НАЧАЛО КНИГИ / ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА
— О чём это вы? — спросил Илья Алексеевич. — С вами всё нормально?
Подняла на него взгляд и неуверенно кивнула.
— Да. Со мной всё отлично.
Встала с дивана и уверенно проговорила:
— Илья Алексеевич, человек, которого вы называете своим сыном – не ваш сын. И зовут его не Иван. Это Устинов Максим Юрьевич. Мой муж, пропавший в горах год назад. Моего мужа и его группу очень долго искали… Его считают погибшим, но…
Протянула к нему руку, чтобы выразить сочувствие, что Макс не его сын, но Илья Алексеевич вдруг отпрянул от меня, как от заразной, и посмотрел безумным и испуганным взглядом.
— Да как вы смеете?.. — прошипел он сдавленным голосом.
Я вздохнула и сказала уверенно:
— Мне жаль. Правда. Я хочу поговорить с ним.
— Нет! — воскликнул он. — Я немедленно увезу вас назад!
Ну уж нет.
Я обошла Илью Алексеевича и направилась в комнату своего мужа.
Сердце у меня колотилось как сумасшедшее, руки подрагивали, в животе всё крутилось от сильнейшего волнения.
Он жив! Жив! ЖИВ!!!
Вся моя сущность ликовала.
Не передать словами, что я сейчас ощущала! Эйфорию, боль, тоску, страх, радость, счастье! Мне хотелось кричать, кинуться Максу на шею и разрыдаться на его сильном и надёжном плече. Выплакать всё, что у меня накопилось за весь год ожидания, надежды, одиночества и практически угасшей веры.
Илья Алексеевич бежал следом, хватал меня за рукава рубашки и пытался остановить.
— Илья, что происходит? — вышла из комнаты Макса супруга Ильи Алексеевича.
Я не позволила ему ответить и быстро ворвалась в комнату.
— Макс! — выдохнула я и молниеносно подлетела к нему и опустилась на колени.
Сжала его большие ладони в своих руках и прикоснулась к ним губами.
— Макс… — прошептала снова, и слёзы потекли из моих глаз. Не смогла сдержать эмоций. — Ты жив… Родной мой, ты жив.
Но вдруг, он выдернул свои руки из моих, и произнёс:
— Чччч... ччт-то в-вы дд…делл-лаете? Ммм… моё иммм… имя Иии… Иван.
В моей голове сначала возник медицинский термин «логоневризм». Проще говоря, это невротическое заикание – расстройство нервной системы, что отражается на ритме речи человека.
Основная причина этого недуга – психотравмирующая ситуация. Но помимо заикания, Макс также потерял память и сильно повредил позвоночник.
Проблем много и их надо решать не здесь.
— Тебя зовут Макс. Ты – мой муж, — прошептала я, глядя в такие родные глаза. — Ты год назад ушёл в горы со своей группой и не вернулся. Всех вас посчитали погибшими. И скорее всего, кто-то из группы действительно погиб, но вот ты, Максим, жив.
Я снова потянулась к его рукам, но он сжал их в кулаки.
— У меня есть доказательства, — не отступала я. — Фотографии…
Я спохватилась и повернулась к супружеской паре. Они застыли в дверях, и смотрели на меня со священным ужасом на лице.
— Моя сумка осталась на пассажирском сиденье. Пожалуйста, прошу вас, принесите её, — попросила я.
— Илья… — испуганно прошептала Анна Сергеевна, прижав пухлые руки к необъятной груди. — Ты кого привёл в наш дом?
— Вероника Игоревна, — недобрым тоном заговорил Илья Алексеевич, но я остановила его.
— Прошу вас по хорошему, принесите мне мою сумку. Я докажу всем вам, что этот человек – не Иван. Не ваш сын. Это Максим Юрьевич Устинов. Мой муж, который пропал в горах год назад. — И добавила уже мягче. — Пожалуйста…
— Или что? — спросила Анна Сергеевна.
Я вскинула подбородок и поднялась с колен. Расправила плечи и ответила на её вопрос:
— Или я заявлю в соответствующие органы. Я скажу им, что вы удерживаете человека, моего мужа, выдавая его за другого. Скажу, что вы не сообщили о нём, когда шли активные поиски. И я не поверю в ваши байки, что вы не знали об этом. Вы всё знали. Я вижу это в выражениях ваших лиц. В ваших глазах.
Покачала головой и указала на Макса.
— Вы даже должную медицинскую помощь ему не предоставили! А ведь у него травма позвоночника и серьёзная амнезия! Ему немедленно нужно профессиональное лечение! Я не верю, что вы показывали Макса докторам! Атрофированные и неспособные мышцы нужно нагружать, иначе с каждым днём возможность поправиться у него уменьшается! Медлить с лечением нельзя! Вы поступили и поступаете, как преступники.
Во мне поднялась буря негодования, подняло голову горе, которое я носила в себе весь ужасный год. Начала я говорить спокойно и тихо, но в итоге распалилась и высказала всё, что я сейчас ощутила к этим людям!
— Мы показывали нашего мальчика докторам, — невозмутимо сказала Анна Сергеевна. — Его лечили. И не нужно обвинять нас в преступлении. Иван – наш сын.
— Аня, принеси сумку, — попросил вдруг её Илья Алексеевич. И таким тоном, что женщина не стала что-то говорить против.
Она ушла.
Я повернулась к мужу и снова села перед ним на корточки.
— Я заберу тебя домой. Покажу самым лучшим докторам. Тебя вылечат, поставят на ноги и память… Она вернётся… Есть методики и…
— Я хххх…хочч-чу, чччтт-тобы тт-ты ушшш-ла… — заикаясь, недобрым тоном сказал Макс. — Тт-ты мммн-не не ннн-нравишься.
Я вдруг почувствовала себя обманутой.
— Не говори так, пожалуйста. Сейчас я тебе покажу и докажу, что я твоя жена. Ника. Ты меня называл Никой и говорил, что я во всём тебе удачу и победу. Ты говорил, что я твоя личная любимая победа…
По моим щекам снова потекли слёзы.
Было больно смотреть на каменное лицо любимого мужчины и не видеть в его глазах тех тёплых чувств, что он ко мне питал.
Это был он, сомнений не было.
— У тебя шрам от аппендицита, — сказала я вдруг и улыбнулась. — И родинка на пояснице в виде полумесяца. Я ведь права, да? Я знаю, что права.
За спиной послышался вздох удивления.
— Илья, откуда она знает? — в ужасе прошептала хозяйка дома.
— Потому что я его жена, — ответила резко.
Забрала свою сумку из рук женщины, что стояла вместе с мужем истуканом. Они не знали, что делать и что говорить. Я понимала, что они знают, что это не их сын. Мне жаль, что они потеряли своего ребёнка, но это не значит, что они могут удерживать у себя чужого человека и выдавать его за своего без вести пропавшего сына. Тем более, что он пропал пятнадцать лет назад.
Я вытащила из сумки телефон, разблокировала его и нашла в галерее фотографии с Максом.
— Смотри, дорогой мой. Смотри, — отдала ему телефон. — Это наши совместные фотографии. Их много. Видишь? И мы счастливы с тобой…
Я говорила негромко и сдерживала себя, чтобы не кинуться ему на шею и не закричать, что я так скучала! Так болела без него и умирала с тоски и горя!
Макс посмотрел все фотографии. Потом вернул мне телефон и проговорил:
— Я ннн… не пп… пом-мню тт-тебя…
— Ничего страшного, — улыбнулась я сквозь слёзы. — Я помогу тебе вспомнить всё. Я…
— Н-нет, — сказал он хоть и, заикаясь, но тон его был резким. — Ессс-сли этт-то так, ттт… то з-забудь ммм… меня… Нн… не хоч-чу. Ух-ход-ди. Мм-мама, п-папа, увв… уведит-тте её.
— Ты не в себе… — прошептала, поражённая его словами. — Эти люди что-то с тобой сделали? Причинили боль? Или запугали?
Я махнула в их сторону рукой.
Анна Сергеевна и Илья Алексеевич возмущённо забурчали себе что-то под нос. Но я не слушала их. Я смотрела на Макса.
Он посмотрел мне в лицо испепеляющим взглядом и добавил:
— Нн-не с-смей оссс… ос-ск-корбб-блять мм-моих род-дителей. Уб-бирайся.
Я застыла с телефоном в руках. И не двигалась с места.
Стояла, будто меня заморозили, с трудом осознавая, что сейчас сказал мой нашедшийся муж. Я крепко сжимала свой телефон, не обращая внимания, что его корпус уже трещит.
В моё сердце словно вонзили занозу – огромную, колкую и вонзили её очень глубоко.
— Мм-мне не нн-нуж-жна с-сидделка ил... или ж-жена.
Я машинально сделала шаг назад, как бы интуитивно защищаясь от несправедливых и обидных слова супруга.
Глаза наполнились слезами. В груди образовалось отчаяние, что моя встреча с пропавшим мужем сложилась не так, как я представляла себе во сне. Я ведь верила, что он жив. Ждала, а он… Встреча вышла такой непостижимой глупой и трагичной.
— Вероника Игоревна, вы слышали нашего сына. Он не желает вас ни в качестве сиделки, ни упаси Боже, в качестве жены. Мой муж вас отвезёт назад.
Но я даже не повернулась к этим людям.
Я продолжала глядеть на Макса. На его лицо, на его сильное и теперь искалеченное тело в коляске и не понимала, почему он меня отталкивает. Я ведь показала ему фото! Почему он не желает уехать со мной?!
— Я никуда не уеду, — сказала сдавленно, но уверенно.
И после моих слов, выражение лица Макса стало жёстким и даже презрительным. Я никогда не видела его таким. Никогда.
Повернулась к семейной паре, что считала Макса своим сыном и сказала:
— Я остаюсь. И буду помогать своему мужу.
Последние два слова я произнесла с нажимом.
— Вы не можете… — заговорила Анна Сергеевна.
— Могу, — оборвала её на полуслове. — Максу нужна помощь и я её окажу. А ещё покажу его докторам. А если будете противостоять мне, то я вызову полицию и настоящих родителей Макса.
Кажется, подействовало.
Но не на Макса.
— Тт-ты пп-пожжалл-леешь.
Я послала любимому мужчине счастливую улыбку.