Как же назывался тот поселок? Мокошь? Или Мокша? Андрей проскочил указатель, лишь краем глаза зацепив название. Чертова глушь! И дорогу-то спросить не у кого.
Машину затрясло, Андрей с трудом удержал руль свеженького белого Рено-Дастер, когда дорога, вместо обещанной навигатором федеральной трассы, вдруг обернулась битым местечковым шоссе без разметки.
Колеса угрожающе застучали, пришлось снизить скорость. А навигатор не унимался и все требовал поворота налево сексапильным голосом какой-то азиатки.
- Сама… ты… налево! – простонал Андрей, едва не прикусив от тряски язык.
Кто б мог подумать, что этот хваленый супер-пупер-навигатор знать не знает в России городов с населением меньше полумиллиона жителей. Ему что Ейск, что Енисейск. Проклятая зарубежная техника в своем беспардонном снобизме напрочь не признавала российскую географию и просто игнорировала мелкие городки и поселки.
- Глаза-то разуй! Куда здесь налево? Или направо… Подвеску по полям гробить?!
Налево узкая бетонированная тропинка вела к ясно различимому тупичку с помойными баками. Направо – ржавая рабица, обтягивая порыжелые заросли кукурузы, уходила за горизонт. Никаких поворотов вблизи не было вообще. НОРМАЛЬНЫХ поворотов. Не тех, которые явно НЕ ТУДА.
- Дура! – сказал Андрей, с трудом удерживая скачущую по колдобинам машину.
- Плохие условия приема, - обиделась "азиатка" и потеряла последний спутник. А на следующем подскоке отключилась совсем.
Запустить навигатор заново?
Андрей схватил мобильник и убедился, что сеть в данной местности отсутствует. Следовательно, карту заново не загрузишь. Так что, здрасьте, приехали!
Осознав, что заблудился, Андрей прижал Рено к обочине недалеко от знака круговой развязки. Чертыхаясь, заглушил мотор, завозился, слезая с насиженного после многочасовой езды кресла – потное тело приклеилась к горячей синтетической обивке и отдиралось от нее, как подсохший пластырь.
Кряхтя, Андрей выбрался из машины. Волна липкого душного воздуха хлынула, словно из парной. Горячий ветерок взметнул и подбросил сухие, скрученные жаром, листья тополей, играясь, потащил их дальше по ноздреватому раскаленному асфальту.
Вслед за листьями побежал, шурша, белый песок. Над чахлыми кронами деревьев дрожало, словно в лихорадке, горячее марево бесцветного августовского степного неба. Пыль, зной и… ни души. Даже птиц нет.
На таком пекле кожа краснеет и лопается, пересыхают ручьи, трескается земля. Адская глушь и безнадега. Кому забредать сюда? На кой черт?!
Помянув чертей, Андрей пнул придорожный серый куст лопуха, и вздрогнул: где-то в стороне раздалось шуршание. К развилке подкатила белая Шкода с синей полосой и надписью ГИБДД. Визгнув тормозами, замерла возле поворота на другую ветку дороги, метрах в шестистах от Рено.
"Вспомни чертей – они и появятся", – ухмыльнулся Андрей и удивился, осознав, что впервые в жизни радуется появлению ментов. "Есть хоть у кого дорогу спросить наконец-то!"
Заулыбавшись, он помахал рукой смотрителям дорожного порядка. В Шкоде их сидело двое.
- Не подскажете, как тут проехать на N-ск? – крикнул Андрей. Тот из ментов, что выглядел помоложе, вышел из машины и с готовностью начал что-то объяснять издалека. До Андрея долетали лишь неясные обрывки его советов: "Налево, по глияке… Дальше… до первого поворота."
"Что еще за "глияка"? Или это название такое местное – Глияка?"
- Не слышу! – крикнул Андрей, разведя руками.
Мент заулыбался еще приветливее и замахал, подзывая – дескать, давай сюда! Все объясним на месте.
Первым побуждением Андрея было рвануть к ментам через развилку пешим, пока они в настроении и милостиво ждут, чтоб подсказать дорогу. Но гордость не позволила. «Что я им, пацан – трусцой тут бегать?! Да и жара…" Андрей сел в Рено, завел двигатель и, развернувшись, красиво пришвартовался к Шкоде сбоку, открыв для удобства переговоров стекло на водительской дверце.
- Здравствуйте, - с улыбкой сказал он. – Дорогу на N-ск подскажете? А то запутался я что-то в ваших указателях.
- Документики предъявите, - ответно улыбаясь, попросил молодой мент с яркими голубыми глазами и смешным – пуговкой - носом. - И выйдите, пожалуйста, из машины.
- В смысле?.. А что такое?
- Через двойную сплошную сейчас развернулись, - наклонившись к водительскому окну, сказал мент и оглянулся на второго – толстяка, сидевшего в машине сзади. Толстяк дремал, разморенный жарой. Его красная физиономия блестела от пота, из уголка рта свисала нитка слюны.
- Товааааарищ командиииииир! – привычно заканючил Андрей, вытягивая из бардачка права и паспорт.
- Знаю, знаю, - сказал мент. - Сами вы не местные… Потише давайте! – молодой протянул руку, но Андрей, вцепившись в корочки, не позволил курносому менту забрать их.
- А, может, на месте решим вопрос?
- Пожалуйста, - застенчиво дернув плечом, курносый назвал сумму. Андрей прикинул: цифра покрывала две трети того, что оставалось в его кошельке от последней заправки.
- Да ты что, командир?!
- Тише... – Молоденький мент смущенно оглянулся на спящего напарника, но Андрея разбирали досада и злость.
- Да я ж так и до дому не доберусь. Имейте совесть!
Его возмущенный вопль разбудил толстяка на заднем сиденье. Тот открыл глаза. Вытер потное лицо толстопалой пятерней, помотал головой, стряхивая дрему. Запыхтел и, выбравшись из машины, подошел к белому Рено.
- Выйдите из машины, гражданин. Предъявите…
- Да послушайте, мужики! Поймите – я заблудился. Жара. Навигатор сдох. Тридцать километров еду – дорога как вымерла, спросить не у кого. Ну, ошибся чуток…
- Чуток. Ишь ты – чуток, - с добродушной ухмылкой повторил толстяк. – А ты чего с ним церемонишься? – упрекнул он молодого, не глядя на Андрея. - Выезд на встречную полосу. Лишение прав на год по новым правилам! Выходите из машины, гражданин.
Андрей понял, что зря пожадничал. Надо было решить вопрос с молодым. Зараза. Он постарался взять себя в руки. Вышел из машины и натужно улыбнулся.
- Слушай, командир… Войди в положение. С вашими расценками я ж до дому не доберусь - на бензин тупо не хватит.
- А куда едешь-то? – снова утираясь пятерней, спросил толстяк.
- В Москву!
- Торопишься, поди?
- Ну да.
- К жене, к детям? – не прекращая беседы, старший мент выдернул из рук Андрея его права и паспорт и принялся перекидывать странички, разглядывая заткнутые в прозрачный пластик документы.
- Да нет. Какая жена! – бормотал Андрей, все еще улыбаясь. - Один я. Сиротинушка. Начальство втык даст, если из отпуска вовремя не поспею. Контракт у нас там с китайцами намечается, мильонный…
- Зарабатываешь хорошо? – усмехнулся мент.
- Не жалуюсь, - осторожно ответил Андрей. «Странные какие-то менты», - мелькнуло у него в голове.
- Не жалуешься… А че ноешь, как девочка? Вопрос решить на месте жаба душит? – подначил толстяк.
- Да я готов! – Андрей вытащил и раскрыл бумажник. – Но в пределах разумного. А то с вашими аппетитами я до столицы не доеду. На бензин не хватит. Я ж еще и заблудился тут у вас…
- Да кто там заблудился! – возмутился толстяк. – Заблудился он… Вон сейчас налево повернешь, второй съезд отсюда – там поселок, за ним, килОметров 10 в сторону – трасса федеральная. Домчишь с ветерком. Делов-то!
- И деньги у тебя есть, - пялясь в раскрытый кошелек, сказал молодой.
В кошельке лежали три купюры по тысяче и болталась мелочь россыпью.
- Последние. На бензин. Из отпуска еду, - повторил Андрей. Денег было безумно жалко. Нет, ладно б – на дело какое, но этим кровососам… И так глупо попасться!
- Да ладно вам, гражданин, прикидываться! Что ж вы мили… тьфу, то есть… Полицию в заблуждение вводите?! Вон же кредитка еще у вас! - курносый с хитрой улыбочкой кивнул на золотую мастер-кард, краешек которой выглядывал из кошелька Андрея.
- Да наличка-то последняя! – уперся Андрей. – Ей-богу! На последних трех заправках нигде интернет не работал! Как без налика-то ехать?! В этой вашей трипиз…
В горле у него пересохло, и он сорвался, дав унизительного петуха.
Менты переглянулись. Толстяк сощурился и вдруг сменил тон. Запанибратски подмигнул Андрею:
- Ладно, не парься, мужик! Как тебя? Андрей Валерьевич Рогачев. Тоже войди в положение. Ты вот в столицу едешь, а у нас тут - сам погляди, какая глушь. Как план-то по нарушителям выполнять? А начальство оно ж не вникает - че да как, оно требует…
- А я тут при чем? – вспыхнул Андрей. – Чем я виноват?!
Мент развел руками.
- Ну, мужик, как знаешь. Мы, со своей стороны, все, что могли, сделали. Хочешь вопрос решить на месте – пожалуйста. Мы ж даже скидку тебе давали. Не пять штук, а всего три. И дорогу покажем, и к вечеру уже дома будешь, в своей дорогой столице. А на нет - и суда нет. Транспорт на штрафстоянку. Лишение прав на год… Штраф через суд, а суд по нашему адресу местоположения. Уяснил?
Толстяк развернулся и пошел обратно в свою Шкоду.
- Я что, по-вашему, деньги печатаю?! – в спину ему выкрикнул Андрей. – Да бляха вашу дивизию… – в запале он чуть не обложил нахальных ментов матом. Но курносый его остановил:
- Ты, мужик, не кипятись. Населенный пункт здесь, конечно, маленький, но не такая уж и трипиздень. Банкоматы, к примеру, имеются. Сейчас возвращайся, поезжай до знака – это самая окраина поселка. Как въедешь – магазин "У Ершовых" увидишь. У них банкомат сбербанковский стоит. Магазин от дороги близко, не пропустишь. Сымешь, сколько тебе надо, с банкомата, спокойно, без процентов. Сникерснешь там того-сего – и возвертайся сюда. А там домой, в Москву, к семье, поедешь.
- Да нет у меня семьи! – огрызнулся Андрей. – Главное – «мне надо»! Вот вы шакалы…
Курносый подмигнул, и его братская белозубая улыбка раздавила последние очаги сопротивления. Андрей сдался: деньги из его кошелька перекочевали в карман мента.
- Ну вот. И две штуки торчишь, - уточнил мент, убирая деньги и оглядываясь на толстяка. – На-ка, забери свои права. Мы тебе доверяем. Здесь тебя подождем. Только ты поторопись – Ершовы в семь закрываются.
Андрей не ответил - лишь скрипнул зубами, садясь в свой Рено.
2.
***
«Макошь или Мокошь? Или вообще Мокша – как там было-то?» Андрей опять не успел прочитать надпись на знаке, покрытом старой, потресканной и взлохмаченной, как рыбья чешуя, краской.
Солнце уже катилось к закату, когда белый Рено-Дастер, рыча мотором, проскочил знак, повернув налево, влетел в поселок с неизвестным названием, и, будто школьница к туалету, рванул к крохотной стекляшке с огромным световым коробом наверху: «У Ершовых». Алые буквы блестели как поцелуй напомаженных губ какой-нибудь рекламной блондинки и слепили глаза даже на фоне яркого предзакатного неба.
Было уже без десяти семь. Разозленный Андрей бросил машину в пяти метрах от магазина. Выскочил, рванул на себя тугую стеклянную дверь.
"Ну, где у них тут банкомат?"
Сухо брякнул ветряной колокольчик. Сердце екнуло, отозвавшись болезненным предчувствием. В магазине никого не было. И банкомата тоже не было.
- Эй, есть кто живой?! Мне сказали, у вас тут банкомат… – Андрей растерянно оглядел полки с чипсами, водой, пивом, сладостями и прочей продуктовой корзиной типичных придорожных лавочек. Это что ж получается, надули его менты?! Зачем?
- Ыэсть! - отозвался глухой сдавленный голос. - Иди сюда!
Андрей вздрогнул. Таким голосом мог бы говорить маньяк-убийца. Или его жертва. А еще вернее – какое-нибудь существо, эволюционно чуждое человеку…
- Сдесссь он.
- Э-эээ… кто?.. Куда? – осторожно осведомился Андрей.
- Так банкомат! Сдесся! Хде я ж! – рассердилось существо.
В глухой стене с треском лопнула панель, словно ее выбили кулаком. Андрей вздрогнул и отшатнулся… Но тотчас понял свою ошибку: то, что он принял за глухую стену, обшитую пластиковыми панелями, на самом деле было закрытой дверью. Теперь ее распахнули, и позади обнаружился ход в подсобку и дальше, на лестницу, ведущую на второй этаж.
Банкомат помещался в углу между подсобкой и лестницей. В таинственной полутьме он призывно поблескивал ярко зеленым металлическим корпусом.
Но Андрей смотрел не на вожделенное достижение цивилизации, а в другую сторону. Из двери подсобки торчал, высунутый по пояс торс обнаженного мужика, сухого, прожаренного солнцем, казалось, до хруста. Его горелое черное жилистое тело наводило на мысли о хитиновом покрове богомола. Или о воскресших мумиях. В руке он сжимал окровавленный топор.
- Мясссо рублю, - перехватив взгляд Андрея, просипел Богомол. – Банкомат тут.
Андрей подошел, неловко развернулся, постаравшись уместиться в маленьком подлестничном закутке так, чтоб не выпустить из поля зрения горелого Богомола с его топором.
- Ссс-спасибо.
- Ага. Ессли надо чего – позовешь! Я тута, рядом, - просипел Богомол и задвинулся обратно в подсобку. Над тем местом, где он держал топор, осталась багроветь россыпь густых капель, ярко выделявшихся на серой плитке пола. Душная железистая вонь и навязчивое жужжание мух подсказывали, что мужик не шутил: он и вправду рубил мясо.
Прямо тут. Возле цивилизованного банкомата.
Одна из кровавых капель угодила на клавиатуру.
Андрей стер ее пальцем, брезгливо обсушив палец о металлическую стенку аппарата.
"Ладно, мое дело маленькое: бабки снять и бежать", подумал Андрей, поспешно вытащил из кармана кошелек, двумя пальцами выхватил кредитку и вставил в приемное отверстие.
Нервно подрагивая спиной и озираясь, набрал пин-код, проверил баланс – слава яйцам, небольшая заначка после отпуска все еще имелась на счете. 15000. По сути, конечно, слезы. Но, если скромно, впритык, то уж на дорогу-то должно хватить. Чертовы менты. Что ж, впредь будем осторожней. Ладно, сколько снять сейчас - четыре тысячи, пять?… Ни нашим, ни вашим – четыре семьсот. СНЯТЬ? Ок! ПОДТВЕРДИТЕ СУММУ. Замечательно! 4700 рублей? Разумеет… Что?!
Что не так?!
Аппарат пискнул, и на экране появилась стилизованная красная ладошка с надписью: "Выбрана некорректная сумма".
"Сука! Я ж проверил баланс... Что за фокусы?!"
Кровь бросилась Андрею в лицо. Проклятая техника. Вечно, когда торопишься… А, может, в банкомате сотенных купюр нет?
Торопясь, ошибаясь и шипя, словно пальцы его попадали в кипяток, а не в кнопки, Андрей перенабрал сумму покруглее: 4500.
- Вот тебе, сволочь!
"Выбрана некорректная сумма," – возразил банкомат.
- Тебе что, гад, денег для меня жалко?! Ладно…
Но и сумма в три тысячи банкомат не устроила.
И в две.
И в одну. Рядом с Андреевым ухом кто-то громко дыхнул – тошнотворный запах мяса и ржавчины усилился.
- Пятихатка у него там одна осталась, - подсказал горелый Богомол, высунувшись из-за плеча Андрея со своим топором.
Андрей шарахнулся в сторону, крепко приложившись плечом о лестницу. "И как это он так тихо подкрался? С топором еще…"
- А вы откуда знаете? – стараясь не показывать мужику, что боится его, спросил Андрей.
- Ха! – сказал тот. Черный узкий рот вспорола щербатая ухмылка. – Да мне ль не знать?! Точняк!
Других аргументов Богомол приводить не стал. Смотрел в глаза Андрею, поигрывая топором. В черных глазах переливалась стеклянная пустота.
- Хорошо, - сглотнув слюну, сказал Андрей. – Пятихатка так пятихатка.
Он снял 5000 с карты и повернулся к Богомолу.
- Послушайте. Мне надо ехать. Я очень тороплюсь. Вы знаете, где тут выезд на федеральную трассу? Только не через знак, там на круге менты стоят. Другую дорогу. – Андрей принципиально решил не давать больше ментам-кровососам ни рубля. - Подскажете?
- Легко, - сказал Богомол. – Я щас все равно магазин закрываю, показзу тебе… Подвезешь заодно.
- Да нет. Извини, мужик. Подвозить-то мне некогда… - Андрей внутренне содрогнулся, представив, как этот закопченный Богомол садится рядом с ним, пристегивает ремень окровавленными руками... И вслед за ним в новенький Рено набиваются мухи. Ну, нет!
- Извини, мужик, в другой раз, ладно? Тороплюсь очень. Ты мне так, на словах объясни. Будь другом.
- Ладно, че. Как сказесс… Вот, смотри, - Богомол толкнул стеклянную дверь магазина и встал на пороге. Андрей бочком протиснулся мимо и встал рядом. С наветренной стороны.
- Мотри, - Богомол махнул топором, - вон туды, по шоссе, где огороды и колдобины – туды не ездий.
- Понятное дело. Я там уже был, - пробормотал Андрей. – Там менты. Караулят, сволочи.
- Ага, - беззаботно кивнул Богомол. – А вот туды, по глияке, мимо кладбища, за «Викторией» – самая короткая дорога до трассы. Туды ежжай.
- Отлично, спасибо! – Андрей проследил взглядом направление, указанное ему взмахом топора, и, уже не задумываясь о том, что такое «глияка», рванул к машине.
Сел, повернул ключ зажигания… Двигатель отозвался сдержанным ворчанием и один этот привычный звук пролил благодать на издерганные нервы Андрея.
Богомол что-то крикнул, стоя на пороге магазина. Андрей, не расслышав, махнул рукой.
- Да, да, спасибо, мужик! Бывай!
При мысли о том, что он никогда больше не увидит Богомола, наглых, как навозные мухи, озверевших ментов, да и всего этого проклятого, прожаренного солнцем места, настроение у Андрея улучшилось. Он даже нашел в себе силы улыбнуться и кивнуть Богомолу на прощанье.
Выжав сцепление, надавил на газ. Рено рванул с места, как застоявшаяся призовая лошадь. Взметнувшаяся из-под колес пыль окутала Богомола и его магазинчик. Мелькнули пирамидальные тополя, ржавые сетки заборов, гряда облаков вдали, окрашенных розовым…
И вдруг – под брюхом Рено словно взорвалось что-то. Машину тряхнуло, повело в сторону, Андрей с трудом удержал руль, но все еще упорно продолжал давить на газ, однако спустя секунду с ужасом почуял, как в открытое окно салона понесло горелой резиной.
Сука, колесо! Не исключено, что и оба. Андрей остановился и, не глуша двигатель, выскочил из машины.
Рено влетел на полном ходу в глубокую выбоину, которой заканчивалась в этом месте асфальтированная дорога. Дальше, за ямой, тянулась широкая колдобистая грунтовуха – очевидно, та самая «глияка», о которой говорили все: и Богомол, и менты.
Увидев правое переднее колесо, Андрей едва не застонал от беспомощности: оно лопнуло, измочалилось в труху. Ехать на нем дальше никак невозможно. А запаски нет. Оно и есть запаска. Предыдущее пробитое колесо Андрей выбросил, рассчитывая купить новое в ближайшем городе.
Андрей нагнулся и со злобой вдарил кулаком по черной, воняющей жженым резине.
- Тварь! Да тварь же ты!..
Вразвалочку, шаркая ногами, подошел Богомол. Заглянул под днище Рено, присвистнул.
- Эхехе... Смотрю, колесо пропорол?
Андрей не нашелся, что ответить.
- Жаль. А я ж тебя предупрезздал. Ты что з, не усслысал, сто ли? Эхехе. На таких-то колесах куды поедессь-та? – продолжал собеседник. – Да?
- Да.
- Ладно, не ссы. Хоцешь, Сёмка тебе колесссы сссделает?
- Сёмка?
- Ага. Он. Он у нас массстер тут первый!
- Да?
- Ну тык! Сдесссь у нас на этой ямке все бьются. Колесссы измоцалят – Ссемка клеит. Они моцалят – он клеит. Вот… так и намастырился! А так-то он молодой, не уцился нихде… - разоткровенничался Богомол.
- А чего яму-то не не заклеите?! Убрали бы яму!..
- Это, конецно, верно, - подтвердил Богомол. – Тык ведь тады и заработка у Семки не будет. А ему надо… Сссемья у него. А? Гы-гы!
Черная щель рта его поползла трещиной через весь подбородок, открывая широкую пасть. Андрей содрогнулся.
Пасть Богомола воняла совершенно по-звериному: тухлятиной и мясом, и выглядела так же. Если б не коричневая никотиновая смоль на острых мелких зубах, эту узкую нижнюю челюсть можно было б спутать с пастью небольшой тупорылой собаки.
- Ладно. Где этот твой Семка? Звони ему, что ль…
- Не, зацем? Тута близко ссовссем. Поехали. Дорогу показзу. Потихоньку доцапаем… Семка тебе в три сцета колессы ссделает, - улыбаясь черной щелью рта, сказал Богомол.
У Андрея не было сил спорить. В этом проклятом месте все против него. Он открыл дверь, и его благодетель с готовностью плюхнулся на соседнее кресло.
- Трогай. К Семке тебя сведу. Он, падла, мне по горло долзен. Пусцай клеит в кредит. А ты мне завтра, как деньги привезут, с банка своего сымешь… Полторы тысси хватит. Мы люди не злые.
И взглянул Андрею в глаза пустыми и блестящими черными зенками - опять, в который уже раз, напомнив собою горелое насекомое.
Двинулись потихоньку. Андрей страдал при каждом стуке камня по корпусу машины. Запах жженой резины мучал его. Пот шел градом, заливая глаза. И все-таки хуже всего была необходимость терпеть соседство с Богомолом. Но какие были у Андрея варианты?
3.
***
- Тута, - объявил Богомол, и Андрей, наконец, остановил машину возле крохотной, в два окна, мазанки, робко выглядывающей на улицу из-за громадных гаражных ворот.
Семка (как тут же выяснилось - зять Богомола), мрачный чернявый тип, пообещал починить колеса в "один момент". И все за пятисотку.
- Не вопрос, сделаем. А че такого-то? – вытирая черные от машинного масла руки, сказал он.
Семкина жена, Богомолова дочка, неожиданно белая и пухлая, с отсутствующим выражением лица таращилась на группу мужчин издали, приоткрыв дверь летней кухни.
Андрей вдруг подумал, что за все время, пока они с Богомолом катили по улице, им ни разу не попался на глаза ни один ребенок. Старухи, старики, мужчины и женщины - да; гуси, козы, пара коров и одна лошадь – тоже. А вот детей не было. Не было также собак и кошек. Странно.
Конечно, тут, по сельскому обычаю, все, наверное, спать ложатся рано. Соответственно, детей укладывают еще раньше. А собаки с кошками… Может, просто в глаза не бросились? Мало ли.
- Ноцевать у Виктории, конецно, будесс? – то ли спросил, то ли утвердил Богомол, когда, договорившись обо всем с угрюмым Семкой, они вышли за ворота. – Если хоцешь, могу подбросить, - сказал он, махнув рукой в сторону обтерханной вишневой "девятки", приткнутой у корявой яблони рядом с гаражом. – Вон моя тацила, Семка поцинил, падла.
- У Вик… Виктории? – не понял Андрей. – В смысле? Какой Виктории?
- Да это з гостиница нассса! Одна. Больссе других нету, - хохотнул Богомол. – Да ты не ссы! Вика – зенсина хороссая. Не обидит. Она мне тозе долзна. За пятисотоцку комнатку дадут. Усстроит?
Андрей хмыкнул. Опять пятисотка? Как будто в такси включили счетчик. На пятисотки. Но разве могло его что-то не устроить в этих обстоятельствах?!
- Сойдет, - сказал он, всем телом ощутив, как городишко Мокошь лепится к нему – словно пыльный придорожный репей к одежде или нагретый пластик автомобильного сиденья к коже – не стряхнешь, не отдерешь. – Поехали!
Богомол ухмыльнулся и с победно торжествующим видом распахнул двери вишневой «девятки».
- Сца я тебе исцо эскурсию устрою! Мы люди гостеприимные.
4.
***
Поселок распластался на холме, вокруг лысой вершины. Кривые пыльные улочки, растекаясь во все стороны, силились покрепче ухватиться за каменистую верхушку; старые облезлые лачужги-мазанки, скособочившись, блестели красными всполохами окон, словно до кровавых слез боялись сползти с занятой на горе позиции… Словно внизу, под холмом, их поджидала пропасть.
Центр городка лепился к шоссе, единственной узкой ленте асфальта в этом населенном пункте. Здоровенный синий куб, облицованный профильным листом, представлял собою, как оказалось, "завод по производству предметов городского комфорта". ("Чего?!" – изумился Андрей, прочитав надпись, пока они проезжали мимо. Богомол, вцепившись в баранку, преодолевал очередную колдобину на дороге и внимания на слова Андрея не обратил).
Длинная серая стекляшка с широким бетонным крыльцом, выщербленным по краям, стояла с заколоченными окнами. ("Бывший клуб", - пояснил Богомол). Забор с железными воротами, закрытыми на висячий замок, в пестрине рекламных плакатов прятал от глаз прохожих местный рынок («По четвергам торгуют»). Двухэтажное, вполне современное строение, сияющее стеклом и светодиодными огнями, недалеко от развилки с ментами, оказалось гостиницей. Той самой «Викторией».
«Интересно, на кой черт ее здесь строили? Кому она тут сдалась? В этакой занюханной дыре?» – подумал Андрей. Он чертовски устал и думал только о том, чтобы поскорее оказаться на месте – выйти из трясущейся машины, свободно вздохнуть, не ощущая амбре, налетающего то и дело от немытого тела Богомола.
Внезапно краем глаза Андрей заметил, что ветер несет рядом с машиной какие-то мусорные обрывки - мельтеша, они растянулись длинной белой лентой вдоль дороги… Ветер? Стоп. Какой ветер, если воздух до сих пор пышет жаром и даже сухую травинку не колыхнет?
Приглядевшись, он понял, что вдоль дороги летят мотыльки. Бабочки. Свивая заковыристые узоры на фоне неба, они длинными лентами тянулись к макушке холма, золотой и розовой в лучах заката. Высоко там, должно быть. Если где-то и открывается шикарный вид на здешнюю местность – так только там. Странно, что никто там не строится.
- Если б я в вашем городке решил поселиться – вон там дом бы поставил, – усмехнулся Андрей, указывая рукой на холм. – Единственное приличное место. Повыше от всех… Красиво. Тихо.
Богомол, с остервенением выкрутил руль своей обшарпанной девятки, объезжая колдобину. Услышав Андрея, буркнул:
- Ишь, чего захотел!
Машину затрясло на кочках. Андрей замолчал, опасаясь прикусить язык. А Богомол напротив, неожиданно повеселел.
- Бабочки, видишь? Тоззе кровищщщу любят. Мокошь ведь еще и бабочка. Это ее место.
Андрей Богомола не понял, но переспрашивать не стал. От черных непроницаемых зенок этого мужика, буравящих его в упор, кидало в дрожь.
Да они и приехали уже.
***
Огромные панорамные окна мотеля оказались запыленными настолько, что внутренний интерьер сквозь них было не рассмотреть: Андрею даже почудилось, что весь холл внутри оплетен серой паутиной. Это, конечно, была иллюзия.
Распахнув дверь, он убедился в этом. Просто какой-то местный мамкин дизайнер не придумал ничего лучше, как оформить лобби в морском стиле, завесив стены бара и стойку ресепшена рыбацкими сетями. Где этот акционист взял рыбацкие сети посреди пыльной степи – вопрос, конечно. Тем более, что этот дефицит все равно смотрелся уродливо и убого. «Да мне-то что? Я тут всего на одну ночь,» - одернул себя Андрей и шагнул в темный проем…
Вернее, хотел шагнуть. Его остановили, схватив сзади за рубашку.
- Дядь, купи чеснок!
Андрей оглянулся. Позади него («Откуда они взялись?!») стояли двое: цыганистого вида девчонка лет 12 с облезлыми ногами-спичками и тощая, в черном платье до пят, старуха. Гирлянды из связок чеснока обертывали шеи торговок наподобие громадных бус или гаитянских леи.
- Чеснок?! – изумился Андрей.
- Ты глухой, что ли? Чеснок, конечно. Хороший. Сами рОстили. Купи! Помоги бабушке! – в один дух протараторила девчонка, почесывая одну ногу о другую. Ноги у нее были расцарапаны, будто их драл целый десяток кошек.
Черная старуха молча выкатила на Андрея мутные, как запотевшее стекло, зенки. Похоже, она была слепа.
- Так шо? Возьмешь чеснок? – поинтересовалась девчонка, отколупывая ногтем сухую кожицу со своей щеки, обнажая слой свежей, розовой кожи. Лицо и руки замарашки сплошь покрывали такие же розовые пятна, словно она страдала лишаем или проказой. Впечатление еще усилилось, когда она, пытаясь соблазнить Андрея своим товаром, потрясла чесноком.
– Глянь, какой чеснок. Купи! Пригодится…
Сухие чешуйки отмершей кожи – да нет, всего лишь чесночной шелухи - щедро полетели во все стороны.
- Помоги бабушке, - проскрипела старуха, уставив свои бельма куда-то поверх головы Андрея. Он вздрогнул. Кого она там почуяла?
- Извините, барышни, денег лишних совсем нет, - сказал Андрей и, обогнув странную пару, все-таки вошел в гостиницу.
Сейчас он мечтал об одном: выпить кофе. Горячего. Съесть булочку или бутерброд. Посидеть за столом, не ощущая поминутной тряски во всех своих органах и труднодоступных местах, словно ком грязного белья в стиральной машинке.
Первые, кого он увидел в общем зале гостиницы, оказались давешние менты. Те самые, с кругового перекрестка. Оба – и курносый молодой и потный бугай, его старший - сидели за крохотным столиком в дальнем углу от двери и хлебали чай с какой-то выпечкой.
Андрей, сглотнув слюну, уставился на ментов. Молодой курносый поганец мазнул взглядом по лицу Андрея – и явно его узнал. Наклонившись вперед, он сказал два слова своему шефу. Тот обернулся, посмотрел на Андрея, точно он был стеклянный, и равнодушно отвернулся.
Андрей облился холодным потом, но менты, судя по всему, совершенно им не заинтересовались. Спустя мгновение они оба уставились в другую сторону.
Андрей посмотрел туда же и увидел женщину сквозь прозрачную витрину гостиничного бара, где были разложены какие-то плюшки, бутерброды и прочие яства для утомленных путников.
Андрей взглянул – и пропал. Он вдруг понял, что остановиться ему следует именно и только здесь, в поганом мотеле «Виктория» поганого поселка с неизвестным ему названием – то ли Мокша, то ли Мошка. Даже если в поганом мотеле туалет и душ на улице. Даже если менты весь вечер будут здесь пить, гулять и орать в караоке всем отделением. Даже если с его кредитки спишут последнюю заначку. Надо остановиться здесь на год, другой. Наплевать на китайцев с их миллионными контрактами, начальство и вообще все. Гори оно огнем!
Редкая женщина, Андрей понял это сразу. Солнце на горизонте медленно истекало кровью и последние багровые лучи тонкими струйками сочились через стекло, цепляясь за ее золотистые запястья, круглые коленки, медную гриву волос… Женщина казалась опасной, но именно это заставляло Андрея нервно дрожать, судорожно сглатывать слюну и облизывать внезапно, до корки, пересохшие губы.
Надо как-то подойти к ней. Здесь никто не может знать ей цену. В этой глуши, в этом засранном гадюшнике – и такая красота. Она достойна быть женой арабского шейха. Но только первой и единственной, заменив собою целый гарем. Такие женщины – штучный товар. Раз в столетие, одна на миллиард… Как к такой подкатить? Андрей задумался, прокручивая в голове фразы, известные ему из учебников по пикапу.
«Вам не скучно, барышня?» Или так, интеллигентно: «Скучаете? Я тоже. Не хотите ли посмотреть коллекцию ируканских ковров? Или послушать лютневую музыку 17 века. У меня есть…» В это самое мгновение кто-то врубил на полную мощь Михаила Круга – что-то из тюремного репертуара.
Красивая дама изящно наморщила носик и взглянула на Андрея – прямо ему в глаза. Он смутился, ощутив себя последним пошляком – да что там! Гопотой на сельской дискотеке. Внезапно откуда-то сверху мужской голос завопил, перекрывая гремящую музыку:
- Регина, ты где там жопу-то раскрылетила?! Пиво неси! Да похолоднее!
Какой-то хлыщ, стоя в пролете между первым и вторым этажом лестницы, кричал, свесив вниз ушастую голову. Его лопоухие уши полыхали багрянцем, пронизанные лучами закатного солнца.
Прекрасная рыжеволосая дама оглянулась, со вздохом привстала и подойдя к лестнице, начала подниматься по ней вслед за хлыщом, который сразу скрылся.
- Шевели булками, Регина! – донеслось из глубины гостиницы.
Андрей задохнулся от возмущения и ужаса. Понукать этакую красоту! Грубо орать на нее. Заставлять подавать пиво, прислуживать… какому-то уроду! Боже, какая мерзость. Это невыносимо, чудовищно. Ее надо спасти!
Андрей совершенно ясно понял: судьба не просто так занесла его в эту… черт, как же ее? В этот поселок. В нем неожиданно взыграло рыцарство – брутальные отголоски Средневековья ударили в грудь пеплом Клааса, кострами инквизиции и копытами коней первых крестоносцев.
«Для начала надо узнать, кто она такая!» - здраво подсказали остатки современного сознания.
Андрей подошел к стойке ресепшена и заглянув за нее, обнаружил спящего в кресле парнишку с красными волосами. Андрей подергал его за рубашку, и когда тот очнулся, и, подскочив, сел прямо, пятерней прибивая вздыбившиеся, всклокоченные после сна волосы, строго спросил:
- Кто эта женщина?
- Какая? – прохрипел парень.
Андрей описал Регину – как мог, подробно, стараясь не особо фиксироваться на таких деталях, как «божественная грудь», «бедра Бодхисатвы», «рыжие волосы, будто объятые пламенем».
- А, эта! – с непонятным облегчением выдохнул парень. – Регина. Дама из полулюкса. Она тут ну, знаешь… Того, этого… Живет у нас.
Парень сделал все возможные намеки, кривя щекой и дергая глазом, чтобы подсказать Андрею именно ту банальную мысль, которая, собственно, и должна была первой прийти ему в голову при виде такой красотки в дрянной придорожной гостинице.
Но Андрей – при всей очевидности фактов – не пожелал услышать эти пошлые намеки.
Он протянул парню кредитку и велел дать ему номер поблизости от полулюкса Регины.
- Тогда только люкс, - сказал парень.
- Хорошо, - кивнул Андрей.
- Что, прямо люкс возьмете? – с уважением переспросил парень, забирая у Андрея пластиковую карточку.
- Прямо да, прямо возьму. – подтвердил Андрей.
Карточка пискнула, расставаясь с заначенными внутри денежными знаками. Парень сфотографировал паспортные данные и права Андрея, после чего выдал новому постояльцу ключ с тяжелым деревянным бочонком на веревочке.
Бочонком при желании можно было б раздробить кость - например, фалангу пальца. Но Андрей не стал терять время на критику.
Взяв ключ, он поднялся на второй этаж, улегся на пышную, но скрипучую кровать размера кинг-сайз и упер взгляд в стену, за которой, предположительно, скрывалась Регина – волшебная огневолосая фея его мечты.
В ее полулюксе было тихо. Возможно, ушастый хлыщ увел Регину в свой номер? Андрей лежал, мечтая, раздумывая и ожидая. Постельное белье на кровати пахло чем-то сладким, с цветочным оттенком. Воображая, что так могло бы пахнуть роскошное тело прекрасной Регины, Андрей незаметно для себя уснул.
5.
***
Очнулся он посреди ночи от стука: вероятно, где-то в коридоре захлопнулась дверь. Андрей прислушался – все было тихо. В номере царила духота.
Надо бы открыть окно. Только свет зажигать нельзя, а то комары налетят, подумал Андрей. Повозившись немного с плохо прикрученной ручкой, он распахнул окно.
Ночь ворвалась в маленький, жарко прогретый номер свежестью воздуха, стрекотанием цикад, шелестом деревьев и дальним ржанием лошади.
Мирные, приятные звуки. Они убаюкали тревогу Андрея. К тому же и жара сошла. Захотелось прогуляться, вдохнуть полной грудью.
Андрей осторожно открыл дверь, тихо спустился по лестнице. В холле и лобби внизу никого не было. Стойка ресепшена пустовала – должно быть, дежурный спал где-то, отыскав более удобное место, нежели кресло или составленные рядком стулья.
Часы показывали половину второго.
Андрей отодвинул засов на входной двери и вышел.
Находясь внутри здания, он думал, что без фонарика ему далеко не уйти. Но, оказавшись снаружи, вдруг понял, насколько светла лунная ночь. Нигде в поселке не горело ни единого огонька, но повсюду разливались серебристые лужи, реки и озера света.
Андрей поплыл по ним, различая взглядом каждый камушек, каждую травиночку на пути. В какой-то момент ему даже показалось, что он спит – таким волшебством дышало все вокруг.
Крошечный захолустный городишко, запыленный и прожаренный солнцем, засиженный мухами, пропахший потом и навозом – тот, который он с таким презрением и отвращением осматривал днем, вдруг преобразился, приобретя вид загадочный и таинственный, словно именно в нем хранились самые значительные секреты жизни и самой Вселенной.
Восторгаясь и радуясь, Андрей поднялся по кривым улочкам к вершине холма. Купол небес раскрылся перед ним во всю ширь – иссиня-черный вверху, с крупными звездами, переходя от середины в глубокую лазурь, он истончался до зеленого бутылочного стекла по краям.
Чистым хрусталем звенела цикадами степь и мягким шелковым шелестом волновались высокие травы, оглаживая Андрея со всех сторон. Он прошел еще немного вперед и увидел огромный плоский валун, небрежно брошенный на вершине холма каким-то великаном. Камень был высотою почти в рост Андрея, но для скалы - слишком гладкий и почти правильной овальной формы.
Справа и слева от камня торчали деревянные столбы с вырезанными на них странными знаками и рисунками. Андрей потрогал столбы руками – шершавое дерево все еще отдавало тепло, набранное на солнце днем, и оттого казалось живым.
В двух шагах от столбов, в центре между ними, внутри валуна Андрей разглядел отверстие. Кажется, там вход в пещеру.
Едва он подумал об этом – со стороны валуна раздался вздох, и кто-то шевельнулся в глубокой черной тени.
- Кто здесь?! – невольно воскликнул Андрей. Ему бы хотелось, чтоб его голос прозвучал чуть менее испуганно. Еще лучше, если б получилось придать ему уверенный повелительный оттенок. Но вышло как вышло.
В ответ на визгливый мальчишеский выкрик из кромешного мрака пещеры вылетели мотыльки – целая стайка взметнулась, роем покружилась перед лицом Андрея и пропала.
- Здесь ее капище. Место, где приносили жертвы Макоши. Прядильщица Макошь, Лунная богиня. Она прядет покутные нити, связывая судьбы и обрывая жизни. Знаешь ее?
Андрей замер, слушая тихий завораживающий голос. Рыжая Регина выступила из тени и встала перед ним – нагая. В свете Луны ее кожа казалась серебряного цвета, волосы, рассыпанные по плечам, были медно-багровы, а глаза – темны и не имели зрачков.
- Кто ты? Что ты здесь делаешь? – залепетал Андрей, не в силах оторвать взгляда от странной, но потрясающе прекрасной женщины, в которой не было, казалось, ни единого изъяна. Внутри Андрея загудела от напряжения каждая клеточка, каждая жилка в нем натянулась струной. Регина и пугала, и притягивала его – в одно и то же время ему хотелось и бежать, и никогда в жизни не отрываться от нее. Столь противоречивых и волнующих чувств ему еще ни разу не доводилось испытывать.
- Макошь – богиня судьбы, - сказала Регина. – Все мы – ее слуги. Знаешь?
Внезапно она схватила Андрея за руку. Жестокая улыбка просияла на ее лице.
- Хочешь узнать судьбу?!
Пальцы Регины были холодными, почти ледяными, и это слегка отрезвило Андрея.
- Нет! Не хочу, - он вырвался, и, как ни тянуло его теперь схватить обнаженную дивную женщину в объятья, прижать к себе – вместо этого отступил от нее на шаг.
- Не бойся! – рассмеялась ведьма. И ласково, словно мать, утешающая младенца, объяснила:
- Это все было давно. Жертвоприношения, капище, верные слуги, Макошь, плетущая сети. Давно было. Теперь тебе не о чем волноваться.
Она поцеловала его. Сердце Андрея бешено застучало, когда он ощутил, как щекочет его нёбо ее горячий и сладкий язык с раздвоенным кончиком.
6.
***
Проснувшись утром, Андрей не сразу вспомнил, что происходило с ним накануне. Сны его были полны каких-то кошмаров о пауках, окровавленных девушках, юношах с отрубленными руками и ногами, гаданий по дымящимся внутренностям жертвенных животных – собак и кошек - и прочими атрибутами, из которых лепят свой контент Третий мистический и телеканал Рен-ТВ.
Воспоминание о поцелуях Регины затерялось в этом бестолковом месиве, и он даже поначалу решил, что капище Макоши на холме ему тоже приснилось. Но опустив ноги с кровати, он обнаружил внизу свои кроссовки – белоснежные «найки» оказались безнадежно испорчены зеленой травой, желтым соком чистотела («Словно мухи засидели», с досадой определил Андрей), а на шнурках налипли целые гирлянды мелких сухих колючек.
- Кажется, на холме я и вправду был, - вслух сказал Андрей.
- Был. Разумеется, был.
Андрей чуть не вскрикнул. Простыня рядом с ним зашевелилась, взметнулась вверх… И взгляду Андрея предстала совершенная грудь прекрасной Регины. Розовая после сна изумительная женщина лежала голышом в его постели. Лениво потянувшись, Регина уточнила:
- Вернее сказать – мы вместе с тобой там были. Ты меня там подцепил, - зевая, объяснила она. – Чего стоишь? У тебя же еще пять минут есть, ковбой. С ночи за все уплОчено! – игриво добавила она и подмигнула.
У Андрея моментально все задеревенело и напряглось в паху. Не раздумывая, он упал на Регину, но та с хохотом увернулась. Вскочила, завернувшись в простыню, и убежала в ванную.
- Да вы там у себя в столицах, что ли, все малахольные?! Я пошутила! Ты просто приютил меня вчера, когда ко мне в номер ломился какой-то дебил.
Она подробно рассказала ему все из-за двери ванной, пока он топтался рядом. Потом, наскоро умывшись, свежая и полная сил, она вышла уже одетая. Остановившись у двери номера, схватившись за ручку, Регина назидательным тоном пояснила:
- Учти: у нас с тобой совершенно ничего не было. Понял?! – Улыбнувшись уголком рта, игриво добавила: - ПОКА не было. Понимаешь? Все, ковбой. Я сейчас занята. Так что - до вечера!
Когда Регина ушла, Андрей почувствовал, что не выспался и лег обратно в постель. Но заснуть не смог. Из-за стены все время доносились какие-то всхлипывающие звуки – странные, похожие то ли на чьи-то скупые слезы, то ли на хлюпанье мясного фарша, когда его тщательно отбивают для котлет.
Звуки были такими тихими, что он никак не мог разобрать – в самом деле слышит их или они ему мерещатся.
Наконец, не выдержав, Андрей вскочил и выглянул в окно, решив, наконец, разобраться с источником звуков. Может быть, это с улицы?
Моргая и щурясь от яркого солнца, Андрей убедился, что пространство перед гостиницей пустынно. И только двое жилистых мужиков затаскивают тяжеленный куль с какими-то тряпками под навес гостиничной пристройки – вероятно, прачечной. С тряпок и куля тонкими струйками льется что-то, оставляя багровый след.
7.
***
Днем над высушенным прожаренным солнцем поселком разразилась гроза. Ливень колотил по черепичным и шиферным крышам, взбивал дорожную пыль, безжалостно лупцевал зеленые ладошки тополей, бил в окна и стены. Раскаты грома то подступали ближе, то уходили за холмы.
Андрей ничего этого не слышал. Почувствовав, что дышать в номере стало легче, он перевернулся на другой бок и продолжал дрыхнуть, отсыпаясь после долгой дороги и ночных прогулок.
Погружаясь в сон с мыслью: «Я должен спасти Регину, забрать ее с собой в Москву,» проснулся он, все еще грезя о своей благородной миссии. Открыв глаза, около десяти минут нежился в кровати, представляя, сколько новых удовольствий сулит ему появление Регины в его доме, какие приятные перемены предстоят в связи с этим во всех сферах его жизни.
Потом мысли его изменились. Он вдруг подумал, что не сможет удержать Регину – такую красавицу – с его-то довольно скромным доходом. Если в здешнем Забулдыгенске он практически принц, то в Москве Андрей Рогачев отнюдь не арабский шейх. Всего лишь скромный начальник отдела продаж и регионального развития. Частые командировки. Не самая большая в фирме зарплата. За бонусами тоже еще побегай.
Он очень живо представил себе новогодний корпоратив - Регину в сияющем люрексом вечернем платье, щедро открывающем прекрасные грудь и ноги. А поблизости - своего шефа - гендира. Липким вожделеющим глазом гендир пялился в Регинино декольте, и его аккуратно стриженые в дорогом барбершопе усы агрессивно шевелились, в то время как на раскрасневшемся одутловатом лице играла недвусмысленная ухмылка Казановы. Он протянул руку Регине, а на этой руке у него – золотой Роллекс… или пусть даже обычные Картье…
«Нет, не удержать мне Регину», с досадой признался сам себе Андрей. В нем проснулся Голос Разума. А, проснувшись, заговорил и заставить его умолкнуть Андрею уже не удалось. Чтобы такую красоту сохранить и удержать, нужны серьезные ресурсы, - твердил Голос Разума. - Попьет она из тебя крови, ох, попьет! – насмехался он. - Тем более, если подумать здраво – чем она тут занималась до тебя?! Ты же большой мальчик, фишку сечешь? Должен понимать!
А когда подобная девица выбирается из родной провинциальной дыры, то уж дальше она шагает широко и высоко, ничего не стесняясь и по головам. Причем твоя глупая голова будет первой, по которой она и шагнет к своему светлому будущему. А тебя (не исключен такой вариант) еще и утопит. Уничтожит твою карьеру. Смешает тебя с дерьмом. Чтобы не напоминал никому, а в первую очередь - ей самой, из какого дерьма ты ее вытащил.
Так что нет, дорогой, рыцарские порывы лучше оставить. Не нужна тебе Регина в Москве. Вампирша она, кровососка. Все они такие. Все жилы из мужика вытянут, а потом – прости-прощай, не поминай лихом. Сожалею, но по здравом размышлении нельзя этого не признать. Увы.
«Ну, ладно… что ж, - согласился Андрей. - По крайней мере тут-то можно оторваться по полной? Не можно, а нужно! Оттянуться хорошенько денька три, а то и четыре… Или пять. Ну, неделю максимум – в конце концов, черт с ними, с китайцами. Их миллиард, они подождут. А Регинка одна такая».
Против этого даже Голос Разума ничего возразить не смог.
Отлично, подумал Андрей и облизнулся. Такого приключения ему, может, всю жизнь после ждать – не дождаться. Будет что перед смертью вспомнить. Внукам и правнукам похвастаюсь, решил Андрей.
8.
***
- Заберешь меня с собой? – спросила Регина, лежа рядом с Андреем в постели. Она явилась к нему в номер вечером, после заката. Когда и гроза прошла, и парить после нее перестало, и вернулось привычное в здешних местах томное топленое тепло.
- Куда? – спросил Андрей.
- В Москву. Или куда ты там едешь. Мне все равно. Лишь бы отсюда подальше.
- Ммм… Ты понимаешь, какое дело…
- Ты женат?
- Да, - уверенно соврал Андрей. Он ожидал обиды, волны возмущения. Но Регина только усмехнулась.
- Ну, ладно. Пойдем, - сказала она.
- Куда? – спросил Андрей и попытался притянуть женщину к себе за плечи. Она с улыбкой увернулась.
- На гору пойдем.
- Да зачем? Разве тебе здесь не нравится? Пивка возьмем. Или вина. Шампанского! Мороженое, фрукты. Что хочешь! Все-таки цивилизация.
- Знаю я эту цивилизацию! – сказала Регина. - Как позавчера. Виталя Косой приперся, стучал и рвался ко мне в номер до двух ночи. Не хочу. Пойдем. Такие места тебе покажу…
- Слушай, там мокро, небось. После дождя…
Регина рассмеялась.
- Да вот еще! Все там просохло давно. Тем более я не совсем на гору тебя веду. А туда, где ты еще не был. Пошли, не ленись!
Андрей смотрел на Регину, какая она сияющая, дивно прекрасная, смеется, блестит жемчужными зубами, медные волосы как проволока. Огонь-баба! Эх, жаль, нельзя ее с собой забрать. В карман, что ль, ее посадить? Как бабочку – посадить красавицу на булавку, чтобы навечно замерла, застыла ее красота. Чтобы ни люди, ни время не могли никогда ее разрушить. Нет, пускай порхает.
С того момента, как Андрей отказался от идеи увезти Регину с собой, она перестала казаться ему опасной. И он даже научился ее жалеть – по-своему.
- Ладно, как скажешь, - Андрей встал. – Идем.
Выйдя из гостиницы в сумерках – на улице не было ни души - они взялись за руки и по узкой пыльной тропинке направились к вершине холма. Андрей шутил, рассказывал анекдоты, Регина смеялась, махала на него белой рукой.
Поднявшись наверх и завидев знакомые резные столбы, Андрей остановился. Он вдруг услышал гудение. Словно миллионы шмелей засели где-то в степи и принялись петь свои песни в унисон.
- Что это? – спросил Андрей.
- Где? – Регина огляделась.
- Ты не слышишь?
- Нет. А что я должна услышать?
- Гудение. Неужели не слышишь?
- Да нет, говорю же тебе!
- Странно. Может, у меня в ухе гудит? – Андрей потряс головой, повертел пальцем в одном ухе, потом в другом. Гудение не прекратилось.
- Наверно, уши заложило. Давление. После грозы такое случается,- беззаботно сказала Регина. И потянула Андрея за руку. – Пошли! Не волнуйся. Сейчас все пройдет.
Андрей не сопротивлялся. Вместе они поднялись по тропинке к столбам, приблизились ко входу в пещеру, расположенному в углублении гигантского валуна. Регина выпустила Андрееву руку и крикнула:
- Он пришел!
Андрей с удивлением уставился на нее, но она смотрела в сторону пещеры. Оттуда выпорхнули бабочки – много-много, тысячи, а может, и миллионы крохотных белокрылых созданий, похожих на моль.
Когда они вылетели из пещеры, гудение прекратилось. Андрей понял, что гудящий звук создавали их крылья, пока они бились друг о друга в тесноте пещеры.
- Ну вот и все. Сейчас тебе станет легче, – серьезно глядя в лицо Андрею, сказала Регина. – Прими свою судьбу. Ты сам ее выбрал. Ты долго-долго к ней шел. И каждый шаг приближал тебя к ней.
Она приоткрыла карминовый рот и чем-то выстрелила ему в лицо. На секунду Андрей ослеп. Потом зрение вернулось, но мир вокруг сделался мутным, словно Андрей смотрел на него сквозь грязное пыльное стекло. Он увидел Регину – ее раздвоенный язык трепетал, высунувшись наружу почти до половины. С языка стекала тонкая оранжевая нитка какого-то секрета.
Андрей закричал. Глаза нестерпимо жгло. Он растирал их кулаками, но делал этим только хуже.
- Думаешь, я этого хотела? – сказала Регина, втянув язык. – Ничего не поделаешь - надо ж этим убогим здесь как-то существовать. Уж прости.
Она выстрелила второй раз. Вязкое и липкое вещество залепило рот и нос Андрею. Он задохнулся и упал - сперва на колени, а потом распластался на земле. Его охватили судороги. Он пытался вздохнуть, но не мог, и корчился, царапая руками грудь в тщетных попытках добыть воздуха.
Дико выкатив глаза, он таращил их на Регину, а она стояла над ним и наблюдала.
Откуда-то слева на холме появился Богомол, а справа - оба мента. Еще мальчишка с ресепшена, Семка, дебелая Богомолова дочка и еще, и еще люди – все, кого Андрею довелось увидеть в поселке с названием, которого он так и не узнал. Цыганистая девчонка с черной старухой – торговки чесноком – тоже были тут. Девчонка пнула Андрея тощей расцарапанной ногой:
- У, вражина! Даже чеснок не купил!
- Не трогай его, - одернула девчонку Регина. – Он принимает свою участь.
Она опустилась на колени рядом с умирающим.
- Андрей! – нежным тихим голосом сказала она. - Прими свою участь, и Макошь примет тебя.
- Прими свою участь! - повторили все хором, и степь загудела от слившихся в единый хор голосов, словно на вершине холма заклубился громадный рой насекомых. – И Макошь примет тебя!
Регина наклонилась и прокусила Андрею шейную артерию. Глотая соленую вязкую жидкость, она жадно насыщалась, а насытившись, отодвинулась.
- Все, – сказала Регина, вытирая рот и поднимаясь. - Берите его!
Богомол и менты вышли вперед, к ним присоединились еще трое мужчин. Они взяли покойника за руки, за ноги и отнесли в пещеру, где мотыльки и бабочки-трупоеды немедленно обсели мертвое тело, чтобы нашпиговать его своими яйцами, и чтобы будущему их потомству было чем напитать себя.
- И сам виноват! А с чесночком-то нашим – может, еще жив бы остался, - сказала тощая девчонка, провожая мертвое тело мстительным взглядом. - Регинка страсть как не любит, когда от мужиков чесноком воняет. Или луком!
Она расхохоталась и, подскочив на месте, ринулась по тропинке вперед и вниз – догонять остальных - всех, кто теперь медленно спускался с холма, на котором городок Макошь раскинул свои опасные крылья.
По дороге люди тихо переговаривались, обсуждая, кто и как будет делить оставшееся после очередной жертвы наследство: деньги собирались забрать менты, кредитную карточку – Богомол с умельцем Семкой, а Рено-Дастер постановили продать, чтобы пустить добытые средства на общественные нужды.
Ведь жить чем-то надо. Поселок Макошь давно принял свою участь.
Прими и ты, незнакомец.
Аудиоверсия. Читает Александр Авгур