Елена Сергеевна Силантьева — доктор медицинских наук по специальностям акушерство и гинекология, восстановительная медицина, физиотерапия, курортология и спортивная медицина. Заместитель главного врача по реабилитации клинического госпиталя Лапино-1 «Мать и дитя»
Представитель БТЛ: Елена Сергеевна, добрый день. У нас сегодня домашнее интервью. Будем общаться не как для первого канала, а как старые знакомые, хочу, чтобы Вам было максимально комфортно. Спасибо Вам, что нашли возможность дать нам интервью. Вначале всегда спрашиваю о том, откуда Вы родом, как решили стать врачом.
Е. С. Силантьева: У меня очень экзотическое прошлое, как и вся моя биография. Родом я из Туркменистана, сейчас это отдельная страна, тогда это была республика Советского Союза и туда очень интересно попали мои предки: со стороны папы, это дедушка, который был военным и после войны его полк расквартировали как раз в Туркменистане. Семья мамы оказалась там в 1936 году, когда открылся Туркменский медицинский институт, и дедушка из Москвы переехал и возглавил кафедру философии, а бабушка — кафедру факультетской терапии, бабушка была терапевтом, ученицей Мясникова Александра Леонидовича — выдающегося советского клинициста.
Наверное, стать врачом я решила, глядя на бабушку, потому что я росла в доме у бабушки, видела, как бабушка принимает пациентов, она в обед приходила с кафедры, и ей как терапевту, который лечил семью, было позволено вести прием дома, пациентов было человек 12–15 в день. Я помню у нас был большой дом, огромная терраса и на ней на стульях сидели эти пациенты. Она выходила к каждому пациенту, приветствовала его и говорила на туркменском языке, на котором она издавала книги, а язык она изучила, приехав в Туркменистан и всегда мне говорила: «Аленушка, если ты хочешь быть врачом в многонациональной стране, ты обязана знать язык того народа, который ты собираешься лечить». И я знала туркменский, когда я жила там.
В 1985 году, когда я была студенткой второго курса медицинского института и была активной комсомолкой, склонной к театральной деятельности, у нас даже была группа «Внуки Гиппократа», которая была очень известной в Ашхабаде на тот момент, и даже в целом в Туркменистане. Я помню, ребята даже на свадьбах подрабатывали, не говоря уже о более официальных мероприятиях. Если Вы помните, в 1985 году Вокально-инструментальные ансамбли (ВИА) были запрещены, и поэтому мы назывались — Ансамбль политической песни «Внуки Гиппократа». Репертуар оставался тот же, но между песнями Ваша покорная слуга выходила на край сцены и с видом лютой комсомолки говорила патриотические речи. Благодаря этому наша группа еще больше приобрела известность, и нас отправили на фестиваль молодежи и студентов в Москве.
Представитель БТЛ: У Вас был песенный ансамбль? Какая у Вас роль была в нем?
Е. С. Силантьева: Да, это было ВИА в классическом понимании, у нас и мальчики такие видные играли на гитарах. Я пела, не центральная солистка, конечно, но пела, у меня была важная роль, о которой я уже сказала выше (улыбается).
Так вот, в 1985 году в Москве собралась молодежь со всего мира, это, наверное, можно пересчитать по пальцам сколько подобных мероприятий проходило тогда, в Советском союзе. И вот, я помню, мы собирались вечерами в парках Москвы большой компанией, и как-то в Парке Культуры играли популярные на тот момент ансамбли: группа «Диалог», Александр Барыкин, и молодые люди играют в ручеек, и в этот ручеек раз меня молодой человек вытягивает, два меня вытягивает, а потом, мы с ним поженились, и вот уже 38 лет живем вместе. Так я оказалась в Москве и уже обучение свое продолжила в Москве во втором медицинском институте.
Второй медицинский институт находился рядом с центром акушерства, гинекологии и перинатологии им. академика В. И. Кулакова, помню как-то попала на лекцию профессора Сметник Веры Петровны, которая обладала удивительными качествами спикера, лектора и читала о гинекологической эндокринологии, и эта тематика меня сильно захватила, и так я решила стать гинекологом. Никогда не забуду, как я вся такая отличница, блестящая студентка, надежда кафедры почему-то считала, что после окончания института меня оставят на кафедре, там я проходила ординатуру. Когда было распределение, меня отправили в Люблинскую женскую консультацию, и я с мыслями о высоком, про репродукцию, эндокринологию, попадаю на участок, где рядом были только общежития АЗЛК. Представьте, 1989 год, общежития АЗЛК, для меня были только три категории пациентов. Первая — пришла, сдала мазки, получила направление в кожно-венерологический диспансер, вторая —пришла, сдала мазки, получила на аборт, третья — самая страшная, пришла, сдала мазки, получила направление на легкий труд по беременности и пропала. И вот эти беременные, которые встали на учет, чтобы получить справку на легкий труд, они не приходили сдавать анализы, а числились за женской консультацией, и меня заставляла наша заведующая ходить по общежитиям, стучаться к ним в дверь, искать этих женщин, чтобы они только бы принесли свою мочу к нам в консультацию. Я там проработала примерно 3–5 месяцев, и, конечно, это очень мало отвечало моим представлениям о том, чем я хочу заниматься, там были очень утилитарные задачи, тема бесплодия там никого не интересовала. Я тогда подняла на уши все свои туркменские высокопоставленные знакомства и меня по большому блату устроили в Кулаковский центр, а это, на секундочку, было лучшее учреждение страны, но одно но, в отделение физиотерапии.
Представитель БТЛ: А Вы не хотели быть гинекологом-физиотерапевтом?
Е. С. Силантьева: «Да, сдалась мне эта физиотерапия», — думала я. Я же хотела быть гинекологом, и, вообще, хотела быть ассистентом на кафедре, но реальность была иной, мне пришлось смириться с этой участью, зато я буду рядом с моим кумиром Верой Петровной Сметник. Но, как оказалось, именно в отделении физиотерапии Кулаковского центра я познакомилась, наверное, с самым главным моим учителем в профессии и, наверное, в жизни, это был Виргиний Михайлович Стругацкий, он тогда руководил отделением физиотерапии, потом оно называлось отделение восстановительного лечения. Виргиний Михайлович был совершенно удивительным человеком, который глубоко знал амбулаторную консервативную гинекологию, очень глубоко общую физиотерапию, в равной степени был известен, почитаем и обожаем в обеих этих специальностях, но и как личность он был совершенно особенным человеком. В прошлом он был стилягой, любил такие яркие пиджаки, галстуки, он также писал стихи и эпиграммы, выходили целые сборники его стихов и каждый номер журнала «Крокодил», в то время очень популярного, включал несколько сатирических стихотворений Виргиния Михайловича. А какие эпиграммы он писал сотрудникам и читал их всегда со сцены на утренних конференциях с выражением.
У него был друг профессор Фанченко Николай Дмитриевич, руководил отделением эндокринологии. У нас в отделении была какая-то необыкновенно большая ординаторская, на которой висела табличка «Комната психологической разгрузки персонала», там была и плита, и большой стол на 10–12 персон, и люди приносили лоточки, разогревали еду, а Виргиний Михайлович приходил в обеденное время, садился на диванчик, приходил и профессор Фанченко, и они вдвоем веселили народ, а народ их активно кормил. Фанченко был редактором впервые вышедшей в переводе на русский язык монографии по сексологии У. Мастерса и В. Джонса, он не просто занимался ее переводом, но также вдохнул литературную составляющую, и поэтому она читается на одной дыхании, как художественная литература. На наших обедах за обсуждением всех этих вещей, шуток, в том числе про секс, наверное, и сложилось мое представление о том, чем я хочу заниматься в будущем.
Могу сказать, что Виргиний Михайлович был педагогом от бога, мне кажется никто лучше него не смог бы учить. Я помню, как сидели пациенты утром на диванчике и ждали осмотра: у каждого первичного пациента сначала мы собирали анамнез, поэтому усаживали на кресло, осматривали, потом приходил Виргиний Михайлович, и я ему представляла каждого пациента. Виргиний Михайлович выслушивал, смотрел в глаза пациенту и задавал какой-нибудь случайный вопрос, а так как для меня очень важно было, чтобы шеф был доволен, я узнавала у пациента вообще все, что только можно, и вдруг на этот случайный вопрос пациент выдавал ему что-то такое важное, о чем почему-то мне он не рассказал. Виргиний Михайлович испепеляющий взглядом смотрел на меня и говорил: «Так, Елена Сергеевна, Вы опять чего-то не узнали…», а потом он шел сам осматривать пациентку на кресле, а я сидела и тряслась за шторкой, потому что я знала, что он сейчас выйдет и опять найдет при осмотре какую-то мелочь, вроде миоматозного узелочка 3 мм по левому ребру ближе к задней поверхности матки, который я почему-то не описала в своем уже описанном гинекологическом осмотре. Он буквально дрессировал нас, заставлял настолько тщательно, настолько глубоко, настолько внимательно разговаривать с пациентом, настолько чувствовать пациента ментально и самое главное, очень тщательно пальпировать пациентов. Были схемы пальпации пациентов с хронической тазовой болью, которые включали оценку сосудистых нервных пучков, зон выхода тех или иных нервов, состояние мышечно-фасциального компартмента тазового дна. Это все, что меня учил пальпировать в те годы Виргиний Михайлович Стругацкий, я большей частью своих знаний и навыков сегодня обязана именно и только ему.
Представитель БТЛ: Много было Вас таких начинающих гинекологов в его окружении?
Е. С. Силантьева: Да, было много, и многие из них продолжают работать по профессии в том же Кулаковском центре, это и Маланова Татьяна Борисовна, Ипатова Марина Владимировна, Евсеева Марина Михайловна, Арсланян Карина Нориковна. Но полноценно реализовать весь этот накопленный опыт и потенциал удалось, наверное, только мне, но еще раз подчеркну, что большую часть всего того, что я сегодня умею и делаю так или иначе связано с Виргинием Михайловичем.
Представитель БТЛ: Что было дальше в Кулаковском центре и после него?
Е. С. Силантьева: Когда Виргиний Михайлович ушел из жизни, то наше отделение, совершенно неожиданно, возглавил академик Серов Владимир Николаевич, который, к сожалению, не очень был близок к физиотерапии. Восстановительной медицине он сопереживал, но не углублялся в детали. Он стал руководителем моей докторской диссертации и после защиты мне предложили совершенно фантастический проект — создать отделение мечты. Курцер Марк Аркадьевич как раз начинал строительство Госпиталя «Лапино» «Мать и Дитя». На тот момент Курцер возглавлял Центр планирования семьи и репродукции, был главным акушер-гинекологом Москвы, и он был и остается бизнесменом уровня Форбс, который ранее был профессором, теперь академиком, который ежедневно входит в операционную, то есть он действующий хирург-акушер, думаю, таких людей больше нет в мире, об этом неоднократно говорила, недавно от нас ушедшая, академик Савельева Галина Михайловна, его учитель. И вот у Марка Аркадьевича появилась идея создать здесь в «Лапино» перинатальный центр, а у его жены, — потрясающей женщины восхитительной красоты с невероятным интеллектом, была идея добавить этому высокотехнологичному и высокосервисному учреждению еще и отделение качества жизни и красоты, где бы занимались программами замедляющими старение. И вот все мои знания и опыт в гинекологии, восстановительном лечении, спортивной медицине, психотерапии, и сексологии, благодаря профессору Фанченко, я смогла реализовать здесь. Мы с Виргинием Михайловичем вначале 90-х у каждой пациентки собирали сексологический анамнез, который включал в себя вопросы: живете ли вы половой жизнью, испытываете ли вы разрядку, какова частота, сколько половых актов из десяти заканчиваются разрядкой, то есть индекс оргазмичности у меня стоял у каждой пациентки в истории болезни, я научилась разговаривать о сексе с пациентками еще в те годы. Кто еще может похвастаться таким опытом? (смеется).
Представитель БТЛ: Расскажите, пожалуйста, поподробнее о том, как Вы работали в Кулакова, какое оборудование использовали для физиотерапии.
Е. С. Силантьева: Вопрос прямо не в бровь, а в глаз, потому что и академик Серов, и член-корреспондент Радзинский, и академик Кулаков, и академик Хомасуридзе — все эти корифеи гинекологии отмечали одно, когда иностранцы приезжали в центр Кулакова и шли по отделениям, смотрели оборудование и все как везде стойки Karl Storz и т. д., не было ничего необыкновенного и тогда Кулаков вел их в отделение физиотерапии, и тут у всех открывался рот, такого они не видели нигде. Потому что в международной практике физиотерапевты занимаются преимущественно опорно-двигательной системой, даже вот это изменение ментальности, когда сами врачи начинают работать с аппаратами физиотерапии, это как раз западная модель, и с другой стороны бесплодие в западных странах было совсем другое нежели у нас, там бесплодие — это проблемы качества мужской спермы или гормональные проблемы у женщин, в нашей же стране бесплодие было преимущественно трубно-перитонеальное, то есть связанное с последствиями абортной системы контрацепции.
У меня недавно на приеме была китайская пара и я спрашиваю девочку: «У Вас ранее были беременности». Она говорит: «Да, были, 17 раз была беременна». «В этом браке?» Она говорит: «Да, мы с моим мужем с 18 лет вместе». Девочка видно топ-модель из первой тройки, а муж известный китайский актер. Она говорит: «У нас такая жизнь, мы так редко бываем вместе, что пить гормоны больше вреда и поэтому делала аборты». Так вот, и в Советском Союзе частота абортов была, как в Африке, поэтому у советских женщин матки были побиты этими абортами, и лечить такое бесплодие методами западной медицины было невозможно, а в Советском Союзе были разработаны методы лечения такого бесплодия методами физиотерапии, она была доступна территориально людям, так как была в каждой поликлинике, в каждой женской консультации, в каждом стационаре и профилактории оснащение было стандартным, это были аппараты Амплипульсы, Тонусы, Даидинамик, ультразвуковая терапия.
Вот у Виргиния Михайловича было огромное количество аппаратов, которые разрабатывались при его участии с различными полостными проводниками энергии, которые позволяли доставить энергию непосредственно к патологическому очагу. Это то, что везде в целом имелось, но было усовершенствовано и было чуть эффективнее, чем в других местах, и на всем этом делалась наука, ведь физиотерапии в гинекологии не было нигде в мире, но Виргиний Михайлович создал такую доказательную базу благодаря диссертациям своих учеников, настолько тщательно проработал все методики, что практически к каждому гинекологическому заболеванию сопутствовали определенные конкретные рекомендации по физиотерапии, и все это было закреплено приказом Минздрава и было обязательно для исполнения всеми гинекологами в Советском Союзе. Было руководство, в котором можно было найти при эндометриозе — электрофорез йода, при спаечном процессе в брюшной полости с образованием серозоцеле —ультразвуковую терапию, если есть миома матки, то нельзя ультразвуковую терапию, —синусоидальные модулированные токи, хроническая тазовая боль — диадинамические токи. Для каждого диагноза была своя физиотерапия с четко прописанными параметрами воздействия, количеством процедур, их расстановкой, временем начала курса относительно менструального цикла, это была совершенно стройная, четкая детально прописанная система, и мне посчастливилось со всем этим работать на большом потоке.
В Кулаковском центре был стационар дневного пребывания, куда женщина приходила на 10 дней, получала больничный лист, талоны на бесплатный обед и приходила ко мне на осмотр на кресле, я описывала ее ректальную температуру, оценивала симптом зрачка — это гормональный фон, дальше она шла у нее в день было 3–5 физиопроцедур, водолечение, сеанс аутотренинга или работа с психотерапевтом, и был сеанс лечебной физкультуры и так 10 дней, такое лечение давало очень высокий результат по достижению беременности, с такой сложной патологией, которую в мире больше никто до сих пор не лечит, потому что такая задача перед ними тогда не стояла.
В 2006 году я выступала на Конгрессе Европейской ассоциации репродукции человека, и до сегодняшнего дня это был самый авторитетный конгресс репродуктологов. Виргиния Михайловича уже 2 года как не стало, а мой муж был успешным бизнесменом, поэтому я могла себе позволить купить капли, которыми я красила иммуногистохимические соскобы, то есть это был иммуногистохимический анализ соскобов у женщин до и после физиотерапии, общая стоимость затрат более 6000 евро, а еще расходы на саму поездку на этот конгресс и участие в нем. Я думала, что я мессия, я принесла европейцам знания как можно вылечить эндометрий, когда он был плохой, и вот как все поменялось, я была первой, кто такие исследования проводил, имеется в виду метод, и каково было мое удивление, когда профессор из Великобритании, который модерировал секцию, где я докладывала, как Вы понимаете доклад на английском языке для меня это нечто, я выучила его наизусть, очень боялась, что я не пойму вопросов, так вот этот профессор сказал: «У Вас невероятно интересный доклад, глубокие современные методы исследования, и в принципе довольно неожиданный метод лечения (имелось в виду физиотерапия), но Вы знаете у Вас такая неактуальная тема». Этого я тогда понять не могла, помню он мне тогда сказал, что вот если бы Вы нашли способ улучшить качество ооцитов, придумали пред имплантационную генетическую диагностику, научились работать с ооцитами, эмбрионами, что сегодня не составляет труда, но вот эндометрий так лечить никто и не научился нигде в мире. Куча методов, но как физиотерапия ни один не работает. Все это так и осталось в рамках Советского Союза, потом России, ну а последние события окончательно закрыли возможности узнать и использовать это где-то в мире.
Тогда, в то время, я защитила свои диссертации и решила, что надо что-то изменить и мне подвернулся как раз этот проект с Курцером, он искал специалиста, который мог бы объединить wellness, fitness, физиотерапию, реабилитацию с гинекологией. Более подходящего для этой задачи, чем я, наверное, трудно было найти: диссертации в смежных областях, навыки. Надо сказать, что тогда совершенно неожиданно на мою голову свалилась еще и эстетическая медицина, я изначально была заместителем главного врача по всему этому сложному образованию, так вот свалилась еще и подгруппа — эстетическая медицина, то есть врачи косметологи, дерматологи, эстетисты, так началось мое сближение с эстетической медициной, а позже и госпиталь из перинатального центра решил перепрофилироваться в многопрофильный, не могу сказать, что меня это сильно порадовало, потому что мы уходили от женщин в сторону, но зато у меня оказались мужчины — вторая составляющая пары, ведь сексуальная функция —единственная парная функция в организме человека, и как тут без пары.
В рамках этого медицинского учреждения, мне опять очень повезло в жизни, потому что у меня в руках оказались совершенно уникальные пациенты, и чем они уникальны, а тем, что у нас в госпитале есть отделение гинекологии, патологии беременности – где акушеры, роддом – где акушеры, женская консультация – где акушеры-гинекологи ведут беременности, и есть команда гинекологов эстетической медицины и реабилитации, которая занимается изолированно только повышением качества жизни пациентов, и есть пациентки у которых достаточно денег, достаточно времени и достаточно желания заниматься качеством своей жизни, такого совпадения, наверное, мало кому в жизни досталось, и это не потому что я такая вот удивительная и уникальная, это так все сложилось. Вот отсюда уже тот самый удивительный опыт, который превратился в целую школу.
Я помню, как появилась информация, что те же филлеры можно колоть в половые губы, мы расположили пациентку на кресле, я тыкала пальчиком куда уколоть, чтобы сомкнуть половую щель, а не просто справиться с возрастными изменениями, а косметолог красиво и правильно выкладывал филлер, потому что я боялась тогда взять в руки шприц, но рано или поздно косметологи сказали: «Елена Сергеевна, Ваших вульв в моей работе уже становиться больше чем лиц, может Вы уже сами…» Так мы стали экспертами в эстетической гинекологии (смеется). Потом, мы всегда затрагивали тему секса, много появилось всяких лобби, секс-коучей и прочего, женщины обратили внимание, что секс есть, и они захотели качественного секса, и мы поняли, что мы больше, чем кто бы то ни был можем им помочь с точки зрения готовности полового аппарата к этому.
Появился огромный запрос на интимное здоровье, профилактику опущения, вагинальное сужение, на отсутствие недержания мочи, раньше стеснялись говорить, а теперь моя категория пациентов об этом говорит открыто, а это как раз те женщины, имеющие возможность получить все, и они не хотели терять даже две капельки мочи, прыгая на батуте со своими малышами. У нас начался поиск того, что мы можем сделать по отношению к этим пациентам, еще когда я занималась бесплодием и продолжаю этим заниматься по сей день, так вот в России оборудование, которое когда-то помогало мне в решении этих вопросов, оно стало постепенно становиться рухлядью. Сейчас у нас в нашем отделении есть какие-то достойные аппараты, те же BTL, но есть и отечественные Полюсы, потому что у нас поток, и часто нужно, чтобы работало по 10 аппаратов одномоментно, и для этого нужны самые простые аппараты без заморочек, максимально примитивно для процедур после родов, после операций. Разница сильно большая, когда видишь достойный аппарат, который начал работать с 2011 года и продолжает работать до сих пор, не требуя никакого сервиса и аппараты, когда-то невероятно выносливые в советское время, сегодня, то что пришло им на смену, ломается каждые 2–3 месяца, и через 2 года умирает совсем. Также стало понятно, что некоторые аппараты просто ушли с рынка и некоторые методики, которые были созданы когда-то Стругацким, которые доказали свою эффективность исследованиями, также исчезли. Чтобы изменить что-то, я очень хотела внедрить наработанные методики в импортное оборудование, потому что в импортном оборудовании, как раз не было нужных форм тока для соответствия давно зарекомендовавшим себя протоколам.
Представитель БТЛ: Расскажите, пожалуйста, как Вы выбирали парк оборудования для госпиталя «Лапино».
Е. С. Силантьева: Скажу, что это было не сразу, ведь никто не делал таких отделений для реабилитации интимной зоны, вообще реабилитации пациентов акушерско-гинекологического профиля. Многие аппараты были как в Кулаковском центре, а чего не было пришлось создавать самим и мне посчастливилось, благодаря большой закупке аппаратов у этой компании, мы делали анализ лидеров рынка и наш выбор пал на компанию BTL. В процессе взаимодействия мы так понравились друг другу, что случился невероятный союз, когда мы вместе создали комбайн для гинекологии. Я помню, как ко мне в «Лапино» приезжал владелец BTL — сам Ян Вилд, как он ходил по нашим коридорам, как я в течение часа рассказывала о применении физиотерапии в гинекологии, целую презентацию на английском языке, и как он дал разрешение, чтобы на их базе был создан вот такой аппарат — Premium G. Наверное, этот опыт взаимодействия послужил причиной того, что первый аппарат Emsella в России, оказался в моих руках, это был 2018 год, еще не было получено регистрационное удостоверение.
Представитель БТЛ: Вы сталкивались ранее с креслом магнитной стимуляции до BTL?
Е. С. Силантьева: Да, я была знакома с креслом NeoControl, которое как раз стояло в Кулаковском центре, и им занималась Аполихина Инна Анатольевна, но мне не раз довелось на нем посидеть, и я понимаю какие ощущения возникают на этом кресле, я также посылала пациентов на это кресло и знала какие будут эффекты от лечения. У меня было позитивное отношение к этой технологии, даже на уровне того допотопного аппарата каким являлось кресло NeoControl.
Представитель БТЛ: Тогда почему не стали покупать данную технологию в «Лапино»?
Е. С. Силантьева: Сейчас уже точно не помню, но мне кажется у него не было регистрации, их было всего несколько на всю Россию. Но мы, конечно, понимали, что интимной реабилитацией надо как-то заниматься, и мы купили два отечественных аппарата БОС-терапии, и с ними мы начали работу с первых дней открытия «Лапино». У кресла ведь есть недостаток, мышцы то оно, конечно, тренирует, но пациента не учит эти мышцы сокращать, что позволяет делать БОС-терапия. Однако замечу, что как бы мы не обучали женщину тренировать свои мышцы, конечно, такого качественного эффекта, как от кресла добиться невозможно. Это для меня сейчас абсолютно очевидно. Сегодня мы две эти технологии сочетаем, мы всегда начинаем с Emsella, потому что она дает некий толчок, мышцы становятся более сильными и управляемыми, а потом мы назначаем Биофидбэк, для того, чтобы у нее была возможность научиться ими работать. По нашему опыту не более 20 % женщин действительно делают это систематически, остальные все равно это не делают, но знаю, что через год они придут и повторят этот курс. А те, которые научились, они могут это использовать для своих сексуальных забав. Получается, что когда к нам попала Emsella, мы уже очень хорошо понимали для каких пациентов, какие мы можем эффекты получить, какой должен быть отбор пациентов и каким может быть результат. Это для нас была технология, которая была очень понятна. Другие эффекты, которые мы наблюдали в кресле были для нас скорее открытием и бонусом, например, способность лечения ургентных форм недержания мочи для улучшения проводимости, например, все те удивительные эффекты, которые достижимы у мужчин, и это невероятный спектр интересных ощущений: например, все то, что связано с тренировкой мелких мышц вульвакавернозной, исхиокавернозной, качеством оргазмической разрядки. Очень многие эти вещи на БОС недостижимы. Кроме того, мужчины очень неохотно идут на процедуру БОС-терапии, да и расположение электрода на промежности не дает такого эффекта, а ректальные электроды мужчины вообще не любят, и если речь идет о недержании мочи — это моча, памперсы, электрод в памперсах, в общем, это довольно сложная история.
Я расскажу об одном таком интересном случае, который сделал меня абсолютной приверженицей применения данной технологии у мужчин. Это был 2019 год, у нас в отделении в один прекрасный день появился мужчина из Сербии, он приехал и сказал, что ему кто-то сказал, что надо ехать в Москву к Силантьевой (смеется) и там нужно полечить его проблему с помощью кресла. У этого мужчины был рак предстательной железы, прооперированный, после этого была проведена радиотерапия – и все, его выписали как здорового, но он не удерживал мочу, он был в памперсах и накапливал мочу до нескольких стаканов, то есть потеря была значимой, о каких-то сексуальных контактах речь не шла, был не женат, при этом он был высокий, красивый, такой с волнистыми волосами 52-летний серб. Я его не взяла на лечение, так как онкологическое заболевание — это абсолютное противопоказание к использованию данной технологии. Мы долго вели переговоры, я в итоге, потребовала выписку из его клиники переведенную на русский язык, стекла, блоки. Консультацию наших онкологов, так и быть, предоставим и потом решим. Я подумала, что он больше не вернется, он вернулся через полтора месяца, со стеклами, блоками, переведенной выпиской. Наши онкологи провели консультацию, написали буквально под мою диктовку, что использование высокоинтенсивного сфокусированного электромагнитного поля кресла Emsella не противопоказано, и мы начали с ним работать. Я сейчас рассказываю Вам это, и у меня даже мурашки по телу, потому что после пятой процедуры, утром перед шестой, он взял меня за локоть в коридоре, у него глаза светились от счастья, сказал: «А я ведь сегодня до Вас доехал сухой», то есть каждый раз перед тем как прийти на процедуру, он мокрый памперс менял на сухой, и в этот день он приехал из отеля, зашел в туалет, и выйдя из него, наткнулся на меня. Это были эмоции счастья, когда он понял, что на протяжении некоторого количества часов он не потерял ни капли мочи, он понял, что эта технология работает, в отличии от всего того, что было с ним раньше. Он в последствии приезжал к нам еще дважды, в 2020 году перед самым ковидом и в 2021 году, но сейчас я надеюсь, в Сербии уже есть свои кресла, о чем наше отделение очень сожалеет, потому что он делал вино и очень вкусную копченую колбасу, наш коллектив его очень любил.
Впоследствии, уже когда у нас появился онкологический корпус, взаимодействие с нашими онкоурологами удалось легко наладить, у них нет страха перед этой технологией, они понимают как это будет воздействовать на пациентов и с точки зрения стадии, и с точки зрения клеточной структуры опухоли, и с точки зрения проведенного лечения. Когда процесс онколечения завершен, достигнута стойкая ремиссия, эти пациенты приходят ко мне для того, чтобы восстановить их качество жизни. Это не всегда онкологические пациенты, очень часто после больших операций на предстательной железе при доброкачественной аденоме тоже есть определенный дискомфорт, и который хорошо корректируется этой технологией, она неинвазивная, а для мужчин это очень важно, эта стерильность прикосновений, с точки зрения того, что они остаются в одежде.
Представитель БТЛ: Какую Вы применяете методику для таких пациентов?
Е. С. Силантьева: Вообще, у них можно работать и монометодикой, если там нет каких-то других факторов, часто там работает еще и психолог. Скажу так, с Emsella у меня личные отношения, как у всей нашей школы, это приверженность протоколу U1, который создавался как максимально эффективный способ тренировки мышц, приводящий к повышению их качества, то есть мы достигаем желаемого эффекта гарантированно. Мужчины, это вообще настолько благодарная аудитория с точки зрения недержания мочи, потому что у них таз уже, мышцы более объемные, мышечная память благодаря тестостерону более высокая и вот этот эффект увеличения объема, который позволяет удерживаться моче, он несравним с тем, что можно достичь у женщин. У женщин, если она стаканами теряет мочу, бесполезно ей назначать Emsella, только после операции, как профилактика рецидива, но до операции не будет эффекта, а у мужчин будет, благодаря их физиологии.
Представитель БТЛ: А какие еще аппараты BTL используете в своей практике, я знаю применяете TR?
Е. С. Силантьева: Когда мы начинали работать с тазовым дном, нам казалось что самая главная проблема — это слабость мышц тазового дна. Но мне посчастливилось работать, взаимодействовать с одной из потрясающих женщин из Голландии, которая была одной из основоположниц физиотерапии тазового дна. Я сейчас говорю о Йок Гроут — воспитаннице университета физиотерапии из Амстердама, одной из создательниц сети поликлиник Праксисов по физиотерапии тазового дна в Голландии, на мой взгляд это страна образцовая по организации таких поликлиник. Здесь получают помощь и дети с различными расстройствами мочеиспускания, и женщины после родов, после операций или возрастные пациенты, а также пациенты у кого имеются различные заболевания урологического и проктологического спектра, все это за счет страховки. Я ездила стажироваться в одну из таких клиник, и Йок Гроут впервые, наверное, тогда заронила мысль, что гиперкинетический синдром дисфункций мышц тазового дна не менее важен, чем гипокинетический, то есть не только слабость, но и наоборот избыточный тонус этих мышц может повлечь за собой целый ряд проблем, и когда начинаешь это понимать, прислушиваться, осматривать пациентов, сравнивать мышечный тонус, понимаешь, что даже ослабленные мышцы могут быть в состоянии избыточного тонуса. Тонкие истонченные недостаточные мышцы с плохим качеством, могут находиться в состоянии гиперкинетической дисфункции, и они тогда не будут расти, но сами по себе напряженные мышцы будут давать целый ряд болевых сексуальных дисфункций, и они всегда сопутствуют любой хронической тазовой боли. Удивительный факт: любая хроническая тазовая боль, будь то эндометриоз, будь что угодно, она будет вторично приводить к напряжению мышц тазовой диафрагмы, той самой гиперкинетической дисфункции, которая, возможно, станет причиной хронизации боли за счет спазма, гипоксии, вторичного стресса, раздражения рецепторного поля, такой вот второй круг болевой спирали. Поэтому лечить любую хроническую тазовую боль нужно обязательно с трех сторон: голову, т.е. мозг, где есть очаги застойного возбуждения, собственно причину, которая возможно, к тому моменту как мы начинаем этого пациента лечить уже неактуальна и вторичные наслоения в виде гиперкинетической дисфункции, которые поддерживают это состояние боли. Добраться до этих гиперкинетических очагов очень сложно с точки зрения терапевтических эффектов, для таких пациентов процедуры на кресле становятся дискомфортны. Как говорят диагноз «от двери», так вот тут диагноз «от кресла», то есть если пациенту дискомфортно на кресле, учитывая, что Вы его правильно технически посадили, то для девочки это всегда отсутствие вагинального оргазма, потому что гиперкинетическая дисфункция не дает достигать оргазма от пенетрации, только от стимуляции, ласк, наружных эрогенных зон. Если это мужчина, которому дискомфортно, то это мужчина, который значительно слабее испытывает ощущения удовольствия в момент эякуляции, чем мог бы.
Вообще, мужчины по собственной инициативе ходят не часто, их скорее отправляют их жены или врачи урологи. Мужчинам я всегда говорю: «У Вас сегодня должен быть тест-драйв», если мужчина у меня на первом протоколе U1 просидел процедуру не меньше 75–80 % мощности, и ему было комфортно, он гарантировано получит более яркую эякуляцию за счет релаксации более мелких мышц тазового дна, которые не позволяют получать такое удовольствие.
Если возвращаться к женщинам, то можно сравнить, вот мы говорим ковид, эпидемия, а тем временем 75 % женщин страдают опущением тазовых органов и недержанием мочи, вот где реальная эпидемия. Средний возраст продолжительности жизни 85 лет, так вот зачем мне годы жизни начиная с 50, если примерно 35 лет я буду ходить в памперсе и не иметь качественного секса. Конечно, если опущение уже случилось, поможет только операция, но операция тоже меняет качество жизни, хоть и в 40 % случаев заканчивается рецидивом, что логично, потому что связки порвались изначально из-за слабости мышц, а кто мышцы восстановил? Никто, мы же не в Голландии (улыбается), где это обязательно. У них чтобы тебя по страховке прооперировали будь любезен сначала BODY CORE до операции, чтобы изменить угол наклонения таза и облегчить внутрибрюшное давление за счет тренировок BODY CORE, а потом тренировка мышц тазового дна после операции. У нас же женщину прооперировали, и до свидания, поэтому и рецидивы. Когда уже надо оперировать не поможет ничего, ни кресло, ни БОС, но если бы мы, когда женщина только родила, восстанавливали мышцы, или если бы женщина с хорошими крепкими мышцами пришла в свои роды, они бы лучше растягивались, были бы более управляемыми, реже рвались, лучше восстанавливались. Если бы женщины после родов восстанавливали свои мышцы как спортсмены проходят восстановительную леченую физкультуру после операций, но ведь их после такой тяжелой нагрузки никто не восстанавливает, поэтому мышцы с годами все дряхлеют, ослабевают и уже не способны противостоять внутрибрюшному давлению и поэтому происходит разрыв и развивает опущение, то есть это огромная миссия, которую мы могли бы осуществить по отношению к миллиардам женщин, даже ни миллионам. Так вот здесь, конечно, нужно использовать Emsella, а когда мы имеем дело с гиперкинетическим синдромом мы будем использовать технологию TR, когда при непосредственном воздействии на мышцы мы получаем эффект мышечной релаксации, более того, если сочетать две эти методики, мы получаем протекцию того эффекта, который мы получаем на кресле без TR, мышца растет быстрее, набирает объем. Здесь ничего нового, тоже самое, что сочетать SIS и TR, Вы же это понимаете.
Представитель БТЛ: Есть какая-то технология, которой Вам не хватает в Вашей практике? Может быть Вам нужны еще какие-то эффекты, которых Вы не можете достичь.
Е. С. Силантьева: На самом деле, даже те технологии, которые приходят от компании БТЛ, я толком не успеваю переваривать. Например, какое-то время назад я была амбассадором вагинальных лазеров в России и мне казалось, что моя MonaLisa была и остается лучшим лазером для женщин, самым обоснованным, эффективным, результативным. И я думала зачем мне какой-то RF, но хорошо, что я смогла преодолеть свой снобизм и начала использовать в практике монополярное радиочастотное воздействие на слизистую влагалища и вульву, это аппарат BTL Exilis Ultra Femme 360, ему на смену скоро придет технология EmFemme, которая более комплаентная на мой взгляд. Так вот совершенно волшебным образом 70 % пациентов, которые шли на лазер пошли на RF, потому что пациенты у которых рубцы, пациенты у которых дерматозы вульвы, склероатрофический лишай или пациенты, у которых гиперпигментация и им нужно осветление или при онкологии они пойдут на лазер, но большинство пациентов с вульвовагинальной атрофией, послеродовые атрофии у кормящих женщин, много атрофий на гормональной контрацепции, или пре и менопаузальном периоде, все эти атрофии прекрасно корректируются радиочастотой, но радиочастота в отличии от лазера процедура абсолютно комфортная, сопровождающаяся теплом и это притом, что RF прекрасно можно сочетать с Emsella, на RF мы получаем результат с первой процедуры и можно даже видеть его эстетическую составляющую, как бы забегая вперед посмотреть на результат, который получится в итоге, после всех процедур курса, за счет отека, но потом эта же степень наполненности ткани будет результатом насинтезированного коллагена гиалуроновой кислоты. От Emsella мы получаем к концу курса вот это же самое вагинальное сужение и удержание, и они прям прекрасно ложатся друг на друга и все заканчивается за 2 недели. Это бесспорно добавляет приверженности. Или допустим пациенты, которые приходят после родов, да у них сухость из-за атрофии на фоне лактации, пожалуйста — мы им назначили Exilis, да у них зияющая половая щель, дискомфорт при сексе, снижение сексуальных кондиций в силу слабости мышц тазового дна, мы им назначили Emsella и БОС-терапию, но у этих девочек появился животик на фоне родов и их это критично не устраивает, но из-за тазового дна, они не могут пойти в фитнес и качать пресс и у этих девочек болит спина, потому что они 9 месяцев плавно шли к своему гиперлордозу, а потом раз в один момент лордоз превратился в кифоз, потому что весь этот вес висит у них на руках возле молочной железы. Да мы всегда таких пациентов направляли в зал лечебной физкультуры, где специально подготовленные врачи инструкторы лечебной-физкультуры ими занимались, но это же лишнее время пациента, и не всегда всем хочется «пахать» в тренажерном зале, тут нам на помощь пришла технология Emsculpt, которая позволяет работать с передней брюшной стенкой и ягодицами, она же позволила нам изменить угол наклонения таза, переместить вектор внутрибрюшного давления, сделать это внутрибрюшное давление менее травматичным для тазового дна. Эта технология позволила нам справиться с диастазом, подтянуть живот, я скажу, что она работает самым эффективным образом именно у женщин через несколько месяцев после родов, потому что мышцы, которые из-за перерастяжения бездействовали, они получают возможность восстановить свою мышечную память путем супрамаксимальных сокращений, которые хорошо влияют на качество мышц. Ягодицы также участвуют в этом перераспределении из-за того, что изменяется угол наклонения таза, даже если мы не работаем с мышцами спина, хоть и желательно с ними тоже работать, мы все равно получаем облегчение боли в спине за счет большей стабилизации кора.
Эта технология также интересна и в категории пациентов Antiage, мы понимаем, что с годами снижается количество и качество мышечной массы и это совершенно четко связано с метаболизмом, мышцы меньше потребляют калорий, появляется тенденция к набору веса, жир нарушает толерантность к глюкозе и появляется тенденция к развитию диабета второго типа, это дает повышение аппетита, ночной голод, повышение количества потребляемой пищи. В общем, мышцы, единственный компонент нашего тела, который критично влияет на функцию митохондрий, а митохондрии — это наша энергия организма и клеток. Снижение работоспособности, которое связано с возрастными изменениями мужчин и женщин связано с мышечной кондицией. И тут у нас появляется возможность изменить качество больших мышечных групп, что это как не идеальная геропротекция. Самый оптимальный Antiaging —повышаем качество мышц, активируем метаболизм, снижаем степень толерантности к глюкозе, нормализуем углеводный обмен, мы возвращаем функцию митохондриям и получаем в итоге омоложение. Вот такая концепция. Поэтому качество жизни женщины в период пре и постменопаузы стоит на трех китах: интимный комфорт, сексуальное удовлетворение и, конечно, энергия.
Все это достижимо благодаря оборудованию, которое сегодня нам стало доступно и, возвращаясь к компании BTL, я хочу сказать, что это компания, которая на рынке стоит особняком, потому что для нее характерна продуманная политика продвижения своего оборудования на рынок. Это компания, в которой есть отдел разработки, которая сама разрабатывает инновационные технологии и придает им движение по очень правильной траектории: от экспериментального этапа со всеми доработками, что говорит о безопасности оборудования, до клинического этапа, где компания всегда стремиться заручится поддержкой экспертов мирового класса в солидных учреждениях, и только после этого продукция попадает на рынок. Когда кто-то приобретает этот продукт, то он понимает, что за ним стоит целый пул серьезных публикаций, которые гарантируют те эффекты, о которых заявляет производитель, так же как эти гарантии даны серьезными учреждениями с серьезными экспертами.
Представитель БТЛ: Спасибо Вам большое, Елена Сергеевна. На мой взгляд, получилось очень продуктивно и приятно пообщаться.
