
—Я же не самоубийца, чтобы платить такой штраф и рисковать лицензией.
—Хорошо, что помнишь об этом, а то некоторые хозяева забывают, — раздался голос и крышка натужно скрипнула.
Микаэл представил тяжелый зад в полицейских штанах, усевший ему на лицо. Чуть не заругался, потом стиснул зубы, чтобы не выдать свое присутствие. Время шло. А полоски света не появлялись, наверное, служителю порядка понравилась крышка ящика: куда ему торопиться; наверное, медленно разглядывает паспорта работников и разрешения на работу. Сейчас Линда вынесет ему воду или кофе в большой кружке. Не успел об этом подумать, как до Микаэлуслышал голос Линды:
—Ваше кофе.
—Спасибо.
Сколько же неторопливых глотков сделает чертов любитель проверок? Микаэлу оставалось лежать неподвижно и вдыхать запах ароматного кофе. Он боялся уснуть. Вдруг захрапит и выдаст свое присутствие. Когда ему показалось, что прошла вечность, кружка стукнула об крышку ящика, следом появились полоски света. Полицейский поблагодарил за кофе, шум голосов затих, а Микаэл все продолжал лежать на дне деревянного ящика.
За три месяца работы Микаэл научился ловко прятаться от полицейских налетов, выбирать саженцы, опрыскивать их химикатами, управляться с транспортером и вызубрить каждую деталь работы в бельгийских садах.
—Зачем? — удивился он, когда Роб велел ему расставить огромные свечи под каждой яблоней в саду.
—Увидишь.
Поздно вечером темноту разорвали пылающие свечи. Цветущие яблони трепетали в их пламени, грелись и укрывались от весенних заморозков. И между ними по всему саду брели неясные тени влюбленных пар, купивших тур в романтическую ночь. Это было незабываемо.
—Я молодею, когда смотрю на пламя свечи под деревьями и лица влюбленных, — призналась Линда.
—Так пойдем бродить, что тебе мешает? — засмеялся Роб, обнимая жену.
Урожай, небывалый для молдавских садов, хозяева сдавал в кооператив, который занимались реализацией, страховкой и распределением государственных субсидий между фермерами. Микаэл познакомился с системой, где работа приносила прибыль и всячески оберегала производителей.
Перед глазами стояло застывшее тело отца в саду, его руки, раскинутые на земле и лицо, прижавшееся к стволу яблони.
—У меня все будет по-другому, — в который раз повторил эту фразу Микаэл, возвращаясь на родину.
