Там не слышны разговоры, смех, не поются песни… Лишь застыла в почётном карауле тишина. Сколько их, таких мест, на нашей земле? Известных и не очень, крупных и небольших, в больших городах и маленьких сёлах – там, где мы живём, главных и… главных всё равно.
Цикл публикаций под названием «Безмолвное эхо войны» расскажет о некоторых мемориалах и братских захоронениях, в которых покоятся ветлужане, павшие на полях сражений Великой Отечественной войны.
Узники Ламсдорфа
Одна из страниц в истории Великой Отечественной войны – нацистские концлагеря. На территориях, где прежде они располагались, сейчас находятся мемориалы и захоронения советских солдат, замученных в этих казематах смерти. В этой публикации речь пойдёт о шести ветлужанах – узниках Ламсдорфских лагерей.
Попадание в ад
Бережно перебираю копии документов, которые намного старше меня. Данные о военнопленных фашистских концлагерей десятилетиями находились за семью печатями, поэтому формулировка «пропал без вести» зачастую оставалась единственным сведением о судьбе унесённого войной.
Пролить свет на судьбу солдата, которого более 75 лет родные считали без вести пропавшим, помогла немецкая педантичность. Фашисты вели строгий учёт пленных. На каждого была заведена карточка.
С волнением читаю скупую информацию: Шталаг 318 (Ламсдорф), лагерный номер 15 883, воинское звание – рядовой, место службы – 765-й СП, дата и место пленения – 28 августа 1941 года, Смоленск. Дата смерти – 21 декабря 1941 года.
Речь идёт о нашем земляке Александре Ивановиче Скакунове, уроженце д. Завьяловская Ветлужского района. В его персональной карте указаны дата рождения: 22 апреля 1915 года и даже рост (1 м 59 см), цвет волос (брюнет). Есть отметка по прибытии в лагерь – «здоров», отпечаток пальца и фотография.
А. И. Скакунов в ряды РККА был призван в июне 1941 года, воевал на Резервном фронте в 765-м стрелковом полку 107-й стрелковой дивизии (первого формирования). На начало войны дивизия входила в состав 53-го стрелкового корпуса 24-й армии. В июле 1941 года дивизия приняла первый бой в Смоленском сражении. 8 августа 107-я стрелковая дивизия перешла в наступление. Противник бросил против сибиряков танки и артиллерию. То и дело в воздухе появлялись штурмовики. На пути 107-й дивизии встал полк «Фюрер» из отборной дивизии СС «Райх», с 8 августа по 6 сентября 1941 года потери дивизии составили 4 200 человек убитыми и раненными.
После некоторого пребывания в лагере Ламсдорф 8 ноября 1941 года Александр был переведён в лагерь «Stalag IIIC Alt-Drewitz» (лагерь на окраине германской деревни Альт-Древитц в 6 км от крепости Кюстрином, сейчас Джевице в районе города Костшин-над-Одрой, Польша), где и умер, о чём свидетельствует отметка в карте военнопленного. Там же, в графе «болезни», сказано – умер в лазарете 21 декабря 1941 года, причина смерти – «общая ослабленность организма».
Чтобы представить условия содержания в лазарете лагеря АльтДревитц, обратимся к воспоминаниям 2008 года И.З. Эренбурга, одного из выживших военнопленных: «В сентябре 1941 года я был ранен и в бессознательном состоянии оказался в плену. В течение двух с лишним месяцев меня вместе с остальными пленными перегоняли из одного лагеря в другой на территории Белоруссии и Польши. В декабре 1941 года меня привезли в Германию под город Костшин, в лагерь «III–C», где направили в так называемый «лазарет». Разместили в барак «С», где инфекционные больные и раненные находились вместе. Медицинскую помощь не оказывали. На нас проводили эксперименты. Вводили шприцем в левую грудную мышцу и в вену какие-то препараты. Каждую неделю мы сдавали по 2–3 пробирки крови, а один раз в месяц у нас брали кровь до 1 стакана. В лазарете царили холод и голод. По ночам зверствовали два немецких охранника, которые за надуманные нарушения забивали «штрафников», а утром санитары выносили мёртвые тела. В целях ещё большего увеличения смертности в «лазарете» оборудовали специальную комнату, где замораживали ещё живых «штрафников». Смертность в «лазарете» была очень высокой».
Похоронен А.И. Скакунов был на лагерном кладбище. После войны братские могилы были вскрыты чрезвычайной государственной комиссией СССР, тела погибших эксгумированы, число похороненных было определено около 7 000 (в основном советских и французских) и перезахоронено в 10 братских безымянных могил длинной в 340 м.
Хотя по имеющимся на сегодня данным, в лагере погибло свыше 12 000 военнопленных. В 1962 году кладбище было приведено в порядок, в 1966-м рядом с братскими могилами установлен памятник. В 1989 году костшинские фронтовики установили памятный крест в знак почитания памяти жертв Шталага. По данным на декабрь 2012 года, кладбище площадью 0,3068 га огорожено забором из металлической сетки. В конце центральной аллеи расположен четырёхметровый металлический крест и памятник в виде установленной на постаменте плиты с барельефом военнопленных.
О пребывании ветлужанина Александра Ивановича Гусева в лагере Шталаг 318 говорит так называемая Зелёная карточка учёта военнопленных.
На основе её анализа удалось выяснить: А.И. Гусев родился 19 февраля 1905 года в д. Шумилово Ветлужского района. Девичья фамилия матери – Бородачёва. По профессии был сапожником. Женат на Александре Гусевой. Воинская часть – 1001-й стрелковый полк. 11 октября 1941 года попал в плен в Брянске.
Наш земляк воевал на Западном, Брянском фронтах рядовым красноармейцем в 1001-м стрелковом полку 279-й стрелковой дивизии (первого формирования) в составе 43-й, а затем 50-й армий. Дивизия была сформирована 8 июля 1941 года. Формирование происходило в г. Горьком, Дзержинске и Арзамасе. 4 августа дивизия получила приказ об отправке на фронт. Следовали через Владимир, Москву, Тулу. Выгрузившись, дивизия совершила маршбросок к р. Десне и заняла оборону по восточному берегу реки. На 30 августа 279 СД имела личного состава 11 454 человека, была хорошо укомплектована артиллерией (кроме противотанковой), пулемётами. Однако стрелковые части почти не имели автоматов, совершенно отсутствовали зенитные средства, не хватало автотранспорта и средств радиосвязи. 1 октября 1941 года, имея большое преимущество в силах, немецкая группа армий «Центр» силами 2-й танковой армии при поддержке авиации нанесла удар нашей 43-й армии по правому флангу. В исключительно тяжёлое положение попала 279-я стрелковая дивизия. По данным оперативной сводки № 125 ОКХ от 18 октября 1941 года: в ходе уничтожения 50-й армии взято в плен 55 105 человек. 279 стрелковая дивизия уничтожена.
Александр Гусев попал в плен 11 октября 1941 года. Одному Богу известно, через какие транзитные лагеря он проходил, но в карте указано, что 22 мая 1942 года он попал в Stalag 337 Baranowitschi (Барановичи – город на западе Беларуси). Затем через 46 дней его 7 июля переводят в Шталаг 318 (Ламсдорф).
Обратимся к воспоминаниям советского военнопленного Д.Т. Чирова из его книги «Средь без вести пропавших».
«…Утром привезли нас на станцию Барановичи и сразу же после выгрузки из вагонов повели к местной тюрьме. Расположили в тюремном дворе. Велели всем сесть на землю и ни в коем случае не вставать на ноги. Кто-то, забыв о приказе, встал, чтобы «малую нужду» справить, и получил пулю в левую руку. Вот так немцы в течение суток, чтобы устрашить нас, устраивали бессмысленные и жестокие кровопролития…
Пребывание в Барановичах, длившееся около трёх недель, запомнилось мне тем, что я завидовал товарищам по несчастью, кому подфартило в холодные ночи «блаженствовать» под тюремной крышей за толстыми стенами тюремного здания: большая часть военнопленных и дни, и ночи прозябала на тюремном дворе под открытым небом.
Здесь же начала гноиться моя не затянувшаяся до конца рана – царапина на правой голени. Приходилось стирать без мыла старый бинт в стоячей луже, промывать рану холодной водой, благо, что набрать воды было во что, выручала каска, долгое время служившая мне и кастрюлей, и тарелкой, и кружкой, – а потом, просушив бинт, снова наматывать его на рану.
Из Барановичей нас вывезли, затолкав в «телячьи» вагоны по сто человек, – сесть было невозможно, и трое суток мы в них простояли. На дорогу ни крошки хлеба не выдали. Везли, не открывая вагоны и не выпуская никого даже «по нужде», а «параш» в вагонах не было, да их и поставить, если бы они и были, было некуда. Хорошо, что наши кишечники успели как-то приспособиться к голодному режиму: потребность в «большой нужде» возникала не чаще одного раза в пять дней, почти то же самое было и с малой нуждой.
На польской станции Катовице судьба смилостивилась над нами: немцы открыли вагоны и вывели нас на платформу, а потом повезли дальше, на запад, и утром 14 октября выгрузили в Германии, на станции Ламсдорф».
Транспорт с советскими военнопленными прибывал в Ламсдорф осенью и зимой 1941–1942 гг. в среднем два раза на день. Большинство пленных были без шинелей, в рваном обмундировании и в деревянных колодках. После выгрузки они по 5–6 часов стояли в ожидании отправки в лагерь. Многие из них болели кровавым поносом. Когда их гнали в лагерь, то железная дорога и дорога до него была вся в пятнах крови.
«Нас, привезённых из Барановичей в Ламсдорф, было, наверное, тысячи три, так что колонна военнопленных растянулась чуть ли не на километр. И повели нас, грязных, измятых, по месяцу и больше не бритых, полуоборванных, добрая половина без шинелей и плащпалаток, всех почерневших от пота и пыли, а уж о том, что не просто голодных, но изголодавшихся, и говорить нечего. Ввели на территорию шталага 318. Загнали в один из блоков и закрыли опутанные колючей проволокой ворота, – располагайтесь, мол, и живите, пока живы…»
Лагерь занимал территорию в 25 кв. км и был обнесён двойным рядом колючей проволоки, разбит на отдельные блоки, которые также обнесены проволочным заграждением.
«Начали мы располагаться. Сразу же принялись ямы копать, надеясь, что в них потеплее будет, – хоть от ветра можно укрыться. Чем копали? Да чем попало: у кого была каска – каской, у кого нож – ножом, у кого ложка – ложкой».
Первое время до постройки бараков военнопленные из СССР были вынуждены жить в выкопанных своими силами землянках. Они представляли собой ямы длиной примерно 300–400 м и шириной около 3 м. Высота ямы по центру в рост среднего человека. Каждая такая нора была прибежищем приблизительно для 700 человек: люди там были набиты, как сельди в бочке. Кто не помещался, вынужден был оставаться на улице под открытым небом. Ежедневно были случаи, что крыша какойнибудь из землянок обваливалась и людей, находящихся в ней, заваливало землёй.
«Чувство обречённости размывалось в нас ни с чем не сравнимыми муками голода. Нет положения более тяжкого и унизительного, чем то, в каком оказывается человек, когда он чувствует, как невидимая петля голода с каждым днём всё туже и туже сдавливает его горло».
Начиная с 10 часов утра всех выгоняли из землянок и строили по соткам для раздачи пищи. Кормили баландой, сваренной из кислой свёклы. Это была красная вода, в которой с трудом можно было отыскать кусочки свёклы. Для «сытости» туда добавляли гольцмильх – древесную муку. Как бы мелко ни была перемолота древесина, в ней всё равно оставались древесные волоски, мелкие щепки. Эти волоски оседали в желудке и впивались в его стенки. Со временем человек умирал. Пленные просили не сыпать гольцмильх в баланду, пусть лучше будет пустая красная вода, и отказывались есть. Тогда немцы строили их и, проходя между рядами пленных, кололи штыками в живот со словами: «Бунт! Бунт!», а потом били резиновыми палками, наполненными песком и гнали на работу.
«Продержали нас в этой голой зоне ещё с неделю, и каждое утро вывозили из неё по два-три фургона трупов, так что за первые десять дней пребывания в Шталаге 318 от нас, привезённых из Барановичей трёх тысяч, осталось около половины. Одни окоченели на земле, других завалило в их нороподобных ямах, третьи нашли свой конец на запретной полосе. Пригоняли вместительные фургоны, запряжённые крупными конями-тяжеловозами, и бросали в них, как дрова, умерших наших товарищей по несчастью и увозили на лагерное кладбище. Закапывали их в заранее отрытом пленными рву, и сгинули те люди без следа, – ни имена их, ни возраст, ни воинские звания никого не интересовали ни в Германии, ни у нас в Советском Союзе. Как мы себя чувствовали, видя и понимая, что немцы сознательно обрекли нас на медленную и мучительную смерть? Ответить на этот вопрос можно, наверное, только вопросом: а как может чувствовать себя человек, не питающий никакой надежды на то, что будет жив завтра утром?..»
У ветлужанина Александра Гусева в карте записана дата попадания в Шталаг 318. Дата смерти не указана. Умер ли он в этом лагере, или был направлен в другой, неизвестно. Это неудивительно, так как о судьбе военнопленного одна только Зелёная карточка, мало говорит. Ведь из неё вытекает лишь один момент – прибытие или убытие в тот или иной лагерь. Проследить более подробно путь человека в плену можно лишь на основе персональной карточки или при наличии всех Зелёных карточек лагерей на данного человека. Но другой информации на открытых сайтах Минобороны РФ не обнаружено. Одно там сказано точно – погиб в плену.
Можно только догадываться, что именно отняло жизнь у здорового 37-летнего мужчины? Доконали ли его тиф, постоянный голод, бич всех концентрационных лагерей – «дурхфаль» (дизентерия), или, не выдержав постоянных лишений, он бросился на колючую проволоку под напряжением и погиб от пули часового? Теперь этого никто не узнает. От него не осталось даже фотографии – только Зелёная лагерная карточка.
«Оптовые биржи труда»
Наиболее распространённым методом истребления советских военнопленных в Ламсдорфских лагерях была продажа заключённых для работы на предприятиях различных германских фирм. В отличие от многочисленных германских «бирж труда», где угнанных в немецкое рабство советских граждан продавали «в розницу», здесь была организована «оптовая» продажа военнопленных, сформированных в «рабочие команды». Таких команд в лагере было 1 011.
В рабочих командах, являвшихся командами смерти, военнопленные погибали тысячами. Это была настоящая каторга, отягощённая издевательствами, истязаниями, голодом, безнаказанными массовыми убийствами.
В одну из таких рабочих команд был направлен наш земляк, уроженец д. Петрово Ветлужского района Иван Васильевич Евдокимов, родившийся 8 февраля 1921 года. В ряды РККА он был призван 3 октября 1940 года. К началу войны службу проходил в 31-м гвардейском артиллерийском полку красноармейцем стрелком.
Из персональной карты советского военнопленного Евдокимова: «Шталаг 318 (Ламсдорф). Лагерный номер 382. Штатская профессия указана – landwirt – крестьянин. В лагерь доставлен – здоров. Рост 172 см. Цвет волос – блондин. Место и дата пленения: 17 июля 1941 года, г. Минск». Имеется в карте и невнятная маленькая фотография и отпечаток указательного пальца правой руки.
Согласно запросу в военкомат (датируемому 1946 годом) от матери Ивана Евдокимова – Екатерины Платоновны, письменная связь с сыном прекратилась в первые месяцы войны. По последнему письму видно, что он находился в лагерях под городом ВысокоЛитовск (город в Каменецком районе Брестской области Белоруссии). По-видимому, Евдокимов был в тот момент в одном из пересыльных лагерей в Белоруссии.
В Ламсдорфском лагере Иван Евдокимов находился недолго. На оборотной стороне персональной карты, кроме сведений о произведённых принудительно прививках, в графе «Рабочие отряды» первая запись: «22.9.41 arb kdo 1 lobnig krr freudenthal». Она гласит, что Иван Евдокимов 22 сентября 1941 года был отправлен в Лобниг.
Община Лобниг (нем. Lobnig, чех. Lomnice) до 1945 года относилась к Рейхсдойче (дословно: немцы Рейха – исторический термин для обозначения немцев, живших на территории Германской империи в 1871–1945 годах). После 1945 года была возвращена Чехословакии и сегодня находится на территории Чехии в районе г. Брунталь.
Первые пленные были доставлены в Ломнице в сентябре 1941 года. Большинство из них были истощены. Многие приехали босиком или в сабо (деревянные башмаки). Лагерь принудительных работ в 1941 году состоял из восьми бараков и большой кухни. В лагере было размещено 700 пленных. Заключённые работали в армейском строительном бюро Шумперк. Для этого были разделены на несколько батальонов, которые работали на добыче строительных материалов, на складе боеприпасов, строительстве дорог и зданий. Батальоны были в то время развернуты на строительстве завода Арсенал в г. Каменна-Гура (сегодня Польша) и г. Никласдорф.
8 ноября 1941 года Евдокимов из Ломнице был отправлен в Никласдорф (ныне г. Микуловице, Чехия) на объект Муна в составе 108-го строительнорабочего батальона третьей роты. Муна – завод боеприпасов и ряд складских помещений. Если посмотреть по карте, Ломнице и Микуловице разделяет примерно 38 км.
Отношения к военнопленным там были настолько ужасны, что они умирали от голода и радиации, туберкулёза, кишечных катаров, перитонита и т. д. Не избежал этой участи и наш земляк, как гласит запись в карте, он скончался 5 июня 1942 года в 4 часа от кишечного катара (воспалительный процесс в тонком кишечнике).
И. В. Евдокимов был похоронен в парке рядом с заводом (второй пост), вместе с 34 умершими военнопленными. Согласно книге «750 лет Микуловице» (автор Павел Махачек, 2013 год), в сентябре 1950 года на месте могилы был открыт памятник замученным советским военнопленным. В 1970-е памятник и само захоронение были перенесены на кладбище в Микуловице, где и находится по сей день.
«Кранкен баракен»
Так называли медицинские учреждения лагеря – санчасть, лазарет, «блок А» – для туберкулёзных больных, куда в состоянии полного истощения от непосильного труда и голода попадали военнопленные, если не умирали на работе. Фактически никакого медицинского обслуживания у советских военнопленных не было. Во всех этих учреждениях условия существования были ещё хуже, чем в бараках или в землянках. Больные лежали по несколько человек на одной койке. Постельных принадлежностей на них не было за исключением матрацев, да и их можно назвать таковыми с натяжкой, так как это были мешки из редкой холщёвой ткани, набитые стружками. Стружки не менялись, в результате они превращались в пыль. Больные, из ран которых сочился гной, лежали на таких же матрацах, в результате создавалась невыносимая обстановка для этого больного и остальных.
В огромном количестве повсюду лазили блохи, клопы, вши. Полы не мылись, окна в большинстве своём были выбиты, вместо стёкол вставлены фанера или картон. Топливо для печек давали с перебоями. Питание было плохое.
Голод, неимоверные истязания и расстрелы – в результате ежедневно несколько телег с трупами направлялось из медицинских учреждений на лагерное кладбище. Сплошь и рядом среди трупов на телегах были и живые, ослабевшие военнопленные, которых сваливали в ямы-могилы вместе с трупами.
Ветлужан, прошедших через медучреждения лагеря Ламсдорф, обнаружить не удалось. На сайтах ОБД «Мемориал» и «Память народа» есть документы ещё о нескольких наших земляках, умерших, в застенках Ламсдорфа. Согласно именному списку умерших, в лагере 318 числится Павел Александрович Махов, 1921 г. р., уроженец д. Крутцы Ветлужского района. В ряды РККА был призван 16 апреля 1941 г. Пропал без вести в декабре 1941 г. Погиб в лагере 28 августа 1942 года. Место захоронения: Ламсдорф.
Аркадий Геннадьевич Муравьёв, 1922 г. р., уроженец д. Фёдоровское, Ветлужского района. Призван в ряды РККА в сентябре 1942 г. Красноармеец, телефонист в связи 105-го гвардейского стрелкового Сегедского полка 34-й гвардейской стрелковой Енакиевской дивизии. Был пленён 27 ноября 1942 г. в бою за с. Олинг (Черноземельский улус, Калмыцкая АССР). Умер 11 апреля 1943 г. в лагере 318 Место захоронения: Ламсдорф.
Согласно именному списку умерших, в лагере 344 числится Вениамин Торопов 1922 г. р., уроженец д. Шарапихи Ветлужского района. Воинская должность – фельдшер. Умер 8 декабря 1944 г. Место захоронения: Ламсдорф.
В январе 1945 года перед отступлением немцам удалось угнать пешком вглубь Германии из лагеря 10 000 человек – как узников советского лагеря Ламсдорф, так и пленных британского лагеря. В лагере остались лишь больные, в основном, из числа советских пленных. Многие из них умерли до прихода Красной армии. В середине марта 1945 года лагерь освободили советские войска.
Чем дальше во времени отодвигается Отечественная война, тем чаще задумываюсь о ней. Приобретённые знания заставляют на многие вещи взглянуть, в той или иной мере, по-новому. Установление судеб всех участников Великой Отечественной войны, особенно тех, кто считается без вести пропавшими, несмотря на давность событий, сохраняет свою остроту. Склоняю голову перед светлой памятью тех, кому не суждено было уцелеть, перед всеми бывшими узниками, кто прошёл войну, кто боролся и победил в смертной схватке с самым лютым врагом человечества – нацизмом.
Ламсдорф являлся одним из крупнейших комплексов в лагерях военнопленных, находящихся в составе вермахта.
Расположение: сельская гмина (волость) Ламбиновице Ныский повят Опольское воеводство, Польша.
Авторы: Центральный памятник – мемориал мученичества военнопленных – спроектирован творческим коллективом: Яном Боровчаком, Ежим Беским, Марианом Новаком, Флорианом Есёновским.
Ещё в XIX веке населённый пункт Ламбиновице был выбран властями Пруссии для основания здесь лагеря для около 3,5–4 тысяч французских военнопленных во время прусскофранцузской войны 1870–1871 гг. (Цифра 1 на схеме). Во время Первой мировой войны здесь существовал лагерь для военнопленных, через который прошло около 900 тысяч солдат, сражавшихся на стороне Антанты. (Цифра 2 на схеме). В 1920–1930 годах на его территории находилось несколько десятков тысяч немецких иммигрантов из присоединённых к Польше земель. (Цифра 3 на схеме). Во время Второй мировой войны нацисты превратили его в Ламсдорф – самый большой немецкий лагерный комплекс в Европе. Здесь содержалось около 300 тысяч солдат антигитлеровской коалиции (Цифра 4a на схеме), 200 тысяч из них – советские военнопленные. (Цифра 4b на схеме). После войны полигон какое-то время (1945–1946 гг.) продолжали использовать «по назначению»: его превратили в трудовую колонию для жителей немецкой национальности. Число людей, пребывающих там, – около 5 тысяч. (Цифра 5 на схеме).
6 - старое кладбище военнопленных (основано в 1870 г.),
7 – кладбище советских военнопленных (основано в 1942 г.),
8 - кладбище жертв трудового лагеря.
В 1968 году кладбища вместе с другими объектами, находящимися на территории бывших лагерей в Ламсдорфе, были признаны Памятником народной памяти, с 2002 года называемым Местом народной памяти в Ламбиновице. Одним из объектов является музей, точнее, одна из его штаб-квартир (там расположен отдел выставок и просвещения, а также отдел комплектации и консервации). В настоящее время о лагере напоминает ограждённая территория с восстановленной сторожевой башней и остатками жилых бараков, занимающая лишь небольшую часть существующего здесь когда-то лагеря.
Это интересно
Константин Арсеньевич Симеонов (1910–1987) – один из крупнейших отечественных дирижёров. Народный артист СССР.
В концлагере Ламсдорф был до февраля 1945 года. Музыка для него была смыслом существования в мирной жизни, стала опорой и в лагерной действительности. Руководством лагеря Симеонову было разрешено из пленных создать хор. Назвал он его «капеллой». История не знает второго такого примера в нацистских лагерях: капелла выступала перед заключёнными, исполняя русские песни. Пользуясь незнанием немцами русского языка и попустительством переводчиков, удавалось исполнять «Катюшу», «Широка страна моя родная». На одном из концертов все слушатели в одном порыве встали, когда хор исполнял «Священную войну». Скоро капелла стала вызывать раздражение начальства, нашлись доносчики, и её участников отправили на тяжелейшие работы в каменоломни. Среди них был и Симеонов.
Дневник Сергея Николаевича Воропаева – военнопленного Шталага в Ламсдорфе
- Первая запись в дневнике сделана 29.03.1944 г. «Тревожно. Жизнь изломана. Сам искалечен. Ночь. Только что вернулся с работы, хочется жрать. Но, увы, нечего. Ложусь спать».
- 2.04.1944 г. «Только что вернулся с работы. Слишком измучился. Тонн 30 выкидал угля. Я не хочу ежечасно получать пощёчин, пинков, разнообразных ударов…»
- 4.04.1944 г. «…Огромная облачность на душе. Здоровье подорвано, сегодня целый день ломит кости. Больно. В 23 года старик»…
- 6.04.1944 г. «…Опять работали 9 часов… Один немец надзиратель встал с палкой в руках и погонял. Одна минута простоя стоит палки. Так что кидай и кидай. Вчера на моих глазах этот надзиратель избивал двух товарищей. Сопротивления, конечно, не последовало, ибо это невозможно. Это стоит жизни».
- _._. 1944 г. «...Мысль – только пожрать. Мозг больше ничем не бывает заполнен. Утром ходил на работу, совершенно ничего не кушавши. И так, натощак, проработал 8 часов, а совсем не кушал 24 часа».
- _.09. 1944 г. «…Мне кажется, что у меня лопнули лёгкие, ибо с отхаркиванием вылетают совершенно маленькие кусочки мяса…»
- 27.12.1944 г. «…Плен. С этим словом связан весь ужас и кошмар жизни. Пережито много бесчеловечного, страшного. С этим связаны огромные изменения в психической, моральной и физической жизни. Угля до 1 января не обещают давать. Стоят холода. Картошки совсем не стали давать. Сегодня была самая жидкая и ничем не заправленная брюква».
- 1.01.1945 г. «С Новым годом поздравляют друг друга добрые люди. Я тоже поздравил своего соседа, с которым мы спим на одной койке. Сейчас большинство людей спят по 2 на одной и по 3 на двух койках, ибо мороз неимоверный…»
- 28.01.1945 г. «Чего я так боялся, лёжа в госпитале, то произошло. Решили туберкулёзных больных свести на «свалку» – Блок «А» – участок лагеря в количестве 8 бараков. Барак содержит 5 комнат. В комнате помещается 50–60 больных. Вместо коек стоят нары. Народ ослаб, помирают в большом количестве».
- 1.02.1945 г. «Измор плановым путём продолжается. Обнаружено людоедство. Вчера ночью один из больных забрался в холодилку и вскрыл мертвеца, вырезав ему внутренности, мягкие части тела. Это было замечено, и он был расстрелян».
- 3.02.1945 г. «Блок смерти… Каждый день выносят трупы… Говорят, наши пошли в наступление, но ничего не видно…»
- 6.02.1945 г. «Я стою, кажется, уже на пороге смерти. Десять дней не имею крошки хлеба во рту. 0,5 литра травяного супа не в состоянии двигать мою кровь. Силы с каждым днём падают. Гром артиллерийского раската, временем пулемётная дробь слышны вблизи. О! Боже, как жаль, так близко родные братья, которые несут свободу, и вдруг смерть, голодная смерть».
- 5.03.1945 г. «Я дожил до такого состояния, что смерть меня уже не пугает, а наоборот, будет чем-то приятным, успокаивающим… Позавчера ночью началось страшное кровотечение. Слава богу, была соль, так солью немного пришлось остановить. Всё уже перемечтал, все малейшие случаи жизни. Что с бедной матушкой? Болтают, что в шести км наши взяли деревню, но ничего не слышно. Хотя бы перед смертью услышать орудийные гулы, разрывы снарядов, чтобы земля гудела, чёрт побери! Прощайте, мои дорогие. Ваш сын Сергей».
- 23 марта Сергей умер…