Об Александре Ханжонкове, кинопромышленнике и кинодеятеле
Биография и судьба Александра Ханжонкова настолько кинематографически привлекательны и конъюнктурны, что трудно объяснить, по каким загадочным причинам он еще не стал героем современного отечественного байопика.
1934 год, Ялта. На тот момент уже на протяжении многих лет прикованный к инвалидному креслу основатель многострадальной Ялтинской киностудии пишет пронзительное письмо руководителю советского кинематографа Борису Шумяцкому. В нем он признается в невыносимости своего морального и материального положения и просит впустить его в «рабочую семью Советской кинематографии полноправным её членом». «Иначе, – пишет Ханжонков, – предо мною остаются лишь перспективы на дальнейшее ухудшение моего здоровья, вызываемого постоянной нуждою, и в конечном итоге – смерть от недоедания».
1905 год, Москва. Родившийся недалеко от Макеевки в семье дворян Войска Донского и окончивший казачье юнкерское училище Александр Ханжонков в возрасте 28 лет увольняется в запас по состоянию здоровья. Именно острый ревматизм, полученный – по одной из самых растиражированных версий – в результате переохлаждения во время наступления в одном из боев Русско-японской, собственно, и привел позже Ханжонкова в инвалидное кресло. Так вот, согласно романтической легенде, после посещения электробиографа (так назывались первые стационарные кинотеатры) Ханжонков настолько загорелся увиденным, что решил вложить полученные при увольнении деньги в развитие киноиндустрии. «Я вышел на улицу опьяненный. То, что я видел, поразило меня, пленило, лишило равновесия», – напишет позже он в мемуарах. Уже через год им было основано предприятие «А. Ханжонков и Ко».
В трактовках историков кино Александр Ханжонков запечатлел себя как искусный предприниматель, которому в то же время не были чужды высокие творческие материи. И во времена, когда находившийся еще в зачаточном состоянии кинематограф заявлял о себе как о, скорее, новой форме увеселения и даже не предполагал сделаться искусством, энтузиазм Ханжонкова представлял собой особую ценность.
Изначально стремившиеся занять пустую предпринимательскую нишу в экономике дореволюционной России Ханжонков и его главный конкурент Александр Дранков по инерции и, возможно, не всегда осознанно двигали кинематограф как потенциально новый вид искусства. И если про Дранкова говорили, что он стремится извлечь сиюминутную выгоду из всего, до чего дотрагивается, то на Ханжонкова смотрели как на человека искусства с более тонкой душевной организацией.
Да и поднять с места бо́льшую часть своей московской компании (пусть и во многом вынужденно) и уехать на тогда ещё «белый» родной юг в Ялту развивать собственное кинопроизводство, как это в 1917 году сделал уже привязанный к костылям Ханжонков – поступок не вполне характерный для человека, которого можно было бы назвать исключительным прагматиком и выгодоприобретателем.
Вероятно, благодаря жизнестойкости и гибкости Ханжонкова, именно его киноателье стало местом, которое раскрыло декадентский потенциал режиссера Евгения Бауэра и его главной звезды Веры Холодной, закладывало базу для жанров, ныне именуемых научпопом и нон-фикшеном, проводило первые эксперименты с мультипликацией и дало жизнь гению Владислава Старевича.
Если бы про Ханжонкова все же когда-то сняли фильм, сюжетная линия его взаимоотношений с Владиславом Старевичем вполне могла бы стать одной из самых ярких. Родившийся в семье литовский поляков Старевич с детства отличался исключительными талантами, увлеченностью энтомологией и своенравием. К моменту знакомства с Ханжонковым, с которым по удивительному совпадению он родился в один день, Старевич уже попробовал себя в роли карикатуриста, издателя собственного энтомологического журнала, фотографа и актера любительского польского театра. Но именно Ханжонков разглядел в чудаковатом даже по меркам Серебряного века Старевиче потенциал и предоставил ему всю необходимую техническую базу и, что гораздо важнее для любого художника, полную творческую свободу.
И свободой этой Старевич воспользовался сполна, вписав свое имя в историю кинематографии как автор первых в мире кукольных фильмов. Его «Прекрасная Люканида» и «Месть кинематографического оператора», героями которых были лелеемые Старевичем жуки, вызвали неподдельный восторг и изумление не только в России. А кажущиеся очевидно абсурдными из дня сегодняшнего слухи о том, что в фильмах Старевича играют настоящие дрессированные жуки, только способствовали коммерческому успеху картин. В общем Ханжонков не прогадал во всех отношениях: и новое слово в истории кинематографа как искусства было сказано, и приличная сумма в книгу приходов киноконцерна была вписана.
История с раскрытым гением Старевича – лишь одна из немногих, характеризующих Ханжонкова как весьма прозорливого продюсера. Умение выцепить талант из толпы, а в ряде случаев и самому превратить в талант посредственность, выгодно отличали Ханжонкова от бесчисленного множества конкурентов, которые по большей части были выкристаллизованными бизнесменами. Вероятно, именно благодаря своему эквилибристическому таланту балансировать между пошлой, беспринципной погоней за прибылью и фанатичной, рискованной увлеченностью искусством Ханжонков сумел не исчезнуть бесследно, что для отставного подъесаула, отправленного в запас по состоянию здоровья, звучит грандиозно.
Сусанна Гадагатель
Материалы автора